А были ли фейерверки? историография фейерверочных зрелищ как явления культуры 1700-1760-х годов

Школьникам, которым дала годы

Стоящая за мной дама, которая,

Само собой разумеется, ни при каких обстоятельствах не слыхала моего имени, пришла в сознание от

Характерного нам всем оцепенения и задала вопрос меня на

ухо (в том месте все говорили шепотом):

А это вы имеете возможность обрисовать?

И я сообщила:

Могу.

Тогда что-то наподобие ухмылки скользнуло по тому, что

Некогда было ее лицом.

Реквием» А.Ахматовой

А были ли фейерверки?

Да фейерверки тут по большому счету не причем.

Им нужна была ты, ты на растерзание…

Из настроений и разговоров в семье,

Которой посвящаю.

А были ли фейерверки? Историография фейерверочных зрелищ как явления культуры 1700-1760-х годов.

К серии публикаций в изданиях «Одиссей», «История Санкт-Петербурга».

А были ли фейерверки? Историография фейерверочных зрелищ как явления культуры 1700-1760-х годов.

Нахождение самого опытного, действенного научного ответа основывается на полемике, дискуссии. Ученые выдвигают разные подходы к изучению культуры первой половины XVIII века. Самая громадная неприятность — генезис официальной культуры России.

Какизвестно, А.М. Панченко думал, что культура фейерверочных представлений берет начало от истории двора Алексея Михайловича[1]. Но, в случае если проанализировать его концептуальные изыскания по данной проблеме, то станет ясно, что речь заходит о отдельных опытах, каковые нуждались в систематизации. «Пришел Петр и все переменилось», как писал очень способный и нравственный историк-консерватор Н.М.

Карамзин.

С первой четверти XVIII века в Российской Федерации была внедрена «новая культура», существование которой установлено Б.А. Краснобаевым[2].

В широкой фундаментальной науке приняты твёрдые прения с применением вероятных средств для амбициозной борьбы и исторического анализа между школами ученых. В известной полемике историк И.Я. Фроянов писал против собственного оппонента М.Б. Свердлова: «Допустим на 60 секунд, что М.Б. Свердлов тут прав.

Тогда появляется второй вопрос из-за чего революционер А.Н. Радищев, просветитель Н.И.

декабристы и Новиков не заметили революционное содержание в идеях о «феодальном правлении» и об «отождествлении фьефа и поместья», а представитель «консервативно-дворянского направления» в историографии Н М Карамзин заметил Неужто у Н.М. Карамзина было более классового чутья и прозорливости, чем у А Н Радищева, Н.И. декабристов и Новикова, которых, как направляться из рассуждений М.Б.

Свердлова, консервативные историки в лице Н М Карамзина ввели в заблуждение довольно подлинного смысла упомянутых идеи тенденциозность и Искусственность этих построении М. Б. Свердлова с особенной наглядностью демонстрируют предстоящие его заявления Отметив, что А.Н. Радищев, Н И декабристы и Новиков не усматривали связи самодержавно-крепостнического строя с «феодальными отношениями как социально-экономической совокупностью», он говорит «Но практика и тогдашняя действительность России буржуазных революций в Европе финиша XVIII — первой четверти XIX в показывала на эту сообщение Исходя из этого в программе намеченных им реформ М.М.

Сперанский характеризовал самодержавие как феодальную совокупность » Свердлову, разумеется, нужно напомнить, что А.Н. Радищев погиб в 1802 г, и потому карамзинская «История государства Российского», опубликованная практически на полтора десятилетия позднее, не имела возможности сыграть с ним такую шутку» [3]. В собственном отзыве на статью М.Б.

Свердлова «Современные неприятности изучения генезиса феодализма в Старой Руси» (Вопросы истории.

1985. № 11. С. 69–94.) историк намеренно оставляет за рамками изучения вероятную программную погрешность. Кроме этого быстро отвечал ему и М.Б.

Свердлов. Не таковой широкий охват имеют дискуссии около фейерверков, но такие же резкие тона.

Прения между нами, Д.Д. Зеловым и другими учеными на большом растоянии отстают от концептуальной, обоснованной полемики И.Я. Фроянова и М.Б. Свердлова о генезисе феодализма в Киевской Руси. Далеки они от дискуссии, посвященной природе абсолютизма и самодержавия, развернувшейся в исторических изданиях 1960–1970-х годов. Возможно было бы ее включить в отличие взоров на Петра Великого Н.И.

Павленко, Е.В. Анисимова, П.А.

Кротова. Но масштаб дискуссии символики эмблем фейерверков как источников по исторической памяти далеко не таковой широкий. В случае если эти спорам суждено быть увековечанными в историографии, то обращение отправится о качестве и профессионализме узкоспециальных, поисковых изучений.

Прения, разнузнанная неоганизованность в дискуссиях проекта (деятели науки и каждые грамотные люди должны оберегать себя от подобного рода агрессивной возни), каковые развернулись около защиты работы «Символика фейерверков в 1700–1760-х годов» не имеют ничего общего с широкими дискуссиями по научным проблемам. Это околонаучные споры, от которых идет большой свет в окружающее городское, народное пространство, поскольку идеи, предложения, инициативы, каковые показались в следствии данных дискуссий основываются не на самых лучших научных приципах: эффективности, объективности, абстрагированности, необходимости системно разбирать неприятности.

Принцип насильственного, время от времени с возмутительной халатностью, переконструирования под давлением дискуссий текста без мыслей о потенциальной модели стал причиной утраты главной линии работы: «сперва строим «театрум» фейерверков, а позже наблюдаем эмблемы, каковые в том месте изображались». В этом случае в следствии твёрдых нападений на работу кандидатов исторических наук Т.А. Базаровой и Д.Д.

Зелова[4], была закрыта от глаз дружественных оппонентов и экспертов работа, которая была совершена в области лингвистики, исторических, культурологических изучений. Риторические, филологические инверсии, познание эмблематического фейерверка как иллюминированного «действа» были не увидены критиками. Эти приемы стали причиной построению неповторимой историко-культурной модели показа в эмблематическом театруме, изучению фейерверков в совокупности официальных торжеств с применением способа историзма.

Потому, что мы сомневаемся, стоит ли погружать читателя в пучину, где происходили громадные и малые прения, скандалы, дискуссии, распознаем главную отечественную цель: ученый обязан продуктивно анлизировать практически материал отрицательных отзывов, что дают оппоненты, нужно мочь сообщить: что все их замечанияв этот момент либо в возможности выполнены. Но мочь обосновывать собственную безотносительную научную состоятельность. Дабы на риторический вопрос: «А был ли скандал с Вашим участием?

А был ли против Вас отрицательный отзыв?» С преимуществом ответить: «Нет, мои глубокоуважаемые оппоненты приняли мои ответы и дали согласие со мной». По сути, отрицательный отзыв, это неприятность, совокупность поставленных вопросов.

У Т.А. Базаровой, которую возможно было бы квалифицировать, как самый узкоспециализированного историка, занимающегося Санкт-Петербургом в восемнадцатом веке (к слову изучения Е.А.

Кошелевой в данной стезе выглядят намного более убедительными кроме того на уровне кандидата наук) было существу два проблемных вопроса к автору статьи: во-первых, возможно ли вычислять, что в Российской Федерации первой четверти XVIII века действовала новая формация — абсолютизм, а не расцвет самодержавия; и как использована новейшая литература по истории Петра Великого. технические замечания были сходу приняты, но это не сделало нападки оппонента более культурными. На кон была поставлена через чур огромный ставка — труд и высокая концепция Е.В.

Анисимова. Во время, в то время, когда твёрдые требования к исследовательской культуре размыты, гнет национальной идеологии ослаблен, в движение вступают так именуемые научные сети, группы — весьма убедительная теория в совеременной социологии науки. Ученые, нуждающиеся в идентификации, не владеющие должной самодостаточностью, деятельно показывают собственную преданность определенному клану.

Исходя из этого, Т.А.

Базарова, отколовшись от экспертов по XVIII веку СПбГУ, показывала собственную концептуальную приверженность идеям д.и.н., доктора наук Е.В. Анисимова — кумира миллионов детей –поклонников XVIII автора и столетия данной статьи а также, ведущего мирового оппонента столпа советсткого «петроведения» Н.И. Павленко.

Историк, забравший Т.А. Базарову к себе на работу в коммисию Петербургского филиала Университета Истории РАН, продемонстрировал, что импульс, что дал русском действительности Петр Великий, достаточно не сильный, дабы его наследники скоро к 1730-м годам возвратились к совершенствам самодержавия наслаждаться покоем в «прохладце», а фейерверки наводили на жителей «страшную тоску».

Наряду с этим, он не отрицал существование новой совокупности знаков фейерверков, кое-какие из которых описал[5] и теорию «новой культуры» Б.А. Краснобаева, и необходимость форсированной модернизации русском судьбе, которую доказал П.А. Кротов.

Так, мы можем поставить под сомнение стройность без сомнений яркой и обоснованной концепции Е.В.

Анисимова о маленькой необходимости «новой культуры» Петра Великого гражданам России.

Неясно, из-за чего, из объективно и честно представленной дискуссии о природе самодержавия, абсолютизма в изданиях 1960 – 1970-х годов[6] Т.А. Базарова сделала вывод, что лично нам ближе концепция «продолжительного самодержавия» в Российской Федерации и ничтожного элемента европейского просвещения, европеизации Отчизны в первой четверти XVIII века.

Мы используем классический способ историзма, исходя из этого принципиальным и опытным являлось продемонстрировать опыт историографии в ответе самодержавия и пути абсолютизма для России. Петр I, как полный монарх, «Россию вздернул на дыбы», поломал устои общества, проводил реформы нерациональными способами. Но это была модернизация, столь нужная для интеграции в европейское сообщество и хорошей жизни граждан РФ.

Исходя из этого ни о какой отечественной приверженности резкой критике петровских реформ Е.В. Анисимовым и речи неимеетвозможности идти. Петр Великий ввел в Российской Федерации новую традицию систематических показов (с журналами фейерверков и соответствующими) росписями в честь самые торжественных мероприятий.

Они стали самыми броскими феноменами его культурного наследия и подготовка к ним раскрыла таланты. Способности сотен россиян. Как Т.А.

Базарова не имела возможности распознать эту основную идею отечественных диссертации и статей — до сих пор вопрос к научному сообществу, которое она воображает.

Замечания по поводу неиспользования статей «Петровского времени в лицах» спорны. С совокупностью данной конференции мы знакомы и весьма ее глубокоуважаем. Ее труды включены в диссертацию и наши статьи, среди них и статья О.Г.

Агеевой о фейерверкере Витвере. Неэтично, жестко настаивать на недопуске диссертации к защите лишь из-за отсутствия статей. Изучение было самодостаточно.

Тут имеется совесть ученого, которой имела возможность лишь взывать Т.А. Базарова.

Главная мысль спора — нужно ли разбирать знаки фейерверков, в случае если ставится под сомнение сам факт их соответствия их описания в «Описаниях» и «Изъяснениях» и настоящему проведению.

Отрицательная рецензия на работу Т.А. Базаровой, имела место быть в 2009 году, на которую нам вышеизложенной неразберихи организационной не дали ответить в научном сообществе. В 2010 году на протяжении защиты кандидатской диссертации в диссертационном совете СПбГУ был взят полностью «тёмный отзыв» Д.Д.

Зелова. Увлекательный столичный юный ученый в 2002 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Официальные светские праздничные дни как явление русской культуры финиша XVII – первой половины XVIII века: История фейерверков и триумфов от Петра Великого до его дочери Елизаветы». На основании ее вышла в печать весьма популярная два раза издававшаяся одноименная монография.

Одной из самых значимых заслуг молодого ученого есть то, что он популяризировал фейерверки на громадных научных конференциях и на провинциальных научных форумах. Мы начали с ним общаться по Интернету с 2008 года, и он ни при каких обстоятельствах не показывал себя как неблагожелательный оппонент. Кроме того, ученый, давал слово оказать помощь, но статьи, каковые в Петербурге не имеются в библиотеках, не присылал.

Громадный эксперт по опубликовыванию воспоминаний чужестранцев Ю.Н.

Беспятых, научный соратник П.А. Кротова, советовал нам обратиться к Д.Д. Зелову за отзывом.

Будучи, за редким исключением, приверженцем научной и общеколлегиальной этики, создатель настоящей статьи не имел возможности представить, что ученый, не забрав самоотвод, напишет практически доносительский, очерняющий отзыв, что не предполагает опровержения?

Что под критикой будет завуалировано огульное опровержение тезисов исследователя как цель? Так нам не посчастливилось попасть в необычный «бермудский треугольник» из главных и организаторов авторов конференции по XVIII веку «Меншиковские чтения»: П.А.Кротова, Ю.Н. Беспятых и Д.Д. Зелова.

Кроме этого, как при с Т.А.

Базаровой, предмет прений Д.Д. Зелова с автором настоящей статьи делится на два направления: во-первых не применение неизвестных статей Зелова (это рвение в обвинениях в отечественных недоработках ставит по большому счету под вопрос какую-либо интеллигентность историка и научную скромность фейерверков), во-вторых, верные ли нами источники употреблялись для анализа фейерверков и вправду ли приведенные в диссертации знаки показов игрались громадную роль. Другими словами, по сути, Д.Д.

Зелов задал нам вопрос, что положен в базу данной статьи: «А были ли фейерверки, идеи символики которых оказывали влияние на публичное сознание?».

По поводу первого обвинения: эти статьи, повторимся, не дешёвые в библиотеках Петербурга не поменяли бы сути и хода изучения, поскольку они посвящены провинциальным фейерверкам либо по заглавиям дублируют другие публикации автора. Приводим для читателей данный перечень с гневной прелюдией ученого, в том виде, в каком его предоставил Д.Д. Зелов: «Кстати, что касается внимания Е.А.

Наймарк к работам собственных предшественников по данной тематике, то в ее изучении кроме этого имеется на данный счет пробелы. Нигде в тексте диссертации не упомянуто о переиздании моей монографии в первых числах Февраля 2010 года (с учетом того, что диссертация была совсем одобрена в последних числахФевраля 2010 года Диссертационным советом Исторического факультета СПбГУ и монография Д.Д. Зелова полностью стереотипна изданию 2002 года, по всей видимости, это очередной плод больного воображения обвинителя нас в жанре «фэнтези»—Е.А.Н.), и Наймарк не упоминает ни в общем перечне историографии, ни в тексте собственного изучения множество моих научных работ, в которых анализируются значение и роль изучаемых автором фейерверков. Чем позвана такая позиция автора: недостаточной проработкой историографического материала либо иными обстоятельствами, можно лишь гадать (с таким настроем, любому человеку, а не только ученому можно лишь гадать, а не осознавать-Е.А.Н.):

1.Зелов Д.Д. «Огненная пропаганда» русских побед: фейерверочное отражение армейских событий в царствование Анны Иоанновны // Кровь. Порох. Лавры.

Войны России в эру барокко (1700-1762). СПб, 2002;

2.Зелов Д.Д. Будущее Ингренманландии (Ижорской почвы) в петровскую эру // Отечество-№ 1-2003;

3.Зелов Д.Д. Фейерверочные представления для Петра III // Императорская Гатчина. Материалы научной конференции.

СПб., 2001.

4.Зелов Д.Д. Празднества семьи А.Д. Меншикова по окончании смерти Петра I // Петровское время в лицах. СПб., 2001.

5.Зелов Д.Д. Вклад А.Д. Меншикова в создание официальной торжественной культуры петровского времени // Меншиковские чтения – 2003. СПб., 2004;

6.Зелов Д.Д. Дихотомия «собственный-чужой»: на примере организации викториального воспоминания и праздника о нем русскими и шведами в Нарве XVIII столетия // стереотипы и Этнические представления — где границы? (русско-балтийские межкультурные контакты). Нарва.

2006-2007.

7.Зелов Д.Д. Калиш и Лесная: победы русского оружия в триумфах и фейерверках петровской эры // Северная война 1700-1721 гг. и исторические судьбы Европы. К 300-летию со дня битвы при д. Лесная.

Могилев.

2008»[7].

Потом идет тирада, что «не известно почему» не были включены статьи из сносок в перечень неспециализированный литературы две наиболее значимые статьи Д.Д. Зелова. Обстоятельство: техническая не доработка, а не не добрый умысел, неблагодарность, коварная неэтичность, которая видится Д.Д.

Зелову в каждой букве.

Обоснованием крайней придирчивости, характерной тёмным оппонентам» свидетельствует гневный пассаж историка: «Так, на странице 25 собственной работы Е.А. Наймарк говорит о первом фейерверке в Российской Федерации в Великом Устюге в 1674 г. и дает сноску № 41, ссылаясь на стр. 54 моей монографии.

Но о вышеупомянутом фейерверке на стр. 54 в моей работе нет ни слова. Интересующих отсылаю к данной странице моей научной монографии».

Мы понимаем, что Д.Д. Зелов уверен в том, что его книга занимает лидирующие позиции в современной историографии фейерверков, но не нужно содействовать понижению уровня аналитичности среди читателей.

Дело в том, что про первый фейерверк в Устюге речь заходит на странице 53, другими словами погрешность в пара сотен слов, разделяющих расположение в книге. В случае если Д.Д. Зелов так относится как оступившемуся коллеги, другими словами ли гуманизм к создателям фейерверков.

Работа Д.Д. Зелова страдает обезличенностью, но историк в первый раз упоминает о рядовых создателях фейерверочных зрелищ на страницах 77, 209, 210 издания 2002 года.

Мы сочли вероятным отметить определенную преемственность в этих достижениях, не смотря на то, что проанализировали порядка 500 делАрхива Военно-войск связи и исторического музея артиллерии Минобороны РФ (АВИАМАИВИ ВС МО РФ) и распознали порядка 50 простолюдинов обслуживающих строительство «театрума фейерверка», что при актуальности изучений стратегий судьбы жителей имеет серьёзные сведения о именах первых строителях. При особенном интересе к условиям создания «самого умышленного города на земле» (создатель —Ф.М.

Достоевский, концепция А.Ю. Дворниченко) восстановленные коммуникации при постройке самого большого в Петербурге «театрума» на Васильевском острове дополнили существующие «лакуны» в науке. Д.Д.

Зелов в собственном отзыве быстро просил не ассоциировать его книгу с простолюдинами, строившими «театрумы» фейерверков.

Последние изыскания историка приводят к недоумению, планирует ли он по большому счету возвращаться к собственной основной первой специализации: истории праздничных дней, фейерверков. Наименование работы 2010 года «Дуракаваляние при Петре Великом»[8] ставит под скептический вопрос успехи в изучении «потех» царского двора западноевропейских историков[9] и воодушевляет на небрежно-иронический тон к историческим явлениям, что, быть может, слышится читателям заглавия данной статьи. Но, Д.Д.

Зелов, возможно, полностью не сомневается в себе, и на любую критику в собственный адрес готов отреагировать «тёмным отзывом».

аккуратность и Честность — показатели качества, согласно точки зрения Д.Д. Зелова. То же самое от нас потребовали самые маститые и требовательные ученые: Ю.Н.

Беспятых и П.А. Кротов.

Нам остается только горько сожалеть о том, что их требовательность превратились в сухой формализм, полное непонимание и равнодушие сути неприятности защиты данной диссертации.

Одно из самых разрушающих обвинений Д.Д. Зелова являлся подлог. Затем любой диссертационный совет проводит отечественную диссертацию через операцию «Антиплагиат» с непременными придирками и неуемными формализованными требованиями. Приведем пара обвинений:

«Это был бы солидный и значительный вклад исследователя в расширение и углубление исторических познаний, если бы не бессчётные несостыковки, натяжки и прямые подлоги, имеющиеся в течение работы». Ни один отечественный так называемый «подлог» и несостыковку Д.Д. Зелов не смог сколь-нибудь обоснованно доказать.

А потом в данной узкоспециальной и окололнаучной полемике все «тёмные шары» спора Д.Д. практически выбросил на отечественное незащищенное поле: «При псевдонаучном подходе… Е.А. Наймарк…, считаю, что авторитетная экспертная научная рабочая группа обязана кроме этого перепроверить на предмет достоверности опубликованные ранее к защите научные статьи Е.А. Наймарк.

Представляется нужным и важнымВСЕМ (выделено нами— Е.А.Н.) экспертам по русской истории XVIII века сделать соответствующие выводы об историческом и научном профессионализме Е.А. Наймарк». Сделали и несколько и поставили высокую оценку.

В частности, глубочайший эксперт по Великому дипломатическим отношениям и Посольству Д.Ю. Гузевич. А Д.Д.

Зелову, переживающему о подлогах в науке направляться переживать, как самому не получить подстрекателя и репутацию провокатора,так как труды, каковые он разгромно обвиняет признаны наукой.

Напомним, что отечественные статьи нуждаются в дискуссии, но нужно учитывать, что на протяжении их подготовки были проанализированы пара многоплановых фейерверков, что говорит о системном подходе к источникам. Ниже опубликованы распознанные нами картины, что говорит о настоящей работе в научных изысканиях и архиве. Очередной гневный пассаж Д.Д.

Зелова о том, что через чур большое внимание к «Описаниям», «Изъяснениям» фейерверков говорит о незнании реалий, в которых они показывались, неверно, поскольку знаки публиковавшиеся в этих, по меткому определению Е.В. Анисимова, «программках», составляли культурное поле с эмблемами архитектуры, идеями литературы.

В целом, же нами употреблялись редкие картинки авторов фейерверков, каковые являлись черновиками к проектам и свидетельствовали о настоящем существовании знаков «огненных зрелищ». В частности, в рукописных черновиках фонда-колекции № 17 РГАДА сохранились нарисованные пирамиды (в частности, к фейерверкам 1744 года) — классическая символика фейерверков. О сходных триумфальных символах П.А.

Кротов писал в собственной монографии[10].

Они составляли новое культурное пространство России. В описаниях схожие знаки кроме этого находились, что говорит о правомочности на эти описания ссылаться. Непременно, многие данные в них подстраивались, они выпускались до фейерверков, что и дало право Е.В.

Анисимову назвать их «программками».

Но Г.Ф. Юнкер, Я. Штелин, Х. Гольдбах являлись авторами проектов не только описаний, но и эскизов фейерверков, каковые присылались в фортификацию и Главную Артиллерию. Не всегда все получалось выполнить, — это историческая судьба, которую Д.Д.

Зелов обязан знать. Но зрители видели красивые, причудливые знаки, каковые остались в воспоминаниях чужестранцев.

К слову, Д.Д. Зелов основывает собственный изучение фейерверков по большей части лишь на опубликованных источниках , изучениях В.Н. Васильева и Д.А.

Ровинского. Это имела возможность бы поставить под сомнение профессионализм его изучения, если бы не реализм исторических событий представленных в монографии.

Наряду с этим, он неоправданно снижает сокровище отечественных наблюдений.

Готовится к публикации «Описание иллюминации 6 сентября 1749 года» из Петербургского филиала Архива Русском академии наук (ПФА РАН. Ф. Штелин Я.Я. Ед.хр. 79). Опубликован анализ новогоднего фейерверка 1755 года в «Вопросах культурологии» (Вопросы культурологии — №2012.- № 4 — С. 29–32).

Как и в вопросах атрибуции, анализа источника нам время от времени доводится ставить при некоторых заключениях и выводах слово «возможно».

В данной статье в приложениях приводятся источники, каковые в основном атрибутируются в литературе в первый раз. Они являются базой для готовящейся монографии по историографии фейерверков 1700-1760-х годов (См.: Приложения). Профессионализм тут проявляетсяв большой корректности.

Как написал Д.Ю.

Гузевич, «нужно подчекнуть (… Е.А. Наймарк) при цитировании вторых авторов. Так, к примеру, догадка М.А. Алексеевой о том, что А. Шхонебек побывал в Московии в 1696 – 1697 году диссертантом подается как раз как догадка, не смотря на то, что многие маститые авторы уже успели перевести её в ранг распознанного факта»[11].

Уже на основании этих потенциальных заслуг возможно было бы уважительно относится к диссертации, но Д.Д. Зелов отказался от этого.

То, что фейерверки с эмблемами являлись средством выражения идей граждан, является предметом не одного отечественного труда. Учитывать либо не учитывать это — повторимся, дело совести ученого. А у настоящего ученого она должна быть громадная.

По сути, создатель статьи был в «огненном пространстве» давешних распрей учреждений, ученых и т.д. Мы приносим признательность научному руководителю стажировки по культурологии «Интерпретация символики фейерверков в культуре России 1700–1760-х гг.» проф., д.ф.н. В.П.

Большакову за то, что помог нам высветить природу околонаучных прений, закрывающих историографию фейерверков в октябре 2012 года на аспирантском семинаре СПбГУКИ, где проходила стажировка.

Вследствие того что если бы не давешние трения между СПбГУ и РГПУ им. А.И. Герцена, РГПУ и ЕУ СПБ, и не заниженная оценка отечественных научных и образовательных заслуг, то выступления И.Я. Фроянова, П.А.

Кротова, М.Б.

Свердлова, Т.Г. Фруменковой на дискуссиях по данной диссертации не носили бы разрушительный темперамент.

По проблемным областям диссертации созданы десятки работ. Но фейерверки в культуре 1700–1760 гг. нуждаются в комплексном изучении. Культурологическую и философскую базу изучения составили монографии, каковые делятся на четыре группы, обрисованные ниже. Историко-культурные, культурологические работы о организации городских и структурном генезисе праздничных дней классифицируют и устанвливают хронологические рамки торжественных мероприятий (О.Л.

Орлов[12], М.М.

Бахтин[13], И.М. Снегирев[14], В.Я. Пропп[15]).

По окончании дуалистического анализа торжественных мероприятий, что совершил М.М. Бахтин, установлено, что фейерверки не являются ни официальной торжественной, ни народной торжественной культурой. Ю.М.

Лотман[16], Б.А. Успенский[17], М.С. Каган[18], В.М. Живов[19] проанализировали русскую культуру XVIII века и ее знаки, каковые кроме этого показывались в картинах фейерверков.

Е.А.

Погосян[20], Т.А. Чебанюк[21], К. Гирц[22] , С.Т. Махлина[23], Е.А. Келлер[24], Л.А.

Черная[25] разглядели действие знаков, цветов мастерства на субъектов. изучила в статье «Да не немногословны будем» возможности зрителей придворных зрелищ как трансляторов новых идей культуры просвещения[26].

Исторические изучения по формированию культуры, в общем, и эволюции фейерверков официальных культурных мероприятий, в частности обогащают аналитическую и фактологическую базу работы (Й. Хейзинга[27], Н. Элиас[28], В.И. Жмакин[29], Д.А. Ровинский[30], В.Н. Васильев[31], Е.А. Сариева[32], П.С.

Цытович[33], М.А.

Алексеева[34], О.Г. Агеева[35], Е.А. Тюхменева[36], Д.Д. Зелов[37], Н.А. Огаркова[38]).

Философские работы по истории публичных взоров деятелей культуры первой половины XVIII столетия послужили базой для анализа публичной и идеологической значимости фейерверков (Т.В. Артемьева[39], А.В. Чернышева[40]).

Успехи в искусствоведении поспособствовали многоплановому анализу фейерверков как монументов мастерства(М. Дворжак[41], О.С.

Евангулова[42], Е.Б. Мозговая[43]).

В.Н. Васильев в первый раз изучил фейерверки первой четверти XVIII века как явление искусства[44]. Его научно-популярное изучение полезно, поскольку в нем рассмотрены главные технические успехи при подготовке фейерверков, определённые символы и важнейшие изображения в эмблематике фейерверков, и в первый раз опубликованы гравированные декорации к главным пиротехническим представлениям.

М.А. Алексеева установила, что создание фейерверков в 1730 – е годы связывалось с работой отвлечённой Гравировальной палаты, в которой многие художники приобретали заказы придумывать инвенции и чертежи иллюминаций. В 1970 – е годы М.А.

Алексеева в первый раз опубликовала источники по подготовке фейерверков. Сравнительно не так давно вышел труд М.А. Алексеевой по истории Гравировальной палаты.

Историк ввела в научный оборот документацию, связанную с изготовлением «огненных зрелищ». Д.Д.

Зелов обобщил опыт прошлых авторов, изучив фейерверки как торжественную, политическую культуру, изучил исторические условия, в которых создавались фейерверочные представления. Он установил даты десятков новых «показов», трактовал кое-какие знаки, имеющие значение в интернациональных отношениях.

Как обозначалось, в настоящем изучении главной культурологической новизной работы есть раскрытие значений символики, имеющее серьёзное внутригосударственное просвещенческое и идеологическое значение, интеграция фейерверков в более широкое, чем у Д.Д. Зелова, «поле культуры», культурное пространство.

Одним из преимуществ трудов автора настоящей статьи есть уважительное отношение к молодым авторам-своим сотрудникам. Одними из самых успешных экспертов по истории XVIII столетия являются А. Бекасова и А.В. Адриайнен[45] — ученики Е.В.

Анисимова. самые перспективными трудами по искусствоведения и культурологи нам показались работы Е.Б.

Дедовой и В.Н. Деминой[46]. За рамками данной статьи остались западноевропейские и восточные статьи по истории фейерверочного дела, но нельзя объять необъятное.

Как отмечалось выше, проанализированы изучения историков культуры. О.Г. Агеева изучила эволюцию фейерверков в Российской Федерации, включив их в историю развития придворных царских церемониальных торжеств. Она разбирала фейерверки как часть домашних торжеств.

И.Н. Уханова в собственном рукописной рецензии на диссертацию писала, что лучше сказать о преимуществе стране перед гражданами, нежели о всемерной европеизации.

Мы уже писали о сомнениях по поводу концепции «продолжительного самодержавия». Но О.Г. Агеева в лучших традициях отвлечённой школы изучила внутренние изюминки петербургского императорского двора и процесс его европейского оформления[47].

Одним из отличий отечественных изучений по истории фейерверков есть междисциплинарный комплексный подход. Фейерверки 1700-1760-х годов являлись первыми европейскими средствами самовыражения гениальных россиян. Они заменили россиянами новости об идеологии в прессе, народное мастерство.

В случае если показ были самым броским явлением в социальной памяти, то современные прения около них, обрисованные выше, стали мелкими звездочками в галактике неспешно превратившиеся в пыль.

Более значимые явления в историографии проанализированы с применением системного подхода А.Л. Шапиро[48]. Мысль данной статьи — зарок молодым ученым специалистам и профессионалам выполнять правила этики, объективности и аналитичности как в науке, так и межнаучных коммуникациях.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложения к главе 1

Приложение № 1. Иллюстрация из книги Б. К. Семеновица «Громадное мастерство фейерверков» (Амстердам. 1650)- из известной и подробных работ про фейерверки в Европе. На рисунке изображены эскизы гильз и швермеров.

Приложение № 2.Трехъярусный «каприз»- бегун (особое движущееся устройство) на шесть шестериков (колеса, вращающие пиротехнические приспособления).Источник: Цытович П. С. Альбом с литографиями. Литография С. Соловьева. Фигура 226.

Л. 17.

Приложение № 3. Фитильная декорация. Размер: 60 сажен.

Источник: Цытович П. С. Приложения. Литографии С. Соколова. Фигура 146. Л. 9.

Приложение № 4. Фейерверк на Новый год 1755 г. ОЗИИИ ГЭМ, № 74623, л. 23

Приложение № 5. Фейерверк на Новый год 1755 г. ОЗИИИ ГЭМ, № 74623, л. 23

Приложение № 6. Фейерверк на Новый год 1755 г. ОЗИИИ ГЭМ, № 74623, л. 23