Единственная девушка в целом мире 1 страница

– Это по большому счету возможно выпивать? – спросил Оливер, показывая на выставленные перед ним коктейли. Один смотрелся как будто бы жидкая лава – огненно?красный жидкость пузырилась, а также дымок курился над серебряным кубком. Второй поблескивал изумрудной зеленью и разбрызгивал около шипучие мятные капли. Ничего аналогичного Оливер прежде не встречал. Глубинный ужас по?прошлому гнездился в нем, но юноше стало любопытно, каковы они на вкус.

Тем более ни покушать, ни попить им пока не получалось.

От голода у Оливера начала кружиться голова.

– Не знаю! – огрызнулась Мими, озираясь по сторонам в отыскивании Кингсли. – Мне без отличия.

Оливер пригубил коктейль. «Лавовая» смесь была горячей, маслянистой и приторной. Зеленый напиток напоминал медовую дыню, но переспелую а также легко подпорченную либо подгнившую.

Это была простая схема устройства Тартара. Все прекрасно только в первую секунду. В клубе то жарило, то начинало подмораживать.

Расслабиться легко нереально. Нормы, золотой середины не существовало. Главенствовала крайность.

«Так и спятить недолго, – поразмыслил Оливер. – В преисподней имеются два варианта – или через чур вкусно, или напротив… Переслащенное либо пересоленное, целый хруст либо каша. Ну никакой меры. А ты думал, в эдем попал?» Он отчитал себя за шутку, но другого не оставалось – тут он имел возможность лишь забавляться.

Вдобавок он не знал, что и думать о Кингсли. Оливер опоздал как направляться изучить его в Дачезне, но поступок крутого парня не приводил к. Неясно лишь одно: разыгрывает ли Кингсли безразличие, быть может, он пробыл в преисподней так продолжительно, что не испытывает к Мими прошлых эмоций? Бедная девочка!

Сейчас она пребывала в замешательстве, смотрелась потерянной и жалкой.

Мими кроме того осунулась, хрупкая защитная оболочка дала трещину, и Оливеру стало честно жаль ее. По окончании всего путешествия она не заслужила аналогичного приема. Юноше захотелось утешить и развеселить Мими!

И успех пришла к нему – диджей поставил не раздражающий комплект звуков, а настоящую песню с мелодией и ритмом. Оливер скоро ухватился за показавшуюся возможность.

– Давай?ка, – сообщил он, – потанцуем.

Вихрю танцпола Мими противиться не имела возможности. Вначале ей хотелось отказать Оливеру, но она поборола разочарование и досаду. В случае если Кингсли угодно, пускай продолжает собственную дурную игру, прикидываясь, что растерял все эмоции. Мими разозлилась. Воспоминания о его так называемой любви вызывали у нее сомнения.

И кстати, что между ними было?

Они пара раз перепихнулись, а после этого он заявился обратно в Нью?Йорк, чтобы убедить девушку появляться от уз. Очевидно, он пожертвовал собой для нее и всего сообщества, но Кингсли ни при каких обстоятельствах ничего не давал слово Мими. Быть может, она ошибалась. Что она делает в аду? Мими пара раз глубоко набралась воздуха.

Ей не хотелось думать о причине и следствиях. Она забрала Оливера за руку, и они шагнули на танцпол, попав в гущу кружащихся тел.

на данный момент она продемонстрирует демонам что-то, и в клубе ее на долгое время запомнят!

Оливер, в отличие от многих парней, умел танцевать и имел чувство ритма. Они двигались изящно и непринужденно. Оливер легко опустил собственные руки на талию Мими, а она, подавшись вперед, начала покачивать плечами.

Неспешно женщина увлеклась. Она извивалась и кружилась. Музыка как будто бы побежала по ее венам.

Она ощущала, что с каждым тактом делается свободней, сливаясь с мелодией воедино. Лицо девушки раскраснелось, грудь вздымалась. Мими засияла внутренним светом и в первый раз за все время их адской поездки расслабилась и заулыбалась.

Оливер улыбнулся и похлопал в ладоши.

«Классно!» – поразмыслила она. В далеком прошлом она не делала ничего инстинктивно, для наслаждения. На мгновение она опять была беззаботным ребёнком. Сейчас, закрыв глаза, она имела возможность представить, что опять возвратилась в Нью?Йорк.

В том месте кроме этого был клуб – практически копия «Края света». Забавно осознавать, как изменился муниципальный ландшафт за последние сто лет.

Дома сохранили прошлый вид, но синагоги девятнадцатого столетия превратились в площадки для актуальных показов. В строения банков и соборов перекочевали коктейль?дискотеки и бары.

А танец тем временем становился более сумасшедшим. В толпе стало так тесно, что Мими была прижата к Оливеру спиной. Она постаралась обернуться и извиниться, но невнимательно увидела Оливера.

Он возвратился за их столик и потягивал собственный чертов коктейль. (Быть может, стоило предотвратить парня на данный счет, но сейчас уже поздно.) Оливер пожал плечами, как будто бы хотя заявить, что не осознал, как его оттеснили.

Ну, а чьи тогда руки лежат у нее на талии? Кто прижимается к Мими всем телом, всем весом, так знакомо и по?хозяйски? Она медлительно повернулась, заблаговременно зная ответ.

Кингсли, как неизменно, порочно ей ухмыльнулся. Женщина почувствовала, что он отзывается на каждое ее перемещение, в то время, когда они оба извиваются и раскачиваются в такт песни. Он согнулся и пристроил собственный подбородок в основание ее шеи.

Мими ощущала маслянистый и теплый пот Кингсли на собственной коже. Его руки блуждали по ее бедрам и прижимали к себе все ближе. Сердце Мими глухо вторило музыке и ловило сердечный ритм Кингсли, как будто бы они остались тут одни.

жар и Тьма танцпола окутывали их, словно бы кокон.

– Прекрасно двигаешься, Форс, – промурлыкал он.

Мими рванулась прочь, не хотя сдаваться. А Кингсли умело закружил ее, заставляя крутиться волчком и откидываться назад так очень сильно, что он практически утыкался носом в вырез ее платья. Ловкач! Не смотря на то, что чего она, в сущности, ожидала? Мими внезапно поняла, что по окончании расставания создала в сознании совершенный образ Кингсли. Лишь яркие, сияющие грани его личности.

Она не забывала только о том, как он наблюдал на нее в последний раз, перед тем как провалиться сквозь землю в Белой Тьме.

Вот на это уповала ее душа. Все надежды держались на последнем взоре Кингсли. Она забыла, каков он в действительности.

Непредсказуемый.

Наглый. Умный. И кстати, ни при каких обстоятельствах не сказал, что обожает ее. Она только предположила…

А на данный момент он опять прочно обнимает ее, и ее голова лежит у него на плече. Да, и музыка знакомая. «Let’s get it on» Марвина Гэя. Через чур многие из фамильяров Мими обожали слушать эту песню перед Церемонией.

Хорошая мелодия для обольщения, избитая, как «Moondance» Ван Моррисона. Кингсли тихо напевал девушке на ушко низким, хрипловатым голосом: «Отдайся мне – и не пожалеешь, в случае если любовь права…»

Мими чуть не засмеялась. Ну и фрукт! Он действительно либо придуривается? Неужто и в аду он думает лишь об одном? И это все?

Он вправду уверен, что она находится в преисподней для того, дабы они имели возможность потрахаться?

Женщина чуть сдерживала обиду.

Музыка стихла, и Мими шевельнулась, высвобождаясь из объятий. Кингсли осознал намек и отстранился, самодовольно ухмыляясь. И не нужно слов.

Она практически слышала, как он думает – не прикидывайся дурочкой, непременно мы окажемся в кровати.

«Разве я не прав?» – в мыслях Кингсли сказал так же с уверенностью и светло, как и вслух. Он не признавал сомнений.

Но сейчас Мими не обратила на него внимания. Она не планировала повторять ветхий сценарий. Она не хотела притворяться, что ее поступок связан только с заботами венатора, и ей нет дела до его жертвы, а в преисподнюю она упала легко для собственного развлечения, но не после этого, дабы извлечь Кингсли. В голове Мими вихрем прокрутились недавние злоключения в аду – лже?свадьба Оливера, предложение Маммона, блуждания по Тартару.

Долгожданная встреча была последней каплей.

Она имела возможность разреветься. Кроме того коленки ослабли и подогнулись. С нее хватит, перебор! Мими имела возможность упасть в обморок.

– Эй! – встревоженно сказал Кингсли, дружески подхватив девушку под локоть и притянув к себе. – Ладно тебе. Я пошутил. Ты в порядке?

Мими кивнула:

– Мне необходимо подышать. Жарко.

– Не вопрос. – Кингсли повел ее обратно к столику. – Вы в городе где остановитесь?

Мими пожала плечами:

– Не знаю…

Так на большом растоянии вперед она еще не заглядывала.

– Отыщете моего парня в «Гербе герцога». Он выделит вам, ребятки, приличную помещение. Основное, дабы к Хазарду?Перри не прицепились тролли либо, что похуже, Адские Гончие, – сообщил Кингсли, черкнув адрес на обороте визитки и вручая ее Мими.

– Что он сообщил? – спросил Оливер, в то время, когда Кингсли удалился.

– Приказал остановиться в гостинице, – ответила Мими, опять поняв нелепость обстановки. Для Кингсли она рискнула всем, а сейчас…

– Что делать будем, шеф? – задал вопрос Оливер.

Мими повертела карточку в руках. У нее разболелась голова. Она проделала продолжительный путь и не собирается отступать. Нужно узнать, что она значит для Кингсли.

Хочет ли он ее так же очень сильно, как она его, – не просто для забавы на одну ночь либо тщетного маленького романа без капли нежности. А вдруг это – настоящее?

Та любовь, которая в течение всей бессмертной жизни – нескончаемых лет, прожитых с Джеком, – обходила Мими стороной!

Так как если бы Кингсли не хотел ее, он бы не просил ее тут остаться. Мальчишки! Кроме того в преисподней разобраться в их намерениях практически нереально. Она задумалась о том, что свело их совместно. Это – очевидно значительно большее, чем легко физическая привлекательность.

Значимое, весомое, разве не так? А вывод глупой девчонки, которая вычисляет, словно бы юноша обожает, в случае если спит с ней?

Раньше она над ними только смеялась! А сейчас она одна из липучек и таких бедолаг. Мими предположить не имела возможности, что окажется такой ранимой и беспомощной.

Легко страно! Проклятье, как она имела возможность влюбиться в юношу наподобие Кингсли Мартина? Имеется от чего разозлиться.

Он наподобие падающей звезды, которую ловишь без всякого оружия. Лишь обожжешься.

Но нет, Мими создана из особо прочного материала. Она сыграет в игру до конца. И останется в аду, пока он сам не сообщит, дабы она уходила.

Пока не откроет, что у него на сердце.

Она прочла адрес и запрятала карточку в кошелек.

– Думаю, нужно пойти заселиться. Похоже, мы тут пробудем некое время.

Глава 27

Голубятня

Больше всего Аллегра обожала предзакатное время. Этим летом в Напе, спустя практически год по окончании их отъезда из Нью?Йорка, находились продолжительные утепленные дни. Темнота спускалась на равнину не ранее девяти часов вечера.

Тогда жара рассеивалась, и легкий ветерок резвился между деревьев. Низкие бугры были укутаны красноватыми солнечными лучами, их красота казалась и мимолетной, и неизменной.

Залы дегустации и погребки ближайших виноградников пустовали. Ценители вина, туристы, знакомые виноделы и сезонные работники разъехались. Они остались тут вдвоем.

Бен в большинстве случаев трудился допоздана.

К его приходу Аллегра открывала бутылку молодого шардоне, и они ужинали под деревьями, замечая, как колибри порхают от цветка к цветку. Лучшей жизни не бывает.

– Разве нам не повезло, что твоя семья приобрела это местечко? – задала вопрос Аллегра, обмакивая хрустящий французский багет в домашнее оливковое масло. – Похоже на сон.

Они приехали ко мне, дабы оказать помощь со сбором урожая, в ожидании той поры, в то время, когда грозди нальются на солнце и будут лопаться от сока. Пара лет назад, повинуясь собственному капризу, папа Бена купил огромное поместье. в один раз, остановившись выпить в привычной энотеке[7], он понял, что привычный стакан «Шираза» ему больше не подадут, потому, что винодельне угрожает скорое банкротство.

И он решил поменять движение истории.

Родители проделывали такие выходки систематично, растолковал Бен Аллегре – предки имели возможность скупить все что угодно, только бы лишь это доставляло им наслаждение. Их неожиданно вспыхнувшие интересы и хобби приводили то к приобретению греческого ресторана в Нью?Йорке, где подавали фирменный напиток из молока и содовой с сиропом, то к бренду французской косметики. Но мать и отец Бена являлись приверженцами традиций.

Привилегированное положение давало им возможность сохранять красивые вещи, продлевая их существование, не позволяя раствориться в небытие.

Исходя из этого вопрос о будущем жилище Аллегры и Бена решился сходу, когда женщина упомянула, что владеет скромными познаниями в виноделии. На домашнем совете постановили, что они не будут жить в окрестностях Сан?Франциско, а переедут севернее и займутся виноградниками.

Аллегра покинула прошлую судьбу сзади в тот сутки, в то время, когда ушла прогуляться в парке Риверсайд. Она не возвратилась обратно, не покинула записки и разом обрубила телепатическую сообщение с Чарльзом. Она зашла так на большом растоянии, что скрыла собственный почерк в гломе.

Аллегра предприняла всевозможные меры безопастности, дабы их ни при каких обстоятельствах не нашли.

Она была уверена, что Чарльз ни при каких обстоятельствах не найдёт ее с Беном нынешнее место пребывания, даже в том случае, если напустит на их след армию венаторов и сыщиков. Но он ни при каких обстоятельствах не сможет забыть обиду Аллегру за то, что она бросила его в сутки заключения уз. Она причинила Чарльзу через чур сильную боль.

Аллегра знала только одно – часть ее души не имела возможности больше переносить ту жизнь, которую она вела.

Любая капля ее бессмертной крови и вся бессмертная сущность твердили, что она совершает огромную неточность, но сердце оставалось непреклонным.

Само собой разумеется, «уйти в никуда» – сущее сумасшествие. Она запрыгнула в такси вместе с Беном в алом свадебном платье. Аллегра не забрала с собой ни единой вещи – ни зубной щетки, ни смены белья, ни мелочи на автобусный билет.

Не имеет значение. Деньги не имели значения – Бен сам все устроил. Они покинули Нью?Йорк вечером и улетели на реактивном самолете Чейзов прямиком в Напу.

Сейчас они вдвоем скрывались в комфортном гнездышке, по словам Аллегры, словно бы пара голубков.

Днем Бен рисовал в студии – мелком коттедже на территории поместья. В комнате было хорошее освещение. Через венецианские окна раскрывался красивый вид на зеленый бугор.

Остальным, включая магазинчик, управляла Аллегра. Женщина владела интуитивным знанием о виноделии и наслаждаласьот каждой стадии процесса, начиная с подкормки и подрезки лоз до разработки дизайна этикеток. Она сама снимала первые пробы с бочек, следила за течением ферментации и хозяйничала в дегустационном зале.

Аллегра большое количество трудилась на свежем воздухе и загорела дотемна.

В маленькой фермерской общине она славилась хлебом и своими сырами. Она приглашала соседских ребятишек на праздник давки винограда, что проводился в конце сезона (в поместье соблюдался обычай топтать собранные грозди ногами). Их виноторговец, известный во всем мире, назвал шардоне последнего сбора в ее честь – «Золотой девочкой».

Наконец солнце зашло, и Бен с Аллегрой внесли в пустые бутылки и дом тарелки. По окончании того как они прибрались, он заявил, что желает самую малость поработать. Аллегра присоединилась к нему в студии.

Она свернулась на плетеной кушетке, покрытой холстом. Сейчас живопись Бена стала более зрелой и абстрактной. парень прославится, но не благодаря семье, а из?за собственного таланта.

Неожиданно он обернулся и прополоскал кисти в скипидаре.

– Как по поводу портрета? – спросил он.

– Думаешь, это разумно? – поддразнила Аллегра, чуть заигрывая. – В тебе смогут проснуться ветхие воспоминания!

– Как раз, – ухмыльнулся Бен.

Он таковой прекрасный, думала Аллегра, светловолосый и загорелый. Она обожала чувство, которое он в ней вызывал, – лёгкость и радость на сердце. Они и жили совместно легкомысленно.

Лишь с Беном она почувствовала себя человеком.

Она прекратила опасаться будущего. Тут, в тишине сонных равнин графства Напа, она прекратила быть Габриэллой Неподкупной, королевой вампиров. Она превратилась в Аллегру ван Ален – нью?йоркскую девчонку, уехавшую с любимым из города, дабы делать вино.

Она взошла на простыню, расстеленную на подиуме, и начала медлительно стягивать с себя одежду. Аллегра отстегнула друг за другом крючки рабочей спецовки, разрешив той упасть на пол, и скинула ветхую футболку, в которой трудилась в поле. После этого изогнула торс и задала вопрос:

– Сейчас прекрасно?

Бен медлительно кивнул.

Аллегра замерла в данной позе. Она прикрыла глаза и глубоко набралась воздуха. Женщина чувствовала взор Бена, скользящий по ней и запоминающий любой изгиб и линию ее тела.

В течение часа в студии не раздавалось никаких вторых звуков, не считая негромкого шуршания кисти о холст.

– Готово, – сообщил он, имея в виду, что сейчас возможно двигаться. Аллегра набросила халат и подошла, дабы взглянуть рисунок.

– До тех пор пока это – лучшее из всего.

Бен отложил кисти, посадив Аллегру к себе на колени:

– Плохо рад, что ты тут.

– Я также, – отозвалась Аллегра, утопая в его объятиях. Она проследила взором вену на его шее. Позже загрузила в нее клыки и стала жадно выпивать.

Бен откинулся на спинку кресла. Скоро ее халат соскользнул, и оба слились воедино.

Она не была таковой радостной ни при каких обстоятельствах.

У Аллегры практически оказалось убедить себя, что они будут совместно до конца своей жизни.

Глава 28

Невесты Люцифера

Они оказались глубоко внизу, на тропе под некрополем, которая вела к подземной лестнице. Шайлер споткнулась о камень и поранила лодыжку. Не легко удерживать равновесие, в то время, когда тебя толкают вперед с завязанными глазами.

Шайлер знала, что они в преисподней, но она не осознавала, как глубоко их успели затащить. Прошли ли они через Врата? Сработал ли ее замысел?

Но если они прорвались через Врата Обетования, то где Хранитель?

Что делает Джек с остальными, не имея понятия об их местонахождении? Сражаются? Выжидают? Шайлер решила повременить.

Наконец процессия остановилась, и повязку с глаз сдернули.

Женщина огляделась. Она пребывала в помещении, похожем на зал ожидания на вокзале, а Дэмин и Дэхуа провалились сквозь землю. Она была наедине с похитителями, двумя смуглыми мужчинами, каковые оценивающе ее разглядывали. Находившийся сбоку причмокнул губами:

– Хозяева нас наградят. Ты – хорошенькая штучка.

Шайлер замутило, но она успокоилась, напомнив себе, что в ее одежде скрыт клинок Габриэллы. В то время, когда настанет подходящий момент, она сможет проложить им путь наверх.

Дверь распахнулась, и в помещение вошла демоница. Шайлер раньше ни при каких обстоятельствах не видела этих существ. Джек говорил девушке о созданиях преисподней, о демонах Хельхейма и о дышащих Тёмным пламенем чёрных тварях.

– Что притащили? – спросила она. – В соседнем помещении – близняшки. Миленькие. Юношам понравится.

А тут?

Похитители вытолкнули Шайлер вперед:

– Эта стоит самую большую цену невесты.

– Снять хиджаб! – рявкнула демоница. – Я желаю видеть приобретение! Пошевеливайся, быстро!

Шайлер стянула через голову облачение, попытавшись скрыть клинок Габриэллы. Меч уменьшился до размера карманного ножа и легко спрятался в кулаке. Сейчас она стояла перед всеми в сорочке, прикрыв грудь руками.

Демоница подалась вперед и принюхалась:

– А что это в твоих ручках, деточка?

Перед тем как она успела отреагировать, демоница схватила девушку за запястье и очень сильно сжала.

У Шайлер от боли подогнулись колени, ей не осталось другого выхода, не считая как разжать пальцы и дать оружие.

Демоница подобрала лезвие, и в ее руках оно превратилось в долгий сверкающий клинок.

– Так я и думала. Оружие Падших. Отправлюсь и разрешу Ваалу глянуть.

Предотвратите вторых – девчонки смогут быть того же пошиба.

Она уперла мясистые руки в бока и хмыкнула:

– Благодарю, мальчики, прекрасно поработали. Ночью боссы отыщут у себя в кроватях ангелов. – Демоница осклабилась: – Валите из этого, поживее. Тролли заплатят вам на кассе.

Красная кровь ушла, а демоница изучающе уставилась на Шайлер:

– Увлекательное приобретение! Не совсем то, что мы заказывали, но, думаю, мы отыщем кое?кого, и ты ему окажешься по вкусу. – И, грохнув дверью, она вышла.

Когда Шайлер появилась в одиночестве, она начала пытаться отыскать выход из заточения, но дверь была закрыта невидимыми чарами, а стенки сделаны из цельного камня. Она перепробовала все заклинания, но не взяла никакого результата. Женщина попыталась совладать с паникой, что угрожала захлестнуть ее с головой, и вынудила себя думать нормально.

Она потеряла клинок, но, непременно, сможет отыскать что?нибудь для обороны.

Но, перед тем как она успела разработать неспециализированный замысел побега, демоница возвратилась, и уже не одна.

С нею явился Кроатан – красивый среброволосый ангел с непроницаемыми мрачно?красными шрамами и глазами на лице, свидетельствовавшими о том, что он Люциферова выводка. Совращенный с желанием смотрел на девушку, и Шайлер, кроме того на расстоянии, чувствовала запах его похоти, а Кроатан слал в ее сознание образы, от которых она не смогла закрыться. Шайлер кроме того не имела возможности зажмуриться.

Картины того, что ее ожидает, появлялись прямо в мозгу.

Женщина почувствовала, как мужество покидает ее. Поймана, невооружена, беспомощна. Шайлер вскинула голову и яростно сверкнула глазами.

Она будет биться, души и каждой частицей тела!

– Сойдет, – сказал Кроатан, в один момент кротко, мелодично и злобно. – Приготовь ее.

Он немного поднял подбородок Шайлер:

– Юноши правы. Ты прекрасна. Но я не плачу за нее цену невесты.

Падшие не могут породить детей, каковые мне необходимы.

– Но извольте поглядеть на ее волосы, глаза – вылитая Габриэлла! – запротестовала демоница. – Само собой разумеется…

– Никакого торга. Тебе повезло, что я избавлю тебя от девчонки, – заявил Кроатан и погладил Шайлер по щеке, перед тем как уйти.

– Эй, дурочка, слыхала? Пошли, – пробурчала демоница. – Сдам тебя в дом Зани.

– Зани? – задала вопрос Шайлер. – Жрица храма Анубиса? – Она почувствовала, что сердце у нее заколотилось от возможности встретиться с дамой, которая имела возможность появляться Екатериной Сиенской.

– О чем болтаешь, деточка? – Демоница прищелкнула языком. – Заният Бабель – так мы именуем бордели внизу. Шлюхи Вавилонские, Люциферовы невесты, слыхала? Ясное дело, не каждая удостоится быть избранной Князем Тьмы.

Тебя, к примеру, сведут с Даниэлем. Повезло, он прямо красавчик, не находишь?

Шайлер старалась переварить данные. «Зани», выясняется, вовсе и не жрица! Это кодовое слово для всей операции – похищения смертных девушек на потребу демонам. Екатерины Сиенской тут не отыскать. О да, «Заният» – старое слово.

Подобные имена давались дамам, которых в течение столетий забирали Кроатаны. Дэмин говорила ей, что Нефилим, которого она убила, именовал собственную мать «Милашкой».

Милашки Сатаны. Шлюхи Вавилонские. Все к одному.

Милашка Флорентийская, возможно, одна из первых, кто произвел на свет демонско?человеческое отродье.

С того времени многие появились на ее месте. И она, Шайлер, сейчас станет очередной добычей.

Демоница совершила девушку По другому подземному пути. В то время, когда они выбрались наружу, то появились в центре базарной площади небольшого города, окруженной изгородью из пыльных рекламных щитов. Рынок очень напоминал земной Каир.

Владелица Шайлер позвонила в звонок одного из строений, и их разрешили войти вовнутрь.

В прихожей обеих встретила несколько старая женщина, одетых очень скудно, но обильно накрашенных. Шайлер поразмыслила, что присутствие Красной крови свидетельствует в пользу того, что они находятся в лимбе, первом круге ада. Он следовал сразу после глома.

В глубинах преисподней люди продолжительно не жили.

– Даниэль хочет, дабы ее подготовили к брачным узам через пара часов, – сказала демоница. – И не желает, дабы девчонку одурманивали.

Матроны кивнули и втащили Шайлер в мелкий будуар, оснащенный гардеробной. Они бросили ее на мягкую банкетку перед огромным трюмо.

– Ну?ка, посмотрим, что тут, – сказала самая ветхая, жирная и темнолицая старая женщина, позвякивая золотыми браслетами.

– Через чур тощая, – увидела товарка. – Придется подкладывать подушечки.

– Даниэль всегда молоденьких выбирает.

Шайлер сидела на банкетке и свирепо взирала на всю компанию.

– Отпустите меня! – настойчиво попросила она. Но или сила принуждения слабела в преисподней, или местные люди обучились закрывать сознание. старая женщина лишь захохотали.

Шайлер поверить не имела возможности, с какой обыденностью они творили собственный действо.

– Вы отдаете собственных дочерей демонам! – крикнула она. – Постыдились бы!

«Госпожа?Бордель» хлестнула девушку по лицу:

– Лишь попытайся еще раз такое сообщить – лишишься языка!

– Находись! – одернула ее напарница. – У нее губа распухнет. Шеф не обожает, в то время, когда они избиты. не забывай, нужно, дабы девка смотрелась красиво.

Глава 29

Дворец на реке

«Герб герцога» был не отелем. Они заметили дворец, настоящий замок, фактически плывущий в небе, потому, что это был шикарный четырехквартирный пентхаус. Расположился «Герб герцога» на крыше величественного небоскреба, что был на краю Тартара, у берега реки Стикс. Позолоченная высотка не имела и намека на четкий архитектурный вид.

Все аляповато и ужасающе некрасиво, украшено парящими розового цвета колоннами, херувимами да скалящимися горгульями.

Мими полагала, что отделано оно в соответствии с вкусу разухабистого нувориша. Что за огорчение для глаз, к тому же за неистовые деньги! Она не считала, что это – промах Кингсли.

Разумеется, строение хранило собственный жутковатый вид испокон столетий. Но она увидела, что расположен небоскреб в лучшей части города – дышалось тут легче.

Швейцар сказал гостям, что их ожидают, и проводил до лифта.

В то время, когда они встали наверх, Мими и Оливер поняли, что они в холле огромного помещения с изогнутой лестницей, соединяющей три этажа. Затянутые в униформу слуги?тролли выстроились перед ними в ряд – лакеи и дворецкий в ливреях, кухарки и горничные в тёмных платьях и накрахмаленных передниках. Любой носил около шеи серебряный ошейник со знаком Дома, выгравированным на пластинке спереди.

– Вам очень рады, – обратился к ним старший дворецкий. – Мы ожидали вас, леди на данный момент.

Мими удостоила его царственным кивком.

«Вот сейчас хоть что?то стоящее…» – поразмыслил Оливер.

– Хотите ли вы отужинать либо предпочтете, дабы я препроводил вас в предназначенные вам апартаменты?

Мими вопросительно немного подняла бровь, оборотившись к собственному Проводнику.

– Я умираю с голоду, – зевнул Оливер, – но сперва бы поспал.

– Тогда – отечественные апартаменты.

– Прошу вас. – И горничная сделала книксен. Они проследовали за ней к второму лифту, что доставил их к анфиладе помещений с видом на восточный берег Стикса.

– Как раз тут останавливается Хельда, в то время, когда прибывает с визитом, – шепнула горничная, распахивая двойные двери в роскошную спальню с панорамными окнами. Мими кивнула. Ясно, Кингсли планировал представить обстановку как особенную честь для него.

Не смотря на то, что женщина была признательна за показанную заботу, она пара разочаровалась тем, что Кингсли столь скоро покинул ее.

Она предпочла бы любой закуток, но наедине с Кингсли. Для чего ей эти расфуфыренные апартаменты? Она захотела Оливеру спокойной ночи и начала готовиться ко сну.

Спальня Оливера была кроме этого весьма хороша, но, как он и ожидал, чего?то в помещении недоставало. Подушки – чуть более мягкие, чем положено, кровать – через чур просторная, кондиционер охлаждал воздушное пространство посильнее, чем нужно для поддержания комфортной температуры. Но жаловаться парень не стал.

Он радовался тому, что получил место, где возможно отдохнуть (хотя бы и в эрзаце Башни Трампа, обслуживаемом страшненькими троглодитами).

В то время, когда его голова коснулась подушки, Оливеру стало все равно – юноша заснул мертвым сном, ни разу не пошевелившись за ночь.

Что касается Мими, то она совершила продолжительные часы, сидя в кровати.

Женщина нашла широкую коллекцию прозрачных шелковых ночных рубах в гардеробной. Она продолжительное время пролежала в мраморной ванне, а после этого облачилась в самое соблазнительное одеяние, скользнула под начала и покрывала ожидать. В итоге она услышала скользящие шаги и шум лифта Кингсли.

Она ожидала, в то время, когда же он прокрадется в помещение и близко займется обольщением.

Она, очевидно, велит ему прекратить и потребует объясниться, перед тем как они продвинутся потом. И в то время, когда он поклянется в верности и будет просить о прощении за небрежное приветствие, которым он удостоил ее в клубе, Мими разрешит Кингсли делать с собой все, что он захочет. Она согласилась самой себе, что ей просто не терпелось подвергнуться насилию.

Она извивалась на простынях от одного только предвкушения, вспоминая, как они танцевали вдвоем, в то время, когда его сильные руки обхватывали ее талию, а тела двигались в едином ритме. По окончании Мими опять устраивалась в постели так, дабы смотреться невинной и сонной.

Но неожиданно шаги стали отдаляться, и наступила тишина. Мими в раздражении прио