Идейное бездорожье. дым

В тяжёлые дни духовного распутья, на закате юности, снова вспыхнула броским пламенем романтическая любовь Тургенева к Полине Виардо, неизменно выручавшая его в тяжёлых обстановках. Он познакомился с очень способной певицей, втором Жорж Санд, 1 ноября 1843 года на протяжении гастролей в Санкт-Петербурге Итальянской оперы и отныне именовал это событие священным днем собственной жизни. Любовь, которую испытывал Тургенев к Полине Виардо, была необыкновенной, одухотворенно-романтической.

Средневековое рыцарство со священным культом красивой женщины светилось в ней. В демократическом кружке Белинского и Некрасова, а позже и Чернышевского с Добролюбовым приземленнее и несложнее наблюдали на загадочные отношения между женщиной и мужчиной и к тургеневскому романтическому эмоции относились с иронической ухмылкой, как к чудачеству аристократа.

Однако до самой старости Тургенев обожал избранницу собственного сердца свежо и молодо, весенним эмоцией первой любви, в которой чувственность поднималась до чистейшего духовного огня. Весной 1863 года Полина Виардо простилась с парижской публикой и переехала с семьей в германский город Баден-(*127)Баден. За нею и Тургенев купил тут надел земли, прилегавший к вилле Виардо, и выстроил дом.

Связи писателя с Россией ослабевали. В случае если раньше его, как перелетную птицу, с наступлением весенних дней неудержимо тянуло в Россию, то сейчас наезды в Петербург и Москву торопливы. Он рвется в Баден-Баден.

Его письма к единственному светилу собственной жизни полны практически юношеских признаний: Ах, мои эмоции к Вам через чур громадны и могучи. Я не могу больше жить далеко от Вас, я обязан ощущать Вашу близость, наслаждаться ею,- сутки, в то время, когда мне не светили Ваши глаза,- сутки потерянный. Я ощущаю неизменно на собственной голове дорогую тяжесть Вашей любимой руки — и без того радостен сознанием, что Вам принадлежу, что имел возможность бы уничтожиться в постоянном поклонении!

Духовная бесприютность, идейная смута, овладевшие Тургеневым в связи с провалом либеральных надежд, еще посильнее прибивали писателя к чужой семье, которую он считал собственной и в которой его все обожали. В Российской Федерации же он видел сейчас только брожение, отсутствие всего жёсткого и определившегося. Все отечественные так именуемые направления — как будто бы пена на квасу: наблюдаешь — вся поверхность покрыта,- а в том месте и ничего нет, и след простыл… Говорят иные астрологи, что кометы становятся планетами, переходя из газообразного состояния в жёсткое; общая газообразность России меня смущает — и заставляет думать, что мы еще далеки от планетарного состояния.

Нигде ничего крепкого, жёсткого — нигде никакого зерна; не говорю уже о сословиях — в самом народе этого нет. В таком настроении Тургенев и начал работу над романом Дым, что был размещён в мартовском номере Русского вестника за 1867 год. Это роман глубоких сомнений и слабо теплящихся надежд.

В нем изображается особенное состояние мира, иногда случающееся в истории : люди утратили освещающую их жизнь цель, смысл жизни заволокло туманом.

Храбрецы живут и действуют как впотьмах: спорят, ссорятся, нервничают, кидаются в крайности.

Тургенев причиняет удары и по правительственной партии, и по революционной эмиграции. В жизни, охваченной газообразным перемещением мнений и идей, тяжело человеку сохранить уверенность в себе. И вот главный герой, Литвинов, задыхаясь в хаосе безлюдных точек зрения, нескончаемых и назойливых словопрений, внезапно попадает во власть живой, напряженной, ужасной любви.

Она налетает как берет и вихрь в плен всего человека. Для Ирины и Литвинова в данной (*128) страсти раскрывается спасение живой и единственный исход от духоты окружающей судьбе. На фоне дыма, общего омертвения, анемии людских эмоций Ирины и роман Литвинова в Баден-Бадене ярок собственной порывистостью, безоглядностью, собственной огненной, разрушительной красотой. Культурнические идеи Тургенева в какой-то мере высказывает второй герой романа — Потугин.

Он уверен в том, что Российская Федерация — европейская страна, призванная органически освоить успехи западной цивилизации, дабы двинуться; вперед. Главный удар Потугин причиняет русскому самохвальству. Но в собственных критических высказываниях храбрец впадает в крайности нигилизма, оскорбительные для русского человека.

Действительно, Тургенев показывает , что сам Потугин страдает от ворчливости и жёлчности, порожденной внутренним бессилием этого потерянного, несчастного, неустроенного человека.

В финале романа имеется не сильный намек на отдаленное будущее России — на переход ее из газообразного состояния в планетарное. Медлительно освобождается Литвинов от дыма баденских впечатлений. Он возвращается на родину и в деревенской глуши ведет скромную культурническую работу.

В одном из писем тех лет Тургенев сообщил: Народная судьба переживает воспитательный период, внутреннего, хорового развития, сложения и разложения; ей необходимы ассистенты — не вожаки; в то время, когда данный период кончится, опять покажутся большие, уникальные личности. Дым не принес Тургеневу успеха. Демократы не могли забыть обиду писателю карикатурного изображения революционной эмиграции, консерваторы — сатирического изображения придворных в сцене пикника русских генералов в Баден-Бадене.

Общее недовольство позвал Потугин. Неизвестный критик газеты Голос заявлял: Не с любовью смотрит господин Тургенев на Россию из собственного красивого далека, презреньем мечет он в нее оттуда! Ф. И. Тютчев обвинил Тургенева в полном отсутствии национального эмоции. Достоевский в романе Бесы вывел Тургенева в карикатурном образе русского европейца, писателя Кармазинова.

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: