Действующие лица: товарищ яков

Из многодетной нищей иудейской семьи. Папа – стекольщик, мать – швея.

Во второй половине 30-ых годов XX века, ровно через 2 десятилетия по окончании убийства Романовых, в Кремлевской поликлинике Яков Юровский будет умирать от мучительной язвы. В собственном предсмертном письме детям он сам поведает о себе:

«Дорогие Женя и Шура! 3 июля по новому стилю мне минет шестьдесят лет. Так сложилось, что я вам практически ничего не говорил о себе, в особенности о молодости и моём детстве…

В семье отца росли 10 детей и вместе с ними росла бедность, граничившая с нищетой, вырваться из нее не получалось, не смотря на то, что дети начинали трудиться у хозяев с 10-летнего возраста, а мать и отец трудились до изнеможения…»

От портного он ушел в ученики к часовщику.

«Хозяин-часовщик нажил достаток на страданиях рабочих-подростков – я трудился у него до девятнадцати лет, не ведая, что означает сытно покушать. Но меня сытно „накормили“ по окончании забастовки – выбросили как зачинщика без права поступления в ювелирные мастерские и часовые города».

Какая гнев, темперамент, неприязнь… А ведь это написано пожилым человеком, измученным смертельной заболеванием…

«С 1905 года ни на сутки я не прерывал работы в партии». Да, вся его предстоящая судьба – часовое и ювелирное дело, в котором он преуспел, необычный отъезд за границу, принятие в том месте католичества – все это было прикрытием его главного, тайного занятия. Преуспевающий часовщик, ювелир, фотограф, он в действительности содержал – тайные квартиры коммунистов.

В 1912 году его арестовали, но он – красивый конспиратор, полиция смогла предъявить только косвенные улики.

И его выслали в Екатеринбург, где он открыл фотографию. В 1915 году Яков Юровский был призван в армию, но от фронта освободился, окончил фельдшерскую школу и устроился в хирургическом отделении в местном госпитале.

Наступил Февраль 1917 года, госпиталь избрал его в Совет. Вместе с Голощекиным он готовил захват города коммунистами. А позже – Октябрь: Совет стал правительством Урала, а он – помощником комиссара юстиции.

Это был простой путь большевистских начальников.

И, конечно же, В первую очередь 1918 года он в ЧК (Глава грозной комиссии при Ревтрибунале).

Таков он – бывший фотограф и екатеринбургский фельдшер, а сейчас вершитель людских судеб – Яков Юровский.

ЧК заняла «Американскую гостиницу». Юровский расположился в самом шикарном третьем номере: зеркала, ковры, ушедшая роскошь уральских купцов. Внизу был известный ресторан, где еще так сравнительно не так давно кутили эти торговцы.

Все мигом провалилось сквозь землю при новой власти: торговцы, еда. Но восхитительные запахи богатого ресторана необычно оставались и тревожили чекистов.

В третьем номере Юровский, по всей видимости, и принял Федора Лукоянова, тогда молодого помощника главы Пермского Исполнительного комитета, которого прочили назначить начальником Пермской ЧК…

Я стараюсь услышать их разговор:

– Рад тебя видеть, сынок. – Да-да, как раз так должен был начать Юровский, потому что так он именовал всех молодых чекистов. Беседу, конечно же, он начал с поучения:

– В то время, когда Ленин назначал Дзержинского начальником ЧК, он сообщил: «Нам нужен на данный пост хороший пролетарский и…» образованный якобинец … Вот и мы подыскиваем для того чтобы председателя всей Уральской ЧК… Как ты знаешь, товарищ Финн (партийная кличка тогдашнего главы ЧК Ефремова.

– Авт.) университетов не заканчивал… И у меня образования никакого… А в Петрограде в правительстве доктора наук сидят… Ты в университете обучался, к тому же на юриста… Во главе рабочей группы нам вот таковой нужен… чтобы всю отечественную «публику» (любимое слово Юровского. – Авт.) успокоить. В общем, вопрос с тобой решен… Нечего тебе в Перми делать – станешь всеуральским начальником. Но опробование, сынок, мы тебе дадим…

Как все не весьма грамотные люди, он обожал рассуждения. И лишь по окончании приступил к заданию.

– Товарищ Филипп (Голощекин. – Авт.) на данный момент в Москве. Будет делать доклад на Президиуме ВЦИКа о вольной судьбы Романовых в Тобольске. Планирует предложить: ввиду наличия в Тобольске монархического заговора – перевести Романовых к нам, в Екатеринбург.

Само собой, необходимы доказательства заговора.

– Он помолчал и добавил раздельно: – Вот их ты нам и добудешь… Ты и по-английски, и по-германски можешь… так что осознаешь, о чем они в том месте говорят… И еще имеется ответственное дело: сокровище. Узнаешь – что и какое количество. Все должно быть возвращено трудовому народу.

БРЕСТСКИЙ МИР

Но возвратимся в Тобольск. До тех пор пока где-то решается их будущее, в засыпанном снегом негромком доме идет прошлая монотонная судьба. Лишь страшно начало читать газеты.

Николай приобретает иностранные журналы и русский газеты (французские издания с очень легкомысленными карикатурами весьма занимали охрану и оттого поступали к царю с громадным опозданием). Но газеты он приобретал своевременно и пристально смотрел за происходящим.

Так он определил о маленькой судьбе Учредительного собрания. Большевистское правительство именовалось «крестьянским правительством и Временным рабочим» и должно было править лишь до созыва парламента – Учредительного собрания. Об этом коммунисты заявили в собственном декрете в дни Октябрьского переворота.

В январе 1918 года должно было состояться открытие этого Учредительного собрания – первого вольно избранного русского парламента.

Но власть коммунисты отдавать не планировали. К открытию парламента большевистское правительство подготовилось, как к сражению. Был создан чрезвычайный армейский штаб, город разбит на участки, и патрули из матросов и воинов осуществляли контроль улицы.

В Таврический дворец, где должно было открыться Учредительное собрание, был назначен начальником коммунист Урицкий. В то время, когда Учредительное собрание открылось, в зал были введены матросы с броненосца «Республика» под руководством Железнякова-младшего. Им и выпала честь прекратить историю русского парламентаризма.

Утром первого дня совещаний Железняков-младший подошел к председательствующему и сообщил собственные исторические слова: «Караул устал, мы не можем больше защищать вас. Закрывайте собрание».

Так Ленин избавил собственный правительство от прибавки «временное». Но эта сила большевистской власти страно сочеталась с полным бессилием. В то время, когда Урицкий явился разгонять Учредительное собрание – он смотрелся весьма не-счастным и очень сильно замерз, потому что по дороге с сурового начальника на улице (патрулировавшейся большевистскими матросами) попросту сняли шубу!

И в то время, когда глава Совета народных комиссаров Ленин гордо покидал разогнанное им Учредительное собрание, он понял, что карманы его пальто… обчищены и похищен «браунинг»! О чем обворованный Ильич с негодованием поведал обворованному начальнику Урицкому… И данный дележ власти с разбойной улицей отнюдь не закончился в 1917. В марте 1918-го ленинское правительство переехало из Петрограда в Москву.

В Москве – все длилось.

В декабре 1919 года в Сокольниках супруга Ильича ожидала супруга на детскую елку. Но начальник страны прибыл в Сокольники весьма сконфуженный, потому что по дороге его автомобиль был остановлен преступниками. Злодеи отобрали бумажники и оружие – и у Ильича, и у охраны, и у водителя.

Заодно забрали автомобиль.

В то время, когда вождь мирового пролетариата за-явил нападавшим: «Я Ленин. Вот мои документы», ответ был неожиданностью: «А нам все равно, кто ты!»

Последствия этих кошмаров, все эти разбойные анекдоты Смутного времени бережно доходили до Николая из писем и газет (не обращая внимания на хаос и разруху, почта трудилась). Но, в случае если разгон парламента еще имел возможность привести к усмешке у того, кто столько лет боролся с Думой, деяния новой власти в феврале – марте 1918 года воистину потрясли бывшего Главнокому.

В марте был заключен Брестский мир с немцами. Российская Федерация признала собственный поражение в войне.

Сейчас он ведет ежедневник с двойной нумерацией дней: с 1 февраля страна перешла на «новый стиль». И он саркастически записал:

«Выяснили, что по почте получено распоряжение поменять стиль и подравняться под зарубежный, считая с 1 февраля… путаницам и Недоразумениям не будет финиша…»

Из ежедневника: «12(25) февраля, понедельник. Сейчас пришли весточки, извещавшие, что коммунисты, либо как они себя именуют Совет народных комиссаров, должны дать согласие на мир на унизительных условиях Германского правительства ввиду того, что неприятельские армии движутся вперед и задержать их нечем! Кошмар!..»

Это вправду был кошмар, наваждение!

Прибалтика, Польша, часть Белоруссии, часть Кавказа – все это уходило из России. Империя, полученная от отца, более не существовала.

Николай был обычный «телец» со всеми особенностями этого астрологического символа. Медлительный, упрямый и скрытный, малоразговорчивый, обожавший детей, семью. Но два свойства «тельца» у него словно бы забраны: сила и свойство впадать в неистовство. «Да рассердитесь вы наконец, Ваше Величество!» – тщетно умолял его один из министров.

Да, он был особенный «телец», «телец-жертва», «телец», рожденный на заклание, Иов Многострадальный.

Но в тот сутки, просматривая сообщение о Брестском мире, он почувствовал в себе эту гнев «тельца».

И она ему вторит. Из письма Аликс Подруге:

«3 марта 1918 г. Боже, спаси и помоги России… Один ужас и позор… Не могу мириться с этим, не могу без ужасной боли в сердце это вспоминать…»

3 марта был заключен Брестский мир. Ровно через год по окончании его отречения они отреклись от всех жертв, принесенных Россией. Тысячи тысяч загубленных судеб – все выяснилось напрасным…

К Брестскому миру Ленин подготовился в далеком прошлом. Лишь мир с немцами имел возможность привести к роспуску ветхой армии. Это было одним из условий сохранения власти, столь легко, практически чудесным образом захваченной его партией.

В то время, когда коммунисты разгоняли первый русский парламент, Ленин видел перед собой мечту – Брестский мир, что ни при каких обстоятельствах не был бы одобрен Учредительным собранием.

В партии многие вычисляли данный мир позорным. И второй большевистский фаворит

– Троцкий – был против. Но Ленин сломил соперников, собрав экстренный съезд РКП(б). В нескончаемых голосованиях и изнурительных дебатах – он победил!

И вместе с ним – его тень Я.Свердлов, опора, верный исполнитель! (В то время, когда Свердлов погибнет, он будет лихорадочно искать «нового Свердлова» – того, кто сможет столь же безоговорочно проводить его идеи. И отыщет: Сталин – он должен был стать его новой тенью. Но в этом случае не удалось: тень стала независимой и в итоге победила хозяина.) Но возвратимся к Брестскому миру.

Итак, он заключен. У бывшего царя сейчас достаточно времени на размышления.

Человек с действительно религиозным сознанием, он скоро успокаивается.

Он верит: лишь по прошествии времени, в то время, когда уплывет в Лету вся катастрофа и революция, произошедшая с Россией, возможно, откроется чертеж истории. И план Того, кто творит историю… Вот из-за чего с таким вниманием он будет просматривать мира и «четвёртую часть Войны», «которую не знал раньше»… «Мария и я зачитывались „миром и Войной“. (Из ежедневника 8 и 9 мая 1918 года.) Да, царь – лишь раб… Раб истории, которую творит Всевышний.

Но Аликс – в яростном удивлении: что же союзники? Как они все это терпят? Нет-нет, она ощущает: что-то произойдёт.

И возможно, данный страшный мир как-то переменит и их судьбу?

Аликс была права. Как раз сейчас в Москве решилась их будущее.

СОГЛАШЕНИЕ ВЕТХИХ ДРУЗЕЙ

В феврале в Москву на совещание VII съезда, где обсуждался Брестский мир, прибывает глава уральских коммунистов Филипп Голощекин.

Вместе с Лениным он голосует за Брестский мир. Против Троцкого, против тех, кто не осознаёт: нужна передышка. Ничего, позже мы от всего откажемся.

Уже организовали принцип: заключая соглашение, сходу затевать думать, как его потом нарушить. Политика – всего лишь спасительная неправда во имя революции.

И тогда же, сразу после победы ленинцев, состоялся у Голощекина разговор с еще одним приверженцем Брестского мира – ветхим втором, Главой ВЦИК Свердловым. Разговор данный был, конечно же, о том, что более всего тревожило уральцев: о переводе Царской Семьи в Екатеринбург.

Голощекин в праве на плату за верность ленинской линии, за верность Брестскому миру. И он требует под-держки у своего и старого другауральцев…

Что же Свердлов? Свердлов точно обрисовал ему обстановку. В Москве решено: всемогущий Троцкий организует в столице суд над Николаем Романовым. И Свердлов, как Глава ВЦИК, обязан и будет делать все, дабы перевезти Царскую Семью в Москву. («Всегда возбужденный Лев Давыдович» жаждет перевоплотить данный суд в личный бенефис.

Но нужен ли очередной бенефис Льва – ему, начальнику ВЦИК? Да, она уже началась – драка между вчерашними единомышленниками.

И в случае если прежде образование фракций в партии означало борьбу идей, сейчас – борьбу за власть.) Практически без слов они осознали друг друга: Свердлов и Голощекин. Итак, Свердлов будет проводить лини