Глава 10. бедные, но сексуальные

Способ Гора: Берлин, как временное прибежище в отыскивании себя.

Мартин Гор в Берлине отыскал собственный творческий Эльдорадо. Он постоянно убивал время в клубах и барах, каковые только понаслышке знали, что такое нерабочие часы. Он виделся с занимательными людьми со необычными вкусами.

Им завладела воздух этого поделённого на две части города с наглухо закрытой границей между двумя мирами.

Как раз в Берлине Гор совсем «проснулся». И

он стал не первым, на кого данный город оказал такое влияние: Берлин с покон веков завлекал к себе творческий люд. По причине того, что предлагал им что-то особое и открывал глаза на многие вещи.

Первый период расцвета метрополия пережила в двадцатые годы. Задолго перед тем, как стенки окончательно поменяет воздух этого места, Берлин купил репутацию города, наводненного необычными заведениями. Сфера развлечений с 1920 года тут была чем-то особым: в Берлине проходили шоу трансвеститов, тут была организована открытая сцена для лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией, трудились рынки, реализовывающие порнографию, была развита культура потребления кокаина.

Город стал знаком продвинутости. А продвинутость рассматривалась как эстетическая и содержательная база для перемещения футуристов, каковые создали землю для появления синтипопа в Англии в начале восьмидесятых.

В начале двадцатых годов в Берлине жило чуть менее четырех миллионов человек. По величине он был третьей столицей по окончании Нью Йорка и-Лондона. Город был молод и объединял в себе очень много разнообразных культур.

В первой половине 20-ых годов XX века приблизительно треть берлинцев составляли женщины и молодые мужчины в возрасте до 30 лет; туристы и российские иммигранты еще больше подчеркивали интернациональность этого города, что уже в то время был на границе между Востоком и Западом.

Берлин был воистину интернациональным городом впредь до того момента, в то время, когда национал-социалисты начисто отнять у него привлекательности и блеска. Но, кроме того в послевоенные годы город сохранил собственные культурные тенденции благодаря судьбе западного Берлина в конце шестидесятых. Но репутацию интернационального и многонационального города Берлину сохранить не удалось — в этом качестве он начисто провалился сквозь землю с карты мира.

Но, он снова вынудил заговорить о себе, в то время, когда во второй половине 70-ых годов двадцатого века в Западный Берлин из Лос-Анджелеса сбежали две рок-звезды, захотевшие избавиться от пристрастия к наркотикам. Игги Дэвид и Поп Боуи жили и трудились совместно и совсем утвердили за Берлином славу временного убежища рок-

музыкантов. В первую очередь, нахождение в Берлине Дэвида Боуи мало вернуло этому месту блеск и славу прошлых лет. Склонный к переменчивости и непостоянству музыкант целенаправленно идентифицировал себя с жившим в Берлине в двадцатые годы британским писателем Кристофером Ишервудом, в романах которого «дни и Труды мистера Норриса» и «Прощай, Берлин!» рассказывается история англичанина, живущего в Берлине, ставшая базой для бродвейского мюзикла «Кабаре».

Для Боуи Берлин стал городом противоречий. С одной стороны, его отличало стремление и свободомыслие к индивидуальности. А на другой чаше весов была стенки и замкнутость, свойственная островным странам. «Обожаю разногласия», — сказал Боуи о Берлине. «В каждом городе ищу их.

В атмосфере спокойствия и умиротворённости я не могу писать.

Мне нужен террор, воздух которого витает тут». Вспоминая собственные эскапады в наркотическом угаре, к каким он был склонен в Лос-Анджелесе,

он сказал: «Берлин стал для меня клиникой. Он вернул меня к людям».

Совершенно верно так же, как позднее Гор, Боуи очаровывается ночной жизнью этого города и открывает для себя места, завсегдатаи которых необычным образом объединяют в себе радикальные тенденции декаданса и индивидуализма. В некоторых уголках Берлина возможно было замечать явление, которое очень впечатляло как Боуи, так и Гора — в частности исчезновение границ между полами.

Любимым заведением Боуи стал клуб «Лютцовер Лампе» рядом от Курфюрстендамм. «Это был обычный клуб для гомосексуалистов, но не тот, в который намерено приходят, дабы снять себе партнера», — делился воспоминаниями продюсер Тони Висконти, сопровождавший Боуи в тех набегах. «В том месте было приличное ревю трансвеститов. Возможно было заметить мужчин за шестьдесят, каковые наряжались в женские тряпки и смотрелись наряду с этим фантастически. Они устраивали кабаре в лучших традициях Лайзы Минелли либо Марлен Дитрих».

Музыкальным пристанищем Боуи в Берлине — как и позднее у Depeche Mode — стала звукозаписывающая студия Hansa 2, размешавшаяся на Кетенер Штрассе, в тупиковом переулке южнее Потсдамер Платц. Тот переулок именно упирался в пресловутую стенке. В студии Боуи записал два альбома, каковые разрешили ему предстать перед публикой в новом свете — и это стало еще одной параллелью с биографией группы Depeche Mode.

направляться и Heroes стали объемными электронными работами, имели совсем ни на что не похожее звучание, неповторимое для того времени, и казались прямым воплощением впечатлений от окружающего мира.

Воздух в звукозаписывающей студии Hansa 2 перед падением стенки была неповторимой. Перед Второй мировой войны войной тут игрались хорошую музыку, по большей части фортепианную. Во времена нацистского режима залы студии облюбовало тёмное офицерство с целью проведения разных празднований. По окончании воздвижения стенки студия была прямо на границе, и часовые на башнях следили за происходящим в полевые бинокли. «Воздух была такой провокационной,

так стимулирующей и гнетущей, что несколько всегда ощущала себя в тонусе», — вспоминал Тони Висконти о нескольких семь дней, совершённых в тени стенки.

Боуи именовал громадной зал, где проводились записи, «the big hall by the wall». Ему, как и позднее группе

Depeche Mode, казалась привлекательной идея о том, что он формирует мастерство в точке столкновения двух идеологий. Несколько U2 кроме этого поддалась очарованию этого места и в 1990-1991 годах записала тут собственный знаковый альбом Achtung Baby. В перечне легендарных альбомов, записанных в студии Hansa,

возможно отыскать The Idiot и Lust For Life Игги Попа, Misplaced группы Marillion, и пластинки Nick CaveThe Bad Seeds Nighttime, Brighter Than A Thousand Suns и The Firtsborn Is Dead. Очевидно, в «the big hall by the wall» записывались и германские музыканты. В течение долгого времени студию снял в аренду узнаваемый продюсер шлягеров Джек Уайт, исходя из этого в перечне возможно отыскать такие имена, как Тони Маршалл, Лена Валайтис и Юрген Маркус.

Собственные вечера Боуи, как Гор, обожал проводить в Кройцберге. Тут пребывало множество питейных заведений, обычных для данной части города. В этих распивочных реализовывали бутылочное пиво, ко мне ни при каких обстоятельствах не проникали лучи солнца, и по данной причине музыка тут звучала мрачная, под стать воздухе. Характерным примером для того чтобы заведения был «Exil» на Пауль-Линке-Уфер 44, —

легендарная пивная для актеров, музыкантов и другого разнообразного творческого люда (сейчас по этому адресу находится итальянский ресторан). Второй явкой для представителей авангардной сцены начала восьмидесятых стал бар «Risiko», размешавшийся рядом со станцией Йоркштрассе между Кройцбергом и Шененбергом. Резидентами этого заведения были Бликса Баргельд и несколько

Einstьrzende Neubauten. Тут собственные первые знакомства получал австралийский иммигрант и джанки Ник Кейв. Тут Мартин Гор выпивал собственный пиво и следил за необычными дилетантскими представлениям берлинских музыкантов и поэтов.

Назывались эти действа «кровавой баней».

Книга Свена Регенера «Младший брат», третья часть его трилогии «Господин Леманн», дает превосходное представление о берлинской сцене тех лет. В романе описывается жизнь города, в

котором продолжительные зимы стирают границы между днем и ночью, а мастерством делается все то, что сам создатель назовет мастерством. В Кройцберге расцветало культурное дилетантство, которое впитывало в себя впечатления от окружающего мира, дабы после этого перевоплотить их в провокационную игру.

творческие люди и Музыканты не скрывались по своим каморкам — они демонстрировали себя:

пьянствовали, бахвалились, пробовали собственные силы на публике, старались урвать понемногу то в том месте, то сям. Кое-какие уголки Западного Берлина в конце семидесятых и в начале восьмидесятых превратились в декадентские анклавы для муниципальный богемы, которая имела возможность позволить себе подобный образ судьбы, по причине того, что условия аренды в Берлине и условия проживания были в тот момент очень благоприятными. Фрэнк Тови, выступавший под псевдонимом Fad Gadget, посвятил данной муниципальный богеме собственную песню Collapsing New People. Песня стала портретным описанием участников

Einstьrzende Neubauten (англ.: Collapsing New Buildings), известных своим неумеренным потреблением

«спидов», разрешавших им бодрствовать ночами.

По окончании того, как Боуи на своем творческом пути сделал остановку в Берлине, и по окончании того, как семь лет спустя ко мне переехал Гор, они заметили город с обновленным видом, что по окончании падения стенки стал серьёзным инструментом маркетинга: Берлин стал бедным, но сексуально привлекательным. «Я

приехал в Берлин, дабы отыскать новый стиль судьбы и пожить в другой атмосфере», — сказал Боуи,

оглядываясь назад. Гор, подводя итоги собственного берлинского периода, говорил, и как нам думается,

нисколько не кривил наряду с этим душой: «Я не знаю, поменяло ли меня и мое мастерство время,

совершённое в Берлине. Но данный город, без сомнений, стал источником моей креативной энергии».

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: