Двенадцатый и все будущие подвиги генриха

Вот я все торчу в аэропортах, злюсь, брюзжу и не живу толком. А вдруг я таковой прилечу, то что замечу и что напишу в следствии? Вот передо мной журналов и десятки газет, и все пишут про Генриха. Собственного Генриха я не определю, а нового воображаю себе по ним так… (По газетным и журнальным статьям: «Робинзоны штурмуют огненное логово», «Идущие по тучам», «Карлик делается гигантом», «На краю пропасти» и многим вторым.)

Тоскливо и нудно выбивает дробь на крышах палатки треклятый ливень. Тучи наползают прямо на палатку — зги не видно. Все около дышит громадной мощью.

Многие из вершин загадочно наблюдают в светло синий небо чёрными глазницами кратеров, иные курятся белым дымком. Величественные и безмолвные, как будто бы сфинксы, изваянные трагедиями мироздания, они манят и будоражат воображение.

А они сидят на этом вздыбленном куске почвы, а около все так же поет, пляшет, кружится снежная карусель. Пять дней назад должен был прилететь за ними вертолет, и уже семь дней подряд все заслонила собой плачущая белая мгла. В данной кромешной снеговерти они в далеком прошлом утратили счет ночам и дням, с большим трудом различая их. Кончилось горючее. Ложка тушенки в сутки. Ложка — на четверых.

Ее, разведенную водой, съедали в обед.

На Ужин и завтрак пищей помогали шутки. Говорят, в хохоте также содержится определенное число калорий.Двенадцатый и все будущие подвиги генриха

Дракон притих, затаился перед новым прыжком.

— Парни, мы — незадолго до громадных событий, — взволнован но сообщил Генрих. — Нужно планировать в путь.

Ветхий геолог был хмур и неласков. В наушниках проскрипело:

— Возражаю. Категорически! Скалы. Пропасти. Будут трупы. С гарантией. Ожидайте. Прояснения.

Разгневанный дракон встретил «гостей» канонадой. Быть может, он салютовал непокорным? Но для чего тогда багряно-тёмная туча, что протянулась по небу?

Да, страшно, да, риск… Но дабы сообщить новое, дабы открыть неоткрытое, рисковали везде и неизменно.

На вершине ветер дул со штормовой силой при морозе в 40 градусов. фотоаппараты и Кинокамера замерзли. Генрих отогрел один из фотоаппаратов на своем теле, и это разрешило ему сделать пара снимков.

Совершенно верно отвечая наглым возмутителям векового спокойствия, горы огрызнулись басовитым эхом. Миг и все смешалось в ужасном грохоте. У них на глазах расступилась почва.

За грохотом Генрих не расслышал испуганный крик друзей. Но он и сам осознал, что единственное спасение — вскарабкаться как возможно выше. Он цеплялся, разламывая ногти, за любой выступ отвесной стенки.

Огромные глыбы с дикой скоростью мчались на него, обрастая по пути.

Генрих прильнул всем телом к отвесной горе, слился с нею, набрался воздуха с облегчением: ну, пронесло.

Додумать опоздал. На последнем издыхании дракон все же задел его крылом. Генриха сорвало со скалы.

Измолоченный, практически утративший сознание, он делал нечеловеческие упрочнения, дабы уцепиться за почву.

Он знал: в том месте, метров на сто восемьдесят пять ниже, — глубокая пропасть.

Но на ровной пояснице застывшего лавового потока уцепиться не за что. Ни выступа, ни трещины, ни кустика. Финиш.

Генрих закрыл глаза и мало подогнул ноги…

В то время, когда приятели добежали до Генриха, он был без сознания, целый в крови, переломанные руки мёртво висели, как надломленные ветви дерева.

— Может, дать SOS?

— Я против, — сообщил Генрих, глядя на друзей.

Радист без устали отправлял в эфир тревожные сигналы. Эфир — затянутое туманом небо — зловеще молчал. Храбрецы не отвечали.

Но солнце еще не село, в то время, когда Генрих лежал на операционном столе. Четыре тяжелых перелома конечностей, сотрясение мозга и большая потеря крови. Много ушибов в счет не шли.

Их было нереально сосчитать. Но умелые руки докторов сделали собственный дело. Сделала собственный дело и свежая кровь безвестного донора.

Другое завершили главные целители: крепкий организм и молодость спортсмена.

…Мы встретились с ним снова на краю кратера. редиска и Наши куры пришлись всем по вкусу. Генрих, худощавый, небритый, с страно живыми и радостными глазами, рисуя в воздухе куриной лапой, растолковывал, для чего он будет спускаться в кратер.

Грозная «преисподняя» вела себя деятельно. Из кратера близко валил сернистый дым, слышался постоянный шум и стук. Но страсть исследователей была посильнее опасений.

— Буду спускаться, — сказал Генрих, посмотрев в дымную глубь и прислушиваясь к шуму.

Вулканологи, такие же, как он сам, без звучно принялись за дело.

Генрих, обвешанный двумя портфелями, фотоаппаратом и противогазом, исправил на голове каску и, приветливо махнув рукой, повис над гудящей пропастью.

Мы посмотрели назад на домик вулканологов и заметили самодельный плакат, бьющийся на ветру:

СОВЕТСКИЕ ВУЛКАНЫ — ЛУЧШИЕ В МИРЕ!

Вышло солнце, и повалил тяжелый, мокрый снег.

А что я буду делать сейчас? И где я буду? Ума не приложу. Воображение ничего не подсказывает. Все что-то похожее на сегодня либо на прошедший мерещится в будущем. А ведь как отыщешь в памяти, ничего похожего на прошлое ни при каких обстоятельствах не случалось в последующем.

Все что-нибудь новенькое, о чем ты и представления не имел.

Вот на данный момент подбираю себе событие, параллельное ДВЕНАДЦАТОМУ ПОДВИГУ ГЕНРИХА, и все какие-то нелепые в голову лезут.

Такая, к примеру, необычная история…

В то время в то время, когда Генрих попал в собственную первую переделку с вулканами: угодил в камнепад и взял четыре перелома конечностей, не считая сотен ушибов, — я служил в армии на Севере, и события мои были весьма будничны, прозаичны и лишены романтики. Именно в то примерно время, в осеннюю пору, мне удалось поменять работу на лесоповале на непыльную, как считалось, работенку.

Отечественная машинистка в штабе ушла неожиданно в декрет, а вольных, тем более незамужних, тем более могущих на машинке, в поселке, бедном на дам, не было. И вот тут высунулся я, по причине того, что на машинке-то кое-как умел печатать. И сел я в штабе.

Нужно заявить, что к тому времени у меня уже сложилась кое-какая дружба с ребятами, так что о подрыве собственного авторитета тем, что стал «штабной крысой», я не волновался. И вот сижу я, значит, стукаю, выслушиваю всякие дурные указания, и бумажки, что перепечатываю, нельзя сказать, дабы выполнены смысла.

К примеру, приказ по гарнизону, дабы обладатели псов такого-то числа закрыли собственных псов дома, по причине того, что ввиду излишнего количества бродячих псов будет совершено профилактическое их уничтожение. Я, значит, перепечатываю такую бумажку, а на следующий сутки славные псы валяются в том месте и сям по поселку, пристреленные и совсем мертвые. Не нравится это мне.

Пророчества тайного мессии. Будущее России.


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

  • Третий, четвертый, пятый подвиги генриха

    Множество подвигов совершил Генрих в футболе — капитан дворовых, школьных, институтских, городских — всех команд, в каких ему доводилось играться….

  • Как же было все на самом деле? 3 страница

    На протяжении содержания под стражей Янкеля Юшкевичера удалось перехватить письмо, где он обожженною лучиной написал по-еврейски: «Уведоми иудеев, дабы…

  • Акт четвертый. сцена двенадцатая

    ГОДРИКОВА ВПАДИНА. 1981. Гарри беспомощно смотрит за Волан-де-Мортом. ГАРРИ: Волан-де-Морт идет убивать моих своих родителей, а я не могу сделать ничего,…

  • Iv. история будущего / 172

    Начало Истории Будущего………………………………………………..172 Распоряжения Ниранджана Его Четырем Посланникам..……………………173 Описание Четырех…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: