Глава тридцатая. борьба за царский престол и указующая десница господа бога

Началась новая судьба для юнца, которого Самуил помазал в цари и что до поры до времени, не хотя соперничать с Саулом, ограничивался работой гусляра и оруженосца. Но, не обращая внимания на скромность, Давид скоро омрачил дух «его величества» Царя Саула.

«В то время, когда они шли, при возвращении Давида с победы над филистимлянином, то дамы из всех городов израильских выходили навстречу Саулу царю с плясками и пением, с праздничными тимпанами и с кимвалами. И восклицали игравшиеся дамы, говоря: Саул победил тысячи, а Давид десятки тысяч» (первая книга царств глава 18, стихи 6-7).

Тяжело, само собой разумеется, допустить, дабы покойный Голиаф, каким бы гигантом он ни был, один стоил бы десятков тысяч людей. Саул, что отличился на войне многими ратными подвигами, отыскал, что овации, устроенные его оруженосцу-гусляру, выходили за пределы благоразумия и принимали непочтительный по отношению к нему темперамент.

«И Саул очень сильно огорчился, и не очень приятно ему было это слово, и он сообщил: Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи; ему недостает лишь царства. И с того дня и позже подозрительно наблюдал Саул на Давида. И было на другой сутки: напал не добрый дух от всевышнего на Саула, и он бесновался в доме собственном, а Давид игрался рукою собственной на струнах, как и в другие дни; в руке у Саула было копье.

И кинул Саул копье, поразмыслив: пригвожду Давида к стенке; но Давид два раза уклонился от него» (первая книга царств глава 18, стихи 8-11).

Некое время спустя царь, чтобы отдалить парня от себя, назначил его тысяченачальником (стих 13). И Давид, которому все получалось, начал завоёвывать все громадную и громадную популярность среди сынов израилевых. Имя его начало передаваться из уст в уста.

Мы скоро заметим, что сам всевышний увеличил число доказательств собственного покровительства Давиду.

Позвав в один раз Давида, Саул сообщил ему: «вот старшая дочь моя, Мерова; я дам ее тебе в жену, лишь будь у меня храбрым и веди войны господни» (стих 17). В глубине души Саул рассчитывал на то, что филистимляне в итоге убьют Давида. Но Давид сообщил Саулу: «кто я, и что жизнь моя и род отца моего в Израиле, дабы мне быть зятем царя» (стих 18).

Он все еще скрывал, что Самуил помазал его.

«А в то время, когда наступило время дать Мерову, дочь Саула, Давиду, то она выдана была в замужество за Адриэла из Мехолы» (стих 19). Создатель не говорит из-за чего. «Но Давида полюбила вторая дочь Саула, Мелхола; и в то время, когда возвестили об этом Саулу, то это было приятно ему… И сообщил Саул Давиду: чрез другую ты породнишься сейчас со мною» (стихи 20-21).

Из последующего возможно с возможностью заключить, что победитель Голиафа рад был бы жениться на прелестной Мелхоле хоть на данный момент. Но Саул, возможно, пожалел, что так скоро высказал собственный согласие: когда он определил о жажде молодого человека жениться, он начал предъявлять ему совсем непостижимые требования. Никто ни при каких обстоятельствах не додумается, какие конкретно трудности придумал Саул. «И сообщил Саул: так сообщите Давиду: царь не желает вена, не считая ста краеобрезаний филистимских» (стих 25).

Иначе говоря царь не планировал давать никакого приданого за дочерью. Согласно его точке зрения, приданое жене должен был принести Давид. И какое приданое?

Сто обрезков крайней плоти!

Совсем неясно, для чего такое количество имело возможность бы пригодиться в хозяйстве новобрачных либо в царском обиходе.

Но «еще не прошли назначенные дни, как Давид поднялся и отправился сам и люди его с ним, и убил двести человек филистимлян, и принес Давид краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю, дабы сделаться зятем царя. И выдал Саул за него Мелхолу, дочь собственную, в замужество» (первая книга царств глава 18, стих 27).

Возможно себе представить собрание, на котором был подписан брачный соглашение, и сцену, в то время, когда «царский нотариус» празднично отсчитывал двести кусков крайней плоти друг за другом, а влюбленная Мелхола ворковала на плече у Давида, совсем очарованная столь красивым свадебным подарком! Но филистимляне сочли очень неудобным, дабы иудеи приходили к ним, как на какой-то базовый склад, снабжаться краеобрезаниями. Война возобновилась. «Вожди филистимские вышли на войну, Давид, с самого выхода их, действовал разумнее всех слуг Сауловых, и очень прославилось имя его» (первая книга царств глава 18, стих 30).

Как раз в эту пору у царя стали учащаться припадки нервного расстройства. Но все же неясно, из-за чего «священный» создатель тщится изобразить несчастного монарха самыми ужасными красками? В соответствии с тому же библейскому тексту, сам всевышний время от времени нагонял на несчастного Саула злого духа, иначе говоря сам сводил его с ума.

Никакой сумасшедший неповинен в собственных действиях, а Саул тем более.

«И сказал Саул Ионафану, сыну собственному, и всем слугам своим, дабы умертвить Давида; но Ионафан, сын Саула, весьма обожал Давида. И известил Ионафан Давида, говоря: папа мой Саул ищет умертвить тебя» (первая книга царств глава 79, стихи 1-2).

Помимо этого, Ионафан старался примирить враждующих. «И сказал Ионафан хорошее о Давиде Саулу, отцу собственному, и сообщил ему: да не грешит царь против раба собственного Давида, потому что он ничем не согрешил против тебя, и дела его очень нужны для тебя; он подвергал опасности душу собственную, дабы поразить филистимлянина, и господь соделал великое спасение всему израилю; ты видел это и радовался; для чего же ты желаешь согрешить против невинной крови и умертвить Давида просто так?

И послушал Саул голоса. Ионафана и поклялся Саул: жив господь, Давид не погибнет. И позвал Ионафан Давида, и пересказал ему Ионафан все слова сии; и привел Ионафан Давида к Саулу, и он был при нем, как день назад и третьего дня» (первая книга царств глава 19, стихи 4-7).

Ясно, что неприязнь оставляла монарха, когда он приходил в обычное состояние, и только на протяжении припадка, «в то время, когда господь наводил на него злого духа», Саул помышлялоб убийстве собственного зятя.

Сейчас война с филистимлянами была на пике, и юный музыкант иногда, между двумя серенадами, наносил неприятелям достаточно большие поражения. «И не добрый дух от всевышнего напал на Саула, и он сидел в доме собственном, и копье его было в руке его, а Давид игрался рукою собственной на струнах» (стих 9). Читатель уже догадывается, что должно случиться. «И желал Саул пригвоздить Давида копьем своим к стенке, но Давид отскочил от Саула, и копье вонзилось в стенке; Давид же убежал и спасся в ту ночь» (стих 10).

Юный гусляр-полководец спасся у собственной ласковой жены, которая и старалась его утешить.

«И отправил Саул слуг в дом к Давиду, дабы стеречь его и убить его до утра. И сообщила Давиду Мелхола, супруга его: если ты не спасешь души твоей в эту ночь, то на следующий день будешь убит. И спустила Мелхола Давида из окна, и он отправился, и убежал и спасся.

Мелхола же забрала статую и положила в постель, а в изголовье ее положила козью кожу, и покрыла одеждою.

И отправил Саул слуг, дабы забрать Давида; но Мелхола сообщила: он болен. И отправил Саул слуг, дабы осмотреть Давида, говоря: принесите его ко мне на постели, чтобы убить его. И пришли слуги, и вот, на постели статуя, а в изголовье ее козья кожа.

Тогда Саул сообщил Мелхоле: для чего ты так одурачила меня и отпустила неприятеля моего, чтобы он убежал?

И сообщила Мелхола Саулу: он сообщил мне: отпусти меня, в другом случае я убью тебя» (Первая книга царств глава 19, стихи 11-17).

Не нужно упускать из виду, что мы воспроизводим наисвященнейшую книгу, божественное произведение, базу баз веры, которая претендует подчинить своим законам всех людей. Возможно ли, но, отыскать где-нибудь более глупую историю, чем эта? Данный анекдот с переодеванием не годится кроме того для дрянного водевиля.

Он ниже уровня самых недорогих представлений в ярмарочных балаганах.

Под страхом обратиться в жаркое на вечном огне преисподней мы обязаны, но, верить, что Мелхола помогла супругу, монархуДавиду, бежать через окно и заменила его в кровати манекеном, одетым в козлиную кожу. Должно быть, эта козлиная кожа была похожа на простой ночной колпак Давида.

В иудейском тексте «статуя» именуется словом «терафим». Это слово в современных изданиях Библии переводится как «статуя». Но «терафим» практически значит «идол». Следовательно, Мелхола еще имела идола?

Думала ли она, что убийцы, отправленные ее отцом, легковерно примут идола за ее мужа?

И сохраняла надежду ли она, что козлиная кожа, которой она накрыла голову собственного идола, сможет сойти за шевелюру ее мужа? Вот красивый сюжет для важного экзамена господам преосвященным богословам.

Потом рассказ Библии начинает прямо быть похожим абсурд: «И убежал Давид и спасся, и пришел к Самуилу в Раму и поведал ему все, что делал с ним Саул. И отправился он с Самуилом, и остановились они в Навафе… И донесли Саулу, говоря: вот, Давид в Навафе, в Раме.

И отправил Саул слуг забрать Давида, и в то время, когда заметили они сонм пророков пророчествующих и Самуила, начальствующего над ними, то дух божий сошел на слуг Саула и они стали пророчествовать.

Донесли об этом Саулу, и он отправил вторых слуг, но и эти стали пророчествовать. Позже отправил Саул третьих слуг, и эти стали пророчествовать… Саул сам отправился в Раму, и дошел до громадного источника, что в Сефе, и задал вопрос, говоря: где Давид и Самуил?

И сообщили: вот, в Навафе, в Раме.

И отправился он в том направлении в Наваф в Раме, и на него сошел дух божий, и он шел и пророчествовал, доколе не пришел в Наваф в Раме. И снял и он одежды собственные, и пророчествовал пред Самуилом, и целый сутки тот и всю ту ночь лежал неодетый; исходя из этого говорят: «неужто и Саул во пророках?» (первая книга царств глава 19, стихи 18, 20-24).

Мы намеренно привели практически данный причудливый текст. Пророком именуют человека, берущегося предвещать будущее. Следовательно, нужно быть вдохновлённым всевышним чтобы сообщить, какие конкретно события случатся в будущие времена.

Так верующие и знают наименование «пророк».

Обыкновенно пророк пророчествует лишь чтобы угадать какой-нибудь один факт: задают вопросы у оракула, оракул отвечает. Либо же «человек божий» отправляется в какой-нибудь город либо ко двору царя и предвещает такую-то трагедию либо такое-то радостное событие.

Так действуют пророки, другими словами те, кто выдаёт себя за вдохновлённых и посвящённых в знание самые таинственных вещей. Но никому не придет в голову представить себе целый сонм, другими словами собрание, пророков, извергающих собственные пророчества непрерывно, наподобие фонтана. Разве лишь в безумном доме?!

Кроме того милицейский делаются пророками и присоединяются к Самуилу, Давиду и другим и начинают пророчествовать вместе с ними. Наконец, и сам Саул, отправляющийся на поиски зятя с целью убить его, начинает пророчествовать в пути, раздевается практически донага в собрании святых, либо пророков, действующих скопом. Это весьма похоже на клинические картины сумасшествия.

Ученый восемнадцатого века Буланже увидел, что эта глупая небылица похожа на историю одного деревенского судьи из Нижней Бретани. Он отправил судебного пристава за свидетелем. Свидетель же выпивал в кабачке, и пристав задержался с ним.

Судья отправил другого пристава, что кроме этого застрял за бутылкой. Наконец, судья отправился сам, но также присоединился к компании и напился. Дело было отложено.

В главе 20 рассказывается, что Давид бежал из Навафа и прятался у Ионафана. Ионафан опять попытался обезопасисть его перед свирепым Саулом, в то время, когда данный последний кончил пророчествовать. Защита была предпринята по случаю парадного обеда, данного царем в праздник «новомесячия».

Саул увидел, что место Давида за столом пусто, и тогда Ионафан начал собственную обращение. Но царь ничего не желал слушать, а лишь багровел от злобы.

«И отвечал Ионафан Саулу, отцу собственному, и сообщил ему: за что умерщвлять его? Что он сделал? Тогда Саул кинул копье в него, дабы поразить его.

И Ионафан осознал, что папа его решился убить Давида.

И поднялся Ионафан из-за стола в великом бешенстве и не обедал во второй сутки новомесячия, по причине того, что скорбел о Давиде и по причине того, что обидел его папа его» (Первая книга царств глава 20, стихи 32-34).

Ионафан отправился предотвратить зятя, что ему, по-видимому, не удастся сломить упорство царя. И Давид слушал его, и «встал с южной стороны и пал лицем своим на землю и трижды поклонился; и целовали они друг друга, и плакали оба совместно, но Давид плакал более» (стих 41).

Давид отправился к священнику Ахимелеху, жившему в Номве, просить у него приюта. Священник принял его, накормил его священным хлебом, но намекнул, что неимеетвозможности обеспечивать ему безопасности.

И без того как юный гусляр, раньше чем навострить лыжи, просил Ахимелеха дать ему какое-нибудь оружие, дабы иметь чем защищаться при потребности, священник ответил ему: «вот клинок Голиафа филистимлянина, которого ты поразил в равнине дуба, завернутый в одежду, сзади ефода; в случае если желаешь, забери его; другого, также нет тут. И сообщил Давид: нет ему аналогичного, дай мне его» (первая книга царств глава 21, стих 9).

Давид ушел с клинком Голиафа и направился в Геф, филистимский город, где царствовал царь Анхус; он сохранял надежду, что неприятель израиля окажет ему покровительство. Приближаясь к Гефу, он был определён несколькими слугами Анхуса. Этого было достаточно для того, чтобы нагнать на Давида громадного страху.

Удостоит ли царь филистимский снизойти к его плохому положению?

Это представлялось ему очень вызывающим большие сомнения. «Давид… очень сильно опасался Анхуса, царя гефского. И поменял лице собственный пред ними, и притворился сумасшедшим в их глазах, и чертил на дверях, (кидался на руки собственные) и пускал слюну по бороде собственной. И сообщил Анхус рабам своим: видите, он человек сумасшедший; для чего вы привели его ко мне?» (первая книга царств глава 21, стихи 12-14).

«И вышел Давид оттуда и убежал в пещеру Одолламскую, и услышали братья его и целый дом отца его и пришли к нему в том направлении. И собрались к нему все притесненные и все должники и все огорченные душою, и сделался он главой над ними; и было с ним около четырехсот человек» (первая книга царств глава 22, стихи 1-2). Затем, поручив собственных старых своих родителей царю моавитскому, Давид выступил в поход.

Между его тестем и Давидом Саулом началась открытая война.

Саул определил о приеме, какой жрец Ахимелех оказал Давиду. Тогда Саул позвал Ахимелеха и всех священников на собственный суд. «И сообщил ему Саул: для чего вы сговорились против меня, ты и сын Иессея, что ты дал ему меч и хлебы и вопросил о нем всевышнего, чтобы он восстал против меня и строил мне ковы, как это сейчас видно? И отвечал Ахимелех царю и сообщил: кто из всех рабов твоих верен как Давид? он и зять царя, и исполнитель повелений твоих, и почтен в доме твоем.

Сейчас ли я начал вопрошать для него всевышнего?

Нет, не обвиняй в этом, царь, раба твоего и целый дом отца моего, потому что во всем этом деле не знает раб твой ни малого, ни великого. И сообщил царь: ты обязан погибнуть, Ахимелех, ты и целый дом отца твоего» (Первая книга царств глава 22, стихи 13-16).

Телохранители отказались, но, выполнить данный смертный решение суда, не решаясь поднять руку на священников. «И сообщил царь Доику: ступай ты и умертви священников. И отправился Доик идумеянин, и напал на священников, и умертвил в тот сутки восемьдесят пять мужей, носивших льняной ефод; и Номву, город священников, поразил клинком; и женщин и мужчин, и юношей и младенцев, и волов и овец и ослов поразил клинком» (стихи 18-19). Новая священная бойня!

Один из сыновей Ахимелеха, по имени Авиафар. спасся от бойни и успел присоединиться к Давиду, что сообщил ему: «останься у меня, не опасайся, потому что, кто будет искать моей души, будет искать и твоей души; ты будешь у меня под охранением» (стих 23).

Мы уменьшаем изложение, как это вероятно. Но управления по «священной истории», составленные для верующих, так неполны, что нужно вернуть при помощи настоящих библейских цитат множество эпизодов, каковые отечественные церковники обходят сконфуженным молчанием. Необычные подробности «святого писания» подчас не лишены самого пикантного интереса.

Мы бы попытались быть еще более лаконичными, если бы дело касалось какой-нибудь второй, обычной книги. Но это так как произведение самого всевышнего, и мы не решаемся пропускать божественные перлы, которых так много в прекрасной оправе Ветхого завета. Сын Иессея начал скитаться по пустыне Зиф.

Численность сопровождавшего его разношерстного сброда возросла на 200 человек.

Саул преследовал эту банду, но не имел возможности догнать.

Однако у Давида была встреча с Ионафаном в лесу. Оба снова поклялись друг другу в дружбе и вечной любви. Выяснив, что филистимляне опять выступили в поход, Саул прекратил преследование зятя, дабы вести борьбу с национальным неприятелем.

Филистимляне были отброшены, и царь опять взялся за Давида, что основал в пустыне Эн-Гадди собственную «ставку», откуда распространял на округу собственную плодотворную деятельность.

Да, как раз плодотворную, потому что сын Иессея, в соответствии с самой Библии, сделался настоящим атаманом шайки разбойников; он собрал 600 головорезов и носился по долинам и горам со всем сбродом, не щадя ни друзей, ни неприятелей, грабя и обирая всех встречных.

Два раза Саул, имея с собой 3000 отборных воинов, уже близко подступал к Давиду. В обоих этих случаях зять показал милое великодушие. Оба эпизода через чур забавны, дабы их не процитировать.

Диктуя это повествование, «божественный голубь» был воистину в немного поднятом настроении.

Всевышний руководил всем этим. Ему не тяжело было дать Давиду возможность показать собственный великодушие при менее забавных событиях. В случае если уж эти приключения некрасивы, так это оттого, что «святая троица» мало поразвлечься и шутливо поразнообразить собственную нудную диктовку.

Мы, но, отнюдь не желаем забрать у этих приключений их божественность: то и прекрасно, что они забраны из настоящей «священной истории».

Итак, вперёд, — правильная цитата!

«И забрал Саул три тысячи отборных мужей из всего израиля и отправился искать Давида и людей его по горам, где живут серны. И пришел к загону овечьему, при дороге; в том месте была пещера, и зашел в том направлении Саул для потребности; Давид же и люди его сидели в глубине пещеры. И говорили Давиду люди его: вот сутки, о котором сказал тебе господь: «вот, я предам неприятеля твоего в руки твои, и сделаешь с ним, что тебе угодно».

Давид поднялся, и тихо отрезал край от верхней одежды Саула.

Но по окончании этого больно стало сердцу Давида, что он отрезал край от одежды Саула. И сообщил он людям своим: да не попустит мне господь сделать это господину моему» помазаннику господню, дабы наложить руку мою на него, потому что он помазанник господень. И удержал Давид людей собственных сими словами и не разрешил им восстать на Саула.

А Саул поднялся и вышел из пещеры на дорогу.

Позже поднялся и Давид, и вышел из пещеры, и закричал вслед Саула, говоря: господин мой, царь! Саул посмотрел назад назад, и Давид пал лицем на землю и поклонился (ему). И сообщил Давид Саулу: для чего ты слушаешь речи людей, каковые говорят: «вот, Давид умышляет зло на тебя?» Вот, сейчас видят глаза твои, что господь предавал тебя сейчас в руки мои в пещере; и мне говорили, чтобы убить тебя; но я пощадил тебя и сообщил: «не подниму руки моей на господина моего, потому что он помазанник господа».

Папа мой! взглянуть на край одежды твоей в руке моей; я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил; определи и убедись, что нет в руке моей зла, ни коварства, и я не согрешил против тебя; а ты ищешь души моей, чтобы забрать ее. Да рассудит господь между тобою и мною, и да отмстит тебе господь за меня; но рука моя не будет на тебе; как говорит старая притча: «от преступных исходит бесправие». А моя рука не будет на тебе.

Против кого вышел царь израильский? За кем ты гоняешься? За мертвым псом, за одною блохою.

Господь да будет судьею и рассудит между тобою и мною. Он разглядит, разберет дело мое, и спасет меня от руки твоей.

В то время, когда кончил Давид сказать слова сии к Саулу, Саул сообщил: твой ли это голос, сын мой Давид? И возвысил Саул голос собственный, и плакал, и сообщил Давиду: ты правее меня, потому что ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом; ты продемонстрировал это сейчас, поступив со мною милостиво, в то время, когда господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня. Кто, отыскав неприятеля собственного, отпустил бы его в добрый путь?

Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сейчас. И сейчас я знаю, что ты обязательно будешь царствовать, и царство израилево будет твердо в руке твоей. Итак поклянись мне господом, что ты не искоренишь потомства моего по окончании меня и не сотрёшь с лица земли имени моего в доме отца моего.

И поклялся Давид Саулу.

И отправился Саул в дом собственный, Давид же и люди его взошли в место укрепленное» (Первая книга царств глава 24, стихи 3-23).

Эта сцена очень патетична, не смотря на то, что и тяжело осознать, из-за чего Давид в собственном самоуничижении сравнивает себя с блохой и мёртвым псом. Эпизод был бы вправду красив, если бы его сопровождали другие события. Но Саул, пощаженный Давидом в пещере, куда пришел послать собственные естественные необходимости?! «Святой дух» имел возможность бы создать для великодушия Давида какую-нибудь другую декорацию.

Но раз уж всевышнему угодно, дабы события сложились как раз так, то нужно признать, что тут с его стороны проявляется творческое воодушевление достаточно вызывающего большие сомнения вкуса.

Клерикалы рычат против некоторых книг Эмиля Золя, где данный известный романист-натуралист обрисовывает плохой запах, распространяемый мужиками. Но так как романы Эмиля Золя не священные книги, и никому ни при каких обстоятельствах не придет в голову основывать на них религию. Покуда он был в ударе, данный «голубь-утка», он смело имел возможность бы прибавить, что, торопясь из пещеры, Давид попал ногой в следы нахождения в ней Саула и что это принесло ему счастье.

эту деталь и Верующие приняли бы с благоговением.

Но не начнём задерживаться на этом.

Во второй раз сын Иессея показал величие души при иных событиях. Тогда как его армия и Саул расположились лагерем на Гахиле, Давид, сопровождаемый некиим Авессой, пробрался ночью в палатку царя. На этот раз всевышний был прямым сообщником собственного любимого Давида.

«И вот, Саул лежит, спит в шатре, и копье его воткнуто в почву у изголовья его; Авенир же и народ лежат около него. Авесса сообщил Давиду: предал всевышний сейчас неприятеля твоего в руки твои; итак разреши, я пригвожду его копьем к почва одним ударом, и не повторю удара.

Но Давид сообщил Авессе: не убивай его; потому что кто, подняв руку на помазанника господня, останется ненаказанным? И сообщил Давид: жив господь! пускай поразит его господь, либо придет сутки его, и он погибнет, либо отправится на войну и погибнет; меня же да не попустит господь поднять руку мою на помазанника господня; а забери его копье, которое у изголовья его, и сосуд с водою, и отправимся к себе.

И забрал Давид копье и сосуд с водою у изголовья Саула, и пошли они к себе; и никто не видел, и не было человека, кто знал, и никто не проснулся, но все дремали; потому что сон от господа напал на них. И перешел Давид на другую сторону и стал на вершине горы далеко; громадное расстояние было между ними. И воззвал Давид к Авениру и народу, сыну Нирову, говоря: отвечай, Авенир.

И отвечал Авенир и сообщил: кто ты, что кричишь и тревожишь царя?

И сообщил Давид Авениру: не супруг ли ты, и кто равен тебе в Израиле? Для чего же ты не бережешь господина твоего, царя? потому что приходил некто из народа, дабы погубить царя, господина твоего. Плохо ты это делаешь; жив господь! вы хороши смерти за то, что не бережете господина вашего, помазанника господня.

Взгляни, где сосуд и копьё царя с водою, что были у изголовья его? И определил Саул голос Давида и сообщил: твой ли это голос, сын мой Давид? И сообщил Давид: мой голос, господин мой, царь» (Первая книга царств глава 26, стихи 7-17).

Данный эпизод кончается равно как и прошлый, с той малой отличием, что сын Иессея не сравнивает себя больше с мертвым псом, но лишь с блохой; помимо этого, он возвращает копье, оставляя себе сосуд с водой царя. Спрашивается, из-за чего, фактически говоря, среди библейских храбрецов Саул причислен к проклятым?

В случае если держаться чисто людской рассуждения, данный царь создаёт в общем чувство достаточно хорошего человека: его приступы гнева против Давида являются результатами «злого духа», а помимо этого, и сам сын Иессея достаточно жалкий субъект.

В то время, когда Саул свободен от влияния «злого духа», в то время, когда он находится в собственном естественном и обычном состоянии, жестокость неприятна ему; помимо этого, он патриот, тогда как Давид (мы это заметим дальше) совместно со своим сбродом поступает на работу к филистимлянам.

Но… но церковники говорят нам, что тут обычный разум неприменим, а требуется обязательно боговдохновенный и что всё, что касается веры, должно быть принято на веру.