Иронические и юнкерские поэмы

Особенные группы составляют так именуемые «иронические» («Сашка», «Монго», «Тамбовская казначейша», «Сказка для детей») и юнкерские («Гошпиталь», «Петергофский праздник», «Уланша») поэмы. Большая часть из них было написано в переломный для Лермонтова период и лишь две – «Сказка и» Тамбовская «казначейша для детей» – в последний этап творчества. «Ироническим» поэмам предшествовали юнкерские, выполненные в предельно натуралистической и вызывающей, эпатирующей манере.

Местом действия поэм избран нарочито низкий быт. Для его изображения стали нужны другие, нежели прежде, краски. Не обращая внимания на издержки стиля и натуралистического языка, юнкерские поэмы в какой?то мере содействовали отказу от риторических клише и изношенных поэтизмов.

В «иронических» поэмах объектами насмешки стали прежде высокие романтические храбрецы либо эмоции: в «Сказке для детей» вместо могучего Демона предстал чертенок «малоизвестного ранга». В отношениях храбрецов «Тамбовской казначейши» возможно усмотреть в известной мере пародию на неземную страсть Тамары и Демона. В поэме «Сашка» не лишенный сочувствия храбрец – разочарованный «лишний человек», «хороший небольшой» – изображен кроме этого иронически: неистощимый на жажды, он растрачивает себя в разврате.

Проза 1828–1832 и 1833–1836 годов

Как и с поэмами, с лирикой связаны два больших прозаических произведения раннего Лермонтова – романы «Княгиня» и «Вадим Лиговская».Иронические и юнкерские поэмы Оба романа не окончены.

«Вадим» (1832)

Источником сюжета романа «Вадим» послужил эпизод из Пугачевского бунта. Базу сюжета составила история мести храбреца за поруганное людскую преимущество. Значит, конфликт романа типично романтический: титаническая личность вступает в борьбу с обществом.

Данный конфликт разрабатывался в целом последовательности европейской литератур и произведений русской, включая Пушкина, Загоскина, А. Бестужева?Марлинского, Байрона, В. Скотта, Ф. Шиллера, Ф. Р. Шатобриана, В. Гюго.

Горбун Вадим напоминает так называемых «храбрецов?монстров», безобразно?некрасивых физически и красивых нравственно, встречаемых в германской и французской литературах. С романтическими произведениями роднит постановка и роман метафизической неприятности «добра и зла». Возможно, самое основное пребывает в том, что в романтических произведениях личность полностью охватывает сюжет, что и строится как осуществление духовного и душевного ее содержания.

Роман «Вадим» пронизан лиризмом, следовательно, создатель не скрывает собственной причастности к стилю и сюжету повествования.

По структуре роман представляет собой романтическую лирическую поэму, переложенную в прозу. Тяжело признать в «Вадиме» какую?или разновидность европейского либо русского романа. Нет в нем примет и просто исторического повествования.

В романе господствует романтическая идеология: мщение целого и личная месть героя народа питают и дополняют друг друга.

Потому, что добро и зло предстают как метафизические категории, то совсем отсутствует их историческая определенность. Нет ничего, что показывает на то, что речь заходит о XVIII в. и человеке этого столетия. Добро и зло выступают особенностями человека по большому счету, правильнее, сверхчеловека, наделенного душевным опытом и психологическим обликом личности лермонтовского времени.

Вадим – художественная проекция личности самого автора, страсти которого многократно преувеличены.

Им придан сверхчеловеческий масштаб, и они возведены в степень демонических.

Месть Вадима проистекает из социально?психотерапевтических обстоятельств: его семья разорена и унижена помещиком Палицыным. Вадим мстит за собственный род. Лермонтов, но, отвергает социально?историческую конкретность.

Отверженный и физически ущербный, храбрец мстит всему мирозданию, а не только и не столько Палицыну и тогдашнему социально?публичному устройству. В случае если в отношении Палицына Вадим опирается на бунтующих крестьян, то в собственной мести мирозданию он остается одиноким мятежником. Эта черта отделяет храбреца от крестьян?бунтовщиков совершает его чуждым миру по большому счету, неприкаянным скитальцем с застывшим в душе эмоцией возмездия.

Из сшибки не сливающихся, но обозначенных в романе стилевых пластов (философского, социально?психотерапевтического, бытового) неспешно вырабатывается стройное и цельное эпическое повествование («Храбрец отечественного времени»), в котором при доминанте философско?психотерапевтического начала будут совмещены и другие компоненты – социальный и бытовой.

«Княгиня Лиговская»

В 1836 г. Лермонтов задумал и начал писать роман «Княгиня Лиговская», кроме этого оставшийся незавершенным. Данный социально?психотерапевтический роман занимает промежуточное место между «романом» и светской повестью. В романе развиваются две линии – история взаимоотношений петербургского гвардейского офицера Печорина с его бывшей возлюбленной княгиней Верой Лиговской и конфликт Печорина с бедным государственным служащим из аристократов Красинским.

Обе линии могли быть предметом и романа, и «светской» повести.

Жанр «светской» повести был связан кроме этого с сатирическим изображением второстепенных лиц и по большому счету «света», как средоточия пагубных и извращенных социальных взаимоотношений, где добропорядочные эмоции или потеряли собственную сокровище, или перемешались с плохими.

Храбрецы произведения обрисованы контрастно: Печорин – некрасивый, низкий, но богатый и блестящий гвардейский офицер?аристократ, находящийся в собствености к избранному дворянскому кругу, высоко стоящий на социальной лестнице, в то время как Красинский – большого роста и «страно оптимален собою»; происходя из обедневшего древнего дворянского рода, он должен являться мелким государственным служащим.

Лермонтов обращает внимание на характеры совершает явные попытки к их типическому обобщению.

В Печорине выделены привычные и контрастные черты светского молодого человека, узнаваемые по роману Пушкина «Евгений Онегин», встречаемые в лирике Лермонтова и в произведениях вторых авторов: с одной стороны, он владеет аналитическим умом, ему свойственны независимость суждений, критический взор на реальность, и это выдает в нем богатую натуру, с другой – эти черты уживаются со скептицизмом, цинизмом, душевным холодом. Печорин очевидно ненавидит «свет», и это поднимает его над светской толпой, но он желает осуществить себя как личность как раз в аристократическом кругу.

План, касающийся другого храбреца – Красинского, появился по контрасту с Печориным. Красинский должен был стать равновеликим главному персонажу. Не обращая внимания на его бедность и незавидное социальное положение в нем угадывается «неистовый» храбрец романтизма, в душе которого бурлят страсти и которому характерны в высшей степени напряженная глубокие переживания и эмоциональная жизнь.

В Красинском живет не небольшой государственный служащий Гоголя, а разоренный бедный аристократ Пушкина, полный сознанием личного преимущества, не забывающий славу предков, амбициозный, человек с богатой родословной. В реальности Печорин и Красинский, подобно, к примеру, Троекурову и Дубровскому, не равны друг другу, но с позиций дворянских понятий о чести и преимуществе личности они равновелики друг другу, причем Красинский чрезмерно болезненно относится к случайному проступку Печорина и вычисляет его намеренным оскорблением.

Разумеется, по плану романа, небольшое происшествие, произошедшее с Печориным и Красинским, должно перерасти в широкий и глубочайший конфликт, перерасти в амурное соперничество. Но роман был прерван, причем в сохранившейся части самый полно охарактеризован Печорин. Он выведен на сцену сначала, и о нем уже все сообщено, предстоящее повествование лишь уточняло его темперамент и его психотерапевтический вид.

Наоборот, к чёрту Красинского Лермонтов по существу еще не приступал, потому, что тот должен был, возможно, стать предметом повествования в последующих частях. Пока же его черта лишь намечена.

В романе в полной мере определенны следы романтического стиля и наметились реалистические стилевые тенденции. Первые касаются необычности Печорина, прямой зависимости эмоций от «света», портящего и извращающего эмоции; правил обрисовки второстепенных лиц, намеренно эпиграмматической и нарочито карикатурной. В нем заметно влияние жанра «светской» повести.

Переходный темперамент от романтического повествования к реалистическому выражается в обращении к разговорной лексике, к интонациям и синтаксису устной речи. Это разрешает вычислять, что в романе «Княгиня Лиговская» наметились формы повествования, каковые, пройдя совершенствования и путь очищения, предстанут в «Храбрец отечественного времени».

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

  • Жанровые традиции и жанр романа

    композиция и Сюжет помогают обнаружению, раскрытию души Печорина. Сперва читатель определит о последствиях произошедших событий, после этого об их…

  • Что правит миром — разум или чувство?

    На многие фундаментальные вопросы, появляющиеся снова и снова в каждом поколении у многих думающих людей, нет и не может быть конкретного ответа, а все…

  • Драматические произведения

    Всего Лермонтовым написано шесть драматических произведений («Цыганы», либретто для оперы по одноименной поэме Пушкина, катастрофа «Испанцы», драмы…

  • Автор, повествователь и герой

    Разнообразие вошедших в роман повестей с необходимостью ставит проблему повествовательного единства романа. Соединение повестей в единую…

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: