Хагакуре (сокрытое в листве). из книги восьмой

В ночь тринадцатого дня девятого месяца четвертого года Тэйкё группа из десяти актеров Но вышла взглянуть на луну около дома воина пехотинца Накаяма Мосукэ, расположенного в Саяномото. Наоцука Кандзаэмон, а за ним и все остальные начали высмеивать другого воина-пехотинца Араки Кюдзаэмона за то, что тот был не высокий. Араки рассердился, зарубил клинком Кандзаэмона и начал рубить остальных.

Не смотря на то, что Мацумото Рокудзаэмон был без одной руки, он спустился вниз, схватил Араки позади одной рукой и вскрикнул:

— Таким, как ты, я откручиваю голову одной рукой!

Затем он выхватил клинок Араки, свалил его с ног и прижал коленом к почва. Но в то время, когда Мацумото схватил Араки за горло, силы покинули Мацумото и Араки скоро одолел его.

Затем Араки опять быстро встал на ноги и принялся рубить всех подряд. Но мастер Хаята, позднее известный как Дзиродзаэмон, выступил против него с копьем. В итоге пара человек осилили Араки.

По окончании разбирательства ему было приказано совершить сэппуку, а всех остальных выгнали с работы за неблагоразумие, не смотря на то, что Хаята потом был прощен.

Потому, что Цунэтомо не помнит всех событий этого случая, читатель обязан расспросить о нем вторых.

* * *

Пара лет назад в Дзиссоине в провинции Каваками проходило чтение сутр. Пять либо шесть человек из провинции Тасиро пришли на работу, а на обратном пути зашли в трактир. Среди них был слуга Кидзука Кюдзаэмона, что не известно почему не принял приглашения друзей и возвратился к себе до наступления темноты.

Остальные же затеяли в трактире драку с какими-то людьми и зарубили их всех.

В то время, когда поздно вечером слуга Кюдзаэмона определил об этом, он скоро направился в том направлении, где жили его приятели. Определив подробности случившегося, он сообщил:

— В итоге от вас потребуют свидетельств. В то время, когда вы станете давать показания, рассказываете, что я был с вами и помогал вам рубить этих людей. Возвратившись к Кюдзаэмону, я сообщу ему то же самое.

Потому, что в поединке все виноваты в равной мере, меня приговорят к смертной казни так же, как вас. Этого я больше всего и хочу. Так как кроме того в случае если я сообщу собственному хозяину, что возвратился к себе до темноты, он не поверит моим словам.

Кюдзаэмон — весьма ожесточённый человек.

Исходя из этого кроме того в случае если мою непричастность подтвердят свидетели, он вероятнее прикажет мне наложить на себя руки прямо у него на глазах. При таких условиях погибнуть с репутацией того, кто пробовал оправдать себя, будет достойно. Потому, что погибнуть мне придется в любом случае, я хочу погибнуть, будучи обвиненным в убийстве людей.

Если вы не согласитесь, я вскрою себе пузо прямо тут.

Поставленные в безнадёжное положение, его приятели дали согласие. Но, не смотря на то, что на допросе все говорили, как было условлено, на протяжении разбирательства стало известно, что слуга Кюдзаэмона не принимал участие в потасовке. Следователи были весьма тронуты его ответом присоединиться к приятелям и высоко оценили его мужество.

Эта история была поведана мне в общем, исходя из этого отдельные подробности я уточню позднее.

* * *

в один раз, в то время, когда Набэсима Аки-но-ками Сигэтакэ обедал, к нему нежданно пришел визитёр, и он ушел из-за стола, не завершив трапезу. Позднее его слуга сел за стол и принялся доедать жареную рыбу, которая была на нем. В то время, когда господин Аки возвратился и заметил слугу, тот испугался и убежал. Господин Аки крикнул ему вдогонку:

— Лишь презренный раб может имеется то, что не доел кто-то второй! — После этого он сел за стол и продолжил обедать.

Это одна из историй, поведанных Дзиньэмоном. Известно кроме этого, что слуга был одним из тех, кто по окончании смерти собственного хозяина совершил цуйфуку.

* * *

Ямамото Дзинъэмон постоянно говорил своим слугам: “Напропалую играйтесь в карты! Лгите какое количество угодно! Если вы прошли с человеком сто метров, и он не солгал вам семь раз, данный человек ни к чему не пригоден!”.

В прошлом люди постоянно говорили подобным образом, по причине того, что они заботились лишь о воинских подвигах и думали, что “праведный” человек не может на великие свершения. Они кроме этого закрывали глаза на проступки людей, оправдывая их словами: “Они сделали много хорошего, исходя из этого…”

Люди наподобие Сагара Кюма также прощали своим слугам прелюбодеяния и воровство, неспешно приучая их не выполнять таких поступков. Сагара Кюма сказал:

“Если бы не такие люди, у нас не было бы настоящих слуг”.

* * *

Икуно Орибэ сказал: “В случае если слуга будет думать лишь о том, что ему предстоит сделать в течение дня, он сможет сделать все. Приниматься необходимо лишь за то, что возможно закончить в течение одного дня. на следующий день будет также лишь один сутки”.

* * *

В то время, в то время, когда господин Набэсима Цунасигэ еще не возглавил клан, он изучал буддизм у дзэнского священника Куро-такияма Тёона. Цунасигэ достиг просветления и священник планировал вручить ему печать мастера. ((8-1)) Об данной новости определили во дворце господина Набэсима. Сейчас Ямамото Городзаэмон получил приказ прислуживать Цунасигэ и в один момент присматривать за ним.

Определив о намерении священника, Городзаэмон осознал, что это не хорошо и решил попросить Тёона не давать Цунасигэ печати мастера, а вдруг тот откажется выполнить его просьбу, убить его. Он приехал к священнику в Эдо и вошел к нему в дом. Тёон сделал вывод, что это странствующий монах и встретил его весьма достойно.

Городзаэмон обратился к священнику со словами:

— Я обязан сообщить вам кое-то по секрету. Прошу вас, отошлите прислугу, — и в то время, когда тот отослал, продолжил: — Говорят, что вы планируете вручить господину Цунасигэ печать мастера за его удачи в изучении буддизма. Но вы являетесь уроженцем провинции Хидзэна и исходя из этого в общем привычны с обычаями кланов Рюдзодзи и Набэсима.

У нас все сословия живут в мире, по причине того, что, в отличие от вторых провинций, власть у нас переходит по наследству от одного владыки к второму.

До сих пор еще ни разу не было так, дабы владыка отечественного клана приобретал буддистскую печать мастера. Если вы дадите печать Цунасигэ, он может возомнить себя просветленным и прекратить принимать во внимание с мнением собственных слуг. Великий человек от этого станет тщеславным.

Я настаиваю на том, дабы вы не давали ему печать. Если вы не согласитесь со мной, знайте, что я выполнен решимости. ((8-2))

Городзаэмон сообщил это с неподдельной решимостью. Цвет лица священника изменился и он сообщил:

— Хорошо, хорошо. У вас добропорядочные намерения, и я вижу, что вы прекрасно разбираетесь в делах собственного клана. Вы преданный слуга…

— Нет, это не пройдет! Я осознаю ваш план! — вскрикнул Городзаэмон. — Я пришел ко мне не чтобы вы меня восхваляли. Не рассказываете мне больше ничего, а лишь ответьте мне на мой вопрос: отказываетесь ли вы от намерения дать Цунасигэ печать?

— То, что вы рассказываете, весьма разумно, — сообщил Тёон. — Конечно же, я не дам ему печати. — Затем Городзаэмон еще раз переспросил его и удалился.

Цунэтомо слышал эту историю от самого Городзаэмона.

Восемь самураев отправились совместно, дабы мало развлечься. Двое из них, Ко-мори Эйдзюн и Оцубо Дзиньэмон, зашли в чайный домик перед храмом Каннона в Асакуса, поссорились в том месте с официантами и были жестоко избиты. Другие самураи находились сейчас на прогулочном корабле. В то время, когда они определили об этом, Муто Рокуэмон сообщил:

— Мы должны возвратиться и отомстить за них. — Ёсий Ёйтиэмон и Эдзоэ Дзинбэй дали согласие с ним, но другие самураи выступили против этого, утверждая, что это навлечет проблеме на целый клан. В итоге все они направились к себе.

— И все-таки, мы должны отомстить им! — сообщил Рокуэмон, в то время, когда они прибыли по дворец, но другие опять не дали согласие с ним.

Тем временем Эйдзюн и Дзиньэмон собрались с силами по окончании драки, возвратились в чайный домик и зарубили официантов, не смотря на то, что наряду с этим сами были без шуток ранены. Потом хозяин привлек их к ответственности за это. В то время, когда все стороны случая были детально рассмотрены, некто сообщил:

— В случае если ожидать согласия со стороны вторых, такое дело, как месть, ни при каких обстоятельствах не будет полностью закончено. Необходимо функционировать сразу же и не раздумывая, даже в том случае, если это значит идти на верную смерть. Человек, что призывает вторых к мести, но не спешит отомстить, — это всего лишь лицемер.

Умные люди пробуют добыть себе славу, прибегая лишь к словам. Но настоящий самурай — это тот, кто никого не уговаривает, отправляется мстить втайне от вторых и погибает. Достигать цели нет необходимости.

Дабы быть самураем, достаточно погибнуть. И все же таковой человек получает собственного чаще вторых.

* * *

Итиюкэн был несложным слугой на кухне у господина Таканобу. в один раз он поспорил с несколькими людьми о вопросах борьбы и в последовавшей за спором потасовке зарубил семь либо восемь человек, за что был приговорен к суициду. Но в то время, когда господин Таканобу услышал об этом, он помиловал слугу, сообщив: “В отечественное неспокойное время провинция испытывает недостаток в бесстрашных людях, а данный человек, думается, весьма смел”.

Потом, входе боёв на реке Юдзи, господин Таканобу забрал с собой Итиюкэна, и последний в бою показал невиданную доблесть, глубоко вонзившись в ряды неприятеля и сокрушая всех на своем пути.

В сражении при Такаги Итиюкэн зашел так на большом растоянии в строи неприятеля, что господин Таканобу почувствовал сожаление и отозвал его назад. Потому, что первая шеренга наступающих не поспевала за Итиюкэном, дабы остановить Итиюкэна господину Таканобу было нужно самому рвануться вперед и схватить его за рукав. К тому времени Итиюкэн был уже пара раз ранен в голову, но легко остановил кровотечение, приложив к голове полотенце с завернутыми в него зелеными страницами.

* * *

В первоначальный сутки штурма замка Хара посланником господина Мимасака к Оки Хёбу был назначен Цурута Яситибэй. В то время, когда он доставлял письмо, он был ранен пулей из замка в поясницу и упал лицом вниз. Но скоро он поднялся и все же доставил письмо по назначению, но был сражен вторично и погиб.

Тело Яситибэя с поля битвы привез Тайра Тихёэй. В то время, когда Тихёэй возвращался в лагерь Хёбу, он кроме этого был убит пулей из ружья.

* * *

Дэнко появился в Таку. В то время, о котором отправится обращение, еще были живы его старший брат, которого кликали какое количество, мать и младший брат. в один раз в девятом месяце мать Дэнко, отправляясь на проповедь, забрала с собой сына Дзиробэя. В то время, когда пришло время отправляться к себе, ребенок, одевая соломенные сандалии, наступил на ногу человеку, что стоял рядом с ним.

Человек упрекнул ребенка, но тот начал спорить с ним. В итоге человек обнажил клинок и убил его.

Мать Дзиробэя чуть не лишилась эмоций. Опомнившись, она ринулась на человека и тогда он убил ее также. Затем человек возвратился на свою квартиру.

Этого человека кликали Гороуэмон. Он был сыном ренина по имени Накадзима Моан. Его младший брат Тюдзобо вел аскетическую судьбу в горах.

Моан был советником господина Мимасака, и Гороуэмон также приобретал жалование.

В то время, когда о произошедшем определили в семье Дзиробэя, его младший брат отправился к дому Гороуэмона. Найдя, что дверь закрыта изнутри, и что на стук никто не выходит, он поменял голос и представился незнакомым человеком. В то время, когда дверь открыли, он выкрикнул собственный настоящее имя и скрестил мечи с неприятелем.

Оба самурая упали в кучу мусора, но наконец-то Гороуэмон был убит. Сейчас ворвался Тюдзобо и зарубил младшего брата Дзиробэя.

Услышав об этом, Дэнко сразу же пришел в дом Дзиробэя и сообщил:

— Из неприятелей был убит лишь один, в то время как отечественная семья утратила три человека. Это совсем печально, и исходя из этого мы должны убить Тюдзобо.

Но Дзиробэй не соглашался. Дэнко почувствовал, что это позор, и не смотря на то, что он был буддистским священником, он решил отомстить убийце собственной матери, племянника и младшего брата. Однако он знал, что потому, что он занимает пост простого священника, вероятнее господин Мимасака примет ответные шаги.

Исходя из этого он большое количество трудился и добился назначения главным священником храма Рюундзи. Затем он отправился к мастеру меча Иёнодзё и попросил его сделать ему долгий и маленький мечи. Более того, Дэнко внес предложение ему стать его учеником и получил разрешение принимать участие в работе.

В двадцать третий сутки девятого месяца следующего года он готовьсяк осуществлению собственного плана. К счастью, сейчас к нему пришел гость. Разрешив приказ накрывать стол, Дэнко облачился в одежду простолюдина и тайно покинул резиденцию главного священника.

После этого он отправился в Та-ку и, спросив Тюдзобо, выяснил, что тот с многочисленной группой людей следит за восходом луны, и исходя из этого нападать на него было страшно. Не хотя откладывать собственный дело, Дэнко сделал вывод, что выполнит собственный долг, в случае если убьет Моана, отца Тюдзобо. Отправившись в дома Моана, он вломился в его спальню, выкрикнул собственный имя и зарубил его, не разрешив ему встать с кровати.

В то время, когда на крики сбежались люди со всей округи, он растолковал собственный поступок, выкинул долгий и маленький мечи и возвратился к себе.

Известие о его мести опередило его, и исходя из этого, в то время, когда он возвращался в Сага, многочисленная несколько мирян из его прихода встретила его на дороге и проводила его до самого дома.

Господин Мимасака был вне себя от гнева, но, занимая должность главного священника клана Набэсима, Дэнко был неуязвим. В итоге через подданных Набэсима Тонэри господин Мимасака обратился к Таннэну, главному священнику Ко-дэндзи. Он сообщил:

— В то время, когда священник убивает человека, его необходимо приговорить к смертной казни.

— Решение суда духовному лицу может вынести лишь традиция храма Кодэндзи, — ответил Таннэн.

Господин Мимасака рассердился еще больше и задал вопрос:

— К чему же его сейчас приговорят?

— Не смотря на то, что вам этого знать не надеется, — отвечал Таннэн, — потому, что вы настаиваете, я отвечу вам. В соответствии с буддистским Законом, провинившийся священник обязан низложить мантию и уйти в изгнание.

Потом Дэнко низложил собственную мантию в храме Кодэндзи. Но, в то время, когда он отправлялся в изгнание, пара его учеников забрали долгие и маленькие мечи и вместе с целой толпой мирян сопровождали его до Тодороки. По дороге они встретили пара человек в одежде охотников.

Охотники задали вопрос правда ли, что процессия идет из Таку.

Дэнко много лет жил в Тикудзэне. Он пользовался общим уважением и высоко ценился среди самураев. Эта история о нем взяла огласку, и, говорят, его прекрасно принимали во всех зданиях города.

* * *

Правонарушение Хориэ Санъэмона пребывало в том, что он похитил деньги из казны Набэсима и бежал с ними в другую провинцию. Потом он был схвачен и сознался. Ему вынесли решение суда: “Потому, что это сверхтяжелое правонарушение, провинившегося необходимо пытками замучить до смерти”.

Накано Дайгаку было приказано находиться при экзекуции. Сперва Саньэмону оторвали все ногти и выжгли все волосы на теле. После этого были порваны все его сухожилья. А после этого его тело сверлили сверлами и подвергали вторым пыткам.

За все это время он ни разу не содрогнулся и не переменился на лице.

В итоге его опускали в кипящий соевый соус, а после этого его тело согнули назад и сломали.

* * *

в один раз, в то время, когда Фукути Рокуроуэмон выходил из дворца, мимо усадьбы мастера Таку проходила процессия с паланкином одной влиятельной дамы. Человек, что случайно был рядом, в соответствии с правилами приветствовал процессию. Но один из охранников паланкина сообщил ему:

— Ты не поклонился достаточно низко, — и ударил его рукоятью алебарды. Человек совершил рукой по голове и оказалось, что она разбита до крови.

— Ты обидел меня, не смотря на то, что я был вежлив, — сообщил он. — Вычисляй, что тебе не повезло.

Затем он зарубил охранника одним ударом. Паланкин двинулся дальше, но Рокуроуэмон поднял копье и обратился к человеку со словами:

— Запрячьте собственный клинок в ножны. В пределах дворца не разрещаеться пребывать с обнаженным оружием.

— Произошедшего не было возможности не допустить. Я действовал под давлением событий. Вы, разумеется, видели, как все случилось.

Не смотря на то, что мне хотелось бы вернуть клинок в ножны, тон ваших слов не разрешает мне сделать это. Если вы обиженны моим поступком, я с удовольствием приму ваш вызов.

Затем Рокуроуэмон кинул на землю копье и доброжелательно ответил:

— Ваши слова заслуживают внимания. Мое имя — Фукути Рокуроуэмон. Я подтвержу, что вы действовали безупречно.

Более того, я буду отстаивать вас, даже в том случае, если для этого мне нужно будет пожертвовать судьбой.

А сейчас запрячьте ваш клинок.

— С наслаждением, — ответил человек и положил клинок в ножны.

В то время, когда этого человека задали вопрос, откуда он, он ответил, что есть слугой Таку Нагато-но-ками Ясуёри. Рокуроуэмон отправился вместе с ним и растолковал все события произошедшего. Полагая, что дама в паланкине была женой влиятельного сановника, господин Нагато приказал собственному слуге совершить сэппуку.

Тогда Рокуроуэмон обратился к нему.

— Потому, что я дал слово самурая защищать этого человека, — сообщил Рокуроуэмон, — если он обязан совершить сэппуку, я совершу сэппуку первым.

Говорят, что затем дело удалось уладить.

* * *

Господин Сима отправил вестника к собственному отцу господину Аки с посланием, в котором говорилось: “Я планирую совершить паломничество в храм Атаго в Киото”. Господин Аки поинтересовался у вестника:

— Для чего он планирует делать это?

— Атаго — божество, покровительствующее стрельцам из лука, — ответил вестник, — а господин Сима хочет добиться успеха в войне.

— Это всецело безтолку! — со злобой ответил господин Аки. — Обязан ли доблестный солдат клана Набэсима ездить на поклон к Атаго? Нет, не должен. Кроме того в случае если Атаго захочет воплотиться в рядах соперника, доблестный солдат обязан одним ударом разрубить его пополам!

* * *

Дохаку жил в Кироцутибару. Его сына кликали Горобэй. в один раз, неся мешок с рисом, Горобэй встретил ронина мастера Кумасиро Сакё по имени Ивамура Кюнай. По поводу каких-то давешних разногласий у них появилась ссора, и Горобэй ударил мешком Кюная.

Завязалась драка, на протяжении которой Горобэй толкнул Кюная в канаву и возвратился к себе.

Кюнай продолжительно выкрикивал угрозы вслед уходящему Горобэю, но позже также возвратился к себе, где поведал обо всем собственному старшему брату Гэнъэмону.

Вдвоем они направились к Горобэю с целью отомстить.

В то время, когда они подошли к дому Горобэя, оказалось, что дверь мало немного открыта. Горобэй ожидал их за дверью с обнаженным клинком. Не подозревая об этом, Гэнъэмон вошел и Горобэй ударил его.

Гэнъэмон был сильно ранен, но, опираясь на клинок, вышел из дома.

Тогда в дом ворвался Кюнай и зарубил Кацуэмона, зятя Дохаку, что сидел около очага. Затем Дохаку вместе с женой сумели отобрать у Кюная клинок. Кюнай начал просить прощения.

— Я достиг собственной цели, — сообщил он. — Прошу вас, отдайте мне клинок, и мы с братом уйдем к себе.

Но в то время, когда Дохаку вернул ему клинок, Кюнай ринулся на него и наполовину разрубил ему шею. Затем они снова скрестили мечи с Горобэем и дрались на равных, пока Кюнай не отрубил Горобэю руку.

Затем Кюнай, также порядком израненный, взвалил себе на плечи Гэнъэмона и направился к себе, но Гэнъэмон погиб по дороге.

У Горобэя было довольно много ран, и не смотря на то, что ему удалось остановить кровотечение, он погиб на следующий сутки оттого, что выпил мало воды.

У жены Дохаку были отрублено пара пальцев. У Дохаку был разрублен позвоночник в области шеи. Потому, что горло осталось целым, его голова свисала наперед.

Поддерживая голову рукой, Дохаку отправился к врачу.

Лечение врача было следующим. Сперва он смазал челюсть Дохаку настойкой живицы на масле и перевязал ее волокнами китайской крапивы. После этого он прикрепил веревку к макушке его головы и привязал ее к перекладине, дабы голова не падала, пока он будет зашивать рану.

А позже он приказал Дохаку лечь и засыпал его тело рисом, дабы тот не имел возможности пошевелиться.

В течение трех дней Дохаку ни разу не утратил сознания и не переменил положения тела. Он кроме того не выпивал настойки женьшеня. Говорят, что лишь в то время, когда на третий сутки появился его геморрой, он принял мало болеутоляющего.

В итоге его кости срослись и он всецело выздоровел.

* * *

В то время, когда господин Мицусигэ заболел оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был только серьёзный случай заболевании, и исходя из этого приближенные всех сословий были весьма обеспокоены состоянием господина Мицусигэ. Нежданно его струпья стали тёмными.

Люди, каковые заботились за ним, были в отчаянии. Они тайно сказали об этом Сакуану и он сразу же пришел к больному.

— Что ж, это совсем не страшно. Струпья заживают. Скоро он всецело выздоровеет без каких-либо осложнений.

Даю вам слово, — сообщил Сакуан.

Приближенные господина Мицусига услышали об этом и поразмыслили: “Сакуан выглядит мало обеспокоенным. Значит, положение отечественного хозяина вправду безнадежно”.

После этого Сакуан расположил около кровати больного ширму, стал за ней и дал господину Мицусига какое-то лекарство. Затем его струпья зажили и он всецело выздоровел. Потом Сакуан говорил одному человеку:

— Потому, что лечил хозяина я сам, в то время, когда я давал хозяину лекарство, я был выполнен решимости, в случае если ему не станет лучше, вскрыть себе пузо и погибнуть вместе с ним.

* * *

В то время, когда Накано Такуми умирал, около него собрались все его близкие и родные. Он сообщил: “Вы должны осознать, что имеется три качества безукоризненного слуги: решимость выполнить волю хозяина, готовность и смелость погибнуть”.

* * *

в один раз, в то время, когда пара человек собрались на платформе около внутренней цитадели дворца, некто обратился к Утида Сёуэмону со словами:

— Говорят, что вы преподаватель меча, но ваши поступки в повседневной судьбе не подтверждают этого. Если бы вас попросили совершить кайсяку, мне думается, вместо того, дабы отрубить голову, вы отрубили бы макушку головы.

— Это не верно, — ответил Сёуэмон. — Совершите маленькую линию на собственной шее, и тогда я покажу вам, что могу рубить, не отступая от нее кроме того не волосок.

* * *

Нагаяма Рокуродзаэмон путешествовал по Токайдо и был неподалеку от Хамамацу. В то время, когда процессия с его паланкином проходила мимо постоялого двора, к нему подошел бедный и сообщил:

— Я — ренин из Этиго. У меня закончились деньги и я оказался в затруднительной ситуации. Мы оба солдаты.

Прошу вас, помогите мне.

— Неучтиво сказать, что мы оба солдаты, — гневно отвечал Рокуродзаэмон. — Если бы я был на твоем месте, я бы вскрыл себе пузо. Вместо того дабы позорится, выпрашивая деньги на дороге, вскрой себе пузо прямо на данный момент. Давай!

Говорят, услышав эти слова, бедный удалился.

* * *

Макигути Ёхэй за собственную жизнь был кайсяку неоднократно. В то время, когда некто Канахара должен был совершить сэппуку, Ёхэя опять попросили быть кайсяку. Канахара вонзил клинок себе в пузо, но затем силы покинули его. Ёхэй подошел к нему со стороны, крикнул “Эй!” и наступил ему на ногу.

Это дало Канахара силы распороть пузо до конца. Говорят, что, сделав собственную миссию кайсяку, Ёхэй сказал со слезами на глазах:

— А ведь он когда-то был моим втором…

Эту историю поведал мастер Сукээмон.

* * *

В то время, когда некто совершал сэппуку, кайсяку отрубил ему голову, но она полностью не отделилась от тела, а повисла на маленьком кусочке кожи. Официальный наблюдатель сообщил:

— Что-то все же осталось.

Кайсяку рассердился, забрал голову и, перерезав оставшуюся кожу, поднял не ее на уровень глаз и вскрикнул:

— Налюбуйтесь!

Говорят, что наблюдать на это зрелище было не очень приятно. Эту историю поведал господин Сукээмон.

В прошлом довольно часто были случаи, в то время, когда отрубленная голова отлетала на большом растоянии. Исходя из этого считалось, что лучше покинуть мало кожи, дабы голова повисла на ней и не покатилось в сторону должностных лиц. Но на данный момент считается, что лучше отрубать голову всецело.

Человек, отрубивший пятьдесят голов, как-то сообщил: “В то время, когда рубишь головы, время от времени не редкость, что туловище начинает противодействовать. Так, в то время, когда отрублены три головы, сопротивления все еще нет, и ты рубишь прекрасно. Но в то время, когда дело доходит до четвертой либо пятой, ты начинаешь ощущать маленькое противодействие.

Потому, что это крайне важно, неизменно лучше рубить так, дабы голова упала на землю.

В этом случае человек заведомо не совершит неточность”.

* * *

В то время, когда господин Набэсима Цунасигэ был ребенком, Ивамура Кураносукэ был назначен его воспитателем. в один раз Кураносукэ заметил, что перед молодым Цунасигэ лежат золотые монеты. Он задал вопрос слугу:

— Для чего ты даешь это молодому хозяину?

— Хозяин услышал, что ему принесли презент. Он заявил, что не видел его, и исходя из этого я принес ему продемонстрировать данный презент, — ответил слуга.

Кураносукэ выругал его и сообщил:

— Приносить такие ничтожные вещи пред очи его высочества — крайнее небрежение. не забывай, что сын отечественного господина не должен видеть денег. Слуги должны в любой момент помнить об этом.

В второй раз, в то время, когда господину Цунасигэ исполнилось двадцать лет, он не известно почему направлялся в имение Наэкияма. В то время, когда процессия приближалась к имению, он попросил посох. Его подручный Миура Дзибудзаэмон отыскал для него палку и планировал дать ее господину Цунасига, в то время, когда это заметил Кураносукэ. Он скоро отобрал у Дзибудзаэмона палку и строго выбранил его:

— Ты что, желаешь сделать отечественного молодого господина похожим на бедного? Кроме того если он требует посох, ему запрещено его давать. Это попустительство со стороны того, кто ему прислуживает.

Дзибудзаэмон потом был повышен в должности до тэакияри, и Цунэтомо слышал эту историю от него самого.