Глава 16. годрикова впадина 1 страница

Проснувшись на следующее утро, Гарри не сходу отыскал в памяти, что произошло день назад. Позже в нем шевельнулась детская надежда, что все это ему приснилось, что Рон как и раньше тут и никуда не уходил. Но, развернув голову на подушке, он заметил пустую койку Рона.

Она притягивала взор, как будто бы мертвое тело. Гарри соскочил со своей койки, стараясь не наблюдать на Ронову постель.

Гермиона уже копалась на кухне. В то время, когда Гарри вошел, она не захотела ему хорошего утра и поскорее отвернулась.

«Ушел, — повторял про себя Гарри. — Ушел. — Умываясь и наряжаясь, он думал об одном и том же, как словно бы возможно было свыкнуться с этим. — Ушел и не возвратится».

В этом заключалась несложная, неприкрашенная действительно, по причине того, что, стоит им покинуть стоянку, и защитные заклинания не разрешат Рону их отыскать.

Они позавтракали в молчании. У Гермионы глаза опухли и покраснели: похоже, она всю ночь не дремала. В то время, когда собирали вещи, Гермиона копалась продолжительнее простого.

Гарри осознавал, из-за чего она тянет время; пара раз Гермиона вскидывала голову и прислушивалась — возможно, за шумом дождя ей мерещились шаги,но между деревьями не мелькали рыжие лохмы.Глава 16. годрикова впадина 1 страница

Гарри всегда оглядывался следом за ней, поскольку он и сам нечайно на чтото сохранял надежду, но любой раз ничего не видел, не считая поливаемого дождем леса, и в у него взрывался очередной заряд злобы. В ушах звучали слова Рона: «Мы думали, ты знаешь, что делаешь!», и Гарри с тяжелым сердцем упаковывалвещи.

Рядом с ними скоро прибывала загрязненная вода, и река угрожала выйти из берегов. Они и без того на битый час против простого задержали собственный отбытие. Наконец Гермиона, в третий раз положив заново расшитую бисером сумочку, не смогла больше придумать никакого предлога оставаться на месте.

Они с Гарри взялись за руки и, переместившись, были на поросшем вереском склоне бугра, где гулял на просторе ветер.

Гермиона сходу выпустила руку Гарри и отправилась прочь. Отойдя на пара шагов, она села на громадный камень и уткнулась лицом в колени, вздрагивая всем телом, — Гарри знал, что она плачет. Нужно бы, возможно, подойти к ней, утешить, но Гарри стоял как прикованный.

В у него как будто бы все смерзлось; он опять видел перед собой презрительное лицо Рона. Он громадными шагами двинулся по кругу, в центре которого убивалась Гермиона, — Гарри наводил защитные заклинания, какие конкретно в большинстве случаев устанавливала она.

Следующие пара дней они по большому счету не говорили о Роне. Гарри твердо сделал вывод, что ни при каких обстоятельствах в жизни не скажет больше его имени, а Гермиона как словно бы осознавала, что заговаривать об этом безтолку, не смотря на то, что по ночам, в то время, когда она считала, что он уснул, Гарри слышал, как она всхлипывает. Сам он завел привычку извлекать медлено Карту Мародеров и разглядывать ее при свете чудесной палочки.

Гарри ожидал, в то время, когда в коридорах Хогвартса опять покажется точка с именем Рона — это будет доказательством, что он благополучно возвратился в комфортный замок под защитой собственного чистокровного происхождения. Но Рон не оказался на Карте, и не так долго осталось ждать уже Гарри доставал ее лишь для того, дабы наблюдать на имя Джинни в спальне для девочек. Внезапно она почувствует через сон силу его взора, внезапно какимто образом додумается, что он думает о ней и сохраняет надежду, что у нее все прекрасно.

Днем они усердно пробовали выяснить, где на данный момент находится клинок Гриффиндора, но чем больше обсуждали, куда Дамблдор имел возможность его запрятать, тем неисправимее казались все эти беседы. Гарри, сколько ни ломал голову, не имел возможности отыскать в памяти, дабы Дамблдор хоть раз упоминал о вероятном тайнике. Бывали 60 секунд, в то время, когда Гарри и сам не знал, на кого злится больше — на Рона либо на Дамблдора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь… Думали, Дамблдор тебе растолковал, что следует сделать… Мы думали, у тебя имеется настоящий замысел!»

Нереально скрывать от самого себя: Рон был прав — Дамблдор покинул его практически с безлюдными руками. Ну, нашли они один крестраж, так и тот стереть с лица земли не смогут, а остальные крестражи как и раньше совсем недоступны. Отчаяние угрожало захлестнуть его с головой.

Гарри поражался, как у него хватило самонадеянности потащить с собой друзей в это тщетное путешествие неизвестно куда. Он ничего не знал, ни о чем не имел ни мельчайшего представления и каждую 60 секунд мучительно ожидал, что Гермиона также сообщит: с нее хватит, — и соберется уходить.

По вечерам они практически не говорили. Гермиона вынимала из сумочки портрет Финеаса Найджелуса и устанавливала его на стуле, прислонив к спинке, как словно бы он имел возможность заполнить вакуум, появившуюся по окончании ухода Рона. Не обращая внимания на собственные прошлые громогласные уверения, что он ни при каких обстоятельствах больше к ним не явится, Финеас Найджелус удостаивал их посещением каждые пара дней с завязанными глазами — должно быть, не имел возможности удержаться, рассчитывая хоть чтонибудь выведать.

Гарри был ему кроме того рад: всетаки какоеникакое общество, бесплатно что ехидное и зловредное. Они жадно ловили каждые новости о том, что делается в Хогвартсе, не смотря на то, что Финеас Найджелус был далеко не совершенным источником информации. Он честно почитал Снегга — первого директораслизеринца со времен самого Финеаса, исходя из этого Гарри с Гермионой приходилось смотреть за собой; при всяком критическом отзыве о Снегге либо наглом вопросе по его предлогу Найджелус срочно покидал картину.

Однако коекакие обрывки получалось определить. Снегг, как выяснилось, всегда сталкивался с глухим сопротивлением части учеников. Джинни запретили прогулки в Хогсмид.

Снегг возобновил ветхий указ Амбридж о запрете планировать совместно трем и более ученикам и об необходимой регистрации ученических организаций.

Из всего этого Гарри заключил, что Джинни, а с нею, быть может, и Полумна с Невиллом стараются возродить Отряд Дамблдора. Ему отчаянно, до ноющей боли в животе захотелось заметить Джинни, но заодно с ней опять вспомнился Рон, позже Дамблдор и сам Хогвартс, по которому Гарри тосковал практически так же очень сильно, как по собственной бывшей подружке.

До тех пор пока Финеас говорил о выкрутасах Снегга, Гарри на секунду поддался сумасшествию и поразмыслил: не возвратиться ли ему нормально в школу, совместно со всеми сопротивляться Снеггову режиму, а тем временем у него будет еда, мягкая постель, и пускай другие все решают за него — в ту 60 секунд это казалось самым желанным на свете. Но по окончании он отыскал в памяти, что заявлен Нежелательным лицом номер один, что за его голову назначена приз в десять тысяч галеонов и соваться на данный момент в Хогвартс было бы так же небрежно, как явиться прямиком в Министерство волшебства.

Финеас Найджелус нечайно подчеркивал опасность, то и дело ненавязчиво пробуя узнать, где на данный момент находятся Гарри и Гермиона. Любой раз, как он это делал, Гермиона дерзко заталкивала его в расшитую бисером сумочку, по окончании чего Финеас неизменно пропадал на пара дней.

Погода портилась, становилось все холоднее. Гарри и Гермиона не решались подолгу оставаться на одном месте, исходя из этого из южной части Англии, где разве что по ночам легко подмораживало, им было нужно переместиться в другие районы. То их забрасывало в горы, где хлестали дожди вперемешку со снегом, то на болота, где палатку залило ледяной водой, то на маленький островок среди шотландского горного озера, где их за ночь засыпало снегом чуть ли не по самую крышу.

В окнах домов уже мигали огоньками рождественские елки, и наконец наступил вечер, в то время, когда Гарри опять отважился заговорить о единственном, на его взор, оставшемся направлении поисков. Они только что закончили необычно вкусный ужин: Гермиона в мантииневидимке посетила ближайший супермаркет (причем добросовестно положила деньги в кассу), и Гарри сохранял надежду, что она станет более сговорчивой, наевшись спагетти болоньезе и консервированных груш. Помимо этого, он предусмотрительно внес предложение на несколько часов отдохнуть от крестража, что висел сейчас на спинке кровати.

— Гермиона?

— М-м?

Она устроилась в продавленном кресле со «Сказками барда Бидля» в руках. Гарри не имел возможности себе представить, что еще возможно выжать из несчастной книжонки, не таковой уж, кстати, и толстой, но Гермиона, как видно, все пробовала чтото расшифровать — рядом с ней на ручке кресла лежал раскрытый «Словник чародея».

Гарри кашлянул. Совершенно верно так же он ощущал себя пара лет назад, в то время, когда планировал с духом, дабы задать вопрос доктора наук Макгонагалл, возможно ли ему пойти в Хогсмид, не смотря на то, что Дурcли так и не дали согласие подписать для него разрешение.

— Гермиона, я тут поразмыслил…

— Гарри, ты можешь мне оказать помощь?

Она очевидно его не слышала. Гермиона согнулась вперед и протянула ему книгу.

— Взгляни вот на данный знак. — Она ткнула пальцем в страницу. Вверху размешался, должно быть, заголовок очередной сказки (не смотря на то, что у Гарри не было полной уверенности, потому, что он не умел просматривать руны), а над ним было нарисовано что-то наподобие треугольного глаза, зрачок которого пересекала вертикальная черта.

— Гермиона, я же не изучал древние руны.

— Знаю, но это не руна, и в «Словнике» ее нет. Я думала, это легко глаз нарисован, а сейчас чтото сомневаюсь. Наблюдай: символ выполнен чернилами, ктото его нарисовал в уже готовой книжке.

Отыщи в памяти, ты ни при каких обстоятельствах не видел его раньше?

— Да нет… Нет, погодика! — Гарри присмотрелся поближе. — Это наподобие тот самый знак, что сидел на шея у отца Полумны?

— Вот и я то же самое поразмыслила!

— Значит, это символ Грин-де-Вальда. Гермиона уставилась на него, разинув рот.

— Что?!

— Мне Крам говорил…

Гарри пересказал собственный разговор с Виктором Крамом на свадьбе Билла и Флер. Гермиона была потрясена.

— Знак Грин-де-Вальда?

Она переводила взор с Гарри на таинственный символ и обратно.

— Не слышала, дабы у Грин-де-Вальда был какойто особенный знак. Ни в одной книге об этом не упоминается.

— Ну, я же говорю, Крам заявил, что такой же символ вырезан на стене в Дурмстранге и что покинул его в том месте Грин-де-Вальд.

Гермиона, нахмурившись, откинулась на спинку кресла:

— Весьма необычно… В случае если это — знак чёрной волшебстве, что он делает в детской книге сказок?

— Да, тайная, — дал согласие Гарри. — Казалось бы, Скримджер должен был его подметить. Министр обязан разбираться во всяких чёрных делах.

— Знаю… Может, он также поразмыслил, что это легко глаз? У всех других сказок имеется такие мелкие картиночки над заголовком.

Она умолкла, сосредоточенно рассматривая непонятный символ. Гарри сделал еще одну попытку.

— Гермиона!

— М-м?

— Я тут поразмыслил… Я желаю побывать в Годриковой Впадине.

Гермиона взглянуть на него как-то отрешенно, возможно, все еще думая о загадочном знаке из книги.

— Да, — сказала она. — Да, я также об этом думала. Я также так считаю.

— Ты хоть слышала, что я сообщил?

— Само собой разумеется. Ты желаешь побывать в Годриковой Впадине. Я согласна с тобой.

В смысле, я также не воображаю, где еще он бывает.

Это рискованно, но чем больше я думаю, тем более возможным мне думается, что он в том месте.

— Э-э… кто — он? — удивился Гарри.

Гермиона взглянуть на него с не меньшим удивлением.

— Да клинок, само собой разумеется! Дамблдор точно знал, что ты захочешь в том направлении возвратиться, и позже, всетаки Годрик Гриффиндор в том месте появился…

— Правда? Гриффиндор появился в Годриковой Впадине?

— Гарри, ты по большому счету хоть раз открывал «Историю волшебства»?

— Э-ээ… — ответил он, радуясь, думается, в первоначальный раз за пара месяцев; лицевые мускулы уже отвыкли от для того чтобы выражения. — Может, и открывал разок, в то время, когда брал… но не больше того.

— Ну, знаешь, имел возможность бы и додуматься, раз деревня названа его именем, — отрезала Гермиона совсем прошлым тоном. Гарри уже ожидал, что она на данный момент пошлёт его в библиотеку. — Вот подожди, в «Истории волшебства» об этом коечто рассказывается…

Она принялась копаться в бисерной сумочке и наконец извлекла оттуда ветхий школьный учебник — «Историю волшебства» Батильды Бэгшот — и нашла нужную страницу.

— «По окончании принятия во второй половине 80-ых годов семнадцатого века Статута о секретности колдуны перешли на скрытный образ судьбы. В существующих поселений естественным методом появлялись мелкие волшебные сообщества. В маленьких деревушках обычно селились по нескольку чудесных семей, поддерживая и защищая друг друга.

Обширно известны такие поселения, как Тинворт в Корнуолле, Аппер-Фледжли в Йоркшире и Оттери-Сент-Кэчпоул вюжной части прибрежной полосы Англии, где колдуны жили вместе c маглами, проявлявшими терпимость, либо же подвергнутыми заклятию Конфундус. Среди таких полумагических поселений, возможно, больше всего прославилась Годрикова Впадина в одном из югозападных графств. Тут появился великий колдун Годрик Гриффиндор, и тут же кузнец и маг Боумен Райт выковал первый золотой снитч.

На местном кладбище возможно заметить множество древних волшебных фамилий; без сомнений, как раз этим разъясняется обилие рассказов о привидениях, уже большое количество столетий обитающих поблизости от маленькой церквушки».

Ты и твои родители не упомянуты, — сообщила Гермиона, захлопывая книгу, — по причине того, что доктор наук Бэгшот разглядывает лишь период до конца девятнадцатого века, но ты же видишь? Годрикова Впадина, Годрик Гриффиндор, клинок Гриффиндора… Возможно, Дамблдор ожидал, что ты додумаешься?

— Ага…

Гарри не хотелось признаваться, что, предлагая отправиться в Годрикову Впадину, он и думать не думал о клинке. Его тянуло в том направлении совсем второе: могилы своих родителей, дом, где он чудесным образом спасся от смерти, и Батильда Бэгшот.

В итоге он задал вопрос:

— не забываешь, что сказала Мюриэль?

— Кто?

— Ну, эта… — Гарри запнулся, ему не хотелось упоминать Рона. — Двоюродная бабушка Джинни. Которая заявила, что у тебя костлявые лодыжки.

— А-а, — отозвалась Гермиона.

Момент был щекотливый. Гарри знал, что она почуяла отзвук имени Рона, и торопливо продолжил:

— Мюриэль заявила, что Батильда Бэгшот и по сей день еще живет в Годриковой Впадине.

— Батильда Бэгшот… — пробормотала Гермиона, водя пальцем по рельефно выполненному имени Батильды на обложке «Истории волшебства». — Ну что ж, пожалуй…

Она неожиданно ахнула, да так, что у Гарри все в оборвалось; он выхватил чудесную палочку и обернулся, готовый заметить, как изпод входного клапана высовывается чьято рука, но в том месте ничего не было.

— Что? — задал вопрос он, наполовину со страхом, наполовину с облегчением. — Ты больше так не делай! Я уж думал, к нам в палатку лезут Пожиратели смерти, не в противном случае…

— Гарри, а что, в случае если клинок у Батильды?! Что, в случае если Дамблдор дал его ей на хранение?

Гарри задумался. Батильда на данный момент, должно быть, уже весьма ветхая и, если доверять Мюриэль, «выжила из ума».

Неужто Дамблдор доверил бы ей чудесный клинок? А вдруг так, то не через чур ли он надеялся на случайности? Так как Дамблдор не сообщил Гарри, что заменил клинок подделкой, и ни словом не обмолвился о собственной дружбе с Батильдой.

Но, момент был не самый подходящий, дабы подвергать сомнениям теорию Гермионы, которая так нежданно совпала с заветным жаждой Гарри.

— Ага, имел возможность и дать! Ну что, двинем в Годрикову Впадину?

— Да, лишь необходимо все как направляться продумать.

Гермиона расправила плечи. Было видно, что возможность опять функционировать по замыслу вдохновила ее не меньше, чем Гарри.

— В первую очередь необходимо потренироваться, дабы трансгрессировать совместно под мантиейневидимкой, и, пожалуй, необходимо отработать Дезиллюминационное заклинание, либо уж не мелочиться и сходу воспользоваться оборотным зельем, как ты вычисляешь? Тогда необходимо раздобыть чьинибудь волосы. Знаешь, Гарри, возможно, так мы и сделаем, вернее будет…

Гарри не перебивал, кивал головой и соглашался, но мысли его были на большом растоянии. Он испытывал душевный подъем, в первоначальный раз с того времени, как выяснил, что клинок, хранящийся в «Гринготтсе», — подделка.

Не так долго осталось ждать он возвратится к себе, в том направлении, где когдато жила его семья. Если бы не Волан-де-Морт, он рос бы в Годриковой Впадине, приезжал бы в том направлении на каникулы, приглашал друзей погостить… У него могли быть сестры и братья… Торжественный пирог ему на семнадцатилетие испекла бы мама, а не ктото второй… Жизнь, которую забрали у него, ни при каких обстоятельствах не казалась таковой настоящей, как на данный момент, в то время, когда он планировал увидеть место, где лишился всего этого.

Вечером, в то время, когда Гермиона легла дремать, Гарри тихо извлёк из расшитой бисером сумочки собственный портфель, а из портфеля — альбом с фото, подаренный ему Хагридом много лет назад. Он уже пара месяцев не наблюдал на ветхие фотографии, с которых радовались и махали ему мама и папа. Больше у Гарри ничего от них не осталось.

Гарри был бы рад назавтра же помчаться в Годрикову Впадину, но Гермиона решила в противном случае. Она не сомневалась, что Волан-де-Морт рассчитывает на возвращение Гарри к месту смерти его своих родителей, и настаивала на тщательной маскировке. Целую семь дней они отрабатывали трансгрессию с мантиейневидимкой, тайком добыли волосы у двоих ничего не подозревающих маглов, совершавших рождественские приобретения, и лишь тогда Гермиона дала согласие отправиться в путь.

Они планировали явиться в Годрикову Впадину под покровом темноты, исходя из этого приняли Оборотное зелье, в то время, когда уже смеркалось. Гарри превратился в лысоватого пожилого магла, а Гермиона — в его худенькую, похожую на мышку жену. Бисерную сумочку со всеми их пожитками (не считая крестража, висевшего у Гарри на шее) Гермиона вложила во внутренний карман пальто, застегнутого на все пуговицы.

Гарри накинул на них обоих мантиюневидимку, и они провалились в привычную удушливую тьму.

Ощущая, как сердце колотится где-то в горле, Гарри открыл глаза. Они с Гермионой находились, держась за руки, среди заснеженной дороги. В темносинем небе слабо мерцали первые звезды.

По сторонам узенькой улочки показывались домики, украшенные к Рождеству. Чуть в первых рядах золотистый свет уличных фонарей показывал главную площадь деревушки.

— какое количество снега! — тихо сказала Гермиона под мантией. — Как же мы не поразмыслили? Столько старались, наводили маскировку, а сейчас за нами останутся следы! Придется заметать.

Я этим займусь, ты иди первым.

Гарри совсем не радовалось вступить в деревню на манер лошади из пантомимы, стараясь не высунуться изпод мантии и в один момент уничтожая следы. — Давай снимем мантию, — внес предложение он.

Гермиона перепугалась, но Гарри сообщил:

— Да ладно тебе, мы все равно на себя непохожи, и кто нас тут по большому счету заметит? Никого же нет!

Он затолкал мантию за пазуху, и они пошли вперед. Морозный воздушное пространство обжигал лицо. Любой из коттеджей, мимо которых они проходили, имел возможность появляться тем самым, где когдато жили Джеймс и Лили, а возможно, на данный момент жила Батильда.

Гарри рассматривал парадные двери, засыпанные снегом крыши и крылечки и пробовал осознать, не забывает ли он их, зная в глубине души, что это нереально, поскольку ему чуть исполнился год, в то время, когда его забрали из этого. Он кроме того не был уверен, возможно ли еще встретиться с ними прошлый дом.

Гарри не знал, что происходит по окончании смерти людей, на которых было наложено заклятие Доверия. Внезапно улочка свернула влево, и перед Гарри с Гермионой открылась комфортная деревенская площадь.

Вся она была увешана гирляндами многоцветных фонариков, посередине высился обелиск, его частично заслоняла покачивавшаяся на ветру рождественская ель. Рядом показывались пара магазинчиков, паб и почта; на дальней стороне площади драгоценными каменьями сияли цветные витражи в окнах маленькой церкви.

Ноги скользили на хорошо утоптанном за сутки снегу. Через площадь торопились во всех направлениях обитатели деревни, мелькая в свете уличных фонарей. В то время, когда раскрывалась дверь паба, оттуда доносились смех и музыка; из церквушки послышался рождественский хорал.

— Гарри, а ведь сейчас сочельник! — вскрикнула Гермиона.

— Разве?

Гарри в далеком прошлом утратил счет времени. Они уже пара недель не видели газет.

— Совершенно верно, сочельник, — сообщила Гермиона, не отрывая взора от церкви. — Они… они, возможно, в том месте, да? Твои папа и мама… Вон кладбище, за церковью.

Гарри охватило чувство, скорее похожее на ужас. Появлявшись так близко к цели, он уже не знал, желает ли в действительности встретиться с ними могилы. Гермиона, видно, почувствовала, что с ним происходит, — она схватила его за руку и потянула вперед, в первоначальный раз взяв на себя инициативу.

Среди площади она внезапно остановилась.

— Гарри, наблюдай!

Гермиона показывала на обелиск. Стоило им приблизиться, как он преобразился. Вместо стелы с множеством имен перед ними появилась скульптура.

Трое людей: взлохмаченный мужчина в очках, дама с долгими волосами и младенец у нее на руках. На головах у всех троих белыми пушистыми шапками лежал снег.

Гарри подошел близко, всматриваясь в лица своих родителей. Он и представить себе не имел возможности, что им поставлен монумент… Так необычно было видеть самого себя в виде каменного изваяния. Радостный, радостный кроха без шрама на лбу…

— Пошли, — буркнул Гарри, насмотревшись, и они опять развернули к церкви.

Переходя через дорогу, Гарри посмотрел назад через плечо — статуи снова превратились в обелиск.

Ближе к церкви пение слышалось громче. У Гарри перехватило горло, ему так ярко вспомнился Хогвартс: Пивз, распевающий похабные песенки на мотив хоралов, скрываясь в безлюдных доспехах, двенадцать рождественских елей в Громадном зале, Дамблдор в шляпе с цветами, которую он дотянулся из хлопушки, Рон в свитере ручной вязки…

На кладбище вела узенькая калитка. Гермиона как возможно тише отворила ее, и они с Гарри протиснулись вовнутрь. По обе стороны скользкой дорожки перед входом в церковь лежали сугробы нетронутого снега.

Гарри и Гермиона обошли строение кругом, оставляя за собой глубокие борозды и стараясь держаться в тени под ярко освещенными окнами.

За церковью тянулись последовательности надгробий, укрытых голубоватым снежным одеялом в крапинках красных, золотых и зеленых искр от озаренных витражей. Гарри подошел к ближайшей могиле, стискивая чудесную палочку в кармане куртки.

— Наблюдай, тут какойто Аббот — возможно, дальний родственник Ханны!

— Тише ты! — шикнула Гермиона.

Они побрели дальше среди могил, увязая в снегу, нагибаясь, дабы разглядеть надписи на ветхих надгробиях, то и дело всматриваясь в темноту — не следит ли кто за ними.

— Гарри, ко мне!

Гермиона отстала от него на два последовательности; проваливаясь в снег, Гарри возвратился к ней. Сердце не легко бухало в груди.

— Они?

— Нет, но ты взгляни!

Она показывала на чёрный надгробный камень. Гарри согнулся и рассмотрел на мерзлом, в пятнах лишайника граните надпись «Кендра Дамблдор», смерти и даты рождения, а чуть пониже «и ее дочь Ариана». Еще на камне было выбито изречение из Библии: «Где сокровище ваше, в том месте будет и сердце ваше».

Значит, Рита Скитер и Мюриэль не совсем переврали факты. Дамблдоры вправду жили тут, а кое-какие и умирали.

Заметить могилу собственными глазами было хуже, чем обо всем. Гарри нечайно поразмыслил, что у них обоих с Дамблдором глубокие корни на этом кладбище, а ведь Дамблдор и не поразмыслил поведать ему об этом. Они имели возможность совместно навещать могилы собственных родных.

Ему внезапно представилось, как они с Дамблдором приходят ко мне вдвоем. Как это объединило бы их, как принципиально важно было бы для Гарри!

Но для Дамблдора, как видно, ровно ничего не означало, что родные им люди лежат на одном и том же кладбище, — так, пустячное совпадение, никак не связанное с задачей, которую он предназначил Поттеру.

Гермиона следила за Гарри, и он был счастлив, что его лицо появилось в тени. Он еще раз прочел надпись на надгробии: «Где сокровище ваше, в том месте будет и сердце ваше». Он не имел возможности осознать, что означают эти слова.

Возможно, их выбирал сам Дамблдор, оставшийся главой семьи по окончании смерти матери.

— А он точно не сказал… — начала Гермиона.

— Нет, — отрезал Гарри. — Позволяй искать дальше.

Он отвернулся, жалея, что заметил данный камень; не очень приятно было замутнять обидой 60 секунд большого беспокойства. Практически сходу Гермиона опять позвала из темноты:

— Ко мне! Ой, нет, забудь обиду. Мне показалось, что тут написано «Поттер».

Она смахнула снег с потрескавшегося замшелого камня, присмотрелась, нахмурив брови.

— Гарри, подойдика на минуточку.

Он не желал снова отвлекаться и полез по снегу очень обиженный.

— Что?

— Смотри!

Могила была весьма ветхая, запущенная, Гарри еле разобралимя. Гермиона указала на знак, выбитый чуть ниже.

— Гарри, это тот символ из книги!

Гарри вгляделся: изображение очень сильно стерлось, имя практически не читается, но наподобие в том месте вправду чтото наподобие треугольника.

— Ну да… возможно…

Гермиона зажгла огонек на финише чудесной палочки и осветила имя на надгробии.

— Тут написано Иг… Игнотус, думается.

— Я отправлюсь поищу своих родителей, хорошо? — сообщил Гарри не без яда и двинулся дальше; а Гермиона так и осталась находиться, согнувшись над закинутой могилой.

То и дело ему попадались привычные по Хогвартсу фамилии наподобие Аббот. Время от времени рядом появились пара поколений одной и той же семьи — если судить по датам, возможно было высказать предположение, что тот либо другой род прервался либо переехал из Годриковой Впадины. Гарри уходил все дальше среди могил и любой раз, приближаясь к очередному надгробию, замирал от ожидания и волнения.

тишина и Темнота внезапно как будто бы сделались глубже. Гарри огляделся, нечайно поразмыслив о дементорах, но тут же сообразил, что пение в церкви смолкло, болтовня прихожан затихает далеко, на деревенской площади. Ктото погасил огни в храме.

В третий раз из темноты донесся звонкий голос Гермионы:

— Гарри, они тут… совсем рядом.

Гарри осознал по интонации, что в этом случае в том месте его мама и папа. Он отправился на голос, ощущая, что какаято тяжесть сдавила грудь. Такое же чувство было у него, в то время, когда погиб Дамблдор, — горе физически тяжелым грузом придавило сердце и легкие.

Могила была всего через два последовательности от Кендры и Арианы. Надгробие было из белого мрамора, как и у Дамблдоров, оно как будто бы светилось в темноте, так что просматривать было легко. Гарри не было нужно опускаться на колени, ни кроме того наклоняться, дабы прочесть выбитые в камне слова.

Джеймс Поттер. 27 марта I960 года — 31 октября 1981 года

Лили Поттер. 30 января I960 года — 31 октября 1981 года

Последний же неприятель истребится — смерть.

Гарри просматривал медлительно, как будто бы у него больше не будет возможности осознать суть надписи. Окончательные слова он сказал вслух.

— «Последний же неприятель истребится — смерть»… — Ужасная идея внезапно обдала его холодом. — Это так как лозунг Пожирателей смерти! Из-за чего он тут?

— Тут совсем не тот суть, что у Пожирателей смерти, Гарри, — мягко сообщила Гермиона. — Имеется в виду… ну, ты знаешь… жизнь по окончании смерти.

«Но они не живые, — поразмыслил Гарри. — Их нет!» Безлюдные слова не смогут поменять того, что временные останки его своих родителей лежат тут, под камнем и снегом, ничего не ведающие, ко всему равнодушные. Внезапно полились слезы, он опоздал их удержать; тёплые, обжигающие, они мгновенно мёрзли на щеках и не было смысла вытирать их. Пускай текут, что толку притворяться?

Гарри стиснул губы, уставившись на снег, скрывающий место последнего упокоения Лили и Джеймса. Сейчас от них остались лишь кости либо вовсе прах, они не знают и не нервничают о том, что их живой сын стоит тут, так близко, и его сердце все еще бьется благодаря их самопожертвованию, не смотря на то, что он уже готов пожалеть, что не спит вместе с ними под занесенной снегом почвой.

Гермиона забрала его руку и прочно сжала. Он не имел возможности на нее наблюдать, лишь сжал ей руку в ответ и судорожно глотнул ночной воздушное пространство, приложив все возможные усилия стараясь опять овладеть собой. Необходимо было чтонибудь им принести, как же это он не поразмыслил, а тут, на кладбище, кругом лишь обнажённые, замерзшие ветки.

Но Гермиона повела чудесной палочкой, и перед ними расцвел венок рождественских роз. Гарри подхватил его и положил на могилу.

Когда выпрямился, сходу захотелось уйти; он ни 60 секунд больше не имел возможности тут выдержать. Гарри положил руку Гермионе на плечи, а она обхватила его за талию, и оба без звучно пошли прочь, по глубокому снегу, мимо матери Дамблдора и его сестры, мимо чёрной и негромкой церкви к узенькой, невидимой далеко калитке.

Глава 17. СЕКРЕТ БАТИЛЬДЫ

— Гарри, находись!

— В чем дело?

Они только что поравнялись с могилой неизвестного Аббота.

— В том месте ктото имеется! Ктото на нас наблюдает, я ощущаю. Вон в том месте, где кусты.

Они остановились на месте, держась приятель за приятеля и всматриваясь в плотную черноту, окаймляющую кладбище. Гарри ничего не имел возможности рассмотреть.

— Ты уверена?

— Я видела, в том месте чтото шевелилось, слово даю… Она высвободила руку с чудесной палочкой.

— Мы же наподобие маглы, — напомнил ей Гарри.

— Ага, маглы, каковые только что положили цветы на могилу твоих своих родителей! Гарри, в том месте совершенно верно ктото имеется.

Гарри отыскал в памяти «Историю волшебства» — считается, что на кладбище обитают привидения. Что, в случае если… Но тут он услышал шорох и заметил, как с потревоженной ветки куста осыпается снег. Привидения не смогут передвигать снег.

— Кошка, — решил Гарри, подождав еще несколько секунд, — либо птица. Будь в том месте Пожиратель смерти, мы были бы уже мертвы. Все равно пошли из этого и давай наденем мантиюневидимку.

Уходя с кладбища, они всегда оглядывались. Гарри в действительности ощущал себя совсем не так оптимистично, как старался продемонстрировать Гермионе, и был весьма рад наконец добраться до калитки и ступить на скользкую мостовую. Они снова накинули на себя мантию.

В пабе толпилось еще больше народу, чем раньше; в том месте дружно распевали тот же самый хорал, что звучал в церкви.

Гарри поразмыслил было, не укрыться ли им в пабе, но опоздал ничего сообщить, как Гермиона тихо сказала: «Ко мне», — и потянула его в чёрную улочку, ведущую к окраине деревни в направлении, противоположном тому, откуда они прибыли. Уже было видно, где кончаются дома и дорога выходит на открытое место. Гарри с Гермионой прибавили шагу.

В окнах домов блистали многоцветные огни, на занавесках показывались силуэты рождественских елок.

Рик Реннер: Где сокровище ваше — там будет и сердце ваше


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: