Глава 16. годрикова впадина 3 страница

Гарри вытащил из кармана половинки чудесной палочки и, не глядя, сунул их в мешочек Хагрида, висевший у него на шее. Мешочек был уже битком набит различными ненужными обломками. Гарри нащупал через ишачью кожу собственный ветхий снитч и чуть было не поддался искушению выкинуть его вон. Упрямо хранящий собственную тайну, ненужный, никчемный, как и все, что покинул ему Дамблдор…

Злость на Дамблдора внезапно нахлынула на Гарри потоком раскаленной лавы, обжигая все внутри, сметая все другие эмоции. Они с отчаяния уговорили самих себя, словно бы в Годриковой Впадине найдутся ответы на все вопросы, вообразили, словно бы обязаны явиться в том направлении по некоему тайному замыслу Дамблдора, но не было в действительности ни карты, ни замысла.

Дамблдор предоставил им тыкаться вслепую в темноте, в одиночку сражаться с неизвестными и невиданными кошмарами, ничего не растолковал, ни при каких обстоятельствах ничего не давал бесплатно. Меча как не было, так и нет, а сейчас еще нет и чудесной палочки. И фотографию вора Гарри уронил, по ней Волан-де-Морт легко узнает, кто это таковой… Сейчас Волан-де-Морт знает все, что ему необходимо…

— Гарри! — Гермиона доходила нерешительно, как словно бы опасалась, что он ее заколдует ее же собственной чудесной палочкой. Вся заплаканная, она присела рядом с ним на корточки, держа дрожащими руками две чашки с чаем и еще чтото объемистое зажав под мышкой.

— Благодарю, — буркнул Гарри, принимая чашку.

— Возможно с тобой поболтать?

— Да, — ответил Гарри, дабы не обижать ее.

— не забываешь, ты желал выяснить, что за человек был на фотографии? Так вот, у меня тут книга…

Она неуверено положила ему на колени «обманы и Жизнь Альбуса Дамблдора» — новенький, идеально чистый экземпляр.

— Как? Откуда?

— Валялась в доме у Батильды… Из нее торчала вот эта записка.

Гермиона прочла вслух пара строчков, набросанных ядовитозелеными чернилами:

— «Дорогая Батти, благодарю за помощь. Дарю экземпляр книги, надеюсь, тебе понравится. Ты все мне открыла, не смотря на то, что, возможно, не помнишь об этом.

Рита». Я думаю, книгу принесли, в то время, когда настоящая Батильда была еще жива, лишь, возможно, просматривать уже не имела возможности.

— Да, возможно.

Гарри с какимто злорадством взглянуть в лицо Дамблдора: сейчас он определит все то, что Дамблдор не считал нужным ему говорить, а тот не сможет ему помешать.

— Ты все еще злишься на меня? — задала вопрос Гермиона.

Из глаз у нее опять текли слезы; Гарри осознал, что его злость, должно быть, отразилась на лице.

— Нет, — негромко сообщил он. — Нет, Гермиона, я знаю, что это вышло нечаянно. Ты превосходная, ты нас извлекла оттуда живыми. Если бы не ты, я бы на данный момент уже был мертв.

Она улыбнулась через слезы. Гарри попытался ответить на ее ухмылку, а позже уткнулся в книгу. Обложка не хорошо гнулась — разумеется, книгу еще ни разу не открывали.

Гарри перелистал страницы, отыскивая фотографии.

Та, которую он искал, попалась практически сходу — юный Дамблдор и его прекрасный друг дружно смеялись над какойто в далеком прошлом забытой шуткой. Гарри перевел взор на подпись: «Альбус Дамблдор практически сразу после смерти матери, со своим другом Геллертом Грин-де-Вальдом».

В то время, когда Гарри прочел окончательное слово, у него отвисла челюсть. Пара продолжительных секунд он изумленно таращился на страницу. Грин-де-Вальд.

Приятель Дамблдора! Гарри покосился на Гермиону. Она также наблюдала не отрываясь на напечатанное имя, как словно бы не верила своим глазам.

Позже весьма медлительно посмотрела назад на Гарри.

— Грин-де-Вальд?!

Пропустив остальные фотографии, Гарри принялся листать ближайшие страницы — не мелькнет ли еще раз роковое имя. Не так долго осталось ждать он нашёл его и начал жадно просматривать, но скоро запутался. Дабы хоть как-то осознать суть, необходимо было возвратиться назад, и в итоге он был в начале главы называющиеся: «Общее благо».

