Громкие слова, тихие слова 24 страница

По плану Орфей должен был поразить Змееглава своим мастерством на первом же привале, но пока все, что он просматривал, ощущалось на языке, как сухая бумага. Проклятье!

Шатер для Змееглава был, само собой разумеется, уже разбит. Пальчик постоянно посылал вперед слуг, дабы его господину не было нужно ждать в карете. Это был целый дворец из тёмной ткани, расшитой серебряными змеями, мерцавшими в лунном свете, как будто бы по шатру ползут тысячи улиток.

А что, Орфей, если он тебя прямо на данный момент позовет? разве ты не давал слово его развлекать? В ушах Орфея звучали ехидные слова Зяблика: Мой зять терпеть неимеетвозможности, в то время, когда не оправдывают его ожиданий.

Орфей зябко поежился и угрюмо уселся под деревом с очередной книгой, пока Осс сражался с палаткой.

Сказки для детей! Этого еще не хватало. Линия, линия, линия… Но… Минутку, это звучит знакомо… У Орфея довольно часто забилось сердце.

Фенолио! Да, это написал он. Вне всяких сомнений!

– Это моя книжка! – Маленькие пальчики выхватили у Орфея томик. Перед ним стоял Якопо, выпятив губы и нахмурив брови – очевидно в подражание деду. Жестяного носа не было.p

По всей видимости, он ему надоел.

Орфей еле подавилжелание тут же оторвать книгу из мелких рук. Нет, это было бы неразумно. Будь приветлив с мелким дьяволенком, Орфей!

– Якопо! – Он обширно улыбнулся мальчику, с оттенком почтения, подобающего княжескому сыну, даже в том случае, если сам князь мертв. – Это ваша книга? Тогда вы, само собой разумеется, понимаете, кто написал эти сказки?

Якопо мрачно взглянуть на него:

– Ветхая черепаха!

Ветхая черепаха? Превосходное прозвище для Фенолио!

– Вам нравятся его сказки?

Якопо пожал плечами:

– Мне больше нравятся песни о Перепеле, но мать мне их не дает.

– Ах, как плохо с ее стороны! – Орфей неотрывно наблюдал на книгу, которую Якопо собственнически прижимал к груди, и ладони у него взмокли от желания срочно заполучить ее обратно.

Сказки Фенолио… Что, если они окажутся такими же действенными, как Чернильное сердце?

– Принц, а желаете… – ах, с каким наслаждением свернул бы шею княжескому отродью, – желаете, я бvду говорить вам истории о разбойниках, а вы за это одолжите мне книгу?

– Ты можешь говорить истории? Я думал, ты торгуешь гномами и единорогами!

– И то и другое, принц! – Я вынужу единорога проткнуть тебя полностью, если ты сию же секунду не дашь книгу, – поразмыслил Орфей и скрыл чёрные мысли за еще более широкой ухмылкой.

– Для чего тебе эта книга? Она для детей. Лишь для детей.

Проклятый мелкий всезнайка!

– Я желаю взглянуть картины.

Якопо открыл книгу и полистал пергаментные страницы.

– Они неинтересные. Одни животные, феи и кобольды. Я терпеть не могу кобольдов.

Они воняют и похожи на Туллио. – Он взглянуть на Орфея. – А серебро у тебя имеется?

Серебро. Яблочко от яблони неподалеку падает, не смотря на то, что он стал больше похож на собственного покойного отца, чем на деда.

– Само собой разумеется. – Орфей развязал висевший на поясе кошель. Ну погоди, княженок, – думал он. – В случае если эта книга вправду может то, на что я надеюсь, я тебе еще устрою сюрприз!

Якопо протянул руку, и Орфей положил на нее монету с портретом его деда.

Маленькая ладошка оставалась требовательно открытой.

– Я желаю три!

Орфей со злобой заворчал, и Якопо еще посильнее прижал книгу к груди.

Жадный мелкий ублюдок! Орфей положил ему в ладонь еще две монеты, и Якопо быстро сжал кулак.

– Это за один сутки.

– За один сутки?

К ним подошел Осс. Из сапог у него торчали пальцы. Обувь мгновенно рвалась на этих слоновьих ножищах.

Ну ничего, пускай до тех пор пока босиком походит.

– Хозяин, палатка готова.

Якопо сложил монеты в кошель у пояса и благосклонно протянул Орфею книгу.

– Три монеты – три дня, – сообщил Орфей, кладя ее за пазуху. – А сейчас идите из этого, пока я не передумал.

Якопо втянул голову в плечи, но через мгновение отыскал в памяти, чей он внук.

– Как ты со мной говоришь, Четвероглазый? – пронзительно крикнул он и без того очень сильно наступил Орфею на ногу, что тот вскрикнул. Воины, мерзшие под деревьями, насмешливо захохотали, а Якопо зашагал прочь – уменьшенная копия Змееглава.

Кровь ударила Орфею в голову.

– Ты телохранитель либо кто? – рявкнул он на Осса. – Кроме того от шестилетнего ребенка не можешь меня обезопасисть!

И, прихрамывая, отправился в палатку.

Осс зажег в том месте масляную лампу и расстелил на земле медвежью шкуру, но Орфей, протиснувшись через узкий вход, сходу затосковал по собственному шикарному дому.

– И все из-за Мортимера и его дурной игры в разбойники! – ругался он, кое-как устраиваясь на шкуре. – Я пошлю его в преисподняя, и Сажерука с ним совместно! Они же у нас сейчас неразлучны, как я слыхал. А вдруг в нашем мире ада нет, придется тебе, Орфей, его придумать.

Адский пламя, возможно, кроме того Сажеруку не понравится!

Придумать. Орфей нетерпеливо раскрыл книгу, которую выторговал у жадного до денег чертенка. Медведи, кобольды, феи… Кроха прав, это сказки.

Непросто будет вычитать из этого что-нибудь привлекательное для Змееглава, а ведь тот не так долго осталось ждать его позовет. Кто еще будет его тут развлекать в бессонную ночь?

Снова кобольды. У старика к ним, по всей видимости, слабость. Сентиментальная история о любви стеклянной девушки… Русалка, влюбившаяся в принца, – этим кроме того Якопо не заинтересуешь. Линия забери, неужто разбойники тут по большому счету не упоминаются? Либо хотя бы крик перепела? Да, вот это было бы здорово: зайти в шатер Змееглава и вычитать у него на глазах неприятеля, за которым он так продолжительно гонялся.

Чего тут лишь нет: дятлы, соловьи, кроме того говорящий воробей, – но ни единого перепела. Пропади все пропадом!

Неужто он напрасно израсходовал три монеты? Носощипы… Ну что ж, этих созданий возможно будет напустить на Якопо.

А это что? Минутку… В самом чёрном месте леса… – Орфей беззвучно зашевелил губами, – в том месте, куда не забирались кроме того кобольды в отыскивании грибов…

– Да уж, малоприятное тут место, хозяин! – Рядом с ним внезапно был Халцедон, нахмуренный и мрачный. – Как вы думаете, продолжительно еще продлится отечественное путешествие?

Стеклянный человечек с каждым днем терял прозрачность. Возможно, ему не хватало нескончаемых ссор с предателем-братом. А возможно, все по причине того, что он без финиша ловил личинок и мокриц и с явным наслаждением поглощал.

– Не мешай! – отмахнулся Орфей. – Ты что, не видишь, что я просматриваю? И что у тебя опять за крыло на куртке налипло? Я же запретил тебе имеется насекомых.

Может, прогнать тебя в лес к твоим диким родственникам?

– Нет! Ни за что! С моих уст не сорвется больше ни единого слова и ни одно насекомое в них не войдет! – Халцедон поклонился аж три раза подряд. (Орфею нравились его повадки.) – Разрешите только последний вопрос.

Это та самая книга, что была у вас украдена?

– Нет, к сожалению, это ее младшая сестра! – ответил Орфей, не поднимая глаз от страницы. – А сейчас отстань наконец!

… не забирались кроме того кобольды в отыскивании грибов, – просматривал он дальше, – жила чернейшая из всех теней, ужаснейший из всех страхов. Ночные кошмары вычисляли его своим, но когда-то у Призрака было человеческое имя. Так как ночные кошмары – это человеческие души, каковые Белые Дамы не смогли отмыть от злобы и потому послали их обратно…

Орфей поднял голову.

– Наблюдай-ка, до чего мрачная история, – пробормотал он. – С чего это старик внезапно такое сочинил? Возможно, данный чертенок так его разозлил, что Фенолио решил придумать ему подходящую колыбельную. Пожалуй, эта история может понравиться и деду Якопо.

И он опять склонился над страницей, на которой Бальбулус изобразил Призрака, тёмными пальцами хватающего буквы.

– Да, это легко превосходно, – тихо сказал он. – Халцедон, подай перо и бумагу! Поживее, в противном случае я тебя лошадям скормлю!

Стеклянный человечек быстро выполнил приказ, и Орфей взялся за работу. Полфразы из одного места, пара слов из другого, для связи пара обрывков со следующей страницы… Слова Фенолио. Легче и небрежнее, чем в Чернильном сердце – Орфею слышалось из-за страниц хихиканье старика, – но с той же неповторимой мелодией.

Так из-за чего бы им не оживать не хуже тех, из ветхой книги, коварно у него похищенной?

– Да. Так. Звучит в полной мере в его духе! – шептал Орфей глядя, как бумага впитывает чернила. – Лишь необходимо сделать бросче…

Он листал и листал иллюминованные страницы в отыскивании нужных слов, как внезапно стеклянный человечек с визгом забился ему под руку.

У входа сидела сорока.

Халцедон со страхом вцепился в рукав Орфея (задирой он был лишь с теми, кто меньше его). Надежда, что это окажется простая птица, развеялась, когда сорока разинула клюв.

– Вон из этого! – прошипела она Халцедону, и тот ринулся наружу, не смотря на то, что в том месте воины Змееглава кидались в него орехами и желудями.

Мортола. Само собой разумеется, Орфей знал, что она отыщет его непременно. Но из-за чего как раз на данный момент? Сорока! – поразмыслил он, глядя, как она прыгает к нему на птичьих ногах. – Если бы я умел преобразовываться в животных, каких дел возможно было бы натворить! Потрепанный у нее вид, но!

Возможно, ее шуганула куница либо лиса.

Жаль, что не поймала.

– Что ты тут делаешь? – со злобой задала вопрос Мортола. – Я тебе разве приказала предлагать Змееглаву собственные услуги?

старая женщина совсем обезумела. Не говоря уж о том, что ее сварливый голос не внушал страха, выходя из желтого клюва. Твоя история закончилась, Мортола! – поразмыслил Орфей. – Она сзади. Но моя лишь начинается…

– Что ты на меня таращишься? Он поверил тому, что ты поведал о его дочери и Перепеле? – Она схватила клювом жука, заползшего в палатку, и расклевала с таким хрустом, что Орфею стало дурно.

– Да! – сообщил он с раздражением. – Очевидно, он мне поверил. Я сказал весьма убедительно.

– Прекрасно. – Сорока вспорхнула на книги, похищенные Орфеем из библиотеки замка, и взглянула с высоты стопки на исписанные страницы. – А это что? Змееглав тебе также заказал единорога?

– Нет, нет… Это… ничего. Легко… м-м… сказка, которую я придумываю для его урода-внука. – Орфей как бы случайно прикрыл слова рукой.

– А Безлюдная Книга? – Мортола пригладила клювом растрепанные перья. – Ты определил, где Змееглав ее прячет? Она у него точно при себе!

– Тысяча линий, нет, само собой разумеется! Ты думаешь, Змееглав так и ходит с ней у всех на виду? – В этом случае Орфей не пробовал скрыть презрение, и Мортола клюнула его в ладонь с таковой силой, что он вскрикнул.

– Мне не нравится твой тон, Луноликий! Где-то он ее да прячет, так что поищи, раз уж ты тут. Я не могу все делать сама.

– Ах вот как? А что ты по большому счету сделала? – Сверни ей худую шею, Орфей, – думал он, стирая кровь с ладони. – Ты же видел в юные годы, как папа сворачивает головы голубям и курицам.

– Как ты со мной говоришь? – Сорока опять постаралась ударить его клювом, но в этом случае Орфей на протяжении отдернул руку. – Думаешь, я все это время праздно сидела на ветке? Я убрала с дороги Тёмного Принца и позаботилась о том, дабы его люди отныне помогали мне, а не Перепелу.

– В действительности? Принц мертв? – Орфей весьма старался не выдать беспокойства. Фенолио, возможно, весьма страдает.

Старик до забавного гордился этим персонажем. – А что с детьми, которых он похитил? Где они?

– В пещере к северо-востоку от Омбры. Кикиморы именуют ее хоромами великанов. С ними осталось пара женщины и разбойников.

Глупое укрытие, но, потому, что Змееглав счел разумным поручить поиски собственному шурину, которого кроме того зайцы умудряются перехитрить, дети в том месте, возможно, еще некое время будут в безопасности.

Весьма интересно! Вот уж вправду новость, которая убедит Змееглава, что от Орфея имеется польза!

– А дочь и жена Перепела? Они также в том месте?

– Очевидно. – Мортола хрипела, как словно бы у нее в глотке застряло зерно. – Я желала послать мелкую колдунью за Тёмным Принцем, но ее мать меня прогнала. Она через чур много обо мне знает!

Чем дальше, тем лучше! Но Мортола прочла его мысли.

– Погоди расплываться от самодовольства! Ни слова ты Змееглаву об этом не сообщишь! дочь и Мать – мои!

Я не дам их Серебряному князю, дабы он их опять потерял. светло?

– Само собой разумеется! На моих устах печать молчания! – Орфей сходу сделал невинное лицо. – А что делают остальные – те разбойники, каковые желают тебе оказать помощь?

– Идут за вами. на следующий день ночью они устроят засаду на Змееглава. Им думается, что они сами до этого додумались, а в действительности это я заронила идею в их глупые головы.

Где легче всего заполучить книгу, как не в лесу?

Хват много раз устраивал такие засады, а тут кроме того Свистуна нет. Глупый Змей покинул дома собственного лучшего сторожевого пса – возможно, желает наказать его за то, что тот потерял Перепела. Но накажет он лишь собственное гниющее тело, а Мортола, может статься, уже на следующий день выменяет у Смерти его труп на собственного сына.

Жаль лишь, что я не замечу, как Белые Дамы забирают переплетчика, ну да хорошо.

Забрать они его все равно заберут и в этом случае уже не отпустят. Кто знает? Может статься, Смерть так обрадуется, взяв сходу и Змееглава и Перепела, что забудет про Пустую Книгу, и Мортола сможет вписать в том направлении имя собственного сына, дабы ни при каких обстоятельствах уже больше не дрожать за его жизнь!

Она сказала, как в лихорадке, все стремительнее и стремительнее, как будто бы опасалась, что слова ее задушат, если она не успеет их прострекотать.

– Спрячься в кусты, в то время, когда они нападут! – проговорила она. – Я не желаю, дабы Хват ненароком пришиб и тебя. Может, ты мне еще понадобишься, в случае если данный дурак не справится с задачей.

Орфей, она так же, как и прежде тебе доверяет! Он чуть не засмеялся вслух. Куда подевался хваленый ум Мортолы?

Либо все ее внимание сосредоточено сейчас на червяках и жуках? Тем хуже для нее, – поразмыслил Орфей, – и тем лучше для меня.

– Превосходно. Превосходно, – сказал он, лихорадочно прикидывая в уме, как распорядиться всей данной информацией. светло было одно: в случае если Мортола вправду завладеет Безлюдной Книгой, для него игра будет проиграна. Смерть заберет себе Змееглава, Мортола впишет в Пустую Книгу имя собственного сына, а он, Орфей, не возьмёт обратно кроме того похищенное у него Чернильное сердце, не говоря уж о вечной жизни.

Единственное, что у него останется, – это сказки, сочиненные Фенолио для избалованного ребенка.

Нет! Так дело не отправится. Он обязан и дальше делать ставку на Змееглава.

– Что ты таращишься на меня, как лунатик? – Голос Мортолы с каждым словом все больше преобразовывался в стрекот.

– Хозяин! – встревоженный Осс просунул голову в палатку. – Вас кличет Змееглав. Говорят, он в ужасном настроении.

– Иду! – Орфей чуть не наступил сороке на хвост, выходя из палатки. Она отпрыгнула с сердитым стрекотом.

– Мерзкая тварь! – буркнул Осс, пробуя пнуть птицу. – Прогоните ее, хозяин. Моя мать сказала, что сороки – это заново появившиеся преступники.

– Да, я их также не обожаю, – шепнул ему Орфей Знаешь что? Сверни ей шею, пока меня нет.

Губы Осса искривила злобная ухмылка. Он обожал такие поручения. В действительности он был вовсе не нехорошим телохранителем.

Пожалуй, кроме того весьма хорошим.

Орфей пригладил волосы (в Омбре их вычисляли ранней сединой, таких ярких блондинов тут больше не было) и зашагал к шатру Змееглава. Перепела он ему не вычитает и до конца личной встречи не определит, что увлекательного прячется в книжке Якопо, но благодаря Мортоле у него сейчас было чем развлечь Серебряного князя.

Шатер Змееглава темнел среди деревьев, как будто бы забытый клочок ночи. Ну и что? Ночь, Орфей, всегда была к тебе благосклоннее, чем сутки, – думал он, в то время, когда Пальчик с непроницаемым лицом раздвинул перед ним тёмные полотнища. Разве в тишине и темноте воображению не легче перекраивать мир по собственному вкусу?

Пожалуй, необходимо будет загрузить историю Фенолио в вечную ночь, когда он возьмёт обратно Чернильное сердце.

– Ваше величество! – Орфей низко поклонился, заметив лицо Змееглава, выплывавшее из мрака, как будто бы луна. – Я принес новости, подслушанные у ветра… Мне думается, они вам понравятся.

Ленивый старик

в один раз Всевышний сделал вывод, что пора сделать в мастерской весеннюю уборку. (…) Легко поразительно, сколько всякого запылившегося барахла он вымел из-под верстака. Незаконченные создания; части, смотревшиеся в полной мере приемлемо, но, разумеется, не подошедшие к целому; идеи, каковые он отложил в сторону, а позже забыл (…). В том месте валялся кроме того комочек солнца.

Всевышний почесал в затылке. И что делать со всем этим мусором?

Тед Хьюз. Отходы

Снова она! Элинор Лоредан. Имя звучит так, как словно бы это он ее придумал. Фенолио, чертыхнувшись, натянул на голову одеяло.

Кроме того что эта тетка – светло синий чулок, всезнайка и упряма, как мул, так она, оказывается, еще и любительница подниматься спозаранку?

На дворе точно еще мрачно!

– Гм, не похоже на прилив воодушевления! – Она воззрилась на чистый лист бумаги у его постели.

Какой же чудовищно бодрый у нее голос!

– Разве не действительно, что музы слаще всего целуют по утрам? Помнится, я что-то такое просматривала.

О Господи! Что она может знать о сладких поцелуях?! И разве не заслужил он право поспать (раз уж в данной проклятой пещере нет приличного вина)?

Разве не спас он только что Тёмного Принца?

Тот, действительно, еще еле держалсяна ногах и практически ничего не ел, как озабоченно твердила Минерва, – но не погиб, и это основное!

Принц кроме того опять выезжал на охоту, не смотря на то, что Роксана ему запретила. Детей так как необходимо было чем-то кормить. Добыть пропитание сейчас года было непросто, а малыши всегда просили имеется, не считая тех моментов, в то время, когда они потребовали от Дариуса поведать сказку, от Фарида – продемонстрировать фейерверк, а от Мегги – спеть песню о Перепеле (она пела их сейчас не хуже чем Баптиста).

Вот чем нужно заняться прежде всего, – думал Фенолио, умышленно поворачиваясь спиной к сеньоре Лоредан. – Сочинить охотникам побольше легкой добычи – большой, с ласковым мясом…

– Фенолио!

Нет, это же нужно! Она стаскивает с него одеяло! Розенкварц высунул голову из кармана, в котором повадился дремать сейчас, и протер сонные глаза.

– Хорошее утро, Розенкварц! Приготовь бумагу и очини перья!

Эти интонации! Медсестра, да и лишь. Фенолио со стоном сел.

Он через чур стар, дабы дремать на полу в сырой пещере!

– Это мой стеклянный Человечек, и я говорю ему, что делать! – буркнул он.

Но Розенкварц уже ринулся выполнять поручение со сладчайшей ухмылкой на бледно-розовых губах.

Тысяча чернильных чертей! Предатель стеклоголовый! С какой готовностью он делает ее распоряжения!

А в то время, когда о чем-нибудь требует Фенолио, он и вполовину не так услужлив.

– Превосходно! – медовым голосом сказала сеньора Лоредан. – Благодарю тебя, Розенкварц!

Элинор. Я бы подобрал ей второе имя, – думал Фенолио, поеживаясь и нашаривая ногами сапоги. – Что-нибудь боевое… Пенфесилея, Боадицея либо какие конкретно в том месте еще были агрессивные женщины… Какой же в данной пещере собачий мороз, ко всему другому! Ты не имел возможности бы это поменять, Фенолио? Думается, нет…

До тех пор пока он дул на замерзшие руки, непрошеная гостья принесла ему дымящуюся кружку.

– Держи! Невкусно, но согревает. Кофе из древесной коры.

Розенкварц все-таки самый дорогой из стеклянных человечков, – доверительно шепнула она. – Сланец также прелесть, но он до того застенчивый! А эти розовые волосы!

Польщенный Розенкварц пригладил прическу. Слух у стеклянных человечков был острый, как у сов (еще одна обстоятельство отправлять их шпионить, не обращая внимания на хрупкость). Вложить бы этого тщеславного коротышку в безлюдный винный мех!

Фенолио отхлебнул тёплого отвара – вправду, редкая мерзость, – поднялся и окунул лицо в миску с водой, которую ему с вечера ставила Минерва. Показалось ему либо вода вправду покрылась тоненькой корочкой льда?

– Лоредан, ты ничего не осознаёшь в писательском деле! – буркнул он. Да, он будет кликать ее Лоредан. Это имя ей больше подходит, чем романтичное Элинор. – Во-первых, раннее утро – самое неподходящее время: мозги спросонок похожи на мокрую губку.

Во-вторых, настоящая работа начинается с того, дабы наблюдать в пространство и ожидать, пока придет необходимая идея.

– Да, эту часть ты отрабатываешь сполна, не сомневаюсь! (Вот ехидна!) – Сообщи еще, что работе весьма содействует вливать в себя побольше медовухи и водки.

Думается, Розенкварц кивнул? Прогоню его в лес, пускай обучается в том месте у собственных диких родственников питаться жуками и улитками, – думал Фенолио.

– Ты, Лоредан, само собой разумеется, в далеком прошлом уже знаешь, чем все закончится. Возможно, финал нащебетал тебе день назад во робушек, пока ты сидела перед пещерой и млела от восхищения, таращась на мой мир!

Проклятье, брюки снова порвались! А у Баптисты уже нитки на исходе.

– Чернильный Шелкопряд! – из-за перегородки показалась Деспина. При виде девочки он всегда таял и ненадолго забывал, куда его занесло. – Завтракать будешь?

Ах, Минерва, хорошая душа! Она так же, как и прежде заботилась о нем, как дома в Омбре. Фенолио набрался воздуха. Хорошее было время…

– Нет, благодарю, Деспина, – ответил он, покосившись на другую собственную посетительницу. – Передай маме, что мне, к сожалению, с самого раннего утра перебили аппетит.

Деспина переглянулась с Элинор – и в этом взоре светло читалась единодушная насмешка над ним! Неужто и дети Минервы сейчас на стороне Лореданши?

– Уже два дня, как ушла Реза, не говоря уж о Хвате. Для чего она оставила тебе книгу – дабы ты весь день дремал либо наливался дрянным вином за компанию с Баптистой?

До чего красива была бы жизнь, если бы не данный голос над ухом!

– Твой долг перед Мортимером – написать пара слов ему в поддержку. Кто еще ему окажет помощь? Тёмный Принц не скоро оправится от заболевания.

Дочка Мортимера, бедняжка, ожидает не дождется, дабы ты дал ей что-нибудь прочесть.

Но ты не пишешь! Холодно, вино нехорошее, дети шумят, трудиться нереально… Для нытья у тебя слов хватает!

Розенкварц опять кивнул. Я подмешаю ему супа в песок, – думал Фенолио, – и побольше, дабы у него начались судороги, как у Тёмного Принца, – лишь тут уж я не буду придумывать спасительных слов!

– Фенолио! Ты меня слышишь? – Как она на него наблюдает! Учительница, требующая домашнее задание!

Книга. Да, Реза ему ее покинула. Ну и что? Какой с этого прок?

Книга лишь напоминала ему, как легко было придумывать, не думая о том, что каждое написанное слово может стать действительностью!

– Неужто это так тяжело? Мортимер так как практически все придумал за тебя! Он сообщит Змееглаву, что может исцелить Пустую Книгу, Виоланта отвлечет отца, а Мортимер впишет три слова.

За этим последует поединок со Свистуном – такие сцены неизменно эффектно получаются, – позже еще выход Огненного Танцора (хоть я его и не обожаю), и для Резы ты также имел возможность бы написать роль. Она имела возможность бы, к примеру, задержать этого омерзительного Хвата, уж не знаю как, но ты точно что-нибудь придумаешь…

– Хватит! – Фенолио закричал так, что Розенкварц с перепугу спрятался за чернильницу. – Что за бред ты несешь! И так как это типично – читатели со собственными идеями! Да, замысел Мортимера, само собой разумеется, оптимален – несложен и ясен. Перехитрить Змееглава посредством Виоланты, вписать три слова – и все, Змееглав мертв, Перепел спасен, Виоланта воцаряется в Омбре – красота! День назад ночью я пробовал это написать. Ничего не выходит! Мертвые слова!

Эта история не обожает легких дорог.

Она задумала что-то второе, я нутром чую! Но что? Свистуна я засунул, для Сажерука отыскал использование, но… чего-то не достаточно!

Кого-то не достаточно! Кого-то, кто здорово подпортит Мортимеру его превосходный замысел.

Хват? Нет, он через чур глуп. А кто же тогда? Коптемаз?

Как со страхом она на него наблюдает! Ну вот. Дошло наконец.

Но в следующую 60 секунд она снова преисполнилась протеста. Прекрасно еще, что не затопала ногами как ребенок. Она и была ребенком, легко вырядившимся толстой пожилой дамой.

– Ерунда! Автор-то ты! Как ты сочинишь, так и будет…

– Вот как? А отчего же тогда погиб Козимо? А разве я писал о том, что Мортимер вынудит Змееглава гнить заживо?

Нет. Разве моя была мысль, что Хват заметит в Перепеле соперника либо что Уродина внезапно захочет убить собственного отца? Ничего аналогичного.

Я посадил эту историю, как саженец, но дальше она растет как желает, а от меня все требуют, дабы я знал заблаговременно, куда потянутся ее ветви!

Всевышний ты мой! Данный недоверчивый взор. Как словно бы он ей про Деда Мороза говорит.

Но позже она выпятила подбородок (очень солидных размеров), а это ничего хорошего не предсказывало.

– Отговорки! Безлюдные отговорки! Ты тут сидишь и ничего не можешь придумать, а Реза отправилась в данный замок.

Что, в случае если Змееглав доберется в том направлении раньше нее? Что, если он не поддастся на уловки собственной дочери и Мортимер погибнет перед тем, как…

– Что, в случае если Мортола возвратилась, как утверждает Реза? – быстро перебил ее Фенолио. – Что, в случае если Хват убьет Мортимера, по причине того, что ревнует Перепела к Тёмному Принцу? Что, в случае если Виоланта все же выдаст Мортимера отцу, оскорбившись, что ее любовь отвергнута? А что со Свистуном, что с избалованным сыном Виоланты, что, что, что?.. – Старик кричал так, что Розен-кварц забился под одеяло.

– Хорошо, не повышай голос так! – Сеньора Лоредан внезапно заговорила непривычно кротко. – У бедняжки Розенкварца голова лопнет!

– Не лопнет! Она у него безлюдная, как устричная скорлупка! А моя голова обязана решать тяжёлые вопросы, вопросы жизни и смерти!

Но стеклянного человечка жалеют, а меня подымают с постели ни свет ни заря, не смотря на то, что я полночи лежал без сна, прислушиваясь к данной истории, чтобы выяснить наконец, к чему она клонит.

Она молчала. Просто не верится! Молчала, прикусив на удивление женственную нижнюю губу, и рассеянно отцепляла репейник от платья, которое дала ей Минерва.

Одежда Элинор была все время в сухих страницах, кроличьей шерсти и репьях, и неудивительно – так как Лореданша неустанно прочесывала лесные дебри. Элинор обожала его мир, этого у нее не заберёшь, не смотря на то, что она ни за что не согласилась бы в этом, и понимала его практически так же прекрасно, как сам Фенолио.

А вдруг… А не имел возможности бы ты придумать маленький эпизод, легко дабы победить время? – Голос у нее был куда менее напористый, чем в большинстве случаев. – Время для раздумий и для твоей работы! И дабы Реза успела предостеречь Мортимера от данной сороки и от Хвата. К примеру, у кареты Змееглава имело возможность бы сломаться колесо.

Он так как в карете путешествует?

Линия забери! Хорошая идея. Из-за чего он сам до нее не додумался?

– Возможно попытаться, – буркнул Фенолио.

– Вот и превосходно! – Она улыбнулась с явным облегчением и опять получила самоуверенность. – Я попрошу Минерву заварить тебе чаю покрепче, – сообщила она через плечо. – Чай значительно лучше оказывает помощь думать, чем вино. И не обижай Розенкварца!

Стеклянный человечек улыбнулся ей вслед омерзительно-ласковой ухмылкой, и Фенолио легким пинком опрокинул его на пояснице.

– Размешай чернила, двуязычный предатель! – скомандовал он, пока Розенкварц с обиженной миной подымался на ноги.

Минерва вправду принесла чай, потом с ленысим кусочком лимона. Снаружи доносился детский хохот, как словно бы все в нашем мире было в полном порядке. Наведи в нем порядок, Фенолио! – думал он. – Лоредан права. Эту историю все еще придумываешь ты. Змееглав отправился к Озерному замку, а Мортимер ожидает его в том месте.

Перепел подготавливается к лучшей собственной песне.

Создай ее! Допиши до конца роль, которую Мортимер играется с таковой отдачей, как будто бы появился с придуманным тобою именем. Слова опять тебе повинуются.

Книга у тебя. Орфей забыт. Это твоя повесть. Приведи ее к радостному финишу!

Да, у него все окажется. И сеньора Лоредан наконец прикусит язык и начнет относиться к нему с подобающим почтением. Но вначале необходимо задержать Змееглава (и забыть о том, что это ее мысль).

Снаружи шумели дети. Розенкварц шептался со Сланцем, что пристроился между остро заточенных перьев и во все глаза смотрел на Фенолио. Минерва принесла суп, а Элинор косилась на него из-за перегородки, как словно бы он ее оттуда не видит.

Но скоро Фенолио прекратил подмечать все это. Слова повлекли его за собой, как в прежние времена, он спешил на их чернильно-тёмных поясницах, глухой и слепой ко всему окружающему, и слышал лишь скрип колес по замерзшей внезапный треск и земля тёмного лакированного дерева. Скоро стеклянные человечки уже обмакивали ему перья вдвоем – так скоро полились слова на бумагу.

Прекрасные слова.

Фирменные слова Фенолио. Ах, он уж и забыл, как опьяняют буквы, – никакое вино с ними не сравнится…

– Чернильный Шелкопряд! – Фенолио раздраженно поднял голову. Он был на данный момент на большом растоянии в горах, на пути к Озерному замку, и ощущал отекшее тело Змееглава как собственный собственное…

Перед ним стоял встревоженный Баптиста. Горы растаяли. Фенолио опять был в пещере, среди голодных и разбойников детей.

Что произошло?

Неужто Тёмному Принцу опять хуже?

– Дориа возвратился из разведки. Мальчик еле дышит, он, наверное, бежал всю ночь. Говорит, что Зяблик направляется ко мне, он проведал о пещере.

Откуда – только бог ведает. – Баптиста потер рябые щеки. – У них собаки. Дориа говорит, они будут тут сейчас к вечеру. Нужно уходить.

– Уходить? Куда?

Куда они отправятся с кучей истосковавшихся по дому детей? По лицу Баптисты Фенолио видел, что разбойники также не знают ответа.

Ну вот! Что сейчас сообщит всезнающая госпожа Лopeдан? Возможно трудиться в таковой обстановке?

– Сообщи Принцу, что я зайду к нему на данный момент.

Баптиста кивнул. Чуть он отошел, к Фенолио подбежала Деспина. Личико у нее было испуганное.

Дети сходу ощущают, в то время, когда что-то не так.

Они привыкли угадывать то, чего им не говорят.

Громкие слова, тихие слова 24 страница

[BadComedian] — ЗАЩИТНИКИ (НАШ ответ Мстителям)

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: