Генерал-от-критики: вехи жизненного пути а. а. свечина

В последних числахИюля 1938 года арестант русский генерал, комбриг Красной армии, армейский мыслитель Александр Андреевич Свечин ожидал оглашения и – утра решения суда. О чём он думал, как любой человек на пороге смерти? Возможно, вспоминал прожитую судьбу, что сама по себе была энциклопедией военной истории.

А. А. Свечин в первой половине 20-ых годов двадцатого века
«Обучался превосходно, вёл себя буйно»

Александру Свечину была предопределена военная стезя. Как и старший и отец брат, он закончил полный семилетний курс 2-го кадетского корпуса в Петербурге. Учители отмечали отменные свойства мальчика к учёбе, его интерес к армейскому делу, и тёплый, неуёмный нрав.

Но сложности переходного возраста не мешали юному Свечину удачно осваивать зарубежные языки. Так как тогда большое количество военной периодики и литературы выходило за границей. В первую очередь многообещающий кадет выучил германский – вряд ли предполагая, что двум державам в будущем доведётся скрестить мечи.

Так как финал XIX века был временем разгара «Громадной Великобритании» – конфликта и игры России в Афганистане и Средней Азии. Тогда будущий кайзер Вильгельм Прусский свободно писал Александру III «Миротворцу»: «Могу тебя уверить, что симпатии всех моих товарищей на стороне армий, сражающихся за тебя, и я, как русский офицер, хочу, дабы победа постоянно сопровождала флаги царя; я жалею, что не могу послужить им лично и собственной кровью!»

Бывшие питомцы 2-го кадетского корпуса и кадеты на обеде по случаю 200-летнего юбилея корпуса. 1912 год

В 1895–1897 годах Свечин закончил по первому разряду два класса Михайловского артиллерийского училища. Блестяще обучаясь, он оставался задирой, дерзал осуждать товарищей и руководство, за что чуть не поплатился карьерой офицера. Обошлось без отчисления, но и на третий курс юнкера-забияку не покинули, заодно не советовавши его для работы в гвардии.

Символ об окончании Михайловского артиллерийского училища. Начало ХХ века, мастерская компании Бок

Потом – чин подпоручика, работа на западных окраинах империи в 46-й (с 1898 года – 43-й) артиллерийской бригаде. На тот же период приходятся пробы пера Свечина в военной публицистике – собственные первые статьи малоизвестный никому офицер подписывал инициалами «А. С.».

Строение Николаевской Академии Генштаба. Фото не позднее 1909 года

В 1900 году войска России штурмовали Пекин, а 22-летний Александр Андреевич Свечин поступил в Николаевскую Академию Генштаба – кузницу кадров военной элиты дореволюционной России. Свечин удачно закончил оба класса и дополнительный курс Академии, «но лишь семнадцатым из-за критики совсем устаревшей постановки военной статистики». Его нетерпимость к косным явлениям постановки армейского дела в Российской Федерации ещё неоднократно выйдет Свечину боком.

Будучи причислен к Генштабу и пройдя летние сборы, в осеннюю пору 1903 года штабс-капитан Свечин стал командиром роты 3-го Финляндского полка. Но отбывание им ценза в тылу продлилось недолго – в январе 1904 года грянула русско-японская война.

Генштаба колумнист

Свечин в тот же час же подал ходатайство о переводе в армию. Офицер-артиллерист отказался и от возможностей карьеры в генеральном щтабе, предпочтя ей работу в 22-м Восточно-Сибирском стрелковом полку. В том месте его приняли холодно, усомнившись в способности руководить ротой.

Но Свечин превосходно показал себя на деле: «Мне приходилось руководить взводом, вести разведку, идти во главе роты в штыковую атаку, трудиться в штабе…». В осеннюю пору того же года он был переведён в штаб 3-й армии, но и в том месте пришёлся не ко двору. Конфликт с руководством дошёл до того, что, выручая Свечина, генерал-квартирмейстеру армии М. В. Алексееву было нужно выслать его в столицу как нервнобольного!

Японские артиллерийские орудия, захваченные по окончании битвы под Цунио

После этого – перевод и освидетельствование на строевую работу в крепость Осовец. Два года на западной границе не прошли для Свечина впустую. Он продолжил военное самообразование, осмыслил и систематизировал полученный на втором крае света боевой опыт.

Свечин ратовал за развитие мастерства дисциплины огня и пехотного боя, как его базы: «Пехотинец обязан ощущать себя и без штыка на ружье в полной мере вооружённым.

Традициями нельзя руководствоваться в деле тактического обучения и вооружения. Традиции должны заключаться в сердцах бойцов, а не в устарелых приёмах – пережитках старины». Он первым заговорил о тяготах ведения войны в горах; заложил фундамент теории общевойскового боя; наконец, Свечин прозревал новую форму наступления армий – прорыв подготовленной обороны.

Следующая, Первая мировая окажется щедрой на них.

Несложно додуматься, что последовательность военно-научный произведений Свечина, начиная с 1906 года, встретил злопыхательства и ответный вал критики. Он был стоек в собственных воззрениях: «Я не уступлю никому честь самый безусловно подставлять себя под удары критики… Я через чур вольно и большое количество осуждаю вторых…».

Но снова и снова расплачивался за них.

Очередная статья о русской артиллерии (Свечин обличал громоздкость батарей восьмиорудийного состава) стала причиной его аресту на 30 дней по приказу лично Николая II.

Однако, карьера возмутителя нравов шла в гору – прослужив год при штабе Варшавского военного округа, Свечин в 1908 году был переведён в Основное управление Генштаба (ГУГШ). Он остро и удачно полемизировал со столпами военно-инженерной мысли – генералами Н. А. Буйницким и К. И. Величко; координировал сотрудничество ГУГШ с другими министерствами и военным.

Свечин не вошёл в ряды профессуры Академии, но деятельно оппонировал на защитах диссертаций как представитель главы Генштаба. Широту познаний и интересов Свечина как военного мыслителя сложно преувеличить. На протяжении командировки в Германию он изучал развитие в том месте авиации и воздухоплавания.

Но вряд ли тогда кроме того его искушённый ум предвидел начало противоборства двух держав пять лет спустя, обернувшееся всемирный войной.

Из Ставки – в полымя

Эта страница биографии Свечина заслуживает отдельного подробного обзора. Тут достаточно будет подчернуть, что начал Великую войну он в должности офицера для поручений при генерале Н. Н. Янушкевиче – начальнике штаба Главнокому, князя Николая Николаевича-младшего. Свечин готовил для Ставки сводки о ходе боевых действий.

Он уже по долгу работы осуждал предложения самого генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова – притом, что по свидетельству адмирала А. Д. Бубнова, «Данилов в большинстве случаев гулял по дорожке сада на протяжении домика, где было его управление, и, покуривая сигару, обдумывал ведение операций. Князь, в то время, когда не гулял вместе с ним, — строго следил за тем, дабы никто не нарушал размышлений Ю. Н. Данилова на протяжении этих прогулок».

В то время, когда же требовалось – мирил Данилова со своим шефом и организовывал их работу. Замысел большой Варшавско-Ивангородской операции был детищем среди них и Свечина.

Но за время первой кампании штабная работа ему надоела. В августе 1915 года, в разгар кризиса на фронте и «Великого отступления» русской армии, Свечин получает перевода на строевую должность в 6-й Финляндский стрелковый полк. Его «Мастерство вождения полка» – доселе одно из лучших описаний Первой Мировой на Русском фронте.

Но что… и – кого же в огне Великой войны имел возможность вспоминать Свечин в последние часы?

Быть может, прапорщика К., труса и героя… Тот отличился перед новоиспечённым начальником, произойдя первым на вражеской позиции и залихватски оседлав забранную с боя пушку. Прапорщику К. была вверена рота. Но 14 дней спустя он же удрал из окопа, открыв немцам брешь в обороне.

Товарищи К. стыдились для того чтобы малодушия, но не выдавали его начальнику. Предстоящее обрисовывал сам Свечин:

К. руководил ротой сторожевого охранения и внезапно, около полуночи, приводит роту к д[еревне] Задворники, где размешался полковой резерв, и встречает меня.

— Где ваш начальник батальона?

— В том месте, в первых рядах, ведёт бой.

— Как же вы – его резерв, решились без его приказа уйти? Срочно возвращайтесь на ваше место в Задворники и установите сообщение с начальником батальона.

— Но в том месте на моём месте сейчас немцы.

— На выбор – вы их выбьете, либо я стреляю.

Мой браунинг упёрся в грудь К. Он ответил отчётливое «слушаюсь» и увёл роту в темноту, где раздавались выстрелы и мгновениями вспыхивали огоньки. Мин. через 6 по окончании ухода К. раздалось пара выстрелов совсем близко от резерва, в том месте, куда направился К. Через час я был на перевязочном пункте полка – в хате, расположенной на южной окраине той же д[еревни] Задворники. Старший доктор доложил мне, что приходил раненый в ладонь прапорщик К. Делавший перевязку фельдшер обратил внимание на нагар, осевший на края раны; ясно, что выстрел был произведён в упор…

К. убегал в долгое время и тыл избегал трибунала благодаря связям в военном вершине. в один раз Свечин увидел его в одном из этапных батальонов и решил кончить дело тут и по сей день, но К. снова сбежал от дозора. По окончании Февраля 1917 года новый главковерх генерал А. А. Брусилов заменил ему расстрел пожизненной каторгой, а потом самострел и «дезертир» был оправдан как жертва царского режима.

Начиная с 1914 года в действующей русской армии отмечались случаи самокалечения офицеров и нижних чинов с целью покинуть фронт. Обрисованный А. А. Свечиным прапорщик К. был только одним из многих «самострелов» либо «палечников»

«Я его встретил в 1920 г. на улице Москвы недалеко от Ревсовета, – вспоминал Свечин. – Он был штабным работником Красной армии, обширно раскрыл мне собственные объятия и желал поделиться со мной воспоминаниями о дорогом прошлом, но я уклонился…». Да, неисповедимые Марсовы пути снова свели их уже при СССР. До того Свечин удачно руководил полком, действовал во главе Брусиловского прорыва, был ранен.

Позднее, в начале 1917 года, он дал согласие возглавить 2-ю Черноморскую дивизию – адмирал А. В. Колчак готовил её для неповторимой операции: захвата Константинополя. Линии под этими замыслами подвела революция. Генерал Свечин не жалел сил для боеготовности войск и поддержания дисциплины, но для русской армии уже наступил период распада.

Плачевные итоги последнего «Июльского наступления» 1917 года обесценили успех действий Свечина, а в сентябре он был отчислен из армии за старорежимные замашки.

Будущее военспеца

По окончании Октябрьской революции новая власть привлекла в свой лагерь много кадровых русских офицеров – «военспецов». Как справедливо полагают историки, их профессионализм, наровне с ответившей на вызовы времени и народа численностью и идеологией Красной армии, стал залогом её победы в гражданской войне в Российской Федерации. Пойти на работу к «красным» Свечина подвигло тяжёлое положение дел на Северо-Западе – наступление германских армий на Нарву и Псков на протяжении операции «Фаустшлаг».

Генерал отнюдь не разделял большевистских теорий, «чувствовал воздух недоверия ко мне как к бывшему генералу, отчего появлялось известное расхолаживание в сознании бесплодности моих упрочнений… Вычислял экономическую программу, выдвинутую Октябрём, фактически неосуществимой». Но он сделал собственный выбор в раздиравшем страну противостоянии.

Критика критики: титульный лист издания, направленного против А. А. Свечина во время его заключения в ИТЛ. Источник: http://bgconv.com

Свечин не принимал яркого участия в битвах, будучи полностью загружён в штабную работу. Верный себе, он подверг критике действия главнокому Вооружёнными Силами РСФСР И. И. Вацетиса – и был послан на преподавательскую работу в возрождённую Академию Генштаба РККА. Считается, что в том месте Свечина урезонил никто другой, как командир дивизии В. И. Чапаев, на протяжении лекции о сражении при Каннах высмеявший римлян и кинувший: «Мы уже продемонстрировали таким, как вы, генералам, как нужно вести войну!».

Как бы то ни было, Свечин трудилсяв Военной академии РККА до февраля 1931 года, в то время, когда был в первый раз арестован. В СССР усиливалосьтак именуемое дело «Весна» – репрессии против «военспецов» ветхой школы. Они были инспирированы органами ОГПУ на местах и поддержаны управлением госбезопасности в Москве – В. Р. Менжинским и Г. Г. Ягодой.

Жертвами дела «Весна» были свыше тысячи армейских, но для Свечина тогда оно обошлось лагерным сроком.

Освободившись, он возвратился на преподавательскую работу. Более того, судимый генерал царской армии был зачислен в IV (Разведывательное) Управление штаба РККА, занимаясь изучением германской и японской армий.

Копия обложки следственного дела № 1657 А. А. Свечина из архива Федслужбы безопасности Российской Федерации. Источник: http://bgconv.com

В 1935 году Свечину присвоили воинские звания вначале комбрига, а после этого командира дивизии. Он «горел» на работе, успев подготовить пара изданий трудов великого армейского мыслителя Карла Клаузевица. Но в декабре 1937 года Свечин был снова арестован.

Очередная волна репрессий в Красной армии была в самом разгаре. Тут к прошлой статье о них нам добавить нечего. Доведись Свечину её прочесть, он точно отыскал бы много обстоятельств для объективной, жёсткой критики.

Но броская траектория его жизни, подобающая опытному артиллеристу, не сулила продолжительного полёта.

Быть может, последние прижизненные фотографии А. А. Свечина, сделанные на протяжении его заключения в колонии в 1938 г. Источник: http://bgconv.com

По обвинению в подготовке террористов и контрреволюционной организации 29 июля 1938 года Александра Андреевича Свечина приговорили к расстрелу. В тот же сутки решение суда был выполнен.

Использованная и рекомендуемая литература:

Айрапетов О. Р. На пути к провалу. Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 2014.
Бубнов А. Д. В царской ставке. М., 2008.
Ганин А. В. Архивно-следственное дело военного ученого А. А. Свечина. 1931–1932 гг. // Вестник архивиста. 2014. № 2. С. 260–272.
Ганин А. В. Закат Николаевской военной академии 1914–1922. М., 2014.
Ганин А. В. «Мозг армии» во время «Русской Смуты»: Статьи и документы. М., 2013.
Думби Ю. Ф. Военная и научная деятельность Александра Андреевича Свечина. Дисс. … канд. ист. наук. М., 2000.
Свечин А. А. Мастерство вождения полка по опыту войны 1914–1918 гг. Т. I. М.; Л., 1930.