Циклическая концепция исторического прогресса 3 страница

Поисковый компас философии конкретно показывает на предельную действительность. В ней ее особенность и предметная специфика методоло гических устремлений. На поиски предельной действительности должна быть нацелена и философия истории, причем как раз как философия, как разновидность философского знания.

Эта нацеленность оптимальнеевыражается посредством греческой приставки мета. Она озна чает не только по окончании (к примеру, метафизика — по окончании физики), но и вне, за, сзади, сверх, за пределами. А возможно и без того: мета — это такое по окончании, которое выводит нас за пределы всего известного, специально мыслимого, познавательно до ступного и наряду с этим выступает в качестве конечного основания его внутреннего единства.

Исходя из этого философию истории вернее бы ло бы назвать метафизикой истории, метаисторией, учением о пре дельной действительности истории либо в истории. Соответственно и паттерны философии истории возможно было бы назвать метапаттернами истории. Метапаттерны истории принципиально отличают ся от ее микро, мезо, макро и метапаттернов.

По определению, они должны воображать не какой-то уровень, сегмент либо нюанс исторической действительности, а историю как целое.Циклическая концепция исторического прогресса 3 страница Думается, не требуется обосновывать, что со всех точек зрения это — сверхзадача. Целым истории овладеть фактически не вероятно.

И не только вследствие того что история весьма сложна и многооб различна, а ее содержательное достаток представлено бесчисленным числом форм, особенностей, сторон, граней. Основное в другом — она непрерывно длится, т.е. неизменно открыта будущему, разомкну та на его все расширяющиеся горизонты. Да и в прошлое она уходит, как в бесконечность.

Какогото завершения, предполагаемого историей как целым, в самой исторической действительности не видно. Пожалуй, лишь в перс пективе исторического преформизма такая завершенность представ ляется естественной, потому, что тут история — только развертыва ние того, что заблаговременно, в один раз было положено, задано, как говорит ся, целиком и полностью. Приведем еще одно мысль, касающееся недоступности исторического целого.

Его познание пред думает постижение более широкого целого, в которое оно в конеч ном счете загружено либо заключено, — мира как целого. Условие яв но невыполнимое. Мир как целое — предмет спекулятивной фило софской рефлексии, самых неспециализированных гипотетических рассуждений, что-то наподобие прагипотезы людской познания как такового.

Итак, историческое целое для отечественных познавательных упрочнений не доступно, недосягаемо. И все же в собственном рвении к систематично сти и целостности историческое познание с неизбежностью выходит на идею истории как целого*.

Но, историю и идею истории как целое нужно различать: история как целое имеется что-то очевидно не достижимое, изначально противоречивое, а мысль истории имеется самый неспециализированный метод помыслить, вопреки всему, это целое истории, имеется то исходное предпонимание, без которого нереально, по большому счету гово ря, никакое историческое познание. В данной связи можно понять Р.Дж.Коллингвуда, в то время, когда он пишет, что эта авторство идеи принадлежит каж дому человеку в качестве элемента его сознания, и он открывает ее у себя, когда начинает осознавать, что означает мыслить [17, с.237]. В случае если обратиться к языку Канта, следовало бы вести обращение о це локупном синтезе всех исторических явлений и о регулятивной идее Истории как его итог**.

Возвратимся к вопросу о метапаттернах истории. Метапаттерны ис тории выступают в роли архетипически укорененных прообразов * целое и Целостность — пещи не тождественные. Целостность — это легко орга ническая связь данного либо наличного.

Целое же имеется завершенная полнота того, в чем это данное выясняется только частью. ** Для расширения концептуального пространства разглядываемой неприятности в качестве информации для сопоставительного размышления сошлемся на четыре глав ные идеи А.Н.Уайтхеда: Во-первых, что перемещение исторической и философской критики метафизических вопросов, которое господствовало в течении последних двух столетий, сделало собственный дело и должно быть дополнено упрочнением конструктивной мысли. Вовторых, что подлинный способ философского творчества пребывает в том, дабы выработать наилучшую (в пределах отечественных возможностей) схему неспециализированных идей и бесстра стно использовать их к истолкованию опыта.

Втретьих, что все конструктивное мышле ние на каждые особые темы научного интереса находится во власти для того чтобы рода схемы, не смотря на то, что и не сознает этого, подчиняясь схеме интуитивно. Важность философской работы и пребывает в том, дабы сделать эти схемы явными и, следовательно, дешёвыми критике (A Key to Whitehead’s Process and Reallty/Ed. by D.W.Sherburne. N.Y.: Macmillan, 1966, 204 p.).

Вернее кроме того так: метапаттерн — это базисная интуиция историка и по большому счету образованного человека, интуиция истории как целого. Как в предельное, последнее основание, в нее упираются все врожденные идеи и фундаментальные a priori исторического по знания.

Принципиально важно подметить, что базисно-интуитивная определенность мета паттернов истории не распространяется на исходный образный материал. Она как раз и лишь метапаттерновая. Скажем, цикл убедительно вычерчивает кроме того ночи и суточное чередование дня — это до статочно распространенный образ динамики, с которой мы сталкиваемся.

Но индуктивного (либо любого иного рационально го) перехода от этого повседневного наблюдения, эмпирического об раза к циклической интеграции публичной действительности в единое целое истории нет и, по всей видимости, быть неимеетвозможности. В этом случае выручает вправду только творческое воображение, интуитивное прозре ние. Так, базисной интуитивностью в метапаттерне исто рии удостоверяется не исходный образ (он бывает самым обы денным), а его функция, функция предельной интеграции социаль ной действительности, публичного развития.

показ и Выявление метапаттернов истории — задача настоящего изучения. И это не противоречит заглавию работы Абстрактные модели истории. Абстрактные модели в нашем случае являются рациональной экспликацией, первичной теоретической разверткой метапаттернов истории.

Иначе, концептуаль ные модели углубляют идею истории, сближая ее с метапаттернами истории, реально опосредуя их связь.

Метафизический, базовоинтуитивный статус метапаттернов ис тории направляет отечественное внимание не столько на саму историю, сколь ко на тех, кто ее изучает — историков, людей, стремящихся осознать развитие общества, опираясь на его прошедший опыт, опыт прошлого. Метапаттерны гнездятся в историческом сознании исследователей.

Сообщённое не нужно осознавать в том смысле, что история как ре альность тут ни при чем, что все дело в действительности познавательной, в чисто методологическом оснащении исторического знания. Нет, ко нечно. Историческая действительность есть естественным основанием процесса формирования метапаттернов исторического познания.

Скажем так: она индуцирует их собственной эволюционной диспозицион ностью, собственной открытостью разным познавательным перспекти вам и трактовкам, собственной необычной податливостью, пластично стью и многомерностью.

В работе будет мало критики, поскольку метапаттерн — не тот пред мет, что возможно и необходимо осуждать. Метапаттерны представля ют предельно глубочайший, экстралогический уровень исторической реаль ности. доказательства и Логические аргументы в данном замысле бессиль ны.

В чем-то тут, пожалуй, прав Фихте [35, C.126]: Философ, что занимается историей в качестве философа, руководится наряду с этим априорною нитью мирового замысла, ясного для него без всякой ис тории; и историей он пользуется отнюдь не чтобы чтонибудь доказать при помощи последней (потому что его положения доказаны уже до всякой истории и независимо от нее), а лишь чтобы пояснить и продемонстрировать в живой судьбы то, что светло и без истории.

Метапаттерны как раз как метапаттерны все равны, одинаково правомерны и состоятельны. У каждого собственные приверженцы либо поклон ники. И никакими просчетами, неточностями и т.п. в их фактурном, эм пирическом представлении эту сообщение уничтожить нереально.

По другому, не через призмыпаттерны наблюдать на социальную реаль ность, историческую реальность легко запрещено. В понимании метапаттерна ответственна не истинность, а аутентичность, т.е: что сам ав тор думает обо всем этом, как и чем именно он убеждает нас в собственной правоте, формирует соответствующее настроение. Метапаттерны, обобщая сообщённое, кроме того не выбирают — их предпочитают.

А вдруг все же осуждают, то лишь паттерн паттерном, предлагая вме сто осуждаемого какойто второй, более, как думается, занимательный и перспективный.

Обращаться к критической рефлексии мы будем лишь в том месте, где разглядываемый метапаттерн очевидно покушается на злобу дня, ста новится через чур актуальным. По определению, метапаттерны должны быть выше этого, чемто из вечности и бесконечности отечественного бытия.

Настоящая работа не претендует, очевидно, на охват всех мета паттернов истории. Цель автора более скромная и несложная — до тех пор пока зать нетривиальность уже наработанного в данной области материала и пригласить к поиску новых, вправду прорывных метапаттернов истории.

Циклическая концепция исторического прогресса

Циклический метапаттерн истории один из старейших в людской куль туре. Как раз с его помощью эту культуру и пробовали в первый раз осознать, предста вить, осмыслить. И нужно подметить, не только культуру всю окружающую че ловека природу, космос, мир в целом.

Паттерн циклического круговорота, без сомнений, стоит первым в последовательности настойчивых упрочнений человека по познаватель ному овладению историей и временем.

В качестве мировоззренческого ориентира образ цикла сформировался ско рее всего на базе несложных и дешёвых всем наблюдений: смены времен либо сезонов года, лунных фаз, отливов и морских приливов, жизненнобиологиче ской размерности (рождение, детство, отрочество, молодость, зрелость, старость, смерть) земного пути человека.

Цикл, цикличность непременный элемент архаической мифологической картины мира. Имеются в виду в основном мифы, повествующие о обновлениях мира и периодических катастрофах, об умирающих и оживающих всевышних и тому аналогичных вещах. Причем, что весьма интересно, эти повествования не знают твёрдых локальных либо региональных границ.

Они видятся у различных народов и в различных культурах. Нескончаемая дихотомическая череда уходов и возвра щений, рождений и смертей легко просматривается, например, в ми фах о египетском Осирисе, шумереской Инанне, греческом Адонисе. броскую, инкрустированную числами цикличность мы находим в индийской мифологии, в ее учении о четырех югах (yuga поколе ние, эра, период времени, век, эра), образующих совместно одну ма хаюгу, либо громадную югу.

Громадная юга продолжается ровно 4 320 000 зем ных лет. Переход от одной юга к второй обусловлен нарастающим падением нравов, уменьшением справедливости в отношениях между людьми, ослаблением религиозности словом, усилением порока и позиций зла в мире. Первая юга представляет собой что-то наподобие золотого века, в то время, когда люди еще не знали заболеваний, печали и горя, жили в эйфории, счастье и равенстве.

Последняя, четвертая юга (ее так же именуют смутным либо железным веком) характеризуется пол ным расстройством прошлого, нравственного у истоков порядка либо образа судьбы людей. В это время ведутся нескончаемые войны, добродетели попираются, праведность высмеивается, бал пра вят преступность, распутство, нечистая, опутавшая все и вся неправда.

Четвертая юга заканчивается мировым пожаром (множество солнц, появляющихся на небе, сжигают дотла все миры) и потопом, по окончании чего начинается новая серия юг. Махаюги, либо громадные юги, образу ют кальпы. Кальпа имеет как бы две половины: дневную и ночную, любая из которых складывается из 1000 махаюг.

Любая кальпа это всего лишь Один Сутки (один сутки и одна ночь) в жизни главно го всевышнего Брахмы. Брахма живет 100 божественных лет (один божественный год равен 360 земным), по окончании чего все уничтожается, вклю чая и его самого, и наступает хаос, продолжающийся также 100 божественных лет. В итоге хаос благополучно разрешается новым Брахмой.

В соответствии с этим учением на календаре на данный момент четвертая юга.

А началась она, в пересчете на отечественное летосчисление, 18 февраля 3102 года до н.э.

Из мифологии циклический метапаттерн практически нетронутым перекочевал в философию. И в таком невинном, первобытномифологическом виде он еще долго питал воображение и научный дис курс философов.

Как свидетельствуют источники, Гераклит сказал о мире, зако номерно воспламеняющемся и закономерно угасающем. У него же мы находим и одно из первых описаний циклического взаимопревра щения главных элементов либо стихий мира. Изменение в на правлении почва вода воздушное пространство пламя он именовал методом вверх, изменение в обратном направлении методом вниз . Еще более определенно на этот счет высказывался Эмпедокл.

В его понимании все вещи складываются из четырех начал, стихий либо корней: огня, воздуха, земли и воды. Перемещение этих начал определяется дей ствием двух Ненависти Дружбы и противоположных сил (Любви Неприязни). Господствует попеременно одна из них Любовь либо Не нависть.

Происходящее чемто напоминает перемещение маятника: лю бовь неприязнь, любовь неприязнь и т.д. ad infinitum.

Качнется в одну сторону Маятник Мира (Необходимости) и начинаются вос становительные, соединительные либо смесительные процессы в уни версуме, схождение в один мирострой, в Одно, в бескачественный Шар; качнется в другую и разделяется, распадается, разлетается в различные стороны до того прочное Одно. Чем не концепция пульсирую щей, расширяющейся и сжимающейся Вселенной! Четыре стихии наряду с этим остаются неизменными, непрерывно и всегда тождествен ными себе.

Они становятся тем либо иным, разныминавид, как бы пробегая приятель через приятеля.

Под благостными лучами Любви расцветают все жизненные силы человека, люди испытывают амурные помыслы и совершают дела дружбы. И напротив, под влиянием Неприязни среди людей начина ются усобицы, распри, на них обрушиваются разом все напасти. Циклический метапаттерн в предельно широком, космическом понимании был доведен до победного конца стоиками.

Сле дуя Гераклиту, они полагали, что в космосе иногда (по од ной версии, через каждые 18 000, по второй через 10 800 лет) про исходит общее воспламенение (ekpyrosis). За воспламенением, либо мировым пожаром, с необходимостью направляться период жидкости, в который вызревают, а правильнее благодаря которой сохраняются семе на (логосы) всего существующего. Из этих семян в положенный срок вырастает новый космос, в точности похожий на сгоревший.

Как раз в точности, всеми собственными подробностями, мелочами и детально стями впредь до индивидуальных судеб и отдельных личностей. Как утверждал Зенон из Китиона, по окончании мирового пожара люди воскреснут в собственном прошлом виде и все повторится сперва: Анит и Мелет будут снова обвинять Сократа, Бусирис убивать чужестранца, а Гер кулес выполнять собственные подвиги.

Мифология, а на первых порах, как мы успели убедиться, и фило софия отличались синкретизмом, слитностью природного и социаль ного, космического и исторического. Уподобление социального мира, социума миру природному, космическому конечно переплета лось, в особенности в истоках, с социоморфностью и антропоморфностью природного, космического порядка.

Одна из первых попыток разведения данных миров, наделения известной самостоятельностью социума, его сфер и отдельных фрагментов при надлежит Платону, не смотря на то, что и у него познание истории как публичен ного процесса все же связывалось с учением о космическом движе нии, было в целом космологическим. К примеру, Платон детально го ворит о божественно верном и попятном круговращении Вселен ной [24, т.4, с.18 23], о периодических трагедиях, т.е. потопах и пожарах [24, т.З, с.426 427,505], ставя в прямую зависимость от этого существование людской рода, жизнь и судьбу отдель ных людей.

Для него установление порядка в движении неба рав нозначно установлению порядка в жизни людей. Одновременно с этим он наметил контуры целиком и полностью исторического цикла картины эволю ции главных форм национального устройства либо государст венного правления.

Для верной оценки данной картины принципиально важно не подменять ан тичное, соответственно, и платоновское познание страны более позд ними, в особенности его либеральнодемократическими интерпрета циями. В античном мире государство воспринималось (увидим, не толь ко эмпирически, в повседневной судьбе людей, но и в теоретическом замысле) как средоточие социальности, как внутренняя, из самой при роды человека идущая форма организации публичной судьбе*. Понятие полиса именно и высказывало общества города и единство (государства), политического и социального.

Платон детально обрисовывает четыре формы, либо разновидности, страны: тимократию, олигархию, тиранию и демократию, кото рые характеризуются как нехороший либо извращенный тип государст венного устройства, национального правления. В вправду сти, но, Платон ведет обращение не о четырех, а о пяти формах госу дарственного строя. Исходной, начальной формой страны выступает у него время Кроноса.

Само собой разумеется, Кронос миф, и государ ство, названное его именем, также мифическое. Но будем помнить, что отношение к мифу в античном мире было иным в полной мере важным, органически слитным, а влияние мифа было не только психологиче ски, но и социально настоящим.

* В этом смысле аристотелевское человек по природе собственной имеется существо полити ческое было по сути пониманием человека как публичного существа, существа, безотчетно стремящегося к совместному жительству. Политика для Аристотеля это управление человеком в его публичной жизни, а государство имеется общение свободных людей.

В платоновском национальном мышлении времена Кроноса играли роль золотого века, что в полной мере в духе паттерна, либо жанра, цикла. Для последнего исток, начало неизменно что-то самое яркое, со вершенное и добропорядочное. На таком фоне все последующее развитие вправду выглядит как постоянное и последовательное (чем дальше, тем больше) ухудшение, отпадение, извращение, как целая порча какихто первозданных образцов.

Что будет, что последует за тиранией? На данный вопрос ответа у Платона мы не находим. Это рождает сомнение: о цикле, циклично сти ли у него обращение?

Содержательно концепция цикличности не огра ничивается понятием законченного последовательности, а с необходимостью вклю чает замыкание (финиша с началом) этого последовательности, переход в круг, обра щение в круговорот.

К тому, что уже было сообщено о хороши циклическом начале платоновского последовательности форм страны, добавим следующее. Разграничение исторического и космического, либо кос мологического, у Платона ни при каких обстоятельствах не доходит до твёрдого, неприми римого противопоставления. В этом смысле платоновские мысли о го сударстве запрещено всецело отрывать от их космологического фона, где с циклом все было весьма определенно, четко и светло.

Наконец, направляться иметь в виду и последующее, историкофилософское разви тие платоновских идей о национальном устройстве совместной судьбе людей. Оно же, как будет видно из предстоящего изложения, естественным образом выходит на цикл, завершается однозначной цикличностью.

Духом цикличности пронизаны кроме этого философ ские изыскания Аристотеля. Рассуждения о цик ле, постоянном повторении, кругообороте встре чаются чуть ли не во всех произведениях Стаги рита. В Метеорологике (3, т.З, с.472 473] он пишет о так назы ваемом девкалионовом потопе, развиваемом потом в сухости и кругооборот влажности, моря и суши. …На всей Почва, разъясняет философ собственную позицию, морс и суша не остаются сами собою, но со временем одно преобразовывается в второе [3, т.З, с.474].

В Метафи зике Аристотель солидаризируется с точкой зрения, что каждое ис кусство и каждое учение изобретались много раз и в меру воз можности и опять погибали [3, т.1, с.315]. Ту же идея, что чуть ли не все уже давнымдавно придумано встречаем мы и в Полити ке [3,т.4,с.412].

Цикличность есть методологическим ключом и к аристоте левской классификации главных видов национального устройства. По Аристотелю, вид национального устройства определяется тем, в чьих руках находится верховная власть в стране, кто правит один ли человек, меньшинство (немногие) либо большая часть. В дальней шем количественный критерий значительно уточняется целью, которая наряду с этим преследуется.

В случае если цель центральной власти публичная польза, перед нами верные виды национального устройства монархическое правление, либо царская власть, аристократия и полития. В случае если же, напротив, верховная власть преследует какоето собственный, нередок ное благо (пускай кроме того и благо большинства), то результатом делается неправильное, либо извращенное, национальное устройство: тирания, демократия и олигархия.

Так, у каждого пра вильного вида имеется собственный двойник, собственный отклонение, высказывающее ту либо иную степень расстройства политического общения граждан. В соответствии с Стагириту, отличительной чертой разных видов го сударственного устройства есть их неодинаковое отношение к добродетели: один человек либо немногие смогут выделяться собственной до бродетелью, но преуспеть во всякой добродетели для большинства дело уже тяжёлое… [3, т.4, с.457]. Нетрудно осознать, что в данном отношении заключена одна из основных черт цикла, цик личности тенденция к последовательному ухудшению.

Ключевую роль в разграничении главных видов национального устройства Аристотель отвел собственности. Потому, что в любом об ществе богатых в большинстве случаев меньшинство, а бедных большая часть, то иму щественные и количественные основания для того чтобы разграничения час тично совпадают, но не обязательно: в том месте, где власть основана безразлично, у меньшинства либо большинства на достатке, мы имеем дело с олигархией, а где правят неимущие, в том месте перед нами де мократия [3, т.4, с.459].

Основное всетаки не численность, а достаток. Какая же форма национального устройства, по Аристотелю, есть наилучшей? По большому счету исходнопервичной формой государ ственного устройства у него выступает монархия.

Ее первородство органически связывается с благородством, добродетелью и выдаю щимися политическими свойствами, что в полной мере укладывается в логику циклического паттерна.

И все же симпатии Аристотеля на стороне аристократии. Для общества она предпочтительнее цар ской власти, потому, что возможность порчи одного правителя гораз до выше, чем нескольких правителей, одинаково хороших и бла городных мужей. На аристократических предпочтениях Аристоте ля, без сомнений, отражается его учение о золотой середине: несколько и не большая часть, в частности немногие.

Заслуживает похва лы Стагирита и полития.

Не смотря на то, что любой отдельный представитель народной массы, большинства в большинстве случаев проигрывает по своим досто инствам отдельному представителю меньшинства, все же боль шинство во всей его совокупности (как раз в совокупности П.Г.) и посильнее, и богаче, и лучше если сравнивать с меньшинством [3, т.4, с.470].

Аристотель не выстраивает главные формы правления в твёрдый исторический цикл. И всетаки цепочку их естественной связи он наметил: монархия, либо царская власть, конкретно соседству ющая с аристократией, полития олигархия тирания народовластие. Тяжело сообщить, последует ли снова за народовластием монархия.

С одной стороны, Аристотель считает, что в условиях постоянного разрастания страны, повышения его гражданской массы не легко появиться второму национальному устройству, кроме де мократии. Но известна приверженность Аристотеля идее миро вых катаклизмов. Значит…

Нет, не следует сказать за классика не избежать упрощения. Последуем лучше за культурноисторическим развитием самого циклического метапаттерна, самой идеи цикла.

Платоновскоаристотелевскую концепцию ос новных форм национального устройства до полной циклической определенности довел древнегреческий историк Полибий. В собственной Общей истории (Книга VI. 3 10) он весьма рельефно представ ляет шесть форм правления, либо страны, круговращательно сме няющих друг друга на протяжении истории.

Сначала появляется единовластие, единовластное правление, либо монархия. Это происходит следующим образом. По окончании очередного катаклизма (потопа, чумы и т.п.) сохранившиеся люди, будучи по от дельности не сильный, планируют и покоряются самые отважным и сильным из собственной среды владыкам и вождям.

Их власть это власть силы. Со

10-й ежегодный фестиваль национальных видов борьбы народов России


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: