Если скажешь слово «родина»

«В случае если сообщишь слово «Отчизна»,

Сходу в памяти поднимается:

Белый дом, в саду смородина;

Ветхий тополь у ворот…»

Стих из детского Букваря

Полуденное солнце припекает. Мы, остановившись на склоне горы, обозреваем открывшуюся отечественным глазам равнину. В том месте, в данной равнине происходит что-то необычное.

Мне кроме того думается, что мне мерещится, и я протираю глаза… Но это не оказывает помощь.

Перед глазами всё так же стоит эта красивая, умопотрясающая картина… В том месте, внизу, солнечный свет как бы сгущается, и, похожий на розовый туман, растекается на пара сот гектаров по лесу. В этом лесу, из-за тёмно-зелёной кроны деревьев выглядывают сооружения, похожие на крыши строений.

Насчитав около сорока таких крыш, я прихожу к выводу, что на отечественном пути появился очередной населённый пункт.

«Необычный хуторок, — думаю я. — В таком закинутом месте, а думается, словно бы… словно бы… И что это ещё за розовое свечение какое-то?»

Поразмыслив, что это некое, малоизвестное мне природное явление, я задаю вопросы:

— Что это за свет?

— на данный момент дойдём, и заметишь, — отвечают дети…

Пройдя ещё пара сот метров, мы совсем спускаемся и дальше идём по лесу…Если скажешь слово «родина» Скоро между деревьями вправду показывается этакий розоватый, я бы сообщил — сгущенный, свет… В то время, когда мы вступили в него, меня обдало непонятным сердечным теплом.

Это было похоже на то, что я испытывал пять лет назад, гуляя вместе с Леной по пляжу.

Такое родное, солнечное чувство… Как словно бы к себе пришёл… Неясно было, из-за чего оно появилось…

Недоумевая, я некое время думал над этим, но скоро моё внимание было отвлечено показавшимся вдалеке первым домом.

— Как именуется это поселение? — интересуюсь я.

— Это поселение именуется… — Лена, сидящая на тёмном Дулпаре и держащаяся за его гриву, загадочно радуется, наблюдает на меня и недоговаривает.

Поворачиваюсь лицом к вторым детям. Все они также радуются. Молчат и радуются, сорванцы.

— Так значит, это и имеется ваша Благодать? — догадываюсь я вслух.

— Отечественная Благодать? — дети переглядываются, позже начинают близоруко всматриваться в чащу, довольно часто моргая а также принюхиваясь. Мелкие подлецы, где же вы обучились так паясничать?

Лена, чуть сдерживая хохот, следит за всей данной игрой (которую, кстати, сама же и затеяла), сидя на тёмном коне. Коню также весьма интересно — он лезет мордой прямо в лица пристально рассматривающих чащу детей. Особенно — в лицо Наты. Она ему понравилась сначала его присутствия в отечественной компании.

Да, он тут новичок, его нам подарили намедни в одном из аулов. Правильнее, не нам, а конкретно Лене и Нате.

Попросили их почаще приезжать. Вот так…

— Ты что-нибудь видишь? — обращается Ната к приблизившейся лошадиной морде. — Говорят — в том месте, в лесу, отечественная Лаванка? — она пристально наблюдает в громадные глаза коня, и конь, фыркая, мотает головой и трясёт гривой.

— И я также ничего не вижу, — Ната снова близоруко щурится, переводя взгляд на раскинувшийся перед нами мир горного леса.

Я, сделав руки биноклем, подношу это устройство к глазам девочки и, кивнув на показавшийся дом, интересуюсь:

— Ну как видимость? Картина проясняется?

Дети смеются, но Ната, оставаясь важной, деловито отвечает мне:

— Да-да-да. Что-то в том месте в первых рядах вправду имеется. — Она берёт мой «бинокль» в собственные руки и, пристально осмотревшись, заключает: — Что-то зелёное…

Дети опять смеются, и Кирилл через хохот заявляет:

— Вот тетеря! Это же деревья.

— Ой, совершенно верно! Это деревья. — Ната с довольным видом возвращает бинокль мне. Она наблюдает в мои глаза и радуется…

У неё весьма умный и прекрасный взор…

Поразмыслив, я выпрямляю указательные пальцы обеих рук, свожу их совместно и подношу к лицу Наты.

— Смотрите за моей рукой, — приказываю я девочке и начинаю водить перед её лицом сложенными совместно руками так же, как окулист водит инструментом перед глазами собственных больных. Глаза девочки пристально следуют за перемещениями моих рук, смотря на выпрямленные и приставленные друг к другу указательные пальцы. Но вот я развожу руки в различные стороны, и девочка, не имея способности наблюдать одновременно и направо, и налево, смеётся.

С ухмылкой она снова обращает собственный взор на меня.

Я озадаченно качаю головой. Сделав ход в сторону Наты, я бережно, но до предела раскрываю веки её левого глаза собственными пальцами и всматриваюсь в данный глаз. Девочка смеётся, не в силах остановиться.

Смеётся и не мешает обследованию.

Завершив, я, ещё раз покачав головой, выношу диагноз:

— Да-а-а…

— Что означает «Да-а-а»? — со хохотом задаёт вопросы Ната.

— Да-а-а… — удручённо и озабоченно повторяю я.

— Я буду жить, врач? — осведомляется моя пациентка.

— У тебя куриная слепота, девочка. Куриная слепота у тебя, — отвечаю я безрадостно.

— Ой! — Ната «со страхом» прижимает руки к щекам и, глядя на меня, задаёт вопросы: — Что же мне сейчас делать, а?

— Тебе необходимо имеется побольше манной каши. Я выпишу тебе рецепт, — я поднимаю с почвы палочку и вожу ею по ладони, как будто бы ручкой по бланку: — манная каша утром, в обед и вечером — по две тарелки перед едой!

Кирилл и Арам обходят Нату с двух сторон и, как будто бы сговорившись, в один момент хватают её за руки. Девочка с недоумевающей ухмылкой оглядывается на них, но они, пробуя быть сосредоточенными и важными, не обращают на её ухмылки никакого внимания. Они заявляют:

— Врач, мы проследим, дабы больная, — тут они выдерживают паузу, дабы выделить, а после этого продолжают: — строго выполняла ваши предписания. Мы проследим, но… Но…

— Что ещё? — задаю вопросы я.

— Разрешите удвоить порцию лекарства. Пускай лопает по четыре тарелки три раза за половину дня! — выдав всё это неординарной скороговоркой, Арам вспоминает. Возможно, пробует разобрать только что сообщённое.

Другие дети смеются.

Смеюсь и я…

Я смеюсь, но неспешно успокаиваюсь. Очарование превышает радости. Я очарованно замечаю за смеющимися детьми.

Замечаю за тем, как Дулпар подходит к смеющейся Нате и теребит воротник её кофточки собственными губами. Смеющаяся девочка мотает головой и пробует освободиться от приставаний Дулпара и от держащих её за руки мальчишек, каковые сами ржут, как жеребцы. Лена, обняв Дулпара за шею и прижавшись щекой к его гриве, также заливисто смеётся.

Андрей и Венера пробуют стащить её со поясницы тёмного скакуна, но она сопротивляется. Действительно, её сопротивление всё больше ослабевает — она теряет силы от хохота. То же возможно сообщить и о её соперниках.

счастье и Смех, веселье и радость забирают их силы.

радость и Счастье забирают силы детей…

Окружённый эйфорией, овеянный детским счастьем, я нежданно прозреваю… Я как бы вижу… Слабо заметное розоватое свечение около нас преобразовывается в золотой туман… Золотой свет счастья! Что это со мной?

Что происходит?!… Из-за чего время как бы замедляется?!

Из-за чего пространство думается живым? Из-за чего данный свет… таковой?! И сердце наполняется новым эмоцией.

Новое чувство объемлет меня, но разве я не испытывал его раньше?

«О Боже, сколько света! Неужто ты не видишь, Максим? Свет везде!

О Боже, сколько света…», — так когда-то сказала мне Лена, пробуя обрисовать собственное познание счастья.

Она произносила это, как будто бы находясь в пучине глубокого экстаза, она ощущала это… Данный свет… Свет…

Что же происходит?!

О Боже, какое счастье…

Я опускаюсь на колени, позже ложусь на траву. Глаза открыты, но я ничего не вижу не считая света. Сказочное свечение, неописуемое счастье…

«Песок окутан светом. Небо золотое. Твои волосы, твои глаза, Максим, залиты светом. Свет окружает нас.

Мы утопаем в волнах этого счастья, как в океане…» — слова Лены снова приходят на память. Это слова пятилетней давности, говоря их, девочка точно ощущала то же, что и я на данный момент… О Боже, как легко… Люди!!! Слышите ли вы?

Как легко, как легко всё около… какое количество света… какое количество любви…

какое количество блаженства…

Я лежу на траве и со стороны, вероятнее, буду похожим юродивого либо на полоумного. Широкая ухмылка не покидает моего лица. Глаза ничего не видят, не считая счастья. счастье и Свет около…

Лишь глубокое счастье и свет… Согретый счастьем, я лежу, забыв о жизни и мире.

Забыв о времени и пространстве…

Через какое-то мгновение я прихожу в себя. Зрение проясняется. Я опять вижу облака и небо, деревья и траву. Вижу, как дети, прекратив смеятся, завороженно наблюдают на меня. Все до одного. Как будто бы они что-то необычное заметили. Лену все-таки стащили с коня, и сейчас она стоит около Дулпара.

Андрей держит её за руку.

Кирилл и Арам до сих пор не отпустили плечи Наты, но все они — Андрей и Лена, Кирилл и Арам, Ната, Аня и Венера — наблюдают на меня. Удивлённо и завороженно наблюдают.

Позже, освободившись от руки Андрея, Лена подходит ко мне и садится передо мною на колени.. Её рука ложится на мой лоб. Девочка трепетно гладит меня по волосам.

— Что это было, Леночка? — задаю вопросы я.

Она не отвечает. Она без звучно сидит рядом. И наблюдает в мои глаза. Нежно так наблюдает.

Подобная ласка заметна на лицах вторых детей. Они не отвечают на мой вопрос. Но они знают ответ.

— Что это было? — задаю вопросы я опять. Вопросительно взирая на Лену, я ожидаю её ответа. Упрямо и упорно ожидаю. Нежный взор девочки сопровождает шёпот её губ:

— Розовый Свет, о котором ты задавал вопросы, в то время, когда заметил отечественную равнину… Ты задавал вопросы, а Кирилл ответил: «на данный момент дойдём, и заметишь». Вот мы дошли, мы вошли в Него, и через некое время на тебя подействовало…

Такие же ощущения испытает любой, кто войдёт в данный розовый Свет с хорошими намерениями.

Данный Свет — это Отчизна… — чуть слышно шепчет она. — Ты почувствовал Отчизну, Максим.

— Не осознаю тебя, Лена… Что означает — «почувствовал Отчизну»? О чём ты говоришь?

— Я говорю о Сущности, с которой в древности имели возможность общаться люди. Они именовали эту Сущность «Мама», «Свет», «Отчизна». Это живое разумное Существо. Когда-то Оно находилось в воздухе над людскими городами равно как и тут.

Но на данный момент люди вашей цивилизации не смогут принимать Его, по причине того, что они ослеплены Тенью. А тут созданы все условия чтобы человек имел возможность видеть и ощущать Его… Онмыслит, Онпонимает…

Осознай, Максим — Он живой… Вот наблюдай, — и Лена берёт меня за руку.

— Расслабься, успокойся, — говорит она.

Посидев некое время в тишине, я начинаю чувствовать глубочайший покой. Вместе с покоем в сердце снова приходит счастье. светло ощущаю, как райской мелодией звучит всё пространство.

Любая частичка леса излучает счастье… Это счастье…

Оно живое. Рядом что-то имеется. Что-то огромное, охватывающее собой всю землю; что-то радостное, мягкое, нежное… Боже мой, около нас и над нами имеется что-то живое!

Разумное! То, о чём говорила Лена, вправду существует!

Это тяжело передать словами, это нельзя описать на страницах книги, но об этом направляться знать каждому. Свет, о котором сказала Лена — в том месте, в Благодати, я видел Его.

Отпустив руку Лены, я поднимаюсь, кроме того нет — быстро вскакиваю и восклицаю:

— Что это, что это было? Ты видела? Ты видела Его?

— Успокойся, успокойся, Максим, — Лена поднимается за мной и дотрагивается до моего плеча. — Конечно же, я видела… Я вижу и ощущаю Егодовольно довольно часто. Тут, в Благодати, я вижу Его всё время…

— Но кто это? Кто это, Лена?

— Когда-то я уже сказала тебе, что это – ты…

— Я не осознаю, как это?

— Прекрасно, в случае если тебе более ясно принимать это раздельно от себя, то это Свет. И в один момент это словно бы бы Мама. И ещё это Папа.

Это Отчизна.

— Чья, чья Отчизна?

— Общечеловеческая Отчизна.

— Общечеловеческая?

— Да.

Глава 10

Свет и Девочка

Молитва неимеетвозможности иметь ничего общего с насилием. Первая молитва ребёнка не должна быть осмеяна либо осуждаема. Мальчик молился: «Господи, мы готовы оказать помощь Тебе».

Прохожий весьма возразил и назвал ребёнка гордецом. Так первое чувство самоотверженности было поругано. Девочка молилась о матери и о корове, и такая молитва была осмеяна.

Но память осталась о чём-то практически забавном, в то время как забота была мила.

Устрашение Всевышним также имеется великое святотатство. Запрещение молиться собственными словами уже будет вторжением в молодое сознание. Возможно, ребёнок не забывает что-то крайне важное и продолжает собственную идея кверху.

Кто же может вторгаться, дабы потушить яркий порыв?! Первое наставление о молитве будет наставлением на целый жизненный путь…

Учение Живой Этики, АУМ, 69

Происходит значительно больше прекрасного, нежели принято думать. Возможно привести кое-какие исторические примеры, как выдающиеся люди бесследно исчезали. Те же, каковые не могли по различным обстоятельствам скрыться, те как бы умирали, приказывая хорошо закрыть себя и близко засыпать цветами.

Ночью приходили малоизвестные и совершали обмен, уезжая с мнимоумершим.

Указать возможно несколько случай в Азии, в Египте, в Греции, в то время, когда события потребовали для того чтобы превращения. История, само собой разумеется, изображает совсем превратно эти события. таинственные сожжения и Пустые гробницы смогут напомнить о многом малоизвестном для обывателя…

Учение Живой Этики, Сердце, 565

Нечайно вспоминаются кое-какие фильмы, кое-какие книги. Вспоминается поразившая меня в юные годы работа врача Раймонда Моуди, собравшего громадный материал о случаях клинической смерти, правильнее, о тех больных, которым удалось пережитьклиническую смерть. Многие из них говорили, что жизнь существует и по окончании смерти. Они упоминали некое загадочное, но нежное и глубоко любящее их Существо, Существо из Света.

Они именовали его по-различному: Всевышний, Христос, Ангел, и просто — Свет…

Возвратившись к судьбе тут, они говорили, что ни при каких обстоятельствах не смогут обрисовать и выразить в словах ту Любовь, с которой Свет встречал их в том месте… Да, они это говорили… И никто из них не брался ни спорить, ни рассуждать о ЕгоЛюбви…

Взглянув по сторонам, я подмечаю, что дети позабирали собственные сумки и ушли, покинув нас с Леной наедине. Устали ожидать, возможно…

— Если Он — это Пространство, тогда из-за чего во сне Он был, как человек? — задаю вопросы я у девочки.

— Так значит, вы уже в некоей степени привычны, да? — осведомляется она, взглянуть на меня.

— Да, привычны. Он смотрелся, как человек.

— Он — Разум. Он может принимать любой вид, Максим. Он делает это, дабы сознанию человека было легче Еговоспринимать.

Так Онобщается с людьми.

Только немногим Он есть сам, не через виды, а сам.

— Как это?

— Это именуется Ясный Сутки.

— Так-так-так. Ну-ка, поведай об этом подробнее.

— Необходимо обучиться входить в Ясный Сутки. Для этого необходимо почаще думать о Нем, хотеть… хотеть… ну, как это у вас в том месте… скажем несложнее — хотеть соединиться с Ним, вот!

— И что же? Он услышит мои жажды и мысли?

— Само собой разумеется. Каждая твоя идея, любое слово громогласно звучат перед Светом, и Он слышит, видит и знает о тебе всё. Он сходу осознает, что ты желаешь контакта.

И Он станет негромко прикасаться к тебе. Неспешно ты начнешь всё больше ощущать Его а также чувствовать Его ответы. в один раз твои эмоции утончатся так, что тебе удастся как бы соединиться с Ним.

Ты выйдешь за пределы пространства-времени и определишь Его таким, какой Он имеется. В тот сутки ты осознаешь, что нет ничего красивее

— С тобой всё было совершенно верно так же? Прежде, чем заметить Свет, ты продолжительно думала о Нём, хотела встречи, да?

— Не совсем так. Я видела Его с самого рождения. Тут все видят Его.

Вот же Он, — девочка продемонстрировала рукой на розовое свечение и продолжила: — Но Ясный Сутки — это не просто ощущать. Это стать с Нимодним целым — думать, как Он; ощущать, как Он.

Этому необходимо обучаться.

— И ты обучалась?

— Да.

— Поведай, как это было? Думается, я начинаю что-то осознавать.

— Я поведаю тебе, Максим. Всё началось с мамы. Уход моей мамы и необыкновенное поведение отца вынудили меня искать.

Я тогда ещё не ведала, чего ищу. Но однако искала.

И отыскала. Я отыскала Свет.

— Подожди, подожди. Ты детально всё растолкуй. При чём тут уход мамы? Куда она ушла?

— Она ушла окончательно в том направлении, откуда не возвращаются. Ушла весьма рано. Мне было лет пять, в то время, когда она ушла.

Её нашли на полянке.

Она лежала без движений, не дыша… На лице застыла лёгкая ухмылка, и мне казалось, что она живая. Но люди плакали, люди говорили, что она мертва… Лишь папа ничего не сказал.

Мы с Натой подошли к нему и продолжительно находились рядом.

Отечественный папа редко чего нам говорил, чаще сам задавал вопросы. Вот и в тот сутки, всматриваясь в нервничающих около мамы людей, он задал вопрос:

«Что вы ощущаете, девочки? Вам не хорошо, безрадостно?»

«Я не знаю, — сообщила я, — я не осознаю… Ощущаю, что мамы уже ни при каких обстоятельствах больше не будет с нами. Это, возможно, не хорошо, вследствие того что люди плачут…»

Перебив меня, Ната вмешалась:

«Я ощущаю, что с мамочкой что-то происходит. Что-то крайне важное».

Посмотрев на Нату, папа улыбнулся:

«Сообщи, Ната, что происходит с мамой? Я весьма желаю знать. Ты ответишь мне?»

Ната и папа продолжительно наблюдали друг другу в глаза. Папа радовался. Ната также заулыбалась, и, тряхнув головой, ушла.

Я побежала за ней, за собственной старшей сестрой. Мы шли к горному озеру, дабы в том месте, в тишине, поразмыслить над вопросом отца.

— Твоему отцу, что же, не жалко было? Не безрадостно, не больно? Из-за чего он радовался?

— Вот и мы думали — из-за чего? Он не только радовался, он трепетно радовался чему-то…

Лена замолкает. Я успеваю предложить себе многие версии обстоятельств эйфории её отца, перед тем как она начинает сказать снова.

— Маму похоронили, — говорит девочка. — Я думала над вопросом отца и довольно часто приходила к могилке. Я ощущала мамино тело под почвой, я ощущала, что мама — живая… в один раз я пришла к могиле в начале утра.

Посидев мало около холмика, я внезапно осознала, что тела мамочки в том месте нет.

Его в том месте не было.

— Откуда ты определила? Могила была раскопана?

— Нет, Максим. С могилой всё было в порядке. Но я почувствовала… Я определила…

Найдя отца, я взволнованно всё ему растолковала. Он весьма пристально слушал. Всё время кивал головой и радовался.

Позже он дал мне какую-то книжку.

—Что это? — задала вопрос я.

— Это — Новый Завет. Евангелие от Иоанна.

— Ты желаешь, дабы я прочла?

Он кивнул.

И я осознала, что ответ возможно отыскать в данной небольшой, узкой книжке. Тогда я ещё не умела просматривать, но мне было весьма интересно. Я обучилась бегло просматривать за много дней…

— Да ну!

— Ну да! — Лена смеётся. — Через месяц я смогла прочесть Евангелие от Иоанна и осознать значение многих малоизвестных слов. Вот лишь смысла я так и не осознала. «В начале было Слово, и Слово было у Всевышнего, и Слово было — Всевышний». Кто таковой Всевышний, думала я. Какое Слово у Него было?

Человек, о котором рассказывалось в Евангелии, именовал Всевышнего Отцом. Время от времени он сказал слушавшим его людям: «Папа ваш небесный…» Значит, думала я, Всевышний — это Папа всех людей. Всех-всех.

И мой также. Что же получалось — у меня два отца? Один — Олег, а второй? Кто данный второй? Где он? Как его заметить?

— Меня в пять лет интересовали совсем иные вопросы, — я вспоминаю собственное детство. — А те, что ты задавала себе… Отыскала ли ты ответ? Вероятен ли, по большому счету, ответ в этом случае?

— Да, был ответ. Это произошло приблизительно через год. Всё это время я думала, искала.

Сходила с ума от различных предположений и интереса: то мне казалось, что Всевышний — это громадный человек, живущий в тучах; то я считала, что он живёт на самой высокой горе… Это весьма смешно, Максим, я поведаю, и ты будешь смеяться.

У одной дамы была карта мира. По данной карте я и другие дети нашли самые высокие горы на Земле — Гималаи… Мы тогда пологали, что Всевышний живет в Гималаях. Мы кроме того планировали тайно покинуть хутор и отправиться в Гималаи, дабы отыскать в том месте Всевышнего. Но мы не сделали этого, по причине того, что в один раз произошло вот что.

Как-то поздним вечером я пришла на полянку, где годом ранее ушла мама, и легла в том месте в траву. Я обожала в том месте лежать.

Я полюбила это место по окончании ухода мамочки. Я лежала и думала. Думала о Всевышнем:

«Кто ты, Папа? Где ты? Слышишь ли ты?»

Неожиданно я почувствовала, что падаю куда-то. Это было похоже на полёт. Я ощущала, что улетаю из собственного тела. Я не испугалась, а поразмыслила:

«Весьма интересно. Чем всё это закончится?»

Закончилось тем, что «Я» заметила себя со стороны. «Я» видела собственное тело. Оно лежало в траве. «Я» видела его как бы сверху. «Я» словно бы бы парила над ним… Это было так неординарно, это было поразительно. Появляйся ты на моём месте, ты бы, возможно, сообщил: «Фантастика!»

Я радуюсь, а девочка продолжает:

— Самая настоящая фантастика лишь начиналась! Внезапно «Я» заметила Его. Онбыл везде.

Онбыл в траве, Он был в деревьях, Он витал в воздухе…

— Кто он?

— Тот, кого я неосознанно чувствовала в этом розовом Свете с первых месяцев судьбы. Я не осознавала, что именно чувствую. Но в ту ночь «Я» осознала. Той ночью Свет в первый раз обнял «Меня».

Свет, Максим.

Неземной, нежный, похожий на маму, Свет. Весьма продолжительное время «Я» в себя от великой Эйфории…О, какой сильной была эта Радость!.. Мне её не обрисовать.

Она неописуема… Внезапно в этом Свете… Ты осознаёшь, Максим, в том месте, в этом весёлом Сиянии кто-то был.

В то время, когда «Я» почувствовала это, «Я» начала как бы всматриваться внутренним зрением, и, в то время, когда «Я» всматривалась, «Я» нежданно заметила…

Передо «Мной» разворачивались Миры, это были целые Миры, Вселенные, и этого ни при каких обстоятельствах не сможет обрисовать ни один человек… Это было Его Пространство… Идеальное, неограниченное, и оно было тут, не на небе, а тут, рядом с нами…

Пространство Любви… Осознаёшь, это Пространство, со своей стороны, было лишь частью кого-то огромного, нескончаемого… «Я»ощущала, как передо мной раскрывается большое реликтовое Я, Я ЕСМЬ, так древнее, что «Я»затрепетала… Оно было вездесущим, всеведающим, всемогущим.

Оно было живым, разумным и знало«Меня»лучше, чем«Я»сама…

В то время, когда Он изчез, «Я» снова неспешно почувствовала себя в теле. Я открыла глаза. Было не мрачно, да ещё Луна светила.

Я заметила, что около меня, в радиусе нескольких метров, распускались цветы. Бутончики одних раскрылись всецело, другие лишь наполовину… Они распускались… Они расцветали ночью…

Все они развернулись в мою сторону.

Они тянулись ко мне, как к солнышку…

Я продолжительно думала и осознала. В ту ночь я осознала, что сила человека может превзойти мощь самого солнца. Я говорю о любом человеке.

Всевышний, которого я искала, указал собственное настоящее место пребывания. Он —везде.

Он — в сердце каждого из нас…

«Поразительно, — думаю я. — То, что она говорит, легко поразительно. Но почему-то близко… Весьма близко сердцу…»

— Ночью я гуляла по саду, — продолжает Лена. — В ту ночь сад казался чудесным, он дышал, шептались деревья, и птицам в их листве снились прекрасные сны. Я ходила по чаще как блаженная. Моё сердце сияло от любви.

Сейчас я знала, что это за тёплый розовый Свет! Это сияла Любовь, сохранившаяся в отечественной равнине с старейших времен.

Только в немногих уголках Почвы она смогла сохраниться…

не забываю, что из чащи я вышла на луг, громадный луг. В том месте резвились два оленя. Луна светила ярко, олени сходу увидели меня, но почему-то не убежали.

Они не испугались меня… Мне же хотелось обнять, обласкать хоть кого-нибудь… Я протянула руки к одному из них…

Он сперва стоял без движений, а позже… отправился!

Отправился ко мне! В то время, когда он подошёл совсем близко, я встретилась с ним глаза.

«Мой миленький братец», — сообщила я и обняла его… Он замер. Не от страха, от умиления…

Он не имел возможности сдвинуться с места и стоял практически не дыша, кроме того в то время, когда я отпустила его и отправилась прочь…

Глава 11

«Очень многое и второе сотворил Иисус, но в случае если писать о том детально…»

Отче отечественный, сущий на Небесах!

Да святится Имя Твое Я ЕСМЬ.

Я ЕСМЬ Царство Твое пришедшее,

Я ЕСМЬ Воля Твоя выполненная,

Я ЕСМЬ на Земле, как Я ЕСМЬ на Небесах.

Я ЕСМЬ дающий сейчас хлеб насущный всем,

Я ЕСМЬ прощающий всё Сущее сейчас так же, как

Я ЕСМЬ и всё Сущее, прощающее меня.

Я ЕСМЬ уводящий всех людей от искушения,

Я ЕСМЬ избавляющий всех людей от всякого порочного состояния,

Я ЕСМЬ Царство,

Я ЕСМЬ Сила и

Я ЕСМЬ Слава Божья в вечном, бессмертном проявлении —

Всё это Я ЕСМЬ.

Молитва «Отче отечественный» в том виде, в каком она была дана ученикам древности.

По преданиям, чтение данной молитвы мгновенно завлекает к просматривающему внимание Иисуса Христа, что до сих пор жив и находится тут, на Земле.

— Что же произошло с твоей мамой? Я так и не осознал… Она погибла либо нет?

— Она не погибла. Она ушла в Ясный Сутки.

— В финише-финишей, что такое Ясный Сутки?

— Я только что тебе про это говорила, Максим. В то время, когда «Я» парила над собственным телом, в то время, когда «Я» видела его со стороны… Осознаёшь, «Я» была не в теле и не телом… «Я» летала рядом, растворившись в Свете. «Я» была этим розовым Светом. «Мой» разум, «Мои» эмоции сейчас расширились до бесконечности… «Я» имела возможность думать, ощущать, как Он.

Это был Ясный Сутки. В таких ситуации в моём теле останавливается сердце, перестают трудиться клеточки мозга и все другие клеточки также.

Тело твердеет, делается холодным. Со стороны думается, что я погибла, и лишь Дангма[1] увидит, что «Я» живая… В Ясный Сутки возможно уходить временно, но возможно и окончательно. Моя мама ушла в Ясный Сутки окончательно. Она не погибла…

Равно как и Человек Иисус из Евангелия не погиб на протяжении казни, но ушёл в Ясный Сутки. Его посчитали мёртвым, но Он был не мёртв…

Так же и Ната, в то время, когда она пела в Адлере, упала замертво, и если бы доктора застали её таковой, они бы сообщили: «Девочка мертва». Но, говорю тебе, это была не смерть. Это был Ясный Сутки — врата в Вечную Судьбу…

В то время, когда сравнительно не так давно от неописуемого счастья у тебя пропало человеческое зрение, в то время, когда ты лежал и видел лишь счастье, это было начало. Так начинается Ясный Сутки… Позже в океане этого нечеловеческого счастья «Ты» начинаешь ощущать присутствие Старого Существа. «Ты» вправду ощущаешь, что тебя окружает некое Разумное, Живое, Влюбленное в тебя Я. Это Он.

Онвступает с «Тобой» в контакт. Таковой контакт может продолжаться тысячи лет в земном исчислении. Но в том месте, в этом розовом Свете, где «Ты» находишься, времени нет…

До тех пор пока всё это происходит, твоё тело остаётся на земле, как мёртвое… Оно лишь думается мёртвым, по причине того, что «Ты» можешь возвратиться в любую секунду. Кроме того через тысячу лет «Ты» можешь возвратиться…

— Ничего себе! Значит, твоя мама может возвратиться?

— Может само собой разумеется, в случае если очень сильно захочет. ОНИ смогут всё… Но в большинстве случаев те, кто уходит в том направлении вместе с телом, уже ни при каких обстоятельствах не возвращаются.

В том месте столько Счастья, что лишь сильнейший порыв Любви к людям, оставшимся на Земле, может вынудить возвратиться. Я знаю лишь нескольких человек, каковые из-за сильного Сострадания к людям возвратились оттуда. Это были Илия, пришедший в теле Иоанна Крестителя; папа Иисуса Иосиф, возвратившийся оттуда в теле графа Ракоци, которого все именовали Сен-Жерменом; Принц Гаутама, возвратившийся из Нирваны в Шамбалу во второй половине 50-ых годов двадцатого века…

Буддисты говорят, что из Нирваны возвратиться уже запрещено, а Он забрал и возвратился… Сразу же по окончании событий, обрисованных в Евангелиях, Преподаватель Иисус также возвратился и ушёл проповедовать в Азию вместе с Марией Магдалиной. По окончании путешествия по Азии они, как говорят, пришли в один Кашмирский город и остались в том месте…

Но моя мамочка… Пологаю, что Она уже ни при каких обстоятельствах не возвратится…

— … Неясно…

— Про мамочку мне также сперва было неясно. Куда она делась? Её похоронили, а позже тело из гроба.

Гроб, лежащий под землёй, был безлюден…

в один раз, в последние дни августа, я заметила отца на берегу озера. Я подошла и села с ним рядом.

«Папочка, я осознала, куда ты деваешься в конце каждого лета… Ты уходишь, запираешься в Терем, а в том месте ложишься и каменеешь. Другими словами, каменеют твои ручки, ножки, голова, пузо; а сам «Ты» живёшь в том месте… В том месте, — я продемонстрировала рукой в небо. — А позже «Ты» возвращаешься, оттаиваешь и живёшь тут, с нами — со мной и с Натой…»

Папа с интересом, нежно взглянуть на меня и сообщил:

«Это именуется Ясный Сутки».

«А из-за чего мамочка не окаменела, а по большому счету пропала?»

Он погладил мои волосы, и я улыбнулась. Он задал вопрос:

«Взгляни около себя, что ты видишь?»

Я сперва не осознала и, поозиравшись, ответила:

«Тут травка, вон вода блестящая… Летучая мышь пролетела…»

«А что ты видишь для того чтобы, в то время, когда сощуриваешь глаза?.. Ну?! Отыщи в памяти… Ты так как сама мне сравнительно не так давно говорила…»

«А!.. В случае если я сощурю глаза, я вижу, как какие-то мелкие около летают, носятся…Ими усыпано всё около, они цветные, различные… Вон около ёлочки скопились, много-много, голубенькие такие… А вот в тебя влетели, в твою ручку…Видишь, папочка?»

«Вижу… Моя ручка, мои ноги, голова — всё это…, — он жестом обвёл собственное тело, — … складывается из них. Из этих «мелких».

И ты из них состоишь. И каждое человеческое тело, и камни, и деревья, и зверюшки, и травка — всё около нас…»

«Ой… А я их и не вижу в собственных ножках и ручках. В том месте, в случае если сощуриться, какие-то такие сидят…», — я начертила в воздухе кресты, шестиугольники, и без того потом…Это были молекулы. Я видела молекулы собственного тела, а этих «мелких» не видела…

Но позже меня внезапно осенило.

Эти «мелкие» — как же я раньше не додумалась, — они были в молекулах. Они были заключены в молекулах моего тела. Ты воображаешь, — они были не свободными, они были заключёнными в строгие геометрические формы, как воины в армии заключены в строгие рамки устава, либо, как верующие иудеи заключены в досконально расписанный Левит.

Их, этих «мелких», в отечественных телах кто-то «выстроил», поработил. Такими же порабощёнными они пребывают везде — в деревьях, в почве, в животных… Я внезапно отыскала в памяти, что, в то время, когда сравнительно не так давно вышла из собственного тела и пребывала в Его Пространстве, в том месте «Я» также видела их — этих «мелких», но в том месте они были свободными, весёлыми, ликующими.

Они весело носились около «Меня»…

Тут же кто-то отнять у них свободы…

Папа следил за трансформациями моего лица, каковые происходили, пока я думала, а позже сообщил:

«Леночка, твоя мама так очень сильно обожала всё около, что в один прекрасный вечер… Она словно бы бы погибла от Любви. Она словно бы бы погибла, но в действительности осталась жива…

Твоя мама жила в том месте, в Розовом Свете, живым оставалось и Её тело, но люди поразмыслили, что оно мёртвое. Не все, само собой разумеется, так поразмыслили, но многие…

Они похоронили твою маму — положили в гроб и закопали в почву. Я попросил их положить тело твоей мамы в гроб, по причине того, что знал — оно живое, и его необходимо оградить от разлагающих сил почвы. Леночка, я так же знал, что через пара дней оно провалится сквозь землю из гроба, превратится из для того чтобы…, — он пощупал мою руку, показывая тем самым её плотность, — …в такое…», — он продемонстрировал рукой на небо, которое было розовым.

Ночей в Благодати нет — в то время, когда заходит солнце, на земле всё темнеет, а небо не темнеет, но остаётся ярким и розовым до самого восхода солнца, как при сумерках. Это вследствие того что розовый Свет… Папа показывал рукой на розовый Свет…

«Тело мамочки превратилось в данный розовый Свет?» — задала вопрос я.

«Да, Леночка, это так. Оно перешло из состояния плотности в бесплотное. Состояние плотности — это, как ты только что увидела, обстановка, в то время, когда мелкие твоего тела, либо камня, либо дерева, заключены в определённые фигурки, — он пальцем начертил в воздухе шестиугольники и кресты, повторяя то, что я делала пара мин. назад. — В таком заключённом состоянии сейчас пребывает практически всё, что ты видишь. Около тебя и в тебе самой мелкие заключены.

Они заключены Тёмной Волшебством Нефилим.

Некоторым людям, таким, как твоя мама, получалось высвободить не только собственную душу, сделав её единой с Пространством этого Розового Света… Осознаёшь, Леночка, ОНИ освобождали саму материю собственных тел, освобождали мелких из этих искусственно созданных фигурок. Снаружи подобное освобождение выглядит так: или в считанные 60 секунд, или за пара дней, месяцев либо лет тело преобразовывается в Свет — так, как в мультиках про трансформеров, каковые ты наблюдала в Адлере.

Равно как и трансформеры изменялись прямо на глазах, так же и с телом, которое преобразовывается в Свет… Не смотря на то, что, само собой разумеется, у некоторых это продолжается продолжительно, а у некоторых, напротив, весьма скоро — за две, 180 секунд. Кости, ткани, клетки претерпевают грандиозные внутренние трансформации, кровь в сосудах делается жидким светом, волосы распускаются, и, как у ангелов, становятся золотыми, пышными, светящимися локонами.

Любая частичка тела, ручки, ножки, черты лица, глаза — покупают нечеловеческую красоту. не забываешь, ты просматривала Евангелие от Иоанна? Так вот, с Иисусом, в то время, когда Он лежал в гробнице, происходило приблизительно то же самое. Он был не мёртв, Он не погиб на кресте, Он по большому счету не страдал на кресте.

Он вошёл в глубокую медитацию, в то, что именуется состоянием Ясного Дня. В то время, когда Его сняли с креста, Его обернули в плат и положили в гробницу.

Воображаешь, Леночка, в том месте Его тело превращалосьв Свет и через пара дней достигло полуплотного состояния, наряду с этим его клеточки выделяли большое излучение, так что кроме того на плате, в который Он был обёрнут, остались отпечатки. Данный плат сейчас хранится в Ватикане и именуется он «Туринская плащаница»…

В то время, когда Иисус в полуплотном теле собрался выйти из гробницы, Он имел возможность сделать это по-различному — пройти через стенке, или растворить её; растворить многопудовый камень, закрывающий вход; отвалить его, кроме того не прикасаясь руками. Способности человека, в теле которого началось освобождение «мелких», превосходят собственной мощью силу солнышка, по причине того, что такое тело неспешно делается проводником ужасающих сил, Его сил…

В то время, когда Иисус вышел из гробницы, Он показался Марии и Марфе Магдалине, но не разрешил им прикасаться к себе, по причине того, что частота перемещения освобождающихся «мелких» в Его теле уже была так высока, что, если бы Мария либо Марфа дотронулись до него, они бы испытали сильнейший шок, многократно больший, чем шок от удара током. не забываешь, в городе тебя ударило током, в то время, когда ты полезла на дерево за алычой и зацепилась за провод? Ещё более сильные ощущения ты бы испытала, если бы дотронулась до полуплотного тела Иисуса в те дни либо до тела твоей мамы через пара дней по окончании Её мнимой смерти… Тело Иисуса мутировалои по окончании того, как он вышел из гробницы…»

«Мутировать…» — сообщила я, напряженно всматриваясь в отца и пробуя осознать значение как этого, так и других непонятных слов, каковые он мне наговорил. Он намерено это делал. Он сказал непонятные слова, а мне приходилось внутренним зрением «всматриваться» в образы, каковые стояли за каждым непонятным словом.

Лишь тогда я их осознавала…

«Да, мутировать, — сообщил папа. — Оно мутировало кроме того по окончании так именуемого воскресения из мёртвых. Действительно, упрочнением воли Преподаватель Иисус приостанавливал мутационные процессы в собственном организме. Осознаёшь, Леночка, Он делал это, дабы успеть побольше поведать своим любимым ученикам о той Отчизне, с которой соединилась Его душа, и в материю которой неспешно преобразовывалось Его тело.

Он желал ещё мало побыть с ними. Он обожал их так очень сильно, что откладывал, всегда откладывал окончательную фазу собственной мутации. Как говорят предания, эта фаза наступила через сорок дней по окончании Воскресения…».

«Ой, папочка, не спеши, в противном случае я не успеваю «наблюдать», что ты говоришь».

«Прекрасно, Леночка, прекрасно… Раз ты так продолжительно соображаешь, я буду сказать помедленнее», — он радовался.

«Это не я соображаю, это ты через чур взрослые слова говоришь», — сообщила я.

«А разве они так ответственны — эти слова, а, Леночка? Перед тем как слово вылетает из моего рта, в моей голове уже имеется как бы рисунок того, что я желаю сообщить. Верно?»

«Да. У тебя в голове, в то время, когда ты говорил, были весьма броские картинки»

«Вот ты, Леночка, и наблюдай на них, на эти картинки, в то время, когда не осознаёшь слова. В том мире, где находится город другие города и Адлер, большое количество таких вот сложных слов, за которыми стоят всё те же простые картинки. Не редкость, человек говорит с тобой на втором языке, а картинки в голове всё те же.

Вот ты их и просматривай, и просматривай скоро. Либо слабо?»

«Не слабо, не слабо! Давай, говори дальше, папочка».

«На чем я остановился?»

«Ты заявил, что самое-самое начало происходить с Иисусом через сорок дней. Ты заявил, что так говорят легенды».

«Вправду, предания так утверждают. В данный сутки Иисус вышел из дома Лазаря и Марии. В этом доме Он сидел всю ночь вместе с Марией, Лазарем, Марфой, Марией Магдалиной, её другими учениками и сестрой и говорил им о Отчизне.

Всем было весьма интересно, и они сидели до утра. Но утром Иисус поднялся, собираясь уходить.

«Господи, — задала вопрос Марфа, — куда ты идёшь?»

Он сообщил ей и вторым, что, если они желают, то смогут пойти взглянуть. После этого вышел и направился к горе Вифания. Все остальные пошли за Ним. В то время, когда Иисус достиг кладбища у подножия Вифании, за Ним шло уже довольно много человек.

Его тело, Леночка, оно уже светилось.

Это была последняя фаза мутации тела. Оно становилось Светом… На горе свечение достигло таковой яркости, что люди просто не могли наблюдать на Иисуса.

Они закрывали глаза руками и наблюдали на Него, как на яркое полуденное солнце. Иоанн стоял около собственного светящегося Преподавателя на коленях и, молитвенно сложив руки, плакал от эйфории. Леночка, апостол Иоанн ощущал огромную Эйфорию, такую, что ему казалось, что вот-вот не выдержит сердце.

Это была Радость освобождающихся мелких, свободное движение которых около Иисуса приводило к ярчайшему Сиянию…

Позже Иисус медлительно оторвался от начал и земли возноситься в небо. В то время, когда люди заметили это, они ахнули от удивления. Тело Иисуса воспаряло всё выше, его уже не было видно, оно превратилось в массу лучистого Света.

Оно уже не подчинялось другим силам и притяжению этого мира.

Когда-нибудь люди осознают, что этих сил в конечном итоге нет, что они — легко состояния, навязанные отечественному сознанию».

«Кем навязанные?»

«Отнюдь не Всевышним. В то время, когда человек это осознаёт, с ним начинает твориться то же, что когда-то было с Иисусом… Люди говорят, что, в то время, когда Он улетал в небо, на пол-пути его встретило яркое облако Света, которое весьма шумело и грохотало.

Оно поглотило Иисуса и, как говорят, «унесло Его на Небеса». Так вот, Леночка, это было не облако, это был Корабль Асов».

«Тот самый?»

«Да, тот самый. Когда-то на этих Судах «Мы» прибыли на эту Почву из Созвездия Расы*… То, что я обрисовал, доступно для каждого из нас. Через пара лет такое же произойдёт и с Натой — «мелкие» в её теле уже высвобождены так, что она способна творить сущие чудеса посредством них…

То, что я на данный момент обрисовал тебе, может увенчать и твою жизнь, Леночка, и жизнь каждого из нас.

Если бы про это знали все дети Почвы, они бы не умирали, но жили бы тут столько, сколько желали, а если бы лишь им захотелось в том направлении, то прилетели бы Суда Асов и забрали бы их. Так было в древности, в то время, когда мы правили Почвой, и мы желали, дабы в один раз с целой Почвой произошло то же, что случилось с телом Иисуса, Леночка. Это и имеется бессмертие, в других случаях сознание умирает, и существование по окончании смерти напоминает лишь инертный сон»…

— Ни при каких обстоятельствах ничего аналогичного не слышал, — я восторженно перебиваю её. — Просматривал у Моуди, но в том месте люди умирали, а тут при жизни…

— Что же необычного в том, что человек может войти в Царство Божие при жизни? Жизнь для того и дана.

— Ты говоришь — «в Царство Божие»… Вон оно как… — тут до меня совсем доходит. — Вон оно как, Лена! Так как это же и имеется Эдем, о котором написано в Библии.

То, что ты именуешь Пространством Любви, Его Пространством, в Библии именуется Эдемом.

Ты была в Раю! Твоя мама попала в Эдем! Я прав? Ну, сообщи — я прав либо нет?

— Ты прав. Это Эдем, это наша страна, и любой, слышишь — любой человекможет попасть в том направлении, в случае если захочет. Когда-то в Отчизну преобразовывалась вся отечественная планета, и в случае если мелких везде-везде высвободить, Почва опять начнёт преобразовываться в Отчизну.

С Почвой начнут происходить те же процессы, что и с телом Иисуса. Сперва она утратит плотность, а через пара столетий сорвётся с орбиты и начнёт возносится в это Солнце.

Почва превратится в Пространство Любви, которое складывается из высвобожденных, радостных, ликующих Судеб…

_______________

* Современное наименование – Созвездие Льва

Глава 12

«Розовый Свет – это Его нежное Присутствие…»

Всем сомневающимся в бытии Всевышнего направляться собственный взгляд на звёздное небо, понаблюдать за тем, как солнце восходит и как оно заходит за горизонт. Восхититься красотой цветка, радующегося утренней росе. Налюбоваться новорождённым ягнёнком. Не спеша смотреть за тем, как ребёнок неспешно пробуждается к судьбе.

Пускай они закроют глаза и прислушаются, о чём поведает им тишина.

ДДТ Шевчук Юрий — Родина Караоке


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: