Герой верхом на корове

– Сообщите мне лишь одно, мсье Ведрин, – капитан Поль Леклер, начальник эскадрильи Do.22, сказал негромко, но не вследствие того что старался быть вежливым, а по той несложной причине, что у него перехватило горло, – ответьте мне, для Всевышнего: по какой причине вам взбрело в голову поименовать собственный самолёт «Коровой»?

– Э… Ну, видишь ли, друг, – ответил Ведрин (от фамильярного обращения на «ты» Леклер, происходивший из древнего рода, давшего Франции много военных, побагровел и поперхнулся), – тут такое дело… «La Vache» – это, в неспециализированном-то, не совсем «корова»… Другими словами, временами это, само собой разумеется, «корова», но время от времени это «стерва», а не редкость, что и «шлюха»…

Он похлопал рукой по гербу с коровьей головой.

– Мы уже месяц сражаемся с ожесточённым и коварным неприятелем, – указал Леклер, в то время, когда получил дар речи. – И обстановка, не стану скрывать, важная. Утраты громадные. Мы всегда отступаем, меняя аэропорты.

Тут не до хохота! – практически выкрикнул капитан. – А вы разрешаете себе возмутительные шуточки.

– Ха! Да ты лишь представь себе, – отозвался Ведрин невозмутимо, – летит немец на своём аппарате, целый таковой «смелый» и «ужасный», а ему навстречу я на моей – гм! – «Корове». Бац, бац, немец сбит! Ну, допустим, он кроме того не погиб, а кое-как, хромая, доковылял до собственной эскадрильи. Представил?

Ага! И в том месте его германские камрады задают вопросы: «Эй, Ганс, кто же тебя сбил?» И что он должен будет ответить? «Шлюха!» Ха!

Это вследствие того что французские шлюхи побьют любого германского храбреца, каким бы усатым и пучеглазым он ни был.

В этот самый момент Леклер осознал, что ненавидит этого человека. Ненавидит в нем всё: пролетарскую невоспитанность, развязность фигляра, познавшего восхищение толпы, гнусный его парижский говорок, пересыпанный пошлыми словечками…

Что до «Коровы»…

…«Блерио», на котором явился в эскадрилью Жюль Ведрин, был в собственном роде аппаратом необычным: его выстроили в июле четырнадцатого года по особому заказу, что военное ведомство выдало ещё в тринадцатом. В то время как раз глубоко думали о будущей войне и заключили, что нужно готовиться к тому, дабы отражать атаки бессчётных и замечательных германских цеппелинов. А для этого потребуется самолёт особенной конструкции – очень сильно вооружённый, двухместный и бронированный.

Жюль Ведрин – но не на Блерио, а на Моране

Бронекоробка обязана защищать самолёт от стрелкового оружия, которое, конечно же, применят соперники с цеппелина.

– В самом деле корова, – сообщил начальник, рассматривая диковинный самолёт без мельчайшего показателя наслаждения.

– Но здорово прочный! – быстро возразил Ведрин. И опоздал капитан глазом моргнуть, как лётчик быстро встал на фюзеляж и пробежался по нему, очень сильно топая. – Видал? Хоть бы что ему делается!

Леклер не выдержал – закричал:

– Прекратите разламывать комедию! Вам тут не кино! Мы на войне, линия побери!

Про «кино» капитан отыскал в памяти не просто так: новый лётчик его эскадрильи, кроме всего другого, успел прославиться как артист: в десятом году вышла короткометражная комедия «В воздухе»; через два года узнаваемый комик Макс Линдер осчастливил человечество ещё одной маленькой комедией – «Похищение гидроаэроплана», и снова популярный пилот Ведрин блистает в том месте в одной из ролей.

Ведрин и Корова

Уже перед самой войной Ведрин смешил публику в фильме «Воздушные женихи». Что дальше? «Корова»? Нельзя исключать, но, что немцы окажутся не столь благосклонны к глупым шуткам…

* * *

Жюль Ведрин вырос в рабочем предместье Парижа – скорым на отпор и злым на язык. По-настоящему он начал «расти» лишь в двадцать четыре года, в то время, когда в почти тысячу пятом году поступил на завод, где производились двигатели «Гном». Спустя три года Ведрин женился на Амели Мелани Лежён, а ещё через год, в девятом году, достиг пика собственной заводской карьеры – занял место механика.

Его обязанностью стала проверка и отладка готовых моторов.

И вот тогда в его судьбе случился крутой поворот.

– Желаешь поработать личным механиком у Роберта Лорейна? – задал вопрос его мастер смены.

– Кто таковой, линия побери, данный ваш Лорейн и из-за чего это я обязан желать стать его механиком? – ответил Ведрин.

…В то время, когда они познакомились, Роберт Лорейн и Жюль Ведрин, они сразу же понравились друг другу.

Роберт Лорейн – пилот и актёр

Лорейн – тридцатичетырёхлетний британский театральный актёр, узнаваемый ролями в пьесах актуального драматурга Бернарда Шоу, элегантный и интересный мужчина, храбрец – участник англо-бурской войны, – неожиданно увлёкся новинкой сезона – воздухоплаванием. О, это так захватывающе!

Лорейн прибыл во Францию, дабы обучиться навыкам пилотирования. Ну и прикупить летательный аппарат для личного пользования.

– Мне нужен хороший механик, – растолковал джентльмен. – Летаю я до тех пор пока что очень плохо. О нет, я не имею иллюзий, совсем никаких! Обязательно я буду падать и разбивать мой самолёт.

Исходя из этого рядом обязан пребывать человек, что будет чинить мой самолёт.

– А человек, что будет чинить вас, мсье, вам не нужно?

– Для чего такая излишняя роскошь? Доктора я отыщу в любую секунду. Докторов в мире большое количество, а толковых механиков – мало…

Ведрин, к тому же, превосходно разбирался в моторах. Он доходил Лорейну по всем статьям.

И характерами они с Лорейном также сошлись: оба были вспыльчивы и невоздержанны на язык, так что иногда приходилось практически растаскивать в его механика и стороны пилота.

Лорейн привёл Ведрина в кино и в авиацию. В то время, когда через полгода они расставались, механик уже совершенно верно знал, в какое русло направить собственную кипучую энергию.

Лётное свидетельство за номером 312 выдали Ведрину в школе «Блерио» в По седьмого декабря 10-го года.

Вот сейчас возможно затевать по-настоящему!

В одиннадцатом году Жюль Ведрин взял хорошую работу: стал воздушным почтальоном, летавшим между Исси-ле-Мулине и побережьем Нормандии.

Но, приходилось делать перерывы и в данной работе. Рекорды не ожидают! Да и не только рекорды: каждому, к примеру, хочется победить финансовый приз в сто тысяч франков.

Как раз такую сумму выложит газета «Пти Паризьен» тому храбрецу, что первым долетит из Парижа до Мадрида, проделав расстояние практически в тысячу двести километров.

Соперников – восемь человек. Чудный, уже практически летний сутки двадцать первое мая одиннадцатого года, аэропорт Исси-ле-Мулине. Нарядная масса людей, высокие гости – а также министр обороны Франции господин Берте…

Первые четыре пилота стартуют благополучно и прячутся в светло синий дали. Сейчас черёд Ведрина.

Для перелёта выбран аэроплан «Моран-Борель», он же «Моран-Солнье» тип А: моноплан с двигателем «Гном» мощностью в пятьдесят лошадиных сил, с фюзеляжем прямоугольного сечения.

Публика уже выясняет Ведрина и встречает его рукоплесканиями. В толпе слышны голоса:

– Это тот самый, что в апреле бросал букеты фиалок в великопостную процессию, в то время, когда та выходила на площадь Согласия в Париже…

Взлёт!

В этот самый момент, к кошмару собравшихся, самолёт, не успевший собрать высоту, перевернулся. Ужасный треск ломающегося аппарата потряс нервы публики. Но пилот был цел а также как словно бы не через чур ушибся.

– Дайте второй аэроплан! – настойчиво попросил Ведрин. – Ещё не поздно – я жёстко собирается принимать участие в гонке.

Второй аппарат был выдан, и бравый Ведрин, на этот раз без происшествий, поднялся в небо.

Настоящая беда случилась при следующем старте: лётчик Трэн взлетает сходу за Ведрином, совершает приветственный круг над аэропортом – и неожиданно с маленькой высоты падает прямо на публику.

Пара человек ранены – а министр обороны Франции… мёртв! Страшное несчастье.

Вылет остальных участников отложен на следующий сутки.

…Но, обо всем этом Ведрин определит значительно позднее. Он обошёл собственных друзей-соперников – Бомона и Гарроса. И вот, через четыре дня по окончании старта, единственный из участников гонки, Жюль Ведрин достигает цели – Мадрида.

В испанской столице бушует восхищённая масса людей – более чем двухсот пятидесяти тысяч зрителей. И опять среди собравшихся высокие лица – да что в том месте высокие! Высочайшие!

Сам его величество король Испанский Альфонсо XIII лично явился взглянуть на лётчика!

О характере лётчика возможно делать выводы хотя бы по следующему факту: 19 января 1919 года Ведрин посадил собственный Кодрон на крышу Галери Лафайет

Масса людей приветствовала победителя. Люди теснились внизу, любой норовил быть поближе к месту событий.

Обрисовав пара кругов над полем и осознав, что сесть, не задавив хотя бы нескольких человек, у него не окажется, Ведрин свесился из кабины и закричал – нимало не стесняясь присутствием короля:

– Эй вы, стадо дураков! Разойдитесь, наконец, дайте место! Я сажусь!

Я вам не святой какой-нибудь, дабы парить тут по воздуху до бесконечности, – я такой же человек, как и все!

О да, то был «обычный Ведрин»… Оставалось сохранять надежду, что король не хорошо осознавал по-французски – либо не расслышал «ведриновского текста»…

* * *

Двенадцатый год – кроме съёмок в комедии «Похищение гидроаэроплана» –ознаменовался попыткой Ведрина заняться политикой.

В январе над палатой парламентариев продолжительно летал упрямый аэроплан. В аэроплане сидел упрямый Ведрин, что разбрасывал листовки прямо на головы прохожих и на крыши строений. В листовках находилось требование производить больше, больше самолётов для французской армии!

«Воздушный газетчик» – так назвали Ведрина в те дни газетчики земные.

Больше самолётов для Франции!

– Я хочу, дабы авиация имела личный голос в парламенте! – заявил Ведрин собственной жене, в то время, когда та спросила у супруга, не сошёл ли он с ума, вздумав избираться в палату парламентариев от Лимуа – округа, где до сих пор жили его родственники. Ведрин считался кандидатом от социалистов.

Собственную избирательную кампанию пилот кроме этого проводил посредством аэроплана: летал везде и разбрасывал листовки с призывами голосовать за него.

Крестьяне Лимузена были в полном восхищении от для того чтобы кандидата, и в то время, когда Ведрин опускал самолёт с небес на безнравственную почву, зазывали к себе и угощали вином.

– Вино, приятели, было при самом моём рождении! – сказал Ведрин. – Возможно сообщить, оно качало мою колыбель – так как свидетелями, расписавшимися в книге, куда внесли мое имя при рождении, стали двое виноторговцев!

Но, авантюра закончилась ничем: Ведрин проиграл местному промышленнику…

* * *

Жоффр позвал к себе капитана Леклера.

– Как отечественный храбрец – Жюль Ведрин?

– Плохо! – честно ответил Леклер. – Никакой дисциплины, целое самоуправство, кошмарные манеры. Не признаёт субординации. «Тыкает» начальникам. Неотёсанные остроты.

Жоффр поморщился:

– Всё это не имеет никакого отношения к армейскому делу. Неотёсан? Ничего ужасного! С неприятелем и необходимо быть неотёсанным!

Итак, капитан, как бы ни было вам не очень приятно, а Ведрин – отечественное оружие.

Его имя с довоенных времён известно всей Франции. Вы должны расхваливать его подвиги. Газетчики будут писать о том, что это – один из лучших лётчиков Франции.

на данный момент очень народу требуется воодушевляющий пример.

Вы меня осознали?

Публикуется в авторской редакции