Философия, сюжет и композиция романа

Центральная философская неприятность, стоящая перед Печориным и занимающая его сознание, – неприятность фатализма, предопределения: предначертана ли заблаговременно его судьба человека и жизненная судьба по большому счету либо нет, свободен ли человек изначально либо он лишен свободного выбора? От разрешения данной неприятности зависит предназначения смысла человека и понимание бытия.

Так как решение проблемы Печорин возлагает на себя, то в отыскании истины он участвует целый, всем существом, всей личностью, чувствами и умом. На первый замысел выходит личность храбреца с особенными, личными душевными реакциями на окружающий мир. действий и Мотивировки поступков исходят из самой личности, уже сложившейся и внутренне неизменной.

Историческая и социальная детерминированность отходит на второй план.

Это не означает, что она не существует вовсе, но обусловленность характера событиями не акцентируется. Создатель не раскрывает, из-за чего, в силу каких влияния среды и внешних «причин» сложился темперамент. Опуская предысторию, он включает в повествование биографические вставки, каковые намекают на действие внешних событий.

В противном случае говоря, автору нужна личность, уже достигшая зрелости в собственном духовном развитии, но интеллектуально ищущая, взыскующая истины, стремящаяся дать добро загадки бытия. Лишь от храбреца с установившейся, но не остановившейся в собственном развитии духовной и душевной организацией возможно ожидать разрешения философско?психотерапевтических неприятностей. Процесс формирования характера Печорина под действием объективных, свободных от храбреца событий отнесен в прошлое.

Сейчас уже не события создают Печорина, а он формирует по собственной воле необходимые ему «субъективные», «вторичные» события и в зависимости от них определяет собственный поведение. Все остальные храбрецы подчиняются власти внешних событий. Они – пленники «среды».

В их отношении к действительности господствуют обычай, привычка, собственное необоримое заблуждение либо вывод окружающего общества.

И потому у них нет выбора. Выбор же, как мы знаем, свидетельствует свободу. Сознательный выбор настоящего житейски?бытового поведения имеется лишь у Печорина, в отличие от которого персонажи романа не свободны.

Структура романа предполагает соприкосновение внутренне свободного храбреца с миром несвободных людей. Но получивший внутреннюю свободу Печорин благодаря печальных опытов, любой раз кончающихся неудачами, неимеетвозможности решить, вправду ли ужасные либо драматические результаты его опытов – закономерное следствие его свободной воли либо его участь предначертана на небесах и в этом смысле несвободна и зависима от высших, сверхличных сил, каковые для чего?то избрали его орудием зла.

Итак, в реальности Печорин властвует над событиями, приспосабливая их к своим целям либо создавая в угоду своим жаждам. Благодаря этого он чувствует себя свободным.

Но так как в следствии его усилий персонажи или гибнут, или терпят крушение, а Печорин не имел намерения умышленно причинять им зло, но только влюбить в себя либо посмеяться над их слабостями, то, значит, они подчиняются каким?то вторым событиям, каковые не находятся в ведении храбреца и над которыми он не властен. Из этого Печорин делает вывод, что, быть может, имеется более замечательные, чем реально?бытовые силы, от которых зависят и его будущее, и судьбы вторых персонажей.

И тогда вольный в реально?бытовом мире, он выясняется несвободным в бытии. Вольный с позиций социальных представлений, он несвободен в философском смысле. Неприятность предопределения предстает как неприятность духовной несвободы и духовной свободы.

Храбрец решает задачу – владеет ли он свободной волей либо не владеет.

Все поставленные Печориным испытания – попытки дать добро это несоответствие.

В соответствии с устремлением Печорина (как раз тут отмечается громаднейшая близость храбреца к автору, что взволнован той же проблемой; с данной точки зрения, самопознание храбреца – это кроме этого и самопознание автора) создан целый сюжетно?событийный замысел романа, отыскавший выражение в особенной организации повествования, в композиции «Храбреца отечественного времени».

В случае если условиться и подразумевать под фабулой совокупность развивающихся в хронологической последовательности происшествий и событий в их обоюдной внутренней связи (тут предполагается, что события следуют в художественном произведении так, как они должны были бы направляться жизни), под сюжетом – ту же совокупность событий, приключений и происшествий, мотивов, стимулов и импульсов поведения в их композиционной последовательности (т. е. так, как они представлены в художественном произведении), то совсем ясно, что композиция «Храбреца отечественного времени» организует, выстраивает сюжет, а не фабулу.

Размещение повестей, в соответствии с хронологии романа, таково: «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист», «Белла», «Максим Максимыч», «Предисловие к «Изданию Печорина»».

В романе, но, хронология уничтожена и повести расположены по?иному: «Белла», «Максим Максимыч», «Предисловие к «Изданию Печорина»», «Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист». Композиция романа, как нетрудно додуматься, связана с особенным художественным заданием.

Избранная автором последовательность повестей преследовала пара целей. Одна из них была в том, чтобы снять напряжение с приключений и происшествий, т. е. с внешних событий, и перевести внимание на внутреннюю судьбу храбреца. Из реально?бытового, повседневно?житейского и событийного замысла, где живет и действует храбрец, проблематика переведена в замысел метафизический, философский, бытийный.

Именно поэтому интерес сосредоточен на внутреннем мире Печорина и на его анализе. К примеру, дуэль Печорина с Грушницким, в случае если направляться хронологии, происходит раньше того, как читатель приобретает глухое известие о смерти Печорина. В этом случае внимание читателя было бы направлено на дуэль, сосредоточилось бы на самом событии.

Напряжение поддерживалось бы естественным вопросом: что станется с Печориным, убьет его Грушницкий либо храбрец останется жив? В романе Лермонтов снимает напряжение тем, что до дуэли уже информирует (в «Предисловии к «Изданию Печорина»») о смерти Печорина, возвращающегося из Персии. Читатель заблаговременно оповещен о том, что Печорин не погибнет на поединке, и напряжение к этому серьёзному в жизни храбреца эпизоду снижено.

Но повышено напряжение к событиям внутренней судьбе Печорина, к его размышлениям, к анализу собственных переживаний. Такая установка соответствует художественным намерениям автора, что раскрыл собственную цель в «Предисловии к «Изданию Печорина»»: «История души людской, не смотря на то, что и самой небольшой души, чуть ли не любопытнее и не нужнее истории целого народа, в особенности в то время, когда она – следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и в то время, когда она писана без тщеславного жажды возбудить участие либо удивление».

Прочтя это признание, читатель вправе высказать предположение, что интерес автора сосредоточен на храбрец, владеющем зрелым умом, на его глубокой и узкой душе, а не на приключениях и событиях, произошедших с ним. С одной стороны, происшествия и события – в известной мере «произведения» души Печорина, что их формирует (история с Бэлой и с княжной Мери). Иначе, существуя независимо от Печорина, они привлекаются в той степени, в какой вызывают в нем отклик и оказывают помощь постичь его душу (история с Вуличем).

Философия, сюжет и композиция романа

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: