Громкие слова, тихие слова 18 страница

– Словно бы заклятье какое-то: ничто его не берет – ни яд, ни пуля. Как будто бы все в нашем мире взялось его защищать – любой камень, любой зверь, любая травинка! Перепел!

Кроме того Смерть его отпустила, к тому же разрешила прихватить с собой Огненного Танцора! Потрясающе! Да, но какой ценой?

Этого он не поведал кроме того жене, но Мортола знает! На сороку на ветке никто не обращает внимания, но она-то все слышит – что шепчут по ночам деревья, что пишут пауки серебряными нитями на мокрых сучьях: Смерть заберет к себе Перепела вместе с дочкой, если он до весны не пошлёт Змееглава в ее царство. А оказать помощь ему в этом желает родная дочь Змея.

– Что? – Орфей слушал Мортолу невнимательно. Он привык к нескончаемым злобным тирадам, которыми одурманивала себя старая женщина. Но окончательные слова вынудили его встрепенуться.

Виоланта – союзница Перепела. Да, это похоже на правду. Ах вот из-за чего Мортимер выделил, что отдает себя в ее руки! Я так и знал, – поразмыслил Орфей. – Данный образчик добродетели сдался в плен не из одной любви к детям. Отечественный добропорядочный разбойник замыслил убийство!

Орфей зашагал взад-вперед по помещению под сопровождение непрекращавшихся проклятий Мортолы, до того хриплых, что обращение ее уже мало напоминала человеческий голос.

Виоланта. Поселившись вОмбре, Орфей в первую очередь внес предложение ей собственные услуги. Но она отказалась, объявив, что поэт у нее уже имеется… Не через чур любезно.

– Да, он желает убить Змея! Пробрался в замок, как хорек в курятник! Кроме того феи поют об этом, водя собственные глупые хороводы, но кто же их слушает, не считая Сороки!

Мортола согнулась в приступе кашля, звучавшего, как сорочий стрекот.

Безумный старая женщина! Как она наблюдает на него собственными птичьими глазами-бусинами! Орфею стало не по себе.

– Я знаю все его планы! – тихо сказала она. – И я сообщила себе: Мортола, не убивай его на данный момент, потерпи, хоть это и весьма тяжело! Убей вначале его жену, а значительно лучше – его любимую дочь; и, в то время, когда весть придет к нему, вспорхни ему на плечо, дабы слышать, как разобьется его сердце. А его не трогай до той поры, пока Змееглав не позволит ему в руки Пустую Книгу, по причине того, что Змей также обязан умереть за все мучения, что он причинил матери Каприкорна.

В случае если Серебряный князь и в самом деле окажется так глуп, дабы доверить собственному злейшему неприятелю книгу, где заключена его смерть, тем лучше! Сорока будет начеку – и не Перепел, а Мортола впишет в том направлении три слова. Да, заветные слова мне также известны.

И тогда Смерть заберет к себе и Змея, и Перепела, а мне в приз за такую богатую добычу вернет то, что проклятый переплетчик отобрал у меня своим чудесным языком – сына!

Проклятье! Орфей подавился вином из только что поднесенного к губам кубка. Ветхая колдунья все еще грезит о возвращении Каприкорна!

А почему бы и нет, по окончании того как воскрес Козимо, а позже и Сажерук?

Но ему, Орфею, рисуются для данной истории куда более заманчивые повороты, чем возвращение ее сынка-поджигателя.

– Ты думаешь, Змееглав и правда привезет в Омбру Пустую Книгу?

Да, надвигаются громадные события, он чуял их. Роковые события. Возможно, еще не все утрачено, не смотря на то, что Сажерук и похитил у него книгу Фенолио.

Имеется и другие методы сыграть ключевую роль в данной истории. Змееглав в Омбре! Какие конкретно раскрываются возможности…

– Само собой разумеется, привезет! Змей глупее, чем о нем думают. – Мортола опустилась в одно из резных кресел, куда Орфей в большинстве случаев усаживал знатных клиентов. В незастекленные окна врывался ветер, от него колебались огоньки свечей, принесенных служанками.

Тени, как тёмные птицы, метались по беленым стенкам.

– Неужто Серебряный князь второй раз разрешит переплетчику обвести себя около пальца? – Орфей сам не ожидал, что в его голосе зазвучит такая неприязнь. Он с удивлением согласился себе, что хочет на данный момент смерти Мортимера не меньше страстно, чем Мортола. – Кроме того Сажерук ходит сейчас за ним как тень! – проговорил он. – Видно, Смерть стерла из его памяти все горе, которое причинил ему данный добропорядочный храбрец.

Орфей снял очки и протер глаза, как будто бы хотя отогнать воспоминание о холодном взоре Сажерука. Да, вот из-за чего Огненный Танцор его возненавидел! Мортимер околдовал его своим проклятым голосом.

Он всех околдовал. Будем сохранять надежду, что Свистун вырежет ему язык, перед тем как четвертовать. Орфею хотелось собственными глазами заметить, как собаки Зяблика терзают плоть Мортимера, как Свистун кромсает ножом его добропорядочное сердце… Ах, неужто ему так и не приведется написать эту песню о Перепеле?

Голос Мортолы оторвал Орфея от жестоких мечт.

– Эти зернышки легко проглотить ненароком! – прохрипела она, съеживаясь на кресле. Ее пальцы обхватили подлокотники, как птичьи когти. – Их необходимо класть под язык, но они такие скользкие и мелкие, что незаметно проскакивают в горло. А вдруг их наглотаться, птичий вид будет настигать тебя и без спросу.

Мортола по-сорочьи дернула головой, разинула рот, как будто бы клюв, и поднесла ладонь к бледным губам.

– Слушай! – сообщила она, борясь с подступающими судорогами. – Я желаю, дабы ты, когда Змееглав прибудет в Омбру, отправился в замок и предостерег Змея от его дочери! Сообщи ему, пускай расспросит Бальбулуса, сколько книг о Перепеле он изготовил по заказу Виоланты. Убеди, что его дочь помешалась на разбойнике и готова на все, дабы спасти этого подлеца.

Отыщи неотразимые слова.

Очаруй его своим голосом, как точно постарается сделать и Чудесный Язык. Ты обожаешь хвастаться, что твой голос яснее, чем его, – так докажи это на деле!

Мортола икнула и выплюнула в ладонь еще одно зернышко.

Да, старая женщина умна, хоть и безумна. Пожалуй, лучше покинуть ее в убеждении, что она так же, как и прежде может им руководить, не смотря на то, что ему так дурно было от ее икоты, что он чуть не плюнул вином ей в лицо. Орфей сдул пылинку с искусно вышитого рукава. Его шикарная одежда, дом, горничные… Неужто старая женщина так слепа, что не осознаёт – он ей больше в слуга?

Возможно поразмыслить, он явился в данный мир, дабы осуществлять чужие замыслы!

Нет уж, тут он помогает лишь самому себе. Он поклялся в этом.

– Хорошая мысль! – Орфей заговорил привычным раболепным тоном. – Но как быть с другими добропорядочными приятелями отечественного Перепела? Он так как точно надеется не только на Виоланту. Как быть с Тёмным Принцем…

И Сажеруком, – добавил он про себя, но не сказал этого имени вслух. Сажеруку он отомстит сам.

– Ах да, Тёмный Принц. Еще один добропорядочный дурак. Помнится, у моего сына были с ним счеты. – Мортола запрятала выплюнутое зернышко к остальным. – Я им займусь.

И дочкой Чудесного Языка также.

Эта девчонка практически так же страшна, как ее папа.

– Чепуха! – Орфей налил себе для храбрости еще вина.

Мортола наблюдала на него с презрением. Да, она так же, как и прежде вычисляет его раболепным дураком. Тем лучше.

Она потерла дистрофичные руки и содрогнулась, как будто бы почувствовала, как через кожу опять пробиваются перья.

– А старик? Тот, что якобы написал для дочки Чудесного Языка слова, каковые я отобрала у нее во Дворце Ночи? Это он вкладывает безумную храбрость в сердце переплетчика?

– Нет, Фенолио больше не пишет. Но я все равно не против, если ты его убьешь. Я был бы кроме того рад – старик невыносимо задается!

Мортола кивнула, но, думается, уже не слушала.

– Мне пора. – Она еле подняласьс кресла. – У тебя в доме душно, как в колонии.

За дверью прочно дремал Осс. Он звучно всхрапнул, в то время, когда Мортола через него перешагивала.

– Это твой телохранитель? – задала вопрос она. – Видно, мало у тебя неприятелей!

Орфей не хорошо дремал в эту ночь. Ему снились птицы, множество птиц. Но в то время, когда занялась заря и Омбра стряхнула с себя ночную тьму, он подошел к окну и посмотрел на город с новой уверенностью.

– Хорошее утро, Перепел, – негромко сказал он, устремив взор на башни замка. – Надеюсь, тебе не хорошо спалось! Ты, само собой разумеется, думаешь, что роли в данной истории уже распределены, но хватит уже тебе играться храбреца… Раскрывается занавес, акт второй: на сцену выходит Орфей. В какой роли?

Очевидно, злодея.

Так как это неизменно лучшая роль в пьесе!

Привет Свистуну

в наше время ночью в воздухе пахло Временем.

Он улыбнулся, в мыслях оценивая собственную выдумку.

Хорошая идея. А в действительности: чем пахнет Время?

Пылью, часами, человеком.

А вдруг задуматься, какое оно – Время другими словами – на слух?

Оно наподобие воды, струящейся в чёрной пещере, наподобие кличущих голосов, наподобие шороха почвы, что

сыплется на крышку гроба, наподобие дождя.

Рэй Брэдбери. Марсианские хроники[21]

Фарид не находился при том, как Перепел въехал в ворота замка. Ты останешься в лагере. Стоило Сажеруку сказать эти слова, и ужас опять накликать на него смерть холодной рукой сжал горло Фарида. Вместе с ним среди безлюдных палаток остался Силач, по причине того, что Тёмный Принц не захотел верить, что и он может переодеться дамой.

Большое количество часов просидели они в ожидании, но в то время, когда Мегги и все остальные наконец возвратились, с ними не было не только Перепела, но и Сажерука.

– Где он? – лишь Тёмному Принцу Фарид решился задать данный вопрос, не смотря на то, что чёрное лицо атамана было до того мрачно, что кроме того медведь держался от него на расстоянии.

– В том месте, где Перепел, – ответил Принц и, заметив ошеломленное лицо Фарида, сказал: – Нет, не в колонии. Легко поблизости. Смерть соединила их, и лишь она может их сейчас разлучить.

Поблизости. Фарид посмотрел на палатку, где дремала Мегги. Ему слышались негромкие всхлипы, но он не решался идти к ней с утешениями.

Мегги так и не забыла обиду ему, что он уговорил ее отца дать согласие на сделку с Орфеем. К тому же перед палаткой сидел Дориа. На взгляд Фарида, он имел возможность бы мельче крутиться около Мегги.

К счастью, Дориа так же мало осознаёт в девушках, как и его не в меру сильный старший брат.

Возвратившиеся разбойники понуро сидели у костра. Кое-какие кроме того не сняли женских платьев. Но Принц не дал своим людям утопить в вине ужас перед будущим.

Он послал их на охоту.

Так как для детей Омбры, раз они планируют прятать их от Свистуна, пригодятся запасы – вяленое мясо и звериные шкуры для тёплой одежды и одеял.

Но какое до этого дело Фариду? К разбойникам он не принадлежал, как не был своим в доме Орфея. Он не принадлежал до конца кроме того Мегги. Фарид целиком и полностью принадлежал одному человеку, но от него-то он и должен был держаться подальше из страха навлечь на него смерть…

Именно стемнело – разбойники уже коптили мясо и натягивали шкуры между деревьями, – в то время, когда из леса выскочил Гвин. Фарид вначале принял его за Пролазу, пока не увидел седину на мордочке. Да, это был Гвин.

С момента смерти Сажерука он наблюдал на Фарида как на неприятеля, но на данный момент начал покусывать его за щиколотки, как делал раньше, приглашая поиграть, и тявкал , пока Фарид не отправился за ним.

Куница бежала скоро, через чур скоро кроме того для легконогого Фарида, неизменно удиравшего от преследователей. Но Гвин любой раз поджидал его, нетерпеливо подергивая хвостом, и Фарид догонял, спеша, как разрешала темнота, – так как он знал, кто отправил за ним зверька.

Они нашли Сажерука в том месте, где город заканчивал упираясь в стенке замка. Гора, на скате которой лепилась Омбра, уходила вверх так сильно, что домов уже не было. Склон зарос колючим кустарником, из которого поднималась глухая стенки, грозная, как будто бы каменный кулак.

Окон в ней не было, только пара зарешеченных щелей, пропускавших в колонию мало воздуха, дабы узники не задохнулись еще до казни. В застенках Омбры никто не задерживался на долгое время. Решения суда выносились скоро и кроме этого скоро приводились в выполнение.

Для чего продолжительно кормить того, кого планируешь вздёрнуть?

Лишь для Перепела судья должен был еще прибыть из-за Непроходимой Чащи. Пять дней, как шептались в Омбре, будет Змееглав добираться ко мне в занавешенной тёмной тканью карете, и никто не имел возможности поручиться, проживет ли Перепел хоть сутки по окончании его прибытия.

Сажерук стоял, прислонившись плечом к стенке и опустив голову, как словно бы прислушивался к чему-то. Густая тень, которую отбрасывал замок, скрывала его от глаз стражи, расхаживавшей наверху среди зубцов.

Сажерук обернулся, только в то время, когда на него прыгнул Гвин. Перед тем как подбежать к преподавателю, Фарид опасливо поглядел наверх, на стражу, но солдат на стене не интересовала одинокая фигура. Один человек неимеетвозможности высвободить Перепела.

Стражники высматривали целые отряды, каковые выйдут из ближнего леса либо спустятся на верёвках по склону выше замка, не смотря на то, что Свистун, нужно думать, догадывался, что кроме того Тёмный Принц не осмелится штурмовать крепость.

Небо над замком озарялось зеленоватыми вспышками от фейерверков Коптемаза. Зяблик праздновал победу. Свистун приказал всем комедиантам сочи-нять песни о его хитрости и поражении Перепела, но только немногие повиновались приказу.

Большинство молчала, и это молчание пело иную песню – о печали Омбры и слезах дам, каковые хоть и взяли назад детей, но лишились надежды.

– Как тебе нравится пламя Коптемаза? – шепотом задал вопрос Сажерук, в то время, когда Фарид прислонился рядом с ним к крепостной стенке. – Отечественный приятель кое-чему обучился, правда?

– Все равно он бездарь, – шепнул в ответ Фарвд, и Сажерук улыбнулся. Но тут же его лицо опять посерьезнело.

– Не так долго осталось ждать полночь, – сообщил он. – Сейчас Свистун обожает оказывать узникам гостеприимство – кулаками, палкой, сапогами.

Он приложил ладони к стенке и погладил камни, как будто бы они имели возможность поведать ему, что происходит в том месте, в.

– Он еще не пришел, – тихо сказал он. – Но уже не так долго осталось ждать.

– Откуда ты знаешь? – Фариду время от времени казалось, что из мертвых возвратился второй Сажерук, не тот, которого он знал.

– Чудесный Язык, либо Перепел, именуй его как желаешь… – негромко ответил Сажерук. – С того времени как его голос вывел меня из царства мертвых, я знаю, что он ощущает, как если бы Смерть пересадила мне в грудь его сердце. А на данный момент поймай-ка мне фею, не то Свистун изобьет его до полусмерти до рассвет . Лишь мне нужна многоцветная.

Орфей наделил их своим тщеславием. Это весьма комфортно – стоит сообщить им несколько комплиментов, и они готовы на все.

Отыскать фею было нетрудно. Многоцветные создания Орфея заполонили все около, и, не смотря на то, что они не впадали в зимнюю спячку, как светло синий феи Фенолио, в данный поздний час ничего не стоило дотянуться сонную кроху из гнезда. Она укусила Фарида, но он подул ей в лицо, как научил его Сажерук, так что она задохнулась и разжала зубки.

Сажерук нашептал ей что-то, и вот она уже устремилась к зарешеченной щели и провалилась сквозь землю во тьме.

– Что ты ей сообщил?

Пламя Коптемаза так же, как и прежде разъедал ядовитой зеленью ночное небо. Звезды и луна скрылись, а в воздухе повис едкий дым, от которого у Фарида выступили слезы на глазах.

– Поведал, что дал Перепелу обещание отправить к нему в чёрный застенок прекраснейшую из фей. А заодно она шепнет ему, что Змееглав через пять дней прибудет в Омбру, не смотря на то, что кикиморы устилают его путь проклятиями, а мы тут до тех пор пока попытаемся отвлечь Свистуна, дабы ему некогда было избивать осуждённых.

Сажерук сжал левую руку в кулак.

– Ты кроме того не задал вопрос, для чего я тебя позвал, – сообщил он, негромко дуя в сложенные пальцы. – Я желал продемонстрировать тебе кое-что.

Он приложил кулак к стенке – и между пальцев у него поползли огненные пауки. Они карабкались вверх по камням, все возрастая в числе, как будто бы рождались в кулаке Сажерука.

– Свистун опасается пауков, – пояснил он. – Опасается больше, чем ножей и мечей. Так что в то время, когда парочка таких вот заползет в его шикарный костюм, он на время забудет, как приятно избивать заключенных.

Фарид также сжал кулак.

– Как ты это делаешь?

– Не знаю – и это указывает, к сожалению, что я не могу тебя научить. И таковой вот штуке также.

Сажерук сложил ладони. Фарид услышал его шепот, но не имел возможности разобрать слов. Зависть уколола его, как осиное жало, в то время, когда из горстей Сажерука вылетел огненный перепел и взмыл в ночное небо.

– Научи меня! – тихо сказал парень. – Пожалуйста! Дай я хоть попытаюсь!

Сажерук задумчиво взглянуть на него. Стражник наверху поднял тревогу. Огненные пауки добрались до крепостных зубцов.

– Меня научила этому смерть, Фарид, – негромко сообщил он.

– Ну и что? Я также был мертв, как ты, не смотря на то, что и не так продолжительно!

Сажерук засмеялся так звучно, что стражник взглянул со стенки вниз, и Сажерук скорее потянул Фарида за собой в густую тень.

– Правда. А я и забыл! – тихо сказал он.

Стражники на стене, возбужденно перекликаясь, стреляли из арбалетов по огненному перепелу. Но стрелы сгорали в его перьях.

– Ну что ж, повторяй за мной!

Фарид торопливо согнул пальцы, взволнованный, как неизменно, в то время, когда ему предстояло определить что-то новое об огне. Непросто было повторить необычные слова, каковые нашептывал Сажерук, но внезапно сердце у Фарида замерло – он почувствовал между пальцев огненное щекотание. В следующий момент из его кулака полезли светящиеся пауки и двинулись вверх по стенке, как будто бы огненная армия.

Фарид гордо улыбнулся Сажеруку. Но в то время, когда он постарался запустить перепела, из его ладоней вылетело только пара бесцветных мошек.

– Не расстраивайся! – тихо сказал Сажерук, отправляя во тьму еще двух перепелов. – Имеется много других занимательных штук – я тебя научу. Но на данный момент нам необходимо спрятаться от Среброносого.

Стенки замка покрылись пылающей шубой, а Фарид с Сажеруком уходили все дальше в дебри леса. Пламя Коптемаза погас. Небо принадлежало сейчас огню Сажерука.

Свистун выслал солдат на их поиски, но Сажерук вынудил пламя порождать рысей и волков, змей, нежданно скатывавшихся с деревьев, и искрящуюся мошкару, летевшую в лицо латникам. Казалось у подножия замка горит, но пламя не обжигал, и Фарид со своим преподавателем – чёрные тени в багряной пучине пламени – сеяли кошмар, не затронутые им.

Свистун приказал лить со стенку воду, застывавшую льдом на ветвях деревьев. Но пламя Сажерука пылал , порождая все новых чудовищ, и угас только с восходом солнца, как ночной призрак. Только огненные перепела кружилинад Омброй, а в то время, когда Зяблик послал в погасший лес псов, огненные зайцы все время сбивали их со следа.

Фарид сидел с Сажеруком в зарослях чертополоха и терновника и ощущал в сердце тепло счастья.

Как прекрасно опять быть рядом с Сажеруком, как раньше, в те ночи, в то время, когда он защищал его покой и защищал от плохих снов. Но на данный момент его, думается, не от чего было защищать. Лишь от тебя самого, Фарид, – поразмыслил он, и счастье погасло, как огненные животные, которых создал Сажерук, дабы спасти Перепела.

– Что с тобой? – Сажерук наблюдал на него так, как будто бы умел сейчас просматривать мысли не только Чудесного Языка.

А позже забрал руку Фарида и тихо подул ему на ладонь, пока в горсти у парня не показалась женская фигурка из белого огня.

– Они не так страшны, как ты думаешь, – негромко сообщил Сажерук. – И если они меня опять заберут, то не из-за тебя. светло?

– Другими словами как? – У Фарида замерло сердце. – Они тебя опять заберут? Из-за чего? Не так долго осталось ждать?

Белая Дама у него на ладони превратилась в мошку, взлетела и растаяла в утреннем тумане.

– Это зависит от Перепела.

– Что?

Сажерук предостерегающе зажал ему рот ладонью и с опаской раздвинул колючие стебли. Под окнами колонии караулили воины. Они наблюдали на лес вытаращенными от страха глазами.

С ними был Коптемаз. Он осматривал крепостную стенке, как будто бы сохранял надежду прочесть на камнях, как удалось Сажеруку поджечь ночь.

– Ты лишь взглянуть на него, – тихо сказал Сажерук. – Он ненавидит пламя, а пламя – его.

Но Фариду было не до Коптемаза. Он забрал Сажерука под локоть.

– Не дай им опять себя забрать! Прошу тебя!

Сажерук взглянуть на него. У него стал совсем второй взор, чем до ухода. В глазах больше не было страха, лишь прошлая чуткая бдительность.

– Я же тебе сообщил, все зависит от Перепела. Так что помоги мне его предохранить. Помощь ему пригодится.

Пять дней и пять ночей во власти Свистуна – это довольно много.

Я думаю, мы рады будем, в то время, когда Змееглав наконец ко мне доберется.

Фариду еще очень многое хотелось задать вопрос, но он осознал по глазам Сажерука, что больше ответов не будет.

– А Уродина? Ты не веришь, что она сможет его обезопасисть?

– А ты веришь? – отозвался Сажерук.

Через колючие заросли пробивалась фея. Она чуть не ободрала себе крылья о шипы и в полном изнеможении опустилась на колени Сажеруку. Это была та самая, которую он отправлял к Перепелу.

Она нашла узника и возвратилась передать его признательность, не забыв наряду с этим упомянуть, что Перепел подтвердил: таковой прекрасной феи он еще ни при каких обстоятельствах не видел.

Провалившиеся сквозь землю дети

В юные годы

Я был белкой, перепелом, лисой,

Сказал с ними на их языке,

Взбирался на их деревья, рыл их норы,

Знал вкус каждой каждого камня и былинки,

И суть солнца, и что желает сообщить ночь.

Норман Рассел. Что желает сообщить ливень

Шел снег – маленькие ледяные звездочки, и Мегги задавалась вопросом, видит ли папа из собственного заключения кружащиеся снежинки. Нет, – отвечала она самой себе, – застенки Омбры через чур глубоко под почвой. Идея, что Мо не видит первого снега в Чернильном мире печалила ее не меньше чем сам факт, что он в колонии.

Сажерук его защищает. Тёмный Принц без финиша повторял ей это. Баптиста и Роксана также не уставали об этом твердить.

Сажерук его защищает. Но Мегги все время вспоминала Свистуна да и то, какой хрупкой и юной казалась рядом с ним Уродина.

Змееглав будет в дороге еще два дня. Так сообщила день назад Крапива. Всего два дня – и наступит решительный момент.

Силач потянул Мегги за собой и продемонстрировал на тропу между деревьев. Две дамы пробирались через заснеженную чащобу.

Они привели двух мальчиков и девочку. С того времени как Перепел сдался в плен, дети Омбры начали исчезать друг за другом. Матери брали их с собой в поле, либо на реку стирать белье, либо в лес собирать хворост – и возвращались одни.

Люди Принца ожидали детей в четырех местах – эта весть передавалась негромким шепотом из уст в уста. В каждом из приемных пунктов разбойников сопровождала дама, дабы детям было не так страшно производить материнскую руку.

Реза с Баптистой и Гекко встречала детей у богадельни, которой управлял Хитромысл. Роксана с Эльфогоном ждала в том месте, где целительницы собирали дубовую кору. Еще две дамы встречали детей у реки, а Мегги с Дориа и Силачом расположились у закинутой хижины угольщика, неподалеку от дороги, ведущей в Омбру.

Дети заробели, заметив Силача, но матери тянули их за собой, а в то время, когда Дориа поймал на язык пара снежинок, самая младшая пятилетняя девочка захихикала.

– Что, в случае если мы лишь рассердим Свистуна, пряча у вас детей? – задала вопрос мать девочки. – Может, он вовсе и не собирается их забирать, раз Перепел уже у него в колонии. Ему так как нужен-то был лишь он!

Мегги хотелось ударить ее за эти холодные слова.

– Да, а это – его дочь, – сообщил Силач, обнимая Мегги за плечи. – Исходя из этого не скажи о Перепеле так, словно бы тебе все равно, что с ним станется. Не будь ее отца, ты бы не взяла собственного ребенка обратно – ты что, уже забыла? Но Змееглаву так же, как и прежде необходимы дети для рудников, а ваших детей защищать некому.

– Его дочь? Колдунья?

Вторая дама притянула детей к себе, но девочка смотрела на Мегги с любопытством.

– Ты что, из людей Змееглава? – Силач крепче обнял Мегги, как будто бы хотя обезопасисть ее от этих слов. – В чем дело? Желаете вы, дабы ваши дети были в безопасности? В случае если нет, прошу вас, забирайте их обратно в Омбру и сохраняйте надежду, что Свистун к вам не постучится.

– Куда вы их уводите? – У младшей из дам глаза были полны слез.

– В случае если я вам сообщу, вы сможете их выдать. – Силач легко поднял мальчика и посадил себе на плечи словно бы тот был не тяжелее феи.

– А возможно нам пойти с ними?

– Нет. Вас всех нам не прокормить. И детей-то непросто обеспечить.

– И какое количество времени вы планируете их прятать? – В каждом слове звучало отчаяние.

– До тех пор пока Перепел не убьет Змееглава.

Дамы взглянуть на Мегги.

– Как это возможно? – тихо сказала одна.

– Он его убьет, вот заметите, – ответил Силач так с уверенностью, что кроме того Мегги на один прекрасный миг прекратила опасаться за Мо. Но данный миг прошел, и она опять почувствовала на щеках снег, холодный, как финиш всего.

Дориа поднял девочку на плечи и улыбнулся Мегги. Он неутомимо пробовал ее ободрить: приносил ей последние ягоды, затвердевшие от мороза, цветы, покрытые инеем, последние в текущем году, и отвлекал от горя, расспрашивая о мире, откуда она родом. Мегги уже скучала по нему, в то время, когда его не было рядом.

В то время, когда дамы ушли, девочка начала плакать, но Мегги погладила ее по голове и поведала то, что слышала о снеге от Баптисты: кое-какие снежинки – это маленькие эльфы, каковые ледяными губами целуют тебя в щеки, перед тем как растаять. Девочка всматривалась в снежный вихрь, а Мегги рассказывала , сама поддаваясь обаянию собственных слов. А мир около становился белым, и она переносилась в те дни, в то время, когда Мо говорил ей различные истории, пока сам не стал персонажем повести, о которой Мегги уже не имела возможности сообщить, ее это история либо чужая.

Снегопад был недолгим. Землю только легко припушило белым.

Еще двенадцать дам привели детей к хижине угольщика. У всех были испуганные, встревоженные лица, всех терзали сомнения, верно ли они поступают.

Кое-какие из детей кроме того не оборачивались, в то время, когда матери уходили. Другие бежали им вслед, а двое так отчаянно рыдали, что матери забрали их обратно в Омбру, где засел Свистун, как серебряный паук, поджидающий жертв.

Ночью под заснеженными деревьями стояло девятнадцать детей, прижимаясь друг к другу, как стайка гусят. Силач рядом с ними казался гигантом. В случае если кто-то начинал плакать, Дориа обнаружил у него в ноздрях желуди, а в волосах – монетки.

Силач показывал, как говорить с