Громкие слова, тихие слова 9 страница

Но лист оставался безлюдным, как будто бы все слова перебежали к Орфею, что умел брать их на язык и облизывать. Так горько Фенолио не было еще ни при каких обстоятельствах.

Иногда он малодушно грезил о том, дабы возвратиться в второй мир – в собственную мирную, сытую деревню, где не было фей, где ничего, благодарение Всевышнему, не происходило и где его внуки точно скучали по дедушкиным сказкам (а какие конкретно превосходные сказки он имел возможность бы им сейчас поведать!). Но откуда забрать слова, дабы возвратиться? В его безлюдной старческой голове таких слов не было.

Попросить Орфея написать их за него?

Нет, до для того чтобы он все-таки еще не докатился.

Деспина потянула его за рукав. Козимо подарил Фенолио тунику, но ее уже побила моль, и она стала ветхой, как его несчастные мозги, не хотевшие соображать. Что он тут делает, перед этим проклятым замком, от одного вида которого у него на душе делается еще мрачнее?

Из-за чего не лежит дома на собственной кровати?

– Фенолио, а действительно, что, в то время, когда копаешь серебро из почвы, плюешь на него кровью? – Голос у Деспины был как щебет птички. – Иво говорит, что у меня самый подходящий рост для штолен, где больше всего серебра.

Вот паразит! Ну для чего он говорит сестренке такие вещи!

– какое количество раз я тебе сказал, дабы ты не верила ни единому слову из того, что говорит твой братец! – Фенолио нежно завел частые тёмные волосы Деспины за мелкие ушки и укоризненно взглянуть на Иво. Бедные сироты.

– А что тут для того чтобы? Она меня сама задала вопрос! – Иво был в том возрасте, в то время, когда ненавидят кроме того спасительную неправда. – Тебя они, возможно, не заберут, – сообщил он, наклоняясь к сестре. – Девчонки умирают через чур скоро. Заберут меня, Беппо, и Лино, а также Бенгуса, не смотря на то, что он хромой.

Свистун увезет нас всех. А позже нас привезут обратно мертвыми, как отечественного…

Деспина так торопливо зажала ему рот рукой, как будто бы папа имел возможность ожить, в случае если Иво промолчит.

Фенолио хотелось схватить оболтуса и потрясти хорошенько. Но Деспина тут же расплачется. Весьма интересно, все младшие сестрички боготворят собственных братьев?

– Прекрати! Хватит пугать малышку! – прикрикнул он на Потому что. – Свистун приехал, дабы поймать Перепела. Лишь за этим.

И вдобавок задать вопрос Зяблика, из-за чего он отправляет мало денег во Дворец Ночи.

– Вот как? А для чего же нас тогда переписывают? – Иво повзрослел за последние семь дней.

Тревога как будто бы стерла детство с его лица. Иво в собственные неполные десять лет был сейчас мужчиной в семье, не смотря на то, что Фенолио и пробовал иногда снять эту ношу с хрупких детских плеч. Мальчик трудился у красильщиков: весь день помогал извлекать мокрую ткань из вонючих чанов.

Вонь тянулась за ним, в то время, когда он приходил вечером к себе. Но он получал в том месте больше, чем Фенолио собственной писаниной на рынке.

– Они уморят нас всех, – продолжал он неумолимо, не сводя глаз со стражи, державшей копья наперевес, остриями к собравшимся дамам, – а Перепела порвут на куски, как сделали несколько дней назад с комедиантом, что бросал в наместника гнилыми овощами. Куски они скормили псам.

– Иво!

Это было уж чересчур!

Фенолио постарался ухватить его за уши, но мальчишка вывернулся и отпрыгнул. А его сестренка как будто бы обмерла и без того прочно вцепилась в руку Фенолио, словно бы это была последняя ее опора в рассыпающемся мире.

– Они его не поймают, правда? – Деспина сказала так неуверено, что Фенолио было нужно нагнуться, дабы разобрать слова. – Медведь сейчас защищает не только Тёмного Принца, но и Перепела, да?

– Само собой разумеется! – Фенолио погладил ее по чёрным волосам.

С дороги, как будто бы издеваясь над немногословным ожиданием дам, донесся стук копыт и радостные голоса. Солнце закатывалось за бугры, окрашивая пурпуром крыши Омбры. Добропорядочные господа сейчас задержались на охоте, их расшитые серебром одежды были забрызганы кровью, скучающие души приятно оживлены убийством.

Да, смерть возможно прекрасным развлечением, в случае если речь заходит о чужой смерти.

Дамы сгрудились в плотную кучку. Стража отогнала их от ворот, но они остались находиться у муниципальный стенки – ветхие и юные, матери, дочери, бабушки. Минерва стояла в первом ряду.

Она похудела за последние семь дней.

Твоя людоедская история сжирает ее заживо, Фенолио! Но она улыбнулась, в то время, когда услышала, что Перепел заезжал в замок взглянуть книжки и невредимо ускакал обратно.

– Он нас спасет! – тихо сказала она тогда, а вечером запела тихо одну из безыскусных песен, гулявших тогда по Омбре, – о тёмной и белой руке Справедливости, о Чёрном Принце и Перепеле…

метатель и Переплётчик ножей против Свистуна и его закованной в латы армии? А почему бы и нет? Увлекательный сюжет, по крайней мере…

Мимо них проехали воины, сопровождавшие охотников, и Фенолио забрал Деспину на руки. Следом шли комедианты, флейтисты, барабанщики, жонглеры, дрессировщики кобольдов и, само собой разумеется, Коптемаз, не пропускавший ни одного увеселения (не смотря на то, что, по слухам, ему становилось дурно от таких зрелищ, как выкалывание и четвертование глаз). Дальше следовали пегие, как блики в Непроходимой Чаще, охотничьи псы с псарями, смотревшими за тем, дабы в сутки охоты свора была голодна.

Наконец показалась и кавалькада охотников – в первых рядах Зяблик, смотревшийся совсем уж заморышем на высоком скакуне, курносый, большеротый, так же невзрачный, как его сестра была, говорят, хороша собой. Не было человека, кто знал, из-за чего Змееглаву вздумалось как раз его поставить господином над Омброй. Возможно, он сделал это по просьбе жены, которая наконец подарила ему сына.

Но Фенолио подозревал, что Змееглав выбрал собственного жалкого шурина за то, что тот ни при каких обстоятельствах не сможет стать его соперником.

До чего же он бледно выглядит, – поразмыслил Фенолио с презрением, в то время, когда Зяблик с гордым видом прогарцевал мимо него. По всей видимости, в данной истории кроме того на главные роли в наше время берут недорогих статистов.

Добыча знатных охотников была, очевидно, богатой: куропатки болтались на долгих шестах, как яблони на ветках, полдюжины ланей, придуманных Фенолио специально для этого мира, – их рыжеватая шкура до старости оставалась пятнистой, как у оленят (но эти, окровавленные, перекинутые через седло, не дожили до старости!), – зайцы, олени, кабаны…

Дамы Омбры без звучно наблюдали на убитую дичь. Кое-какие нечайно проводили рукой по безлюдному животу либо взглядывали на собственных всегда голодных детей, ждавших поодаль.

В этот самый момент – мимо понесли единорога!

Проклятая Сырная Голова!

В мире Фенолио единорогов не было, но Орфей сочинил одного лишь после этого, дабы Зяблик имел возможность убить его на охоте. Фенолио прикрыл Деспине глаза рукой дабы она не видела данный снежно-белый мех, запятнанный кровью. Розенкварц говорил ему несколько дней назад об этом заказе Зяблика.

Орфей взял большую сумму, и вся Омбра гадала, из каких далеких государств Четвероглазый раздобыл это сказочное существо.

Единорог! Какие конкретно прекрасные истории о нем возможно поведать! Но за истории Зяблик не платит.

Да Орфей и не был на это способен. Он создал его из моих слов! – думал Фенолио. – Из моих слов! – гнев давила ему на желудок, как будто бы тяжелый камень. – Ах, были б у меня деньги, я бы нанял воров и выкрал у мерзавца книгу, где он черпает слова! Мою же книгу! Ну из-за чего я не сочинил для себя пара кладов? Да разве он думал о таких вещах – он, гордый Фенолио, придворный поэт Козимо Красивого, творец когда-то прекрасного мира!