Они с Гермионой совместно стали читать.

«На пороге восемнадцатилетия Дамблдор покинул Хогвартс в расцвете славы. Староста школы, лучший ученик, лауреат Премии Варнавы Финкли за выдающиеся удачи в наведении заклятий, представитель английской молодежи в Визенгамоте, удостоенный Золотой медали за эпохальное выступление на Интернациональной алхимической конференции в Каире, Дамблдор планировал для завершения образования предпринять кругосветное путешествие совместно с Элфиасом Дожем по прозвищу Вонючка, своим недалеким, но преданным приспешником в школьные годы.

Юные люди остановились в английском «Дырявом котле», собираясь на следующее утро отправиться в Грецию, но неожиданно Дамблдор взял с совиной почтой известие о смерти собственной матери. Вонючка Дож, не захотевший разговаривать с автором данной книги, поделился с просматривающей публикой собственной сентиментальной версией предстоящих событий. Он преподносит смерть Кендры как катастрофу, а ответ Дамблдора об отказе от путешествия как добропорядочное самопожертвование.

И вправду, Дамблдор сразу же возвратился в Годрикову Впадину якобы чтобы заботиться о младших сестре и брате. Но какова в действительности была его забота?

— Он был легко больной на голову, данный Аберфорт, — вспоминает Энид Смик; ее семья жила в то время на окраине Годриковой Впадины. — Никакого сладу с ним не было. Нужно бы, само собой разумеется, его пожалеть, всетаки сиротка, да лишь он всегда кидался в меня козьими какашками, а сам хохочетзаливается. Помоему, Альбус не шибкото за него переживал, не смотря на то, что я, почитай, и не видала их совместно.

Чем же занимался Альбус, если не присматривал за буйным младшим братиком? Нужно полагать, в основном следил, дабы сестра не вырвалась изпод надзора. Не смотря на то, что прошлая тюремщица скончалась, в жизни несчастной Арианы Дамблдор не наступило перемены к лучшему.

За пределами семьи практически никто не подозревал о ее существовании, не считая разве что немногих наивных друзей наподобие Вонючки Дожа, кто готов был проглотить историю о ее «не сильный здоровье».

Еще одним таким наивным втором семьи была Батильда Бэгшот, создатель легендарныхнаучных трудов по истории волшебства, много лет прожившая в Годриковой Впадине. Очевидно, Кендра отвергла первые попытки Батильды наладить хорошие отношений, но пара лет спустя писательница отправила сову Альбусу в Хогвартс, пребывав под впечатлением от его статьи о межвидовых превращениях в издании «Трансфигурация сейчас».

Завязалась переписка, которая стала причиной более близкому знакомству со всей семьей Дамблдоров. Ко времени собственной смерти Кендра из всей деревни соглашалась поддерживать общение с одной лишь Батильдой.

К несчастью, блестящий ум Батильды под конец судьбы заметно притупился. «Пламя горит, но в котле пусто», — сообщил мне о ней Айвор Диллонсби, либо, в случае если воспользоваться более приземленным выражением Энид Смик, «совсем свихнулась бедная старуха». Однако проверенные продолжительным опытом журналистские приемы разрешили мне извлечь крупицы настоящих фактов, на базе которых и удалось воссоздать всю эту скандальную историю.

Батильда, как и вся волшебная общественность, растолковывает преждевременную смерть Кендры неправильно сработавшим заклинанием — это же объяснение приводили позднее Альбус и Аберфорт. Помимо этого, Батильда, как попугай, повторяет утверждения родных о не сильный здоровье Арианы. И все же я не напрасно израсходовала упрочнения, добывая сыворотку правды!

Батильда Бэгшот — единственная, кому известна шепетильно защищаемая тайна Альбуса Дамблдора, и по сей день об этом в первый раз определит просматривающая публика.

Мое открытие ставит под сомнение столь любимый поклонниками образ Альбуса Дамблдора — ярого противника Чёрных искусств, борца за права маглов и красивого семьянина.

В то самое лето, в то время, когда Альбус возвратился в Годрикову Впадину главой осиротевшей семьи, к Батильде приехал погостить внучатый племянник — Геллерт Грин-де-Вальд.

Имя Грин-де-Вальда пользуется заслуженной известностью: в перечне самых страшных колдунов всех времен и народов он уступает лишь Сами-Знаете-Кому, явившемуся поколение спустя, дабы потеснить его с первого места. Но, террор Грин-де-Вальда не затронул Британию, и потому подробности его прихода к власти тут мало кому известны.

Грин-де-Вальд взял образование в Дурмстранге — эта школа славится собственной терпимостью в отношении Чёрных искусств. Он рано показал блестящие свойства, так же как и Дамблдор. Но вместо того дабы направить эти способности на получение наград и премий, Геллерт Грин-де-Вальд избрал для себя иные цели.

Кроме того управление Дурмстранга не имело возможности наблюдать сквозь пальцы на его рискованные опыты, и в шестнадцать лет Геллерт Грин-де-Вальд был исключен из школы и уехал.

До недавнего времени было известно лишь, что Грин-де-Вальд «пара месяцев совершил за рубежом», но сейчас мы можем заявить открыто: Геллерт отправился посетить двоюродную бабушку, жившую в Годриковой Впадине, и в том месте, как это ни поразительно, у него появилась крепкая дружба не с кем иным, как с Альбусом Дамблдором.

— Помоему, он был прекрасным мальчиком, что бы в том месте ни произошло по окончании, — откровенничает Батильда. — Конечно, я познакомила его с бедным Альбусом, которому так не хватало общества сверстников. Мальчики сходу подружились.

Что правильно, то правильно! Батильда продемонстрировала мне сохранившееся у нее письмо, которое в один раз глухой ночью Альбус Дамблдор отправил Геллерту Грин-де-Вальду.

— Да, хоть они и проводили целые дни за беседами — им было о чем порассуждать, они так как оба такие умницы! — я частенько слышала по ночам, как сова стучится клювом к Геллерту в окно, приносит записочку от Альбуса. Ему не терпелось поделиться новыми идеями.

И что же это были за идеи? Они способны глубоко шокировать пламенных приверженцев Альбуса Дамблдора. Вот перед вами мысли семнадцатилетнего храбреца, изложенные в письме к его новому лучшему приятелю (факсимиле письма возможно заметить на странице 463):

Геллерт! Твой тезис о том, что правление колдунов ОТПРАВИТСЯ НА ПОЛЬЗУ САМИМ МАГЛАМ, намой взор, есть решающим. Вправду, нам дана огромная власть, и, вправду, власть эта дает нам право на господство, но она же налагает и огромную ответственность по отношению к тем, над кем мы будем властвовать.

Это нужно очень выделить, тут краеугольный камень всех отечественных построений.

В этом будет отечественный основной довод в спорах с соперниками — а соперники у нас, непременно, покажутся. Мы заберём в собственные руки власть Для НЕСПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО БЛАГА, а из этого следует, что при сопротивления мы должны использовать силу лишь только в пределах самого нужного и не больше. (Тут и была основная твоя неточность в Дурмстранге! Но это и к лучшему, поскольку если бы тебя не исключили, мы бы с тобой не встретились.)

Альбус

Пускай это письмо поразит и ужаснет легионы поклонников, но оно светло обосновывает, что Альбус Дамблдор в свое время грезил ниспровергнуть Интернациональный статут о секретности и утвердить власть колдунов над маглами. Какой удар для всех, кто превозносил Дамблдора как великого защитника маглов и лиц магловского происхождения! Прекрасные речи о правах маглов становятся безлюдными словами в свете новых разоблачительных данных.

И в каком недостойном виде предстает сам Альбус Дамблдор, планирующиймирового господства в то время, в то время, когда ему следовало бы оплакивать погибшую маму и заботиться о судьбе сестры!

без сомнений, найдутся желающие не смотря ни на что оказать помощь Дамблдору удержаться на треснувшем пьедестале. Они начнут лепетать, что он, мол, все же не привел собственные замыслы в выполнение — должно быть, он одумался, поменял взоры… Но истина куда непригляднее.

Не прошло и двух месяцев, как великие приятели Дамблдор и Грин-де-Вальд расстались и не виделись снова до собственного легендарного поединка (подробнее об этом см. гл. 22). В чем обстоятельство неожиданного разрыва?

В самом ли деле Дамблдор одумался и заявил Грин-де-Вальду, что не хочет более принимать участия в его планах? Увы, ничего аналогичного.

— Полагаю, это произошло изза смерти бедняжки Арианы, — говорит Батильда. — Страшное несчастье потрясло нас всех. Геллерт был у них, в то время, когда это случилось, и прибежал ко мне простотаки сам не собственный. Заявил, что на следующий день же возвращается к себе. Страшно расстроился. Я организовала для него портал, и больше мы с ним не виделись. Альбуса смерть Арианы совсем пришибла. Братья утратили всех собственных родных, остались одни на свете.

Неудивительно, что иногда они срывались.

Аберфорт обвинял Альбуса, словно бы тот виноват в произошедшем, — вы понимаете, так происходит с людьми в тяжелые 60 секунд. Да Аберфорт и всегда был с сумасшедшинкой, бедный мальчик. И всетаки сломать шнобель братупрямо на похоронах — это уже выходит за всякие рамки!

Кендра не пережила бы, если бы заметила, как ее сыновья дерутся около мертвого тела ее дочери. Жаль, Геллерт не смог остаться на похороны… Хоть поддержал бы Альбуса…

Кошмарная потасовка у гроба, о которой знают только немногие находившиеся на. похоронах Арианы Дамблдор, приводит к ряду вопросов. Из-за чего Аберфорт Дамблдор винил Альбуса в смерти сестры? Был ли это нервный срыв убитого горем молодого человека, как уверяет Батильда, либо для его выходки имелись настоящие основания?

Грин-де-Вальд, исключенный из Дурмстранга за нападения на вторых учеников, чуть не повлекшие за собой человеческие жертвы, бежит из страны всего через пара часов по окончании смерти девушки, причем Альбус (быть может, под действием стыда либо страха) в будущем уклоняется от встречи с ним , пока его не вынуждает к этому давление волшебной общественности.

Как известно, ни Дамблдор, ни Грин-де-Вальд ни при каких обстоятельствах не упоминали о собственной недолгой юношеской дружбе, но нет сомнений, что Дамблдор пять лет всеми методами избегал прямого столкновения с Геллертом Грин-де-Вальдом, не обращая внимания на длившиеся все это время исчезновения, несчастные прочие бедствия и случаи. Что ему мешало — остатки прошлых дружеских эмоций либо ужас разоблачения? Возможно, Альбус Дамблдор скрепя сердце отправился на битву с человеком, которым в молодости восхищался?

И как всетаки погибла загадочная Ариана? Пострадала случайно на протяжении некоего Чёрного ритуала? Определила что-то такое, чего ей знать не полагалось, о замыслах захвата власти, каковые строили двое друзей? Неужто Ариана Дамблдор была первой жертвой, погибшей «для неспециализированного блага»?»

Тут заканчивалась глава. Гарри поднял голову. Гермиона дочитала страницу раньше него.

Она выдернула книгу из рук Гарри, очевидно испуганная выражением его лица, и захлопнула не глядя, как будто бы прятала чтото возмутительное.

— Гарри…

Он без звучно покачал головой. У него как словно бы сломалась какаято внутренняя опора. Совершенно верно так же было, в то время, когда ушел Рон.

Он верил Дамблдору, вычислял его воплощением хороша и мудрости, а сейчас все это рассыпалось прахом. какое количество еще возможно утратить? Рон, Дамблдор, чудесная палочка с пером феникса…

— Гарри! — Гермиона как будто бы подслушала его мысли. — Гарри, что я тебе сообщу. Само собой разумеется, это… не весьма приятное чтение…

— Да уж, не то слово.

— Но ты помни, Гарри, это все пишет Рита Скитер.

— Ты так как прочла его письмо к Грин-де-Вальду?

— Я… Да, прочла. — Она запнулась, с несчастным видом баюкая чашку чая в замерзших ладонях. — Возможно, это хуже всего. Батильда думала, что у них были одни лишь беседы, но «Для неспециализированного блага»? — это же был лозунг Грин-де-Вальда, которым он оправдывал все собственные зверства. А тут… Получается, Дамблдор и навел его на идея.

Говорят, кроме того над входом в Нурменгард была надпись: «Для неспециализированного блага».

— Что это — Нурменгард?

— Колония, которую Грин-де-Вальд выстроил для собственных соперников, а в итоге сам в нее сел, в то время, когда Дамблдор его победил. И все равно плохо думать, что идеи Дамблдора помогли Грин-де-Вальду прийти к власти. Иначе, кроме того Рита Скитер признает, что они были привычны не больше нескольких месяцев, причем оба тогда были совсем юные и…

— Я так и знал, что ты это сообщишь, — кинул Гарри. Он старался не срывать на ней злость, но тяжело было совладать с голосом. — Так и знал, что ты сообщишь: «Они были совсем юные». Им было столько, сколько нам на данный момент!

Мы с тобой рискуем судьбой, сражаясь против Чёрных искусств, а он в отечественном возрасте обнимался со своим лучшим втором и планировал , как бы прийти ко власти над маглами!

У Гарри больше не было сил сдерживаться, он быстро встал и заходил кругами, дабы хоть мало успокоиться.

— Я его идеи не защищаю, — сообщила Гермиона. — Всякое в том месте «право на господство» — все это легко чушь, та же самая «Волшебство — сила». Но, Гарри, у него только что погибла мать, он был так одинок…

— Одинок? Он не был одинок! У него был брат, и вдобавок сестрасквиб, он ее держал взаперти…

— Вот этому я не верю, — твердо сообщила Гермиона и также поднялась. — Не знаю, что с ней было не так, но я не пологаю, что она была сквибом. Дамблдор, каким мы его знали, ни при каких обстоятельствах бы не допустил….

— Дамблдор, каким мы его знали, не рвался к господству над маглами! — закричал Гарри, так что пара тёмных дроздов сорвались с деревьев и с криками закружились в пасмурном небе над вершиной бугра.

— Он изменился, Гарри, я тебе говорю! Легко изменился, и все! Может, в семнадцать лет он и верил в эту ерунду, но вся другая его жизнь была посвящена борьбе против Чёрных искусств!

Именно он, и никто второй, остановил Грин-де-Вальда, он постоянно голосовал за защиту маглов, за права колдунов из семей маглов, он сначала сражался Сам-Знаешьс-Кем и погиб в сражении!

Книга Риты Скитер лежала на земле между ними, и Дамблдор на обложке безрадосно радовался обоим.

— Гарри, забудь обиду, но, помоему, ты злишься, по причине того, что Дамблдор сам тебе об этом не поведал!

— Может, и без того! — рявкнул Гарри и обхватил голову руками, то ли дабы сдержать собственную гнев, то ли защищаясь от обрушившегося на него разочарования. — Поразмысли сама, чего он от меня все время потребовал, Гермиона! Рискни судьбой, Гарри! И еще разок!

И снова, и опять! И не ожидай никаких объяснений, ты обязан слепо мне верить. Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю!

Ни разу он не сообщил всей правды!

Ни одного раза!

Голос Гарри сорвался. Они находились друг против друга среди белой пустоты, и Гарри казалось, что они ничтожны, как будто бы букашки, под этим нескончаемым небом.

— Он обожал тебя, — тихо сказала Гермиона. — Обожал, я знаю.

Гарри уронил руки.

— Не знаю, Гермиона, кого он обожал, лишь не меня. Это не любовь, если он бросил меня в таковой ужасной каше. Линия, да он с Геллертом Грин-де-Вальдом был откровеннее, чем со мной!

Гарри подобрал упавшую в снег чудесную палочку Гермионы и опять сел у входа в палатку.

— Благодарю за чай. Я додежурю собственную смену, а ты иди в тепло.

Гермиона осознала, что ее прогоняют. Она подобрала книгу и ушла в палатку, но, проходя, легко совершила рукой по его макушке. Гарри закрыл глаза.

Он ненавидел себя за то, что ему так хочется, дабы ее слова были правдой, дабы Дамблдору в действительности было на него не совсем наплевать.

Глава 19. СЕРЕБРЯНАЯ ЛАНЬ

В то время, когда Гермиона пришла поменять его в полночь, шел снег. Гарри снились путаные, тревожные сны, в них то и дело вползала Нагайна, то через огромный кольцо с треснувшим камнем, то через венок из рождественских роз. Гарри в страхе просыпался с ощущением, что ктото кличет его с далека; в шуме ветра, трепавшего палатку, ему мерещились голоса и шаги.

Наконец он поднялся, еще затемно, и вышел к Гермионе. Она сидела, сгорбившись, у входа в палатку и просматривала «Историю волшебства» при свете чудесной палочки. Снег падал густыми хлопьями, и Гермиона весьма была рада, в то время, когда Гарри внес предложение пораньше собрать вещи и двигаться дальше.

— Найдем не такое ветреное место, — дала согласие она, вся дрожа и натягивая свитер поверх пижамы. — Мне все время думается, что около ктото ходит. Я кроме того наподобие видела когото раз либо два.

Гарри замер, не завершив натягивать джемпер, и взглянуть на безмолвный и неподвижный вредноскоп на столе.

— Возможно, показалось, — жадно проговорила Гермиона. — Снег в темноте, обман зрения… Но всетаки, может, лучше трансгрессируем под мантиейневидимкой, на всякий случай?

Полчаса спустя палатка была свернута и упакована, Гарри надел на шею крестраж, Гермиона сжала в руке расшитую бисером сумочку, и они трансгрессировали. Навалилась привычная давящая темнота, заснеженный склон бугра ушел у Гарри изпод ног, а позже он достаточно жестко приземлился на мерзлую землю, покрытую опавшими страницами.

— Где мы?

Гарри рассматривал окружившую их чащу, а Гермиона раскрыла сумочку и принялась извлекать оттуда палаточный шест.

— Королевский лес Дин, — ответила она. — Мы ко мне в один раз ходили в поход с папой и мамой.

Тут на ветвях деревьев также лежал снег и было жутко холодно, но хоть ветер не так буйствовал. Гарри и Гермиона практически целый сутки просидели в палатке. Для тепла жались поближе к очень нужному в хозяйстве светло синий пламени, которое мастерски создавала Гермиона; его возможно было брать в руки и переносить с места на место в стеклянной банке.

У Гарри было такое чувство, как словно бы он поправляется по окончании недолгой, но серьёзной болезни.

Это чувство еще усиливалось от постоянных забот Гермионы, Ближе к вечеру снова повалил снег, кроме того их укромную полянку покрыла белая пороша.

По окончании двух фактически бессонных ночей все эмоции Гарри болезненно обострились. По окончании встречи в Годриковой Впадине Волан-де-Морт начал казаться как-то ближе и ужаснее. В то время, когда стемнело, Гермиона внесла предложение посторожить, но Гарри отказался и дал совет, дабы она ложилась дремать.

Гарри подтащил ко входу в палатку ветхую диванную подушку и уселся. Он натянул на себя все собственные свитера и все равно дрожал от холода. Тьма сгущалась час за часом и стала наконец совсем непроглядной.

Гарри уже собрался дотянуться Карту Мародеров и взглянуть, как поживает точка с именем Джинни, но отыскал в памяти, что на данный момент рождественские каникулы и она точно возвратилась к себе, в «Нору».

В огромном лесу любой шорох усиливался многократно. Само собой разумеется, каждый лес полон различной небольшой живности. Нет бы им всем сидеть негромко, дабы возможно было сходу отличить враждебные шаги от их безвредной возни.

Гарри отыскал в памяти тот давешний шорох плаща по мостовой, среди сухих листьев, и ему тут же показалось, что он слышит его сейчас. Он в мыслях встряхнулся, отгоняя наваждение. Защитные заклинания исправно трудятся уже пара недель, с чего бы они внезапно подвели?

И все же ему никак не получалось избавиться от ощущения, как словно бы сейчас чтото изменилось.

Пара раз он вскидывал голову, ощущая, как затекла шея оттого, что он задремал в неудобной позе, привалившись к стенке палатки. Около стояла такая глубокая бархатная чернота, как будто бы он застрял в перемещении, не завершив трансгрессию. Гарри поднес к лицу руку, пробуя рассмотреть собственные пальцы; тут оно и произошло.

Прямо перед ним сверкнул между деревьями броский серебристый свет. Он двигался совсем беззвучно, как будто бы плыл по направлению к палатке.

Гарри быстро встал и поднял вверх чудесную палочку Гермионы. Крик застрял у него в горле. Свет становился все бросче, деревья на его фоне выделялись тёмными силуэтами, Гарри прищурился, всматриваясь…

То, что светилось среди деревьев, выступило на поляну. Это была серебристобелая лань, мерцающая ослепительным лунным сиянием. Ее копытца ступали грациозно и как и раньше очень тихо и не оставляли следов на свежевыпавшем снегу.

Она подошла к Гарри, высоко держа красивую головку с длинными ресницами и большими глазами.

Гарри наблюдал во все глаза. Его поражало кроме того не само появление этого необычного существа, в противном случае, что лань думается таковой привычной: Он как словно бы ожидал ее, лишь забыл, что они договорились о встрече, а сейчас внезапно отыскал в памяти. Ему уже не хотелось кликать Гермиону.

Он голову готов был прозакладывать, что прекрасная лань пришла к нему и ни к кому второму.

Пара продолжительных мгновений они наблюдали друг на друга, а позже она повернулась и двинулась прочь.

— Постой! — сообщил Гарри охрипшим от продолжительного молчания голосом. — Не уходи!

Лань углубилась в чащу, и не так долго осталось ждать толстые тёмные стволы практически совсем заслонили ее сияние. Ровно одну секунду Гарри колебался, целый дрожа. Осторожность шептала: это Обман, ловушка, западня, но всепобеждающий инстинкт сказал: тут нет чёрной магии.

Гарри бросился вдогонку.

Снег скрипел у него под ногами, но перемещения лани были тихи, по причине того, что она вся складывалась из чистого света. Она уводила его все дальше, в глубь леса. Гарри спешил, он был уверен, что в то время, когда она наконец остановится, то разрешит ему подойти, и заговорит с ним, и поведает обо всем, что ему так необходимо знать.

Наконец лань остановилась и развернула к нему собственную красивую голову. Гарри побежал. Вопрос уже крутился на языке, но стоило ему открыть рот, как она провалилась сквозь землю.

Темнота разом поглотила ее, но сияющий отпечаток всё еще горел у него перед глазами, как будто бы выжженный на сетчатке, мешая наблюдать.

В то время, когда Гарри зажмурился, образ лишь сделался бросче. Гарри стало жутко; до тех пор пока лань была тут, он ощущал себя в безопасности.

— Люмос! — тихо сказал он. На финише чудесной палочки зажегся свет. Образ серебряной лани постелено тускнел.

Гарри стоял, моргая, и прислушивался к лесным шорохам, потрескиванию сучьев, негромкому шуршанию снега. Что, в случае если на него на данный момент нападут?

Неужто она специально заманила его? В том месте вправду ктото стоит на краю освещенного круга либо ему это думается со страху?

Он поднял палочку над головой. Никто на него не кидался, не ударил изза деревьев зеленый луч. Для чего же она привела его ко мне?

В свете чудесной палочки чтото блеснуло, Гарри сильно обернулся, но заметил всего лишь замерзшее озерцо. Тёмный потрескавшийся лед заблестел, в то время, когда Гарри поднял палочку повыше, дабы лучше его разглядеть. Он с опаской подобрался к берегу. Поверхность льда отразила его искаженную тень, луч света от чудесной палочки, а в глубине под толстой мутносерой коркой сверкало чтото еще… Похоже на громадный серебряный крест…

Сердце Гарри подпрыгнуло и застряло в горле. Он упал на колени в снег, поднес чудесную палочку к самому льду. Густокрасный отблеск… Это же клинок, и рукоять украшена рубинами… На дне лесного озерца лежал клинок Гриффиндора.

Гарри наблюдал на него затаив дыхание. Как это возможно? Откуда тут, в глухом лесу, совсем рядом с их палаткой взялся данный клинок?

Какаято неизвестная волшебство вынудила Гермиону устроить стоянку именно на этом месте либо серебряная лань, которую он сперва принял за Патронуса, в действительности чтото наподобие хранительницы озера?

Либо клинок поместили в озеро уже по окончании того, как они тут показались? А тогда где на данный момент человек, что это сделал? Гарри опять нацелил чудесную палочку на деревья и кусты, высматривая между ними очертания людской фигуры либо блеск глаз, но никого не заметил.

Остатки страха лишь подстегивали его ликование, в то время, когда он опять согнулся над заледенелым озерцом, на дне которого покоился клинок.

Гарри указал чудесной палочкой на серебристый контур и проговорил тихо:

— Акцио, клинок!

Клинок не шелохнулся, да Гарри этого и не ожидал. Будь все так легко, клинок бы лежать на земле, а не в глубине замерзшего озерца. Гарри обошел круглое ледяное окно, усиленно вспоминая, как в прошедший раз клинок был у него.

Он тогда был в страшной опасности и попросил о помощи.

— П