Циклическая концепция исторического прогресса 1 страница

Оглавление

1. Введение: истории и предмет философии

2. Циклическая концепция исторического прогресса

3. Линеарная концепция истории

4. Спиралевидность публичного развития

5. Ковариантная модель глобальной истории

6. Альтернативно-ризомская интерпритация исторического прогресса

7. утопия и История

8. Заключение: как же всё-таки начинается общество?

9. Литература

Гречко П.К.

Абстрактные модели истории

Введение: истории и предмет философии

В отличие от обыденных опытные, либо научные, рассуждения об истории обязательно предполагают се предметную определенность. Иными словами, перед тем как по-научному сказать об истории, нужно так или иначе ответить для себя на вопрос, что она собой воображает, каковы ее содержатель ные границы.

Но в отдельных случаях возможно ограничиваться и самым неспециализированным, слабо либо вовсе не структурированным образом истории. Интуитивное, но субъек тивно достаточно убедительное видение исторической действительности также возможно продуктивным. Все зависит от масштабов, задач и целей ее конкретного осмысления.

Чаще, но, нужно (а для философии с ее рефлексивностью, увидим, и в обязательном порядке) иметь в этом замысле прекрасно обозримое поле изучения, ясную возможность того, что и как познается.

Итак, что такое история, каковы ее научнодисциплинарные рамки? В большинстве случаев историю определяют как науку о прошлом — прошлой действительности, предшествующем развитии, о том, что когдато произош ло либо произошло с человеком, народом, обществом в целом. Тем самым история сводится к несложному анализу событий, процессов, состояний, так или иначе канувших в Лету, т.е. все дальше и дальше уносимых от нас водами реки забвения.

Такое познание истории есть не правильным и не полным, более того — внутренне противоречивым. Ретроспективность сама по себе — не все и уж определенно не основное в истории. В действительности история не дает людям забыть собственную прежнюю судьбу, она не просто работает с прошлым, а противостоит ему, борется с ним.

И побеждает, извлекая из глубин забвения все новые и новые факты из судьбы отечественных пред ков, ушедших поколений, провалившихся сквозь землю цивилизаций и культур. Так, еще совсем сравнительно не так давно мы ничего не знали о человеке умелом (homo habilis). Лишь в 1987 г. нашли следы его нахождения в Се верной Танзании; и сходу неприятность антропосоциогенеза стала глуб же, шагнула в прошлое практически на 1,5 млн лет.

По большому счету о происхож дении человека, о заре человечества в целом мы знаем сейчас боль ше, чем, скажем, историки античности, каковые по времени, хронологически были к этим истокам большое количество ближе. История как бы воскрешает прежнее, миновавшее, когдато уже состоявшееся, заново открывая и реконструируя его для настоящего, современности. Науч ноисторическое изучение дает вторую жизнь тому, что в один раз уже прошло по судьбе, завершило собственный земной путь, отцвело и погиб ло.

История — торжество судьбы над смертью, настоящего над про шлым. Как правильно увидел Р.Дж.Коллингвуд, благодаря истории, ис торическому познанию прошлое не умирает, а живётв на стоящем, помогать современности. Папа истории Геродот когда-то так начинал собственный известный труд [10, с.11): Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения, дабы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и удивления и великие до стойные деяния как эллинов, так и дикарей не остались в безвест ности….

Примечательно кроме этого, что в Греции покровительницей либо музой истории была Клио — богиня, которая прославляет. Сви грифельная палочка и ток в ее руках — залог и символ того, что ни что не должно бесследно провалиться сквозь землю, раствориться, сгинуть в непрог лядной дали истории.

История имеется коллективная память людей, память о прошлом. Но память о прошлом — это уже не прошлое в собственном смысле сло ва. Это — прошлое, восстановленное и восстанавливаемое по нормам современности, с ориентацией на ценности и совершенства судьбы людей в настоящем.

Память неизменно современна, она — составной смысловой элемент настоящего, конкретно на отечественных глазах разворачиваю щегося процесса.

Нет, речь не идет о замене либо подмене прошлого настоящим, о произвольной модернизации, волюнтаристском осовременивании со бытий в далеком прошлом прошлых дней. Обращение о втором — о том, что прошлое су ществует для нас через настоящее, благодаря настоящему, в прозре ниях настоящего. Посвоему выразил эту идея К.Ясперс [43, с.274]: История конкретно касается нас…

А все то, что касается нас, тем самым образовывает проблему настоящего для человека.

Любая история есть современной историей. Но не следует путать совре менную историю с историей современности, не смотря на то, что связь между ни ми очевидна. Уместно сослаться тут кроме этого на Х.Агнес [44, с.216]: История (История с громадной буквы) не есть прошлое, это — про шлое и будущее в настоящем.

Сообщённое резонно дополнить следующими мыслями. Гово рить и писать возможно лишь о том, что както существует. О несуще ствующем ничего сообщить запрещено.

А вот существует ли прошлое?

И в случае если существует, то как? На эти экзистенциальные вопросы до тех пор пока нет удовлетворительного ответа. светло одно — в прямом и полном смысле слова прошлое не существует.

Оно потому и прошлое, что его уже нет. Прошлое собственный уже отбыло, отсуществовало. Может, действи тельно, отсуществовав, оно кудато отбыло?

В Лету, к примеру, как думали древние, или в особенный, четвертый либо какой в том месте сейчас по счету мир, или составило онтологически в полной мере настоящую (погру жайтесь на здоровье) глубину настоящего.

Эти предположения до тех пор пока — не более чем фантазия, вообража емая действительность. В наши дни лишь фантасты вольно путешест вуют в прошлое, по прошлому. Для них, как, скажем, для Г.Уэллса, вся неприятность существования прошлого может сводиться к чисто тех нической задаче — как сконструировать машину времени.

Постоянная сообщение времен, традиционно ассоциируемая с исто рией, актуальной, яркой, живой есть только в настоя щем. Настоящее со своей стороны обращается в прошлое и, по всей видимости, с той же скоростью, но уже с другого конца прорывается в будущее, де лая его снова же настоящим. Настоящим сопрягаются, стягиваются воедино и прошлое, и будущее.

В череде исторических событий, ситу аций, процессов настоящее выходит, растет из прошлого, но для нас последнее, выделим еще раз, полностью раскрывается только в настоящем, из современности*.

Прошлого нет, оно в буквальном смысле прошло, но както и что то от него всетаки осталось, сохранилось, в противном случае бы мы о нем ничего не знали и не говорили. Прошлое сохраняется либо пребывает в форме монументов материальной и духовной культуры, в виде следов и ос татков некогда полноводно бурлившей жизни: разных сооруже ний, орудий труда, утвари, оружия, хроник, документов, писем, лю бых вторых текстов. Перечисление возможно продолжать.

Разумеется, что своим настоящим, значимым для нас существованием следы прошлого обязаны настоящему. В современности, как в материнском лоне, вер шится и работа по их исторической реконструкции.

Очевидно, изложенным выше феномен прошлого не исчерпыва ется, он богаче и многообразнее. В прошлом как предметной опреде ленности науки истории имеется собственная эвристика, собственные не до конца про сматриваемые возможности, весьма занимательные с позиций иссле дователя. Дабы убедиться в этом, укажем на кое-какие из них.

К примеру: погружаясь, уходя в основание той либо другой реально сти, прошлое делается ее сущностью, возможно, не полной, не всей, но первым, исходным ее слоем либо порядком точно. Насто раживающе многозначна и следующая возможность: нельзя исключать, что кроме того будущее может стать в далеком прошлом забытым прошлым, к примеру, в следствии какойлибо трагедии, экологической либо космической. Сравнительно не так давно, как мы знаем, Почву чуть было не задела своим хвостом комета Галлея.

В этом случае все кончилось благополучно, но гарантии от аналогичных встреч у нас нет. Произойди такое, и придется человечест ву снова затевать все с нуля, в случае если по большому счету сохранятся условия для произрастания семян людских. По крайней мере воспомина ние о будущем — не только кинематографическая метафора.

Предмет истории как науки, либо историю как действительность, часто отождествляют со всеми проявлениями, устремлениями и движениями людской жизнедеятельности, со всем событийным потоком чело веческого существования, включая его повседневность. Но это слиш ком широкое толкование истории. А любое через чур искажает, ве дет к результату, противоположному если сравнивать с задуманным.

И тут очевидное рвение к конкретности и, основное, полноте на деле оборачивается игнорированием эволюционноструктурных уровней сущего, размыванием масштабов, собственной размерности истории.

Современность, настоящее — отнюдь не одномоментное либо мгновенное какое то образование, не просто точка на оси времени, По сути собственной это — определенный, время от времени достаточно большой, промежуток, границы которого определяются механизмом социальной деятельности [27, с.285]. В современность, настоящее входит все, что про должает оказывать яркое влияние на события сегодняшнего дня и ближай шего будущего. Современными, например, являются интернациональные соглашения, осуждённые довольно давно (сто и более лет тому назад), в случае если лишь они не утра тили собственной силы до сих пор и учитываютсяпри принятии политических и иных масштабных ответе.

Историю вряд ли интересуют чисто физиологические отправления людской организма, его биологические структуры, процессы, функции. Что такое человеческое дыхание, как люди усваивают пи щу, механизмы старения и каковы причины людской организма — все это не история, но область исторического: вне истории ничего не бывает.

Дифференциации подлежит и фактический состав, фактичность публичной судьбе людей. Заберём те же жизненные мелочи. Их большое количество, они отнимают у человека много времени и сил.

Никакая, кроме того са мая возвышенная натура неимеетвозможности ими всецело пренебречь, Мело чи отравляют либо, напротив, скрашивают нашу жизнь. Значит, они — история? Нет, они в историческом пространстве, они историчны, но они — не история.

История залегает глубже, она значительнее, она — сама сущность происходящего, непрерывно текущего. (Действитель но, какое отношение к истории имеет такая, скажем, мелочь, как моя привычка писать перьевой, а не шариковой ручкой. Шариковая руч ка меня злит, я с ней просто не могу трудиться. Ручка с пером дорога и значима для меня, без нее я испытываю неудобство, что-то наподобие психотерапевтического дискомфорта.

Для современной же истории значимость этого события, уверен, равна нулю, нулевая,) Обратимся к значительному в происходящем, к сущности случаю щегося с человеком — что это за история? Ясно, что дело тут не просто в большей либо меньшей степени важности либо значимости от дельных явлений, состояний и событий, не смотря на то, что этим также пренебрегать запрещено. Не отыскать, не различить нам историю в их отдельности, изо лированности друг от друга.

Она скрывается не в самих по себе собы тиях и состояниях публичной судьбе, а в их сотрудничестве, вза имосвязи, взаимоотношении, в сцепленности взаимообусловливания.

Не следует, очевидно, абсолютизировать данное противопоставле ние, разрушая тем самым единство (а оно имеется) самого взаимодейст вия. Противительное а введено тут нами для заострения пробле мы, не более того. Сущность же неприятности не в противопоставлении (собы тия — их сообщение) как таковом, а в выговоре на взаимоотношении, на том, что история, историческая действительность реляционна, а не субстан циальна, даже в том случае, если эта субстанциальность и дискретнособытийная.

Верно и без того: субстанциальность истории реляционна.

События запрещено быстро противопоставлять их связи, вопер вых, потому что именно в ней реализуется их природа, вовторых, любое событие кроме этого возможно разглядывать как сотрудничество, вза имоотношение. Оно как раз событиё, соотнесенное существование как минимум двух сторон (фактов, агентов). Наконец, втретьих, само сотрудничество, в особенности же его итог — также собы тие, новое событие в публичной судьбе людей.

Все исторически значимые явления имеют реляционный, взаимо относительный темперамент. Вот, например, феномен Наполеона.

В его основе лежит связь какихто непременно не рядовых способно стей, амбиций и устремлений одного из французских генералов и особенных, своеобразных событий, а в будущем и следствий французской буржуазной революции финиша XVIII в. Без аналогичного резонанса, т.е. посвоему успешной встречи личности с возможностями и условиями времени, исторической ситуации, Наполеон так бы и остался никому очень не известным генералом Бонапартом. Мало ли было подающих надежды генералов в истории.

Нужно сообщить, связь обстоятельств и личности редко бывает равновесной. В большинстве случаев в ней господствует одна сторона: личностная — при великих людей истории, обстоятельностная — при выскочек, необязательных, так или иначе случайных людей, актеров фарса, а не трагедии истории. Человек без особенностей также возможно баловнем исторической судьбы. В истории нашей страны и в первую очередь ближайшей истории возможно отыскать много подтвержде ний этому.

В исторической связи публичных явлений принципиально важно разли чать масштабы и уровни. Их большое количество, они различные и к тому же корреля тивные. Личность, социальный университет, регион, страна, человече ское общество в целом — все это определенные меры, либо уровни, исторической действительности.

Глобальная история, по всей видимости, делает ся на самом глубоком, структурно предельном ее уровне.

Но углуб ляться до предела вообщето возможно при вторых масштабах. Скажем, поиски предельных оснований личности с необходимостью выводят нас на масштабы социальной среды, общества. И напротив, нельзя понять общество, не обращаясь к личности, не выявляя и не раскры вая природу человека.

В данном замысле показательна философскоисторическая концеп ция Платона, что уподоблял общество, либо государство, челове ческой душе, ее структуре: три части души (разумная, яростная, желающая) — три частисословия страны (философыправи тели, солдаты либо стражи, земледельцы и ремесленники). В то же вре мя все добродетели людской души, каждой ее части формируют ся и развиваются, по Платону, только в обществегосударстве и благо даря ему.

Так что названные масштабы и уровни носят во многом условный темперамент и легко смогут переходить приятель в приятеля. Их взаи мообращение достаточно разумеется и в других случаях, оно выяснив ется, смеем думать, самой природой исторической действительности. Исто рическое сотрудничество воистину универсально: ему подчинены как горизонтали, так и вертикали публичной судьбе людей.

Сотрудничество, связь, взаимоотношение — это, конеч но, достаточно слишком общий образ истории, самый неспециализированный ее проф иль.

Разглядим сейчас вопрос, чем и как его дальше конкретизи ровать. Начнем с того, что направления и разные школы философ скоисторической мысли отвечают на него поразному, впредь до представления истории бесхребетной, бесформенной массой люд ских начинаний, дел, поступков, нагромождением случайностей, конечно непредсказуемых, слепых, нелепых, хаосом индиви свобод и дуальных воль и т.д.

Воодушевляемые неспециализированным идеалом научности обществоведы так или иначе ищут и находят исторические законы публичной судьбе лю дей. Логика их рассуждений достаточно четкая: основная задача науки — открытие законов; история — также наука; значит, открытие законов истории — ее прямая обязанность, яркая, статусная задача.

Одна из самых известных заявок на открытие законов истории как законов развития обще ства представлена марксизмом. Исходя из этого разглядим подробнее эту заявку. С собственным открыти ем законов публичного развития марксизм связывает превраще ние социологии из утопии (до Маркса) в науку (марксизм и Маркс).

Это, ясно, самообольщение.

О конституировании в строгую науку социология объявляла много раз, не смотря на то, что до этого ей все еще далеко. Однако рвение удовлетворить самым твёрдым требовани ям научности характерно не только для обществоведов марксистской ориентации. Оно изначально и глубоко характерно для социологии как такой. (Кстати, с него начинал и основатель социологии О.Конт.)

Марксисты ощущают и знают отличие между природой и со циальной действительностью, не смотря на то, что и не являются приверженцами известного противопоставления наук о природе наукам о духе. Они полага ют, что законы истории вероятны и проявляются лишь в деятель ности людей, через действия, поступки, поведение отдельных лично стей, индивидов.

Взаимодействующее многообразие истории представлено в мар ксизме как естественноисторический процесс. Термин естествен но именно и свидетельствует в соответствии с законом, подчиненный законам, законосообразный, и: органичный, последова тельный, не перепрыгивающий через нужные, внутренне увязанные между собой этапы развития.

Термином историче ский обозначен целесообразнодеятельный, человеческипреобразо вательный развития общества и характер существования. История в этом замысле трактуется Марксом как деятельность преследующего собственные цели человека.

Естественная сторона развития общества уточняется потом как статистические законы истории. Природа последних в большинстве случаев раскры вается через противопоставление статистических и динамических за конов. Динамические законы, как мы знаем, проявляются во всей собственной полноте в каждом конкретном случае, подпадающем под их юрисдикцию.

К примеру, пропустив через любой железный проводник электрический ток, мы можем замечать полный закон Ома, т.е. фактически совершенную зависимость между сопротивлением и напряжением, которая именуется силой тока. В отличие от дина мического статистический закон имеет дело с множеством случай ных, хаотически разбросанных явлений. И он тем определеннее, чем больше самих этих явлений и чем дольше время их сосущество вания.

В соответствии с марксизму, статистические законы истории пробивают себе дорогу через массу препятствий, отклонений, противодейст вий и т.д. Тут трудится так называемый параллелограмм сил, т.е. взаимоналожение, резонансное притяжение, коррелятивное измене ние разных, лично выделенных воль, уст и движений ремлений людей.

Суммарный итог, либо эффект, статистиче ской интеграции всех этих явлений, процессов и действий принимает форму объективной тенденции, которая, по утверждению маркси стов, не имеет ничего общего с однонаправленностью либо прямолинейностью действий всех личных субъектов истории. Более того, такая одномерность закономтенденцией истории кроме того запре щается, в противном случае это был бы уже динамический закон.

Исключения, консервативные поползновения, параллельные перемещения и т.п. — всё это, очевидно, имеется и обязательно будет в деятельностном контексте объективной тенденции, либо закономерности, истории. Тут так как основное — совпадение как правило, по большому счету громадные чис ла, устремление и порыв весов. Такова в общем марксистская концепция объективных законов истории.

Надежду на успешное законосообразное объяснение общества и его сущностного развития, т.е. истории, кое-какие современные ав торы связывают с социальноисторическими импликациями синерге тики — науки, раскрывающей эволюционные закономерности слож ных самоорганизующихся совокупностей, механизмы самопроизвольного либо спонтанного происхождения порядка из хаоса*. При таковой ориен тации общество уподобляется открытой нелинейной совокупности либо сре де.

В соответствии с законами синергетики в хаосной социальной сре де появляются локальные очаги организации: сплоченные политиче ские группы, прекрасно налаженное производство и т.д. — структуры в виде блуждающих пятен публичного процесса. Со временем эти структуры обретают собственные поля притяжения, что превращает их в необычные цели для всей совокупности.

В состоянии бифуркации, либо острого неравновесного состояния, социальная совокупность делается неустойчивой довольно других дорог преобразования: кроме того действия отдельного человека, а тем более пассионарной лично сти смогут значительно влиять на ее неспециализированное развитие, начавшееся с бифуркации. Выбор при бифуркации довольно часто делает господин Случай.

Как открытая нелинейная совокупность общество эволюционирует ветвя щимся образом, часто блуждая в поле собственных собственных вероятно стей. Нестабильность, неравновесность, неустойчивость, разнородность — ответственные элементы его детерминации.

Применение идей синергетики в обществознанни — дело новое, но, как показывают первые результаты, перспективное. Синергети ческое мировоззрение развивает социальное воображение, что само по себе уже много. Не станем, но, углубляться в социальную оценку синергетики, науки всетаки физической; это предмет от дельного и далеко не несложного изучения.

Нам же тут принципиально важно обозначить еще одну, в частности, синергетическую стратегию в анали зе общества как совокупности, чье развитие подчиняется определенным законам.

Призма законов публичного развития, нужно за метить, не единственная в философии истории. В наши дни многие, если не большая часть, наблюдают на это развитие именно через иную призму — ту, в которой нет места законам, закономерностям, объективной необходимости и т.п. Неко торые авторы не только не признают, они деятельно отрицают исторические законы, будучи уверенны, что вера в них деструктивна и в конечном итоге важна за многие страдания и беды людей.

В этом замысле весьма характерно посвящение в известной книге К.Поппера Нищета историцизма: Памяти бесчисленных женщин и мужчин всех убеждений, рас и наций, павших жертвами фашистской и ком мунистической веры в Неумолимые Законы Исторической Неизбеж ности.

Главные доводы соперников исторических законов таковы*. В истории нет единообразия; она, наоборот, целое многообразие, складывающееся из неповторимых, процессов и неповторимых событий, кото рые не обобщаются в законы (ритмы, тенденции, модели). Об отсут ствии единообразия, соответственно, воспроизводства совсем одинако вых условий говорит и невозможность широкомасштабных социаль ных опытов (по крайней мере их действенного проведения).

В этом замысле уникальность истории с очевидностью проступает в том, что на последующие опыты в публичной судьбе суще ственно воздействуют прошлые. Сам совершённый опыт высту пает в качестве условия повторного опыта. Благодаря этого теряется чистота опыта.

Ну а нечистые опыты — и не опыты вовсе.

без сомнений, об неповторимости и уникальности исторических со бытий свидетельствует и их органическое либо целостное сплетение в отдельные, не сводимые друг к другу периоды, либо стадии. На каж дой — собственная специфика, собственные зависимости и взаимосвязи. Одно дело, скажем, ранний (дикий) капитализм и совсем второе — капитализм с социально, а сейчас уже и экологически ориентирован ной экономикой.

Потом. Реалии истории очень сложны, причем не количест венно, не множественностью собственной, а как следует. Тут не только больше исходных элементов, либо факторов, они еще и весьма различные, разнородные. В истории над физикой надстраивается умственная деятельность людей, их психология, нравственнодуховная жизнь.

Эту разнокачественность, либо разномодусность, бытия связать узами закона никому пока не получалось.

И дело, по всей видимости, не в недочёте талантов, не в отсутствии надлежащего способа, а в принципиальной неосуществимости сделать подобное.

Законам истории противостоит кроме этого ее новизна. В истории она совсем особенная — вправду принципиальная, сущностная. Новизна в природе имеется только новизна порядка либо соединения от нюдь не факторов и новых элементов.

Новизна же в истории не сво дится к соединениям и таким перестановкам. Понастоящему новыми являются либо становятся сами элементы, вступающие в историче скую сообщение. Новизна — это неизменно выход за какието рамки, пределы, законы же — полагание их непременного существования.

Новизна в истории к тому же неожиданна, время от времени кроме того парадоксальна.

Дейст вующие в истории силы смогут сцепляться, накладываться и повора чиваться друг к другу самым немыслимым образом. Кто, к примеру, имел возможность предугадать, что перестройка в отечественном обществе отправится таким методом, будет осуществляться как раз в таких формах? А ведь сцена риев развития событий в СССР (сейчас уже бывшем) было много, в особенности на Западе. И ни одного попадания.

Жизнь неизменно посрамля ет самые планы и тонкие расчёты.

Она сложнее и изворотливее любо го интеллекта.

Сообщённое подводит к еще одному доводу, свидетельствующе му не в пользу законов публичного либо исторического развития. Законы — адекватная база для научных предсказаний. Справедли вость этого положения конкретно подтверждается развитием естест вознания, технических наук.

С научными предсказаниями в общест вознании все обстоит подругому: они неосуществимы.

В публичной жизни мы сталкиваемся с тем, что Поппер назвал Эдиповым эффек том — влиянием предсказания на предсказанное событие. Само предсказание обретает тут статус в полной мере законного элемента исто рической действительности, деятельно воздействующего на ее последующее разви тие. Социальное предсказание может стать обстоятельством действий, кото рые его же и опровергают.

Поппер приводит таковой пример: допустим, было предсказано и стало обширно как мы знаем, что цена акций в бли жайшие три дня будет неуклонно расти, а после этого быстро упадет. Тогда все, кто связан с рынком, именно на стали и третий день бы прода вать собственные акции, вызывая резкое снижение цены в данный сутки и опровергая тем самым предсказание [25, с.21]. Приведем еще один пример — уже на подтверждение, а не на опровержение.

Предсказание инфляции в форме инфляционных ожиданий значительно влияет на темпы и масштабы настоящих инфляционных процессов. Ожидание инфляции ориентирует соответствующим образом поведение людей (все спешно делают приобретения), а через него уже стимулирует, увеличивает саму инфляцию. Так, субъективное психотерапевтическое состояние индивидов участвует в индуцировании исторически объективного яв ления.

Нереальность исторических предсказаний, т.е. их неустранимая искаженность самим фактом предсказания, заставляет думать о не исторических законов и реальности.

Наконец, оппоненты законов истории ссылаются на затруднен ность, если не невозможность, их открытия и поиска. Речь заходит об аффектах, интересах и пристрастиях, каковые без шуток деформиру ют идеал научности, установку на объективность либо интерсубъек тивность в социальногуманитарном познании. Как в жизни, так и в науке о ней кипят страсти, довольно часто тенденциозные, чёрные, время от времени прямо обскурантистские.

Из этого — совсем противоположные интерпретации одних и тех же исторических событий, из этого и от крытие весьма различных законов, ими якобы управляющих. Ясно, что при таковой ангажированности, социальнопсихологической захвачен ности вряд ли возможно рассчитывать на открытие законов, каковые, по определению, злу и добру внимают равнодушно.

Приведенные нами доводы далеко не безукоризненны. Наступатель ную критику ими концепции исторических законов саму со своей стороны возможно осуждать по многим, фактически по всем пунктам. Разглядим более пристально уникальность.

Строго говоря, она есть неотъемлемой стороной любой единичности либо раздельно сти.

Нет и не может быть полностью тождественных вещей. Неповторимы не только события истории, но и обычные капли воды. Не будь уникальности, неповторимости хоть в чемто, своеобычности, господствуй одна, притом полная, идеальная идентичность, не бы ло бы и множественности как такой.

Существование же последней самоочевидно. Иначе, уникальность не может быть и аб солютной, в противном случае всю землю пребывал бы в рассеянном состоянии, все элементы сущего страдали бы отторгающей несовместимостью. Множественность ни при каких обстоятельствах бы не складывалась в что-то большее, тем более в организованные целостности.

В таких условиях не была бы вероятна сама жизнь — из полностью неповторимых элементов эволю ции ее бы не собрать.

Следовательно, уникальность не перечеркива ет, не исключает и какуюто общность и напротив.

Либо, к примеру, сложность. Кто знает, что более сложно: история либо природа, в особенности в случае если принять догадку о бесконечности мира, соответственно, о неокончательности, незаконченности, незавершенности отечественного углубления в любой его элемент. К тому же нельзя исключать, что перемещение в глубину природы имеет качественные порядки.

Важ но именно обучиться отсекать сползание в плохую бесконечность.

Она плоха не вследствие того что нереальна, она плоха вследствие того что несуще ственна, незначима для конкретного, лично выделенного объекта.

Критической оценки заслуживает и новизна, якобы настоящая, настоящая в истории и не совсем, не до конца таковая в природе, фи зическом мире. Разве, скажем, человек как биологический тип не есть значительно новый продукт воистину творческой эволюции судьбы на Земле? А в исторической новизне также имеется нюансы либо моменты соединения и простого порядка.

В большинстве случаев, действительно, они пред ставлены материалом, в который воплощается либо от которого оттал кивается эта новизна.

Запрещено, к примеру, заподозрить в неоригиналь ности, отсутствии новизны образ кентавра, но и в нем имеется рутинные, легко узнаваемые части лошади и человека.

Сейчас о предсказании. Как и все в истории, оно нагружено субъ ективностью. Более того, сам факт предсказания как бы актуализирует субъективность, настраивая ее на хорошее, отрицательное либо нейтральное (равнодушное) отношение к тому, что предсказывается.

Данное событие быстро меняет всю обстановку — она делается непредсказуемой. Строго говоря, непредсказуемым есть в данной ситуации только субъективный фактор (сознание, психология, воля).

Всегда приходится гадать, как он себя поведет, на что и как именно будет реагировать. Эволюцию объективных событий угадать не так уж и сложно. Но все дело в том, что в истории не бывает чисто объективных событий.

Тут неизменно взаимодей ствие субъективного фактора и объективных обстоятельств. Одно ор ганически длится в другом.

Содержание объективных обстоя тельств истории полностью раскрывается лишь через их отноше ние к субъективному фактору, в ходе сотрудничества с сознательноволевыми началами публичного развития.