Битва третья: снежный кит и грязептица

То были дни Реддоттер, что превзошла собственного отца в кусании щитов…

[И вот однажды] произошла необычная вещь: Альдуину Пожирателю Мира, что спит между [кальпами], привиделся тревожный сон, почему он ненадолго пробудился, хоть и не хватает, дабы принести разрушения, и, сомкнув тяжёлые веки, возвратился к [вековой спячке]. Но прежде он только чуть-чуть зевнул, чего он ни при каких обстоятельствах не делал. И без того показался Надел земли, На Котором Не Лежит Снег.

Это место нельзя найти ни на одной из карт Скайрима, и это не по причине того, что мы, норды, никчёмные картографы (мы, в итоге, обогнули Мыс Слёз и отметили проходы, каковые и сейчас употребляются кроме того Сатанами с востока)… легко, осознаёте, это то, чего быть не должно — мелкое разрушение мира, которое скорее икота, чем что-то намеренное — и вот Надел земли перемещался с места на место, что доставляло всякие неприятности (любой знает эту историю) , пока Фьорк Борода-до-Пят, что с Горловой Горы, не применил [заклинание голоса], дабы эти скачки переместились по большей части на запад.

(Что до сих пор донимает фермеров Ричмена, ха ха ха.)

Так или иначе, спустя многие годы, как это в большинстве случаев и происходит, в то время, когда какие-то животные решают, что в каком-то определённом месте им живётся лучше, чем в других, кое-какие из них выбрали Надел земли, и были это птицы. (Кто их, птиц, осознает?) Мы не знаем, откуда они прилетели, но они таки прилетели и неизменно, постоянно умудрялись найти Надел земли и наделать в нём собственные дома, зарываясь глубоко в мягкую почву, дабы свить в том месте гнёзда… (Знаю, это необыкновенное для птиц поведение, но кто их, птиц, разберёт?) [Всё это лишь] чтобы снова улетать оттуда, в то время, когда Надел земли исчезал, и отправиться искать его в очередной раз. (Вот из-за чего, в то время, когда грязептица летит на север, вы поворачиваете на юг.)

И вот в один раз случилась одна из Глупейших Вещей, Когда-Либо Случавшихся: Надел земли был в небе! (Никто не помнит, где совершенно верно, но это случилось.) И грязептицы всё равняется добрались до него, и начали копать собственные гнёзда глубоко в парящей почва — лишь только дабы в удивлении выпасть оттуда, снова взлететь на Надел земли и [начать всё сначала]. Достаточно не так долго осталось ждать они поняли, что у них просто не окажется свить гнёзда (кто-то может поразмыслить, как что-то вовсе тщетное — к примеру громадный кусок почвы в небе — возможно признано тщетным кроме того глупыми животными, но всё как раз так) и тогда они начали чирикать, слившись в одном страшном невыносимом плаче.

И, конечно же, они привлекли интерес снежных китов.

Снежные киты обитали в Скайриме ещё со времён [возвращения людей] и жили они на вершинах высочайших гор, напевая чудесные мелодии, прыгая с пиков в тучи и обратно, с праздничным гудением разбрасывая снег-счастье из собственных дыхал. Когда-то мы охотились на них — храбрейшие из скалолазов бросали вызов ледникам и скалам, неся с собой копьё и верёвку с крюком. Из них — из этих китов — приобретали большое количество мяса, и ворвань и амбру, дабы изготавливать духи и краску для отечественных дам.

Первым из охотников не везло; потоки снег-счастья [испущенные китами наверху] стекали с туч и одурачивали людей. Они заливались хохотом как будто бы младенцы, а некоторых так разбирало, что они шумно скатывались обратно вниз — отчего смех лишь усиливался — либо же начинали рукоплескать друг друга по пояснице и прочно по-мужски обниматься, высказывая собственные товарищеские эмоции; по сути, снег-счастье ударял им в голову, и они попросту забывали, для чего пришли ко мне.

В итоге, Хаггерт Измятый До Неузнаваемости, один из отечественных Умных Людей, сделал так, дабы охотники иногда били друг друга вдруг, либо отпускали непристойности в адрес жён, матерей и не подающих надежд сыновей, либо же прятали обувь товарищей, и дабы они покрывали хреном края собственных щитов, дабы, кусая их, не обращать внимания на всякое счастье в собственном горящем носу и давящейся глотке. Но не помогло это им, потому что [любые попытки привести к злобе не были препятствием] мощи снежных китов, чей порошок неминуемо превращал отечественных охотников в смеющихся детей, каковые видели себя такими в боевой оснастке и оттого заходились ещё больше.

Мы сделали выводы и покинули снежных китов в покое.

А вот грязептицы своим неспокойным горем, собственными трелями и чик-чик-чик, привлекли интерес кучи снежных китов с горных вершин, каковые захотели поглядеть, чем приведён к шуму. Они были поражены не меньше, чем кто-либо второй, заметив висящий в небе кусок почвы и измазанных птиц, безумно кружащих около него в истерическом отчаянии.

Вот дерьмо! — вскрикнул один из них, — Ни при каких обстоятельствах не видел ничего более глупого! И все киты прогудели то же самое друг другу, а кое-какие из них, преисполненные жалости, выпустили огромные зефиры счастья в грязептиц, дабы избавить их от траура. Но как Надел земли был заколдован от снега, так и птицы унаследовали такую же невосприимчивость. Пернатый хрип не стихал.

Один снежный кит, юный самец с совсем свежими пятнами, прыгнул с вершины на облако и обратно, крутясь, дабы обоими глазами разглядеть целый данный ужасный беспорядок. И фыркнул он со словами: Зрелище это, братья мои, имеется не что иное, как зловредный труд Дагона.

Тогда одна из грязептиц, юная самочка, услышала это заявление, прекратила собственные страшные стенания и, подлетев к огромному глазу кита, молвила: Причём тут Подлости и Лорд Смятения, общеизвестный и каждому как испоганивающий всё кругом, чьим козням подвержены кроме того дочери и сыны Тавы? (Тава — это птичье божество, ни больше ни меньше.) Но кит плюхнулся в покрытую льдом пропасть, не обращая на неё внимания. Но, потому, что снега и лёд, его широкий хвост торчал снаружи на секунду продолжительнее чем в большинстве случаев, и грязептица, не добившаяся ответа, нырнула вслед и уцепилась клювом за хвост. Вот так она проследовала за ним в [Обливион].

Умные Люди говорят, что царства [Обливиона] бессчётны, не смотря на то, что кое-какие и [ограничивают] их число шестнадцатью. И никому не счесть бесчисленные дороги из одного в второе, потому что они изменяются и обычно столь же непостоянны, как и природа демонов, что населяют их и правят ими. Так или иначе, существует берег Хладной Гавани — область Молаг Бала — и большая часть морозных тварей соприкасались с ней либо хоть раз бывали тут, хоть бы кроме того и в кошмарах — и это вкупе с волей всевышних растолковывает то, что снежный кит проложил себе путь через вакуум, что лежит за гранью мира настоящего, и что грязептица сзади него приложив все возможные усилия сжимала клюв, зажмурив глаза, дабы не видеть окружающее её зло.

[И таким образом] юный самец добрался до ледяной обители Короля Насилия, расколов фонтан во дворе самого Бала и вдребезги разбив развратные ледяные скульптуры, венчавшие его в хладнейшей из страстей. И перед тем как воины сумели [собраться для защиты от] снежного кита, звонкий шум наполнил двор, окутав его туманом эйфории, что рассмешил их всех так, что было омерзительно слушать. И под данный звук Молаг Бал изволил встать со собственного трона и выйти во двор, дабы лично узреть наглость кита северных туч. Ну и какого именно *** тебе необходимо? — задал вопрос он.

Кит посмотрел на Принца и поклонился, как обучили его ветхие самки, по окончании чего заговорил: Могучий Лев Вечера, Неотёсанный и Низменный, Властитель Хладной Гавани со времён поражения Лига, Растлитель Людских Сердец, я пришёл… — но был прерван непрекращающейся тирадой и чириканьем собственной пассажирки, что слезла с его хвоста и подлетела прямо к лицу Принца. Яростная ругань грязептицы [была так гнусна и непристойна], что кроме того не обрисовать словами, но сообщила она приблизительно следующее: Один из твоего **** рода случайно **** отечественный Надел земли — единственное **** место, где мои сородичи смогут вить **** гнёзда — а потому, что он летает в **** небе, это **** нереально, осознаёшь, и мы не сможем сейчас отложить собственные **** яйца вследствие этого ужасного **** бедствия, и нам остаётся лишь выть и, ****, выть, **** ты этакий!

На что снежный кит только поддакнул, добавив только: Что, очевидно, всем нам уже чертовски надоело.

Король Насилия помолчал. Уже целую вечность никто не обращался к нему подобным образом, и этого уж совершенно верно ни при каких обстоятельствах не делала птица. Бал поразмыслил секунду и наконец, пожав плечами, нахмурился: Ну, во-первых, что **** за Надел земли?

И тогда снежный кит и грязептица попеременно поведали всю историю в подробностях, и осознал Молаг Бал во всей собственной проницательности, что это и в самом деле работа Мехруна Дагона, его брата бритв, потому что из всех Принцев только он имел возможность осмелиться нарушить сон дракона-пожирателя Альдуина. Но хоть правители [Обливиона] и не заботятся о верности друг другу, Бал не видел собственной пользы в нарушении замыслов собственного брата, о чём и поведал своим гостям, припугнув ещё страшным наказанием, если они в тот же час же не возвратятся, откуда пришли, и не прекратят злить его. Но грязептице и этого было мало и она начала (не забывайте, какие конкретно они глупые?) яростно клевать Принца прямо в голову, осыпая его и целый род его упрёками за все причинённые беды.

Быть может, снежный кит по неточности принял глупость за храбрость, либо, быть может, он был восхищён тем, что грязептица пробралась непрошеной в царство проклятых, либо же и то и другое вместе с крупинкой нежности, которую все летающие существа испытывают друг к другу, но в тот момент снежный кит осознал, что обожает эту сквернословящую, нечистую, безумного грязептицу всем своим большим сердцем. И перед тем как Король Насилия прихлопнул бы её насмерть, он снова осыпал целый двор порошком счастья в надежде обезоружить Молаг Бала блаженством, дабы они двое смогли сбежать.

Хо хо хо, — проревел Молаг Бал, радуясь, не смотря на то, что ни то, ни второе не было следствием наслаждения. Его вид стал такими свирепым, что кроме того грязептица прекратила долбить его голову и в порыве неожиданного страха скрылась за тушей снежного кита. Принц Хладной Гавани сказал: Неужто ты, глупый мелкий снежный кит, не знаешь, что не может быть для меня никакой эйфории?

Что давным-давно я отказался от таких вещей, дабы усилить собственную злобу? И хоть я и различаю любовь между двумя непохожими созданиями, я защищён от наслаждений и…

Стоп-стоп-стоп, — перебила грязептица, — Что ещё за любовь между непохожими созданиями? И если бы снежный кит имел возможность краснеть, [тем бы] он на данный момент и занимался. Кроме того Молаг Бал опешил, потому что он всем сердцем был уверен, что каждая дева, следующая за мужчиной в преисподнюю, может делать это только по любви. Со своей стороны, грязептица покинула собственное укрытие и опять подлетела к лицу демонического принца.

Хм? — выговорил он, моргая, — Так вы двое не совместно?

Я ГРЯЗЕПТИЦА, умник, — отвечала она, — А он — **** СНЕЖНЫЙ КИТ, светло? Дело не в какой-то любви, а в том, что мы не можем отложить яйца в летающий кусок почвы, и в том, что твой братец — полнейший ****, которому направляться вернуть всё в норму. В противном случае…

На это Король Насилия только немного поднял пышную бровь.

Снежный кит [с важным видом] прокашлялся. А в противном случае… — начал он неуверенно, — …в другом случае я соберу всех собственных сородичей, — тут он осмелел, — Всех, до последней новорожденной, со всех вершин Скайрима и окружающих их туч, с каждого заснеженного клочка в мире, и мы покинем данный мир. Окончательно.

Это смутило Молаг Бала, Принца Беспорядка, чья неприязнь подобно мехам раздувала пламя в его животе, и кто уже давно держал жажду наслаждения под замком. Кроме того грязептица отвернулась от него, дабы взглянуть на кита, поскольку она также попросту ничего не осознала.

Бал проговорил: А меня-то это как касается?

Сейчас воины Принца Хладной Гавани совладали с приступами хохота, опять подняли собственные пики и, отыскав в памяти о собственном назначении и о собственной подлости, окружили фонтан, из которого явился кит. Но дыхало кита было безлюдным, что делало его беспомощным перед подступающими воинами, и, по всей видимости, это возможно было прочесть в его глазах, поскольку Молаг Бал зловеще заулыбался, а грязептица судорожно сглотнула.

Это относится и тебя, — отвечал кит, — Могучий Лев Вечера, Неотёсанный и Низменный, Властитель Хладной Гавани со времён поражения Лига, Растлитель Людских Сердец… это относится тебя, поскольку мой род приносит радость обитателям верхнего мира, каковые пока не отказались от неё, дабы усилить собственную злобу, и каковые приветствуют любовь, хорошее настроение и счастье… столь же очень сильно, сколь очень сильно они опасаются смерти, цвета предательства либо же встречи с демонами. Последние — только орудия [Обливиона] — кровь и твоя плоть, и только лишь из-за эйфории эти приспособления вызывающего большие сомнения назначения приносят тебе какое-то удовлетворение, потому что были бы они ничем при встрече с теми, кто не знает ничего не считая отчаяния. Это относится тебя, Лорд Бал, потому что как сможешь ты растлевать сердца людей, коли они уже безлюдны?

И с этими словами снежный кит нырнул обратно в фонтан, из которого пришёл, но его широкий хвост торчал снаружи на секунду продолжительнее чем в большинстве случаев, и грязептица, нырнула вслед и уцепилась клювом за хвост.

В то время, когда они возвратились в Скайрим, вырвавшись из снежной шапки, снежного кита и грязептицу встретила только тишина. Родичи ушли оттуда — оба их рода — и с ними ушло китовье какофония и гудение птичьего плача. Но птица почуяла напряжение Надела земли, и почуяла она его к югу, внизу, и осознала, что вещи более либо менее пришли в норму.

Она отпустила хвост кита и подлетела к его глазу. Сработало, — сообщила она, — Бал убедил собственного брата Дагона. Я ощущаю это в собственной груди.

Пожалуй, — отвечал кит, — А я слышу, как мои родичи скачут меж горных вершин в синеве неба. Быть может, она осознала, что снежный кит не так долго осталось ждать покинет её окончательно и присоединится к собственному роду, либо, быть может, она был восхищёна храбростью кита, которая была непохожа на её собственную, но была столь же сильной, либо же и то и другое вместе с крупинкой нежности, которую все летающие существа испытывают друг к другу, но в тот момент грязептица осознала, что обожает этого величественного, неуклюжего, нелепого снежного кита всем своим малюсеньким сердечком.

В том месте, где я живу, не лежит снег, — сообщила она практически неслышно. На что кит кивнул и прибавил: И, очевидно, нельзя забывать отличие в размерах. Тогда они улыбнулись и разлетелись в различные стороны, и были тепло приняты собственными сородичами, прославившими их в песнях.

(Вот из-за чего, в то время, когда грязептица летит на север, вы останавливаетесь… и смотрите в небо перед тем как развернуть на юг. Время от времени, в случае если вам повезёт, вы имеете возможность подметить его, кита северных туч, ищущего её, любимицу Тавы — божества, которое мы время от времени неохотно признаём.)

Битва четвёртая: Грошовая Зима…Опять (фрагмент)

То были дни Ребек Рыжей, капитанши корабля Удар Гвоздя, чьи Мужья-Разбойники были [давно любимы] Главным Королём Исгримом [Береголомом] и Дочерьми Кин и всеми Сыновьями…[и была их слава столь громадна, что] сам мрачнобородый Шор вкрикнул собственную искру обратно в некоторых павших при Осаде Сартаала [со собственного Стула Из Десяти Бивней (?)], что в далёком Свонгарде.

И были Возвратившиеся подобны пеплу [и ослаблены] перед Ветрами в то время, думать что им] были даны особенные доспехи для прежнего образа, и носили они накладные бороды, сшитые [Боевыми Жёнами (неуказанного) Клана], потому что их личные были сорваны метелью Грошовой Зимы, сотканной Дураком Нового Крета, чьи голосовые связки были взрезаны его Умностью за злоупотребление погодной волшебством, [и чьи] шейные ошмётки стали забавой для детей Ребек Рыжей…[текст утерян]…и однако восемь Возвратившихся жили собственный [Шанс Опять(?)] так прекрасно, когда имели возможность; и проявляли они мужество, не упоминая о собственной пепельной природе, а будучи подобающе благодарными… [ибо] в те дни, [в ту кальпу,] небеса Края наводнили драконы, и столь многие их соседи стали жертвами Сожжения, но [не были] Возвращены за собственную славу.

Трое всевышних-под-масками подошли к покрытому льдами побережью владений Ребек, одев плоть и наряды Серобородых, дабы узреть этих пепельных нордских воителей. Первый из них был высок и длиннорук, и бока его не могли всецело скрыть светлую чешуйчатую шкуру его небесного происхождения. Это был Ака-Таск — не местный дух (ага) Тотемных Войн, что в основном известен в языке Людей только как брат-соперник Шора — и он сказал: Поглядите на это, приятели: как Север обезумел и бьёт, и бьёт в Барабан Судьбы, отца которого они по глупости именуют своим Всесоздателем.

Второй был целый закутан в меха, и был он таким грузным, что походил скорее на тех мохнатых сороконожек, что пасутся в Орочьих Племенах, чем на настоящего Седобородого… [он носил столько мехов], поскольку не захотел избавляться от собственной второй пары боевых рук кроме того по такому случаю (к тому же, он попросту замёрз), да и [от рогов собственных он не отказался, несмотря] на [текст утерян] рекомендации собственных спутников… только известный своей немерянной чудной формой и упитанностью Лось Радостное Бельмо (Седобородый Олень — либо вы пологали, что животные не смогут стать Горловыми Людьми?) был его надеждой на оправдание при встречи с танами-защитниками ледяных прибрежных земель Ребек Рыжей. И сообщил Дагон: Да всем *****!

Я тут Мёрзну, и из всего этого не извлечь никакого урока, нужного мне. Ака, хоть моё изгнание в кромешной тьме также не презент, пошли меня обратно [в забвение], если ты притащил нас ко мне лишь после этого, чтобы оплакать [Серебряный(?) Конвент]. Снова.

Третий же был похож на карстаагца, был он [огромен] и окутан тучами с несчётным числом жёлтых зубов… [он] был Альдуином, Пожирателем Мира, и он изрёк только: Хо ха хо.

Тут ты ничего не сожрёшь, нюанс Альд, — сообщил Ака-Таск, почувствовав назревающие неприятности, — Помни, что ты сорвал с меня Небеса.

Наплевать, — ответил Альдуин, — Ты говоришь о Нудных Законах, каковые меня не связывают, пока ты поддерживаешь отечественное родство. Ты меня разбудил. У звука колокола имеется последствия. И раз уж Дагон тут, он мне на данный момент же поведает, куда запрятал все лишние части Мира, что он собрал за продолжительную вечность этих лососевых прыжков, что он кличет своим существованием.

Я тебе не лосось! — вскричал Дагон, — Легко я умнее вас обоих. И в случае если что-то разрешает мне получить сообщение с необъяснимым океаном, я отправлюсь на каждые уловки, хоть на красные. Так как океан, в итоге, не позволит нам ответов, каковые мы сможем воспринять. Ну давай же, вынуди меня, здоровяк!

До этого момента мы не упоминали, [что] один скучающий норд всё это время их слушал — Жалкий Супруг Ребек по имени Корл-йкорл, чей клан был разбит под Сартаалом — что из-за нерешительности был не в числе Возвратившихся, а в числе Удиравших. (Очевидно, все Убежавшие При Разгроме были записаны. Кое-какие вещи ни при каких обстоятельствах не покидают отечественной памяти, даже в том случае, если продолжительные мысли об одном и том же чреваты замерзанием думалки. Но, хорошо.)

Большая часть Жалких сами принимают собственное положение. Это те Норды, кто по различным уважительным обстоятельствам (полоумные Орки, непредвиденные морозы, постыдные-но-покладистые связи с Кланом Боргас, в то время, когда Вулфхарт с Рёвом пронёс их мимо Подземного Мира прямо в [Ад])…они забрали себе новых Жён либо Мужей по ветхим обычаям Мары, Служанки Кин, чья жалость необыкновенна и бесконечна.

Корл-йкорла пощадили из-за [не имеет значения], но он так и не смог привыкнуть к собственному ‘оберегающему кольцу’, взятому от Ребек Рыжей (не смотря на то, что уже должен был), и оттого он иногда бродил по её владениям собственной нелепой походкой, раздумывая над собственными [мечтами-об-оттепели (?)]. Но в тот сутки его блуждания были прерваны, и Корл-йкорл следил за тем, как три Силы [Окружающего] спорили, переругивались и жаловались по поводу собственных дел, что приводило его в гнев.

У нас, Нордов, всегда были неприятности с данной божественной болтовнёй. Мы, в основном, виним солидную часть данной болтовни в большей части собственных бед.

И тогда Корл-йкорл подал голос: Прочь с бугра, все вы трое; [ваше вмешательство] постоянно приносит только неудобства, и вам это замечательно известно. Кто дал вам право наблюдать на почвы Ребек Рыжей со собственными планами, в которых вы ещё не определились меж собой? Наряду с этим, как и другие Норды в собственной готовности разобраться с проблемой, он взмахнул оружием — действительно нордский жест, говорящий: В действительности, мне не так уж ответствен твой ответ.

Альдуин сказал: Ого, хорошо. Драка. Наконец-то.

Ака-Таск выпрямился, удивившись, как легко их маскировка была на данный момент, и намеренно набрался воздуха, выпустив [драконий огонь] в попытке испугать смертного перед собой. Но, как уже было сообщено, в те дни драконы рассекали небеса, и исходя из этого таковой вид страха, кроме того будучи мало божественной природы, не сработал на Корл-йкорле. Постой, — сообщил Ака, и все около почувствовали его хватку на Времени, — Мы пришли только дабы посмотреть на твоих пепельных союзников, павших в почитаемом тобой месте — тех, кого кроме того Барабанщик посчитал хорошими—

Ничего аналогичного, — возразил Дагон, ворочаясь в мехах, — По большому счету неясно, из-за чего мы пришли, если не считать твоего зова. И раз данный Северянин желает драки, я соглашусь со Ветхим Альдом: прекрасно. И тогда Подлости и Князь Смятенья сорвал с себя маскировку и забрал в любой собственный кулак головы и оружие Главных Королей.

Нападай же, жалкий Норд, на данный момент я заколочу тебя до смерти черепами твоих древних предков!

…

(финиш фрагмента)