От жалости к себе у старика выступили слезы. Дабы утешиться, он вообразил убитого Орфея, залитого кровью, как данный единорог…

– Для чего вы переписываете отечественных детей? Покиньте их в покое! – Голос Минервы вывел Фенолио из забытья.

Заметив мать, шагнувшую наперерез лошадям, Деспина так прочно сжала узкими ручонками шею Фенолио, что ему стало тяжело дышать. Минерва что, с ума сошла? Желает, дабы ее дети остались круглыми сиротами?

Дама, ехавшая на коне рядом с Зябликом, указала рукой в перчатке на босоногую, бедно одетую нахалку. Охрана направила на Минерву копья.

Минерва, да что же это! Сердце билось у Фенолио в горле. Деспина расплакалась, но не ее всхлипывания вынудили Минерву отойти назад в толпу.

На стене над воротами нежданно показался Свистун.

– Для чего мы переписываем ваших детей? – крикнул он собравшимся внизу дамам.

Очевидно, он был великолепно одет. Зяблик казался его конюхом. Нарядный, как павлин, Свистун поднялся между зубцами стенки в сопровождении четырех арбалетчиков.

Быть может, он в далеком прошлом уже стоял в том месте, наверху, выжидая, что предпримет хозяйский шурин, в то время, когда заметит собравшихся дам. Хриплый голос Среброносого на большом растоянии разносился в мертвой тишине, неожиданно повисшей над Омброй.

– Мы переписываем отечественное имущество! – крикнул он. – Овец, коров, кур, дам, детей, мужчин, не смотря на то, что мужчин у вас сейчас мало. Поля, овины, хлевы, дома, каждое дерево в каждой роще. Змееглав желает совершенно верно знать, чем располагает.

Его серебряный шнобель так же, как и прежде торчал, как будто бы клюв. Ходили слухи, словно бы Змееглав вдобавок приказал выковать собственному герольду серебряное сердце, но Фенолио был уверен, что сердце у Свистуна человеческое. Самые ожесточённые сердца – живые, из крови и плоти, они знают по опыту, что причиняет нехорошую боль.

– Значит, это не для рудников? – Дама, сообщившая это, не выступила вперед, как Минерва, а, напротив, спряталась за поясницами товарок.

Свистун ответил не сходу. Пара секунд он разглядывал собственные ногти. Он весьма гордился своим маникюром.

Ногти были ухоженные, как у дамы, – в соответствии с тем, что написал в свое время Фенолио.

Ах, это все же восхитительное чувство – замечать, как они ведут себя совершенно верно так, как он придумал.

Вечерами ты держишь пальцы в розовой воде, подонок! – думал Фенолио. Деспина у него на руках наблюдала на Свистуна, как птичка на кота, что планирует ее съесть. – И носишь долгие ногти, как дамы, что пируют по ночам с Зябликом.

– Для рудников? Красивая идея!

Было так негромко, что Среброносому не требуется бы кроме того повышать голос. Заходящее солнце бросало на дам долгие тёмные тени. Весьма эффектно, – поразмыслил Фенолио. – А Зяблик-то как довольно глупо выглядит. Свистун заставляет наместника Омбры ждать перед воротами его же замка, как будто бы прислугу. Какая сцена… Но придумал ее не я!

– Я осознаю! Вы сделали вывод, что Змееглав отправил меня ко мне за этим! – Свистун оперся руками о стенке и взглянул вниз, как будто бы хищная птица, выбирающая, какая добыча вкуснее – Зяблик либо дамы. – Это заблуждение! Я приехал поймать птичку, и вы все понимаете, какого именно цвета у нее перышки.

Не смотря на то, что, говорят, сравнительно не так давно ее видели тёмной, как ворона.

Когда мы эту птицу поймаем, я уеду от вас за Непроходимую Чащу. Так так как, наместник?

Зяблик взглянул снизу на возвышающегося на стене Свистуна и исправил окровавленный клинок.

– Как вам будет угодно… – сказал он с натужной вежливостью и взглянуть на дам у ворот с таким раздражением, как словно бы ни при каких обстоятельствах ничего аналогичного не видывал.

– Да, мне угодно как раз так… – Свистун с высоты покровительственно улыбнулся Зяблику. – Но в случае если… – он опять перевел взор на собравшихся дам и сделал перерыв, казавшуюся нескончаемой, – но в случае если мы эту птичку не поймаем… – он опять выдержал паузу, такую долгую, как будто бы желал запомнить в лицо каждую из находившихся под стеной, – в случае если кто-нибудь из присутствующих тут предоставит ему кров и убежище, предотвратит его о рейдах отечественных отрядов либо начнёт распевать песни о том, как он водит нас за шнобель… – Свистун глубоко набрался воздуха, – что ж, тогда мне придется вместо него прихватить с собой ваших детей. Так как не могу же я возвратиться во Дворец Ночи с безлюдными руками!

Ах ты проклятый среброносый ублюдок!

Ну из-за чего ты сделал его таким умным, Фенолио? По причине того, что ничего нет неинтереснее глупых злодеев, – ответил он сам себе в этот самый момент же устыдился этого ответа, заметив несчастные лица дам.

– Вы видите, все в ваших руках! – В его хриплом голосе сохранилось что-то от приторной сладости, полюбившейся когда-то Каприкорну. – Помогите мне поймать птичку, чьи песенки Змееглав хочет послушать во Дворце Ночи, – и ваши дети останутся при вас. В другом случае, – он небрежным жестом подал символ страже, и Зяблик с застывшим от бессильной гнева лицом въехал наконец в отворившиеся перед ним ворота, – в другом случае мне, к сожалению, вправду нужно будет вспомнить о том, что в отечественных серебряных рудниках неизменно необходимы мелкие руки.

Дамы наблюдали вверх с этими безлюдными лицами, как словно бы отчаяние на них уже не помещалось.

– Что, так и станете тут находиться? – крикнул Свистун, пока слуги заносили в ворота добычу Зяблика. – Пошли прочь! Не то я велю облить вас кипятком. Хорошая идея, кстати, по причине того, что баня ни одной из вас бы не помешала.

Дамы как завороженные отошли на пара шагов, неотрывно глядя на крепостные зубцы, как словно бы в том месте уже кипятились котлы с водой.

Такое сердцебиение Фенолио в последний раз испытал в мастерской Бальбулуса, в то время, когда воины уводили Мортимера. Он наблюдал на лица дам, на попрошаек, пристроившихся около позорного столба, на перепуганных детей – и ему делалось все ужаснее и ужаснее. До сих пор приза, предлагавшиеся за голову Мортимера, не достигали цели – в Омбре не было желающих выдать Перепела Серебряному Князю.

Но что будет сейчас? Какая мать не предаст Перепела для собственного ребенка?

В бедном, что ковылял мимо, расталкивая дам, Фенолио определил одного из шпионов Тёмного Принца. Это прекрасно! – поразмыслил старик. – Значит, Мортимер не так долго осталось ждать определит, какую сделку внес предложение Свистун матерям Омбры. Но что делать дальше?

Кавалькада Зяблика еще тянулась в открытые ворота замка, а дамы тронулись в обратный путь с низко опущенными головами, как будто бы заблаговременно стыдясь предательства, к которому призывал их Свистун.

– Фенолио! – Одна из дам остановилась рядом с ним.

Он не определил ее, пока она не переместила на затылок повязанный по-крестьянски платок.

– Реза! Что ты тут делаешь? – Фенолио со страхом огляделся по сторонам, но, наверное, супруга Мортимера пришла в этом случае без мужа.

– Я тебя везде ищу!

Деспина обняла Фенолио за шею и с любопытством рассматривала незнакомку.

– Она похожа на Мегти! – шепнула девочка.

– Само собой разумеется, поскольку это ее мать.

Фенолио опустил Деспину на землю – к ним шла Минерва. Она двигалась медлительно, как будто бы у нее кружится голова. Иво ринулся ей навстречу и обнял, хотя поддержать.

– Фенолио! – Реза забрала его за локоть. – Мне необходимо с тобой поболтать.

О чем? Ничего хорошего это не предсказывало.

– Минерва, ты иди вперед, я догоню, – сообщил он. – Вот заметишь, все будет прекрасно.

Минерва взглянуть на него так, как будто бы он был одним из ее детей, забрала дочь за руку и поспешила за шагавшим в первых рядах сыном, спотыкаясь на каждом шагу, как словно бы слова Свистуна камнями лежали у нее на пути.

– Надеюсь, твой супруг скрывается в самой глубине чащи и думать не думает о новых глупостях наподобие визита к Бальбулусу! – Фенолио повел Резу на улицу булочников.

Тут так же, как и прежде пахло свежевыпеченным пирогами и хлебом – мучительный запах для большинства обитателей Омбры, каковые в далеком прошлом уже не могли позволить себе аналогичной роскоши.

Реза опять надвинула платок на брови и осмотрелась, как будто бы опасаясь, что Свистун спустился с крепостной стенки и идет за ними. Но, не считая худой кошки, на улице не было ни одной живой души. Раньше по Омбре ходило большое количество свиней, но их всех в далеком прошлом уже съели – причем солидную часть наверху, в замке.

– Мне нужна твоя помощь! – Боже, с каким отчаянием она говорит! – Ты должен вернуть нас обратно. Это твой долг перед нами! Мо попал в эту передрягу лишь из-за твоих песен, и опасность растет с каждым днем!

Ты слышал, что сообщил Свистун.

– Стоп, стоп, стоп! – Как ни довольно часто упрекал он сейчас сам себя, укоров из чужих уст Фенолио так же, как и прежде не выносил. А данный был уж совсем несправедлив. – Мортимера вписал ко мне Орфей, а не я! Мне и в ужасном сне не имело возможности присниться, что тот, с кого я списал Перепела, внезапно явится ко мне собственной персоной.

– Но это произошло!

По улице прошел фонарщик, зажигая фонари. На Омбру опускалась темнота, не так долго осталось ждать в замке начнется радости, и Коптемаз запустит в небо собственный вонючий пламя.

– Если ты не желаешь сделать этого для меня, – Реза весьма старалась сказать нормально, но Фенолио видел слезы у нее на глазах, – сделай для Мегги… и для братика либо сестренки, которая у нее не так долго осталось ждать покажется.

Еще ребенок? Фенолио нечайно взглянуть на пузо Резы, как будто бы уже имел возможность заметить новое действующее лицо собственной повести. Да, осложнениям финиша не видно…

– Фенолио, прошу тебя!

Ну что он имел возможность ей ответить? Поведать о всегда безлюдном странице на рабочем столе? Либо, хуже того, согласиться, что ему нравится, как ее супруг играется написанную для него роль, заявить, что Перепел – его единственное утешение в эти мрачные времена, единственная из его находок, которая была вправду успешной?

Нет, лучше уж придержать язык.

– Тебя Мортимер отправил? Она отвела глаза.

– Реза, это он желает уйти? (Из моего мира, – добавил он про себя. – Из моего прекрасного мира, где на данный момент все идет кувырком, но вообще-то…)

Да, Фенолио не имел возможности не сознаться себе: он так же, как и прежде обожал данный мир, не обращая внимания на все его мрачные стороны. Либо кроме того как раз из-за них. Нет, не из-за них, само собой разумеется… Не смотря на то, что…

– Он обязан уйти! Как ты не осознаёшь?

Уже совсем стемнело. На узких улочках было холодно и без того негромко, как будто бы вся Омбра глубоко задумалась над словами Свистуна. Реза зябко куталась в собственную накидку.

– Твои слова… они меняют его на глазах!

– Ерунда! Слова не смогут поменять человека! – Фенолио сказал резче, чем желал. – Быть может, твой супруг благодаря моим словам определил о себе что-то, чего не знал раньше, но, значит, это уже было в нем, и в случае если ему нравится то, что он определил, – это уж не моя вина! Возвращайся к нему, поведай, что тут сказал Свистун, передай, дабы он в скором будущем не вытворял больше таких шуточек, как с Бальбулусом, и прекрати, Всевышнего для, сходить с ума!

Он играет свою роль замечательно!

Он играется ее лучше, чем все придуманные мною персонажи, за исключением разве что Тёмного Принца. Твой супруг в нашем мире – храбрец! Какой мужчина не грезит об этом?

Как она на него взглянула! Ветхий дурак, – сказал ее взор, – ты не осознаёшь, о чем говоришь.

– Ты замечательно знаешь, чем заканчивают храбрецы, – сообщила она, с большим трудом сдерживаясь. – У храбрецов не бывает ни жен, ни детей, и продолжительно они не живут. Поищи другого на роль героя, а моего мужа покинь в покое! Отдай нас всех к себе!

Сейчас же, на данный момент же!

Фенолио не знал, куда глаза девать. У нее таковой ясный взор – в точности как у ее дочери. Мегги также время от времени наблюдала на него так.

В окне над ними зажглась свеча.

Мир Фенолио погрузился в темноту. Ночь. Занавес закрывается, продолжение на следующий день.

– Прости, но я ничем не могу тебе оказать помощь. Писать я уже ни при каких обстоятельствах не буду. От моих писаний одни несчастья, а этого хороша тут уже и без того хватает.

Какой же он трус! Не смеет сообщить правду. Из-за чего не согласиться ей, что слова покинули его, что она не к тому обратилась?

Но Реза, наверное, и без того это знала. На ее прекрасном лице отражалось множество эмоций: бешенство, разочарование, вызов – и страх. Совсем как дочь, – снова поразмыслил Фенолио. – Такая несгибаемая, такая сильная.

Да, дамы устроены по-второму. Мужчины куда стремительнее ломаются. Дам горе не разламывает, оно неспешно, медлительно высасывает из них силы, опустошает их – вот посмотреть хоть на Минерву.

– Ну что ж, – сообщила Реза практически нормально, не смотря на то, что голос у нее дрожал, – тогда я отправлюсь к Орфею. Он сочинил и вычитал единорога, он перенес ко мне нас всех. Из-за чего бы ему не послать нас обратно?

По причине того, что тебе нечем ему заплатить, – поразмыслил Фенолио, но вслух ничего не сообщил. Орфей не станет с ней говорить. Он приберегает собственный мастерство для знатных господ, на чьи деньги возможно держать служанок и брать шикарные костюмы.

Нет, Резе нужно будет остаться тут, вместе с Мортимером и Мегги; и слава всевышнему, по причине того, что в противном случае кто же прочтет вслух его слова, в то время, когда он наконец вернет себе власть над ними? И кто убьет Змееглава, если не Перепел?

Да, они должны остаться. Другого выхода нет.

– Хорошо, к Орфею так к Орфею. Удач тебе! – сообщил Фенолио вслух и сильно повернулся, дабы не видеть больше отчаяния в ее глазах. Отчаяния, приправленного толикой презрения. – Тебе лучше заночевать в городе, – добавил он через плечо. – Дороги на данный момент небезопасны.

И зашагал прочь. Минерва уже заждалась его к ужину. Он замечательно знал, какими глазами Реза наблюдает на данный момент ему вслед.

В точности как дочь.

Громкие слова, тихие слова 9 страница

Фальшивый ужас

То, чего ты себе хочешь, не то, чего ты

желаешь, – говорит сон.

Это плохой сон. Накажи его. Гони его вон.

Привяжи его к лошадям, пускай бежит за

скачущими лошадями.

Повесь его. Он это заслужил.

Накорми его ядовитыми грибами.

Пааво Хаавикко. Деревья дышат осторожно

Два дня и две ночи Мо с Баптистой и Тёмным Принцем искали укрытие, где возможно было бы запрятать свыше сотни детей. В итоге, медведь навел их на пещеру. Действительно, добраться в том направлении было непросто.

Вход таился на крутом, заросшем густым лесом склоне, куда и взрослым-то тяжело было взобраться, а в соседнем овраге жила волчья свора. Но была надежда, что собаки Зяблика либо Свистуна их тут не отыщут. Не смотря на то, что это была лишь надежда, а не уверенность.

В первый раз за большое количество дней Мо почувствовал облегчение. Надежда. Пьянящее чувство!

Особенно в то время, когда она давала слово сыграть со Свистуном злую шутку и унизить зазнайку в глазах его бессмертного господина.

Само собой разумеется, всех детей запрятать не удастся. И все же их тут поместится большое количество, довольно много. В случае если все отправится как намечено, не так долго осталось ждать окажется, что в Омбре нет не только мужчин, но и детей, и Свистуну придется в отыскивании добычи рыскать от одного отдаленного хутора к второму, уповая на то, что люди Тёмного Принца не опередили его и не помогли дамам запрятать детей.

Да, в случае если дети Омбры окажутся в безопасности, это будет громадная победа. Мо совсем повеселел, но это настроение мгновенно улетучилось, в то время, когда они въехали в лагерь и навстречу выбежала расстроенная Мегги. Похоже, снова нехорошие вести.

Мегги дрожащим голосом поведала ему о сделке которую внес предложение Свистун дамам Омбры. Перепел либо ваши дети… Мо замечательно осознавал, это что может значить. Вместо того дабы помогать прятать детей, придется Перепелу самому скрываться от каждой дамы, у которой имеется дети.

– Придется тебе свить гнездо на дереве, – заплетающимся языком проговорил Гекко. Он был пьян, по всей видимости, от вина, которое они похитили несколько дней назад у охотников из свиты Зяблика. – Ты так как можешь и взлететь. Говорят, из мастерской Бальбулуса ты так и упорхнул.

Мо хотелось набить ему пьяную морду, но Мегги схватила его за руку, и гнев, легко вспыхивавшая в нем сейчас, улеглась при виде испуганного лица дочери.

– Мо, что ты будешь делать? – тихо сказала она.

Хороший вопрос. Ответа он не знал. Честно говоря, он предпочел бы прямиком отправиться во Дворец Ночи, чем прятаться.

Мо поскорее отвернулся, дабы Мегги не прочла его мысли, но она его прекрасно знала.

Через чур прекрасно.

– Возможно, Реза права? – тихо сказала она. (Гекко не спускал с Перепела налитых кровью глаз, а также Тёмный Принц не имел возможности скрыть собственной тревоги.) – Возможно, нам и правда ничего не остается, как возвратиться, Мо!

Она, значит, слышала их ссору.

Мо нечайно посмотрел назад в отыскивании Резы, но ее не было видно.

Мо, что ты будешь делать? И действительно, что? Предположим, последняя песня о Перепеле будет звучать так: Но Перепела они не нашли, как ни искали. Он провалился сквозь землю бесследно, как будто бы его ни при каких обстоятельствах и не было.

Осталась от него только книга, Безлюдная Книга, которую он переплел для Змееглава – и бессмертный тиран, обладающий ею.

Нет, для того чтобы финиша быть неимеетвозможности. Неимеетвозможности, Мортимер? А что, у тебя имеется в запасе второй?

Ну само собой разумеется. Но одна из дам Омбры, опасаясь за собственных детей, выдала Перепела.

И он был казнен самой ужасной смертью за всю историю Дворца Ночи. Таковой финиш лучше? Либо имеется еще варианты?

– Отправимся! – Баптиста положил руку ему на плечо. – Предлагаю для начала обмыть эту новость, в случае если, само собой разумеется, от вина Зяблика еще что-то осталось. Забудь Свистуна, забудь Змееглава, забудь детей Омбры и утопи собственную скорбь в красном вине.

Но Мо не хотелось вина. Не смотря на то, что оно, возможно, заглушило бы наконец голос, без конца звучавший в его душе с момента ссоры с Резой: Я не желаю возвращаться! Нет! Не на данный момент!

Гекко возвратился к костру и уселся рядом с Хватом и Эльфогоном. Не так долго осталось ждать они опять передерутся. Так бывало всегда, в то время, когда они напивались.

– Отправлюсь посплю, это проясняет мысли лучше, чем вино, – сообщил Тёмный Принц. – на следующий день поболтаем.

Медведь лег перед палаткой, куда скрылся его хозяин, и взглянуть на Мо.

на следующий день.

Что будем делать, Мортимер?

С каждым днем становилось холоднее. От дыхания уже шел белый пар. Мо опять посмотрел назад в отыскивании Резы.

Куда она подевалась?

Он привез ей большой светло синий цветок, один из немногих, что она еще не успела зарисовать. Его именовали феино зеркало, по причине того, что в его глубокой чашечке планировало по утрам столько росы, что феи прихорашивались, глядясь в нее.

– Мегги, ты маму не видела? – задал вопрос он.

Мегги не ответила. Дориа принес ей кусок кабанины – разбойники повесили кабанью тушу жариться над костром. Мальчик, думается, расстарался добыть кусок получше.

Он нашептывал Мегги что-то, и она… Показалось ему либо его дочь вправду покраснела?

По крайней мере, она была так увлечена, что не услышала его вопроса.

– Мегги, ты не знаешь, где Реза? – повторил он и еле удержалухмылку, в то время, когда Дориа кинул на него украдкой испуганный взор.

Прекрасный юноша, мельче ростом, но крепче, чем Фарид. Наверно задаёт вопросы себя на данный момент: правду ли поют в песнях, словно бы Перепел защищает собственную дочь, как зеницу ока? Нет, я защищаю ее, как лучшую из всех книг на свете, – поразмыслил Мо, – и надеюсь, что ты не причинишь ей столько горя, сколько Фарид, в противном случае Перепел без раздумий скормит тебя медведю Тёмного принца!

К счастью, Мегги в этом случае не прочла его мыслей.

– Реза? – Она попыталась жаркое и ухмылкой поблагодарила Дориа. – Отправилась к Роксане.

– К Роксане? Так Роксана же тут!

Мо взглянуть на палатку-лазарет. В том месте корчился от боли один из разбойников – похоже, наелся ядовитых грибов, – и Роксана что-то растолковывала двум дамам, заботившимся за ним.

Мегги неуверенно взглянуть на него.

– Реза мне заявила, что договорилась с Роксаной…

Мо кинул ей на колени цветок, предназначавшийся ее матери.

– В далеком прошлом она уехала? – Он весьма старался сказать равнодушным тоном, но Мегги не совершишь. У него, по крайней мере, не получалось.

– Еще до полудня! Если она не у Роксаны, то где же?

Как неуверенно она на него наблюдает. Похоже, и в действительности не догадывается. Он все время забывал, что Резу она знает не так прекрасно, как его.

Год – через чур маленькое время, дабы как направляться познакомиться с собственной матерью.

Ты что, забыла отечественную ссору? – крутилось у него на языке. – Она отправилась к Фенолио. Но Мо не сообщил этого вслух. Ужас стеснил ему грудь, и он постарался убедить себя, что это ужас за Резу.

Но себя он умел обманывать не лучше, чем вторых.

Нет, на данный момент он опасался не за жену, не смотря на то, что и для этого были основания. Он опасался,

ЧТО ПОЧИТАТЬ В ФЕВРАЛЕ?


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

  • Громкие слова, тихие слова 18 страница

    – Словно бы заклятье какое-то: ничто его не берет – ни яд, ни пуля. Как будто бы все в нашем мире взялось его защищать – любой камень, любой зверь, любая…

  • Громкие слова, тихие слова 30 страница

    Пишет ли эту историю кто-то еще? Возможно, где-то среди холмов, каковые Фенолио так ясно обрисовал, засел еще один писака, что и столкнул его в руку…

  • Громкие слова, тихие слова 14 страница

    Пламя принял образ Белой Дамы – до того узнаваемый, что Осс со страхом прижался к стенке подпола. – Чушь! – Голос Орфея задрожал, как у обиженного…

  • Громкие слова, тихие слова 6 страница

    – Вашему отцу уже недолго оставаться бессмертным. Слова вырвались у Мо против его воли. Дурак, – обругал он сам себя. – Ты что, забыл, с кем говоришь,…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: