«Янычары» ивана грозного: рождение стрельцов

Легендарные столичные стрельцы времён Ивана Грозного вошли в массовое сознание совсем не в том виде, в каком они существовали в действительности. За ними прочно закрепился образ, созданный более чем на 100 лет позднее их появления. Какие конкретно же годы можно считать официальной датой зарождения столичных стрельцов и что собой воображало это войско?

Начало легенды

…И еще ново прибави к ним огненных стрелцов большое количество, к ратному делу значительно изученных и глав собственных не щадящих, а в необходимое время отцы и матереи, и жен, и детеи собственных забывающи, и смерти не опасающееся, ко всякому бою, аки к велице которои корысти либо к медвянои чаще цареве, друг друга наперед течаху силно бияхуся, и складаху главы собственная нелестно за веру христьянскую и за любовь к ним царскую…

Казанская история // ПСРЛ. Т. XIX. М., 2000.

Стб. 44–45.

Столичные стрельцы… В то время, когда слышишь эти слова, перед глазами нечайно поднимается образ жёсткого бородатого мужика в длиннополом красном кафтане, сапогах с загнутыми носками и отороченном мехом суконном колпаке. В одной руке он держит тяжёлую пищаль, а в второй – бердыш, на боку у него — сабля, через плечо — берендейка. Данный хороший, ставший хрестоматийным образ столичного стрельца растиражирован живописцами (Иванов, Рябинин, Лисснер, Суриков), режиссёрами (достаточно отыскать в памяти «стрельцов» из известной комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»), писателями (один А. Толстой и его «Пётр Первый» чего стоит!) и прочно вошёл в обыденное сознание.

Но мало кто знает, что данный таковой привычный и узнаваемый стрелец – порождение второй половины XVII века, времён Алексея Михайловича Негромкого и его сына Фёдора Алексеевича, войн за Украину с турками и поляками. Это его видели зарубежные дипломаты, покинувшие более либо менее рисунки и подробные описания, по которым мы и знаем, как же смотрелись столичные стрельцы в то время. Но к тому времени история стрелецкого войска насчитывала уже больше, значительно больше много лет, и за это время войско это очень сильно изменилось как снаружи, так и внутренне.

А какими были стрельцы в «начале славных дел», в первые десятилетия собственной истории, при «отце» стрелецкого войска Иване Суровом? Об этом известно, увы, значительно меньше. К сожалению, не сохранилось ни одного рисунка, что бы обрисовывал внешний вид столичного стрельца середины XVI века – самые ранние их изображения датируются в лучшем случае финишам XVI-началом XVII столетий.

Но, к счастью, остались описания, что дали чужестранцы, видевшие их в то время.

Чудесным образом сохранились, пускай и в маленьком количестве, документы, информирующие нам о том, какими же были эти солдаты. Наконец, об истории стрелецкого войска возможно определить из кратких записей и русских летописей в разрядных книгах. Одним словом, порывшись в документах и старинных рукописях, возможно однако сыскать нужный минимум сведений чтобы постараться реконструировать внешний вид столичного стрельца времён Ивана Грозного.

Русские пищальники на протяжении осады Смоленска в 1513–1514 г.г. Миниатюра из 18-го тома Лицевого свода

http://www.runivers.ru/

Итак, где, в то время, когда, при каких событиях показались легендарные стрельцы? Увы, архивы Стрелецкого приказа не пережили Смуту и «бунташный» XVII век – от них остались только жалкие обрывки. Если бы не пересказанный малоизвестным русским книжником фрагмент царского указа о создании стрелецкого войска, то историки и сейчас