Греческая историография эпохи эллинизма

У истоков древней истории

Место рождения древней историографии – Малая Азия, в частности Милет, выдающийся центр греческой культуры эры архаики. История как особое повествование о прошлом зародилась в условиях рабовладельческого общества Старой Греции. Она выросла на базе эпической поэзии, содержанием которой были сказания и мифы.

Легенды древних греков о собственных всевышних, событиях и героях далекого прошлого дошли до отечественного времени в трудах греческих писателей более позднего времени и воплотились в произведениях греческих скульпторов, живописцев.

Черты исторических знаний свойственны греческим писателям-прозаикам
Гекатею из Милета (540–478) и Гелланику из Митилены (480– начало IV в.
до н. э.), чьи труды сохранились лишь в отрывках. Наряду с этим авторы не применяли слово «история» ни в заглавиях собственных работ, ни в тексте. В аттической Греции их именовали легко «логографами» (прозаиками).

Они писали в форме хроник и генеалогий (родословных мифических храбрецов). Гекатей в работах «Землеописание» и «Генеалогия» пробует критически разобраться в мифах, обрисовывает народы и разные страны. Гелланик есть автором нескольких «Генеалогий».

Он пробует уточнить хронологию и систематизировать мифы, помимо этого, ему в собственности первое сочинение по истории Афин – «Аттида».

«История» Геродота в дошедшем до нас виде делится на девять книг, из которых каждой дано имя одной из муз; исходя из этого и все произведение время от времени именуется «Музы». Первая добрая половина труда Геродота (кн. I–IV) воображает введение, в которое включены эпизоды-новеллы фольклорного характера.

Во второй части «Истории» (кн.

V–IX) создатель дает описание греко-персидских войн с рядом вставных новелл и несколькими громадными историческими отступлениями. Своим рассказом о деяниях варваров и эллинов историк, следуя эпической традиции, пытается доставить читателям и слушателям удовольствие, но основная его цель пребывает в том, дабы события с течением времени не пришли в забвение, а великие деяния не остались в безвестности. Геродот мерит время событиями: любой эпизод его истории выступает перед читателем пластически цельным и законченным и одновременно с этим вписанным в широкую историческую концепцию, которая охватывает все разнообразие собранных фактов.

Наконец, Геродот создал первый пример не только занимательного исторического повествования, но и содержащего «нужные» для читателя «уроки судьбы». Так как людская судьба — это жизнь во времени, полном превратностей, обычно катастрофических.. В течении истории существуют определенные постоянства, знание которых может сослужить пользу человеку, в особенности причастному к литературе.

Одной из таких констант, выявляющихся лишь в потоке времени и улавливаемых лишь историей, выступает у Геродота, как и у Гомера, закон меры.

Исторический жанр достигает высочайшего развития к концу V в. до н. э. у Фукидида (ок. 460 – ок. 396 гг. до н. э.).

Он происходил из знатного фракийского рода и взял риторическое и философское образование.

В 424 г. до н. э. Фукидид стал в коллегию десяти стратегов (т. е. участником афинского правительства) и взял под собственный руководство афинские армейские силы во Фракии, но по окончании их поражения от спартанцев был осужден в Афинах за измену и приговорён к пожизненному изгнанию. Оставшуюся часть судьбы совершил во Фракии, посвятив целый досуг написанию исторического труда.

В отличие от Геродота Фукидид, определяя предмет изучения, не выходит за границы греческого мира. Его труд – повествование о Пелопоннесской войне (394/3–391/390 до н. э.), т. е. о недавней, «современной» истории.

Греческая историография эры эллинизма

Эллинизм стал насильственным (т.е. достигнутым в следствии ожесточенных войн) объединением древнегреческого и древневосточного мира, ранее развивавшихся раздельно, в единую совокупность стран, имеющих большое количество неспециализированного в собственной социально-экономической структуре, политическом устройстве, культуре. В следствии объединения древнегреческого и древневосточного мира в рамках одной совокупности создалось культура и своеобразное общество, каковые отличались как от фактически греческого (в случае если исходить из изюминок Греции V–IV вв. до н.э.), так и фактически древневосточного культуры и общественного устройства и воображали сплав, синтез элементов древнегреческой и древневосточной цивилизаций, что дал как следует новую публично-экономическую структуру, культуру и политическую надстройку.

На фоне постоянной напряженности в отношениях между классами развернулась острая социальная борьба между демократическими кругами и олигархией гражданства, которая вела к тирании и взаимоуничтожению. Раздробленная на пара сотен небольших полисов маленькая по территории Эллада стала ареной постоянных войн между коалициями отдельных городов-стран, каковые то объединялись, то распадались. Исторически нужным для предстоящих судеб греческого мира представлялось прекращение внутренних беспорядков, объединение небольших враждующих между собой свободных полисов в рамках большого национального образования с жёсткой центральной властью, которая бы обеспечила внутренний порядок, внешнюю безопасность и тем самым возможность предстоящего развития.

Одним из основополагающих культурных явлений III—I вв. до н. э., несомненно, нужно считать эллинизацию местных жителей на восточных территориях, связанную с потоком греков-переселенцев, что хлынул на завоеванные почвы. Греки и уже фактически не отличимые от них македоняне, конечно, занимали в эллинистических странах самоё высокое социальное положение. Престиж данной привилегированной прослойки населения побуждал большую часть египетской, сирийской, малоазийской знати подражать их образу судьбы, принимать древнюю систему ценностей.

Пожалуй, исключением, единственной областью, настойчиво сопротивлявшейся процессам эллинизации, была Иудея. мировоззрения и Специфические особенности культуры иудейского народа обусловливали его рвение к сохранению этнической, бытовой и особенно религиозной самобытности.

В частности, иудейский монотеизм, представлявший собой более высокую ступень религиозного развития если сравнивать с политеистическими верами греков, решительно мешал заимствованию извне каких бы то ни было культов и теологических идей. Действительно, кое-какие иудейские цари II—I вв. до н. э. (Александр Яшгай, Ирод Великий) были поклонниками греческих культурных сокровищ.

Они возводили в столице страны Иерусалиме монументальные строения в греческом стиле, пробовали кроме того организовывать спортивные Игры. Но со стороны населения такие начинания ни при каких обстоятельствах не встречали помощи, а довольно часто проведение прогреческой политики наталкивалось на упорное сопротивление.

В целом же процесс эллинизации в Восточном Средиземноморье был очень интенсивным. В итоге целый данный регион на многие столетия стал ареалом греческой кулътуры и греческого языка. Как раз в эру эллинизма на протяжении унификационных процессов на базе отдельных диалектов (при громаднейшей роли хорошего аттического) сложился единый греческий язык – койне.

Так, по окончании походов Александра Македонского в эллинское миро входилане только фактически Греция, как в прошлые эры, но и целый широкий эллинизированный Восток.

В случае если греческая культура прошлых эр была полисной, то в эру эллинизма в первый раз возможно сказать о складывании единой всемирный культуры.

В грамотных слоях общества на смену полисному коллективизму совсем пришел космополитизм – чувство себя гражданами не «малой отчизны» (собственного полиса), а всей земли. В тесной связи с распространением космополитизма находится рост индивидуализма. Во всех сферах культуры (религия, философия, литература, мастерство) главенствует уже не коллектив граждан, а отдельный индивид, со всеми его эмоциями и чаяниями.

Непременно, и космополитизм, и индивидуализм проявились еще в IV в. до н. э., во время кризиса хорошего полиса. Но тогда они были свойственны только для некоторых представителей интеллектуальной элиты, а в новых условиях стали элементами преобладающего мироощущения.

В эру эллинизма в значительной степени исчезает характерный для хорошей эры разрыв между практикой и теорией, техникой и наукой. Это характерно для творчества известного Архимеда (ок. 287–212 до н.э.).

Он создал понятие вечно солидного числа, ввел величину для вычисления длины окружности, открыл гидравлический закон, названный его именем, стал основоположником теоретической механики и т.д.

Одновременно с этим Архимед внес солидной вклад в развитие техники, создав винтовой насос, сконструировав множество боевых метательных автомобилей и оборонительных орудий.

В эллинистическую эру начинается новая отрасль знания, полностью отсутствовавшая в хорошую эру, – филология в широком смысле слова: грамматика, критика текста, литературная критика и пр. Громаднейшее значение имела александрийская школа, основной заслугой которой есть комментирование и критическая обработка текста хороших произведений греческой литературы: Гомера, трагиков, Аристофана и др.

Литература эры эллинизма, не смотря на то, что и делается более разнообразной, существенно уступает хорошей. Эпос, катастрофа существуют , но становятся более рассудочными, на первом замысле – эрудиция, виртуозность и изысканность слога

Историческая наука в эллинистический период пребывала на более низком уровне, чем в хороший. Пожалуй, только «Общая история» Полибия (ок. 200 – ок.

120 до н. э.) возможно сопоставлена по значению с трудами Геродота либо Фукидида. В произведениях остальных историков анализ событий истории или отходил на второй план перед умозрительными рассуждениями (как у историка и философа вв. до н. э. Посидония), или подменялся механическим компилированием.

Римская эра

Римская историография, испытывая на себе влияние греческой, имеет кое-какие особенности. Среди литературных жанров историография в римской Империи пользовалась громаднейшим авторитетом. Ее представители принадлежали к господствующим слоям общества, в качестве политических деятелей они энергично вмешивались в историю, а потом посвящали себя историографии (исключение — Ливий), видя в ней возможность проводить собственную политику вторыми средствами.

Исходя из этого римская историография служила в первую очередь целям политической пропаганды, оправданию и разъяснению внешней и внутренней политики Древнего Рима, по отношению к каким рвение дать объективное и правильное отражение исторических событий на базе собственных критических изучений отступало на второй план, не смотря на то, что выяснение истины оставалось главным постулатом римской историографии. Последняя занималась в основном историей Рима, история провинций и Италии отражалась в меньшей степени (впредь до эры Империи).

Сознание исторической непрерывности (континуитет) основывалось на истории достижений собственных предков, исходя из этого римская история излагалась от основания Рима в общей связи с историей страны, т. е. как история правящих семейств. В греческой историографии посильнее, чем в римской, проявились черты морально-воспитательных поучений (греческая история представлялась как примерная).

Римская историография, в особенности в начальном периоде развития, испытывала сильное влияние (как по форме, так и по содержанию) составлявшихся Великим понтификом ежегодных таблиц (анналов) — анналистика стала основной формой римской историографии. самые ранние римские исторические труды (т. н. старших анналистов) 3—2 вв. до н. э. были написаны на греческом языке, они преследовали цель оправдать внешнюю политику Рима в грекоязычном мире.

В условиях, в то время, когда отсутствовала латинская проза, римская историография заменяла литературу. Практически в один момент римские поэты Г. Невий и Кв. Энний отразили римскую историю в историческом эпосе.

М. Порций Катон первым применил латинский язык в собственном историческом труде «Origines» («Источники»). Он стремился влиять на римлян в политических и воспитательных целях и устранить греческий язык из римской национальной историографии.

В базе римской историографии – история Вечного города, с которым соотносились мысль республики, а после этого империи, гражданские добродетели, традиции, обычаи. Прошлым всей провинций и Италии Империи авторы продолжительное время не интересовались.

Самым ветхим жанром исторических произведений, существовавших в Риме, были анналы (лат. annus – год) – ежегодные записи событий, каковые составлялись в Риме жрецами-понтификами (участниками высшей жреческой коллегии) с старейших времен. В особенных календарях отмечались имена высших сановников, приводились тексты национальных документов и наиболее значимые события, случившиеся за год.

В последние десятилетия существования Республики были на писаны «сообщения» (комментарии) Юлия Цезаря о покорении Галлии и о гражданской войне, где оправдывались его армейские политические действия; по окончании смерти Цезаря – произведения известного Саллюстия, историка эры упадка Республики.

Гай Юлий Цезарь (102 – 44 гг. до н. э.), выдающийся политический и армейский деятель Древнего Рима, был писателем и замечательным оратором. Мировую знаменитость взяли его «Записки о галльской войне» и «Записки о гражданской войне». Оба произведения остались незаконченными.

Гай Саллюстрий Крисп (86 – 35 г. до н. э.) – римский историк I в. до н. э.

Он принадлежал к партии популяров, возглавляемой Юлием Цезарем. Саллюстий занимал последовательность серьёзных должностей впредь до проконсула римской провинции Новая Африка. По окончании смерти Цезаря отходит от политики, целиком и полностью посвятив себя литературному труду.

Из его исторических произведений сохранились «Заговор Катилины», «Война с Югуртой», и отрывок «История».
Саллюстий — гениальный мастер исторической прозы — происходил из плебейского рода, сперва был в рядах популяров, потом перешел к Цезарю; руководя провинцией Африкой, нажил громадное состояние. Он соперник богачей и аристократии и обличал их за то, что они не дают талантливым выходцам из вторых сословий достигать важных национальных должностей. В этом он видит обстоятельство разложения республики.

Тит Ливии появился в 59 г. до н.э. в городе Патавии (в современной Падуе), был воспитан в древних республиканских традициях и взял философское и риторическое образование. Патавия в гражданскую войну была на стороне Помпея, город имел республиканские традиции, исходя из этого Ливии приобретал от Октавиана Августа время от времени ироническую оценку помпеянца. Но в исторических трудах Ливия проводится идеология правящих кругов римского общества эры принципата Августа, родственная политическим идеям Энеиды Вергилия.

В базе исторических трудов Ливия лежит мысль величия Рима, прославления древних нравов, патриотизма и героики предков. Это преклонение перед нравами предков в полной мере совпадало с реставрационной политикой принципата. Октавиан Август мастерски делал вид, что он восстанавливает республику; древние нравы считались примером для современников.

Из всего монументального труда Ливия — Истории от основания города (Рима) в 142 книгах сохранилось 35 книг. О содержании остальных книг историки делают выводы по сохранившимся от IV в. н.э. кратким обзорам-аннотациям. Ливии в первой декаде (I-X) разворачивает панораму старейших сказаний о братьях Реме и Ромуле — детях бога и весталки Марса, вскормленных волчицей, основателях Рима, о храбрецах первых столетий Римского страны, патриотах — защитниках отчизны.

Пускай эти полулегендарные храбрецы старейшего Рима — Муций Сцевола, Деций Мус и другие — исторически не существовали, но, художественно поданные Ливневым дождем как национальные герои, они полезны и вошли в мировую литературу о храбрецах. Полными национального колорита являются XXI-XXIV книги Ливия. Перед началом 2-й Пунической войны в карфагенском совете выступает посол Рима.

В решительный момент с особенной римской республиканской жёсткой торжественностью — покрывая левое плечо тогой (закидывая долгую, углом опускающуюся в складках тяжелую ткань назад, за пояснице), римлянин требует от вероломных пунийцев ответа: Приносим вам войну либо мир — принимайте ответ! Вся XXI книга Ливия — настоящая школа героики.

Тит Ливий был представителем художественно-дидактического направления древней историографии. Для него были ответственны не столько исследовательские, сколько назидательно-нравственные задачи; принцип: «история – наставница судьбы». Эта целевая установка вела автора по чисто художественному пути, он отбирал более броские, эмоционально ясные факты, стремился к увлекательному худож. изложению.

Из этого – предпочтение фольклорной легенде перед историч. фактом (особенно в первых десяти книгах, повествующих о начале римской истории), блестящая риторика речей, положенная в уста исторических персонажей, напряженный драматизм и отточенная стилистика повествования. Все это делает труд Тита Ливия достоянием не только исторической науки, но и художественной прозы древнего Рима.

3. Главные положения средневековой историографии:

— христианская концепция истории.

— концепция, методы и предмет средневековой историографии, — византийская историография