Чернышевский о диалектике души толстого

В конце 1855 года Толстой возвратился в Санкт-Петербург и был принят в редакции издания Современник как севастопольский храбрец и уже известный автор. Н. Г. Чернышевский в восьмом номере Современника за 1856 год посвятил ему особую статью Отрочество и Детство. Армейские рассказы графа Л. Н. Толстого.

В ней он дал правильное определение своеобразия реализма Толстого, обратив внимание на особенности психотерапевтического анализа. …Большая часть поэтов,- писал Чернышевский,- заботятся в основном о итогах проявления внутренней судьбе, …а не о загадочном ходе, при помощи которого вырабатывается идея либо чувство… Особенность таланта графа Толстого пребывает в том, что он не исчерпывается изображением результатов психологического процесса: его интересует самый процесс… его формы, законы, диалектика души, дабы выразиться определительным термином.

С того времени определительный термин — диалектика (*97)души — прочно закрепился за творчеством Толстого, потому что Чернышевскому вправду удалось заметить самую сущность толстовского дара. Предшественники Толстого, изображая внутренний мир человека, в большинстве случаев, применяли слова, совершенно верно именующие душевное переживание: беспокойство, угрызение совести, бешенство, презрение, злоба.

Толстой был этим неудовлетворен: Сказать про человека: он человек уникальный, хороший, умный, глупый, последовательный и т. д.- слова, каковые не дают никакого понятия о человеке, а имеют претензию обрисовать человека, в то время как довольно часто лишь сбивают с толку. Толстой не исчерпывается правильными определениями тех либо иных психологических состояний. Он идет дальше и глубже.

Он наводит микроскоп на тайны людской души и схватывает изображением оформления чувства и сам процесс зарождения еще перед тем, как оно созрело и получило завершенность. Он рисует картину душевной судьбе, показывая неточность и приблизительность любых готовых определений.

От диалектики души — к диалектике характера

Открывая диалектику души, Толстой идет к новому пониманию людской характера. Мы уже видели, как в повести подробности и Детство мелочи детского восприятия размывают и расшатывают устойчивые границы в характере взрослого Николая Иртеньева. То же самое отмечается и в Севастопольских рассказах.

В отличие от несложных воинов у адъютанта Калугина показная, нерусская храбрость. Тщеславное позерство типично в той либо другой мере для всех офицеров-аристократов, это их сословная черта. Но посредством диалектики души, вникая в подробности душевного состояния Калугина, Толстой подмечает внезапно в этом человеке чувства и такие переживания, каковые никак не укладываются в офицерский кодекс аристократа и ему противостоят.

Калугину внезапно сделалось страшно: он рысью пробежал шагов пять и упал на землю…. Ужас смерти, что ненавидит в других и не допускает в себе аристократ Калугин, нежданно овладевает его душой. В рассказе Севастополь в августе воины, укрывшись в блиндаже, просматривают по букварю: Ужас смерти — врожденное чувствие человеку.

Они не стыдятся этого несложного и без того понятного всем эмоции.

Более того, это чувство оберегает их от поспешных и неосторожных шагов. Наведя на внутренний мир Калугина собственный художественный микроскоп, Толстой нашёл в аристократе душевные переживания, сближающие его с несложными воинами. Оказывается, (*98) и в этом человеке живут более много возможностей, чем те, что привиты ему социальным положением, офицерской средой.

Тургенев, упрекавший Толстого в дотошности и чрезмерной мелочности психотерапевтического анализа, в одном из собственных писем заявил, что живописец должен быть психологом, но тайным, а не явным: он обязан показывать только итоги, только результаты психологического процесса. Толстой же как раз процессу уделяет главное внимание, но не для него самого. Диалектика души играется в его творчестве громадную содержательную роль.

Последуй Толстой совету Тургенева, ничего нового в аристократе Калугине он бы не нашёл. Так как естественное чувство страха смерти в Калугине не вошло в его темперамент, в психотерапевтический итог: Внезапно чьи-то шаги послышались в первых рядах его. Он скоро разогнулся, поднял голову и, бодро побрякивая саблей, отправился уже не такими скорыми шагами, как прежде.

Но диалектика души открыла Калугину возможности изменений, возможности нравственного роста.

Психотерапевтический анализ Толстого вскрывает в человеке вечно богатые возможности обновления. Социальные события частенько эти возможности ограничивают и подавляют, но стереть с лица земли их по большому счету они не в состоянии. Человек более сложное существо, чем те формы, в каковые подчас загоняет его жизнь.

В человеке неизменно имеется резерв, имеется освобождения и душевный ресурс обновления. Эмоции, только что пережитые Калугиным, пока еще не вошли в итог его психологического процесса, остались в нем недовоплощенными, недоразвившимися. Но сам факт их проявления говорит о возможности человека поменять собственный темперамент, в случае если отдаться им до конца.

Так, диалектика души у Толстого устремлена к перерастанию в диалектику характера. Одно из самых простых и распространенных суеверий то, что любой человек имеет одни собственные определенные особенности, что не редкость человек хороший, не добрый, умный, глупый, энергичный, вялый и т. д.,- пишет Толстой в романе Воскресение.- Люди не бывают такими. Мы можем сообщить про человека, что он чаще не редкость хорош, чем зол, чаще умен, чем глуп, чаще энергичен, чем вял, и напротив; но будет неправда, в случае если мы скажем про одного человека, что он хороший либо умный, а про другого, что он не добрый либо глупый.

А мы неизменно так делим людей. И это неверно. Люди как реки: вода во всех одинокая и везде одинаковая, но любая река не редкость то узкая, то стремительная, то широкая, то негромкая, то чистая, то холодная, то мутная, (*99) то теплая.

Так и люди.

Любой человек носит в себе зачатки всех особенностей людских и время от времени проявляет одни, время от времени другие и не редкость довольно часто совсем непохож на себя, оставаясь все в это же время одним и самим собою. Текучесть человека, свойство его к крутым и решительным переменам находится неизменно в центре внимания Толстого. Так как творчества писателя и важнейший мотив биографии — перемещение к нравственной высоте, самоусовершенствование. Толстой видел в этом главный путь преобразования мира.

Он скептически относился к материалистам и революционерам, а потому скоро ушел из редакции Современника. Ему казалось, что революционная перестройка внешних, социальных условий людской существования — дело тяжёлое и вряд ли перспективное. Нравственное же самоусовершенствование — дело ясное и простое, дело свободного выбора каждого человека.

Перед тем как сеять добро около, нужно самому стать хорошим: с нравственного самоусовершенствования и необходимо затевать преобразование судьбы.

Из этого понятен пристальный интерес Толстого к диалектике характера и диалектике души человека. Ведущим мотивом его творчества станет опробование храбреца на изменчивость. Свойство человека обновляться, гибкость и подвижность его духовного мира, его психики являются для Толстого показателем нравственной чуткости, жизнеспособности и одарённости.

Появляйся неосуществимыми в человеке эти перемены — упал бы взор Толстого на мир, уничтожились бы его надежды.

Толстой верит в созидательную, преобразующую мир силу художественного слова. Он пишет с убеждением, что его мастерство просветляет человеческие души, учит полюблять жизнь. Подобно Чернышевскому, он вычисляет литературу книжкой судьбы.

Он приравнивает писание романов к конкретному практическому делу, которому довольно часто отдает предпочтение в сравнении с литературным трудом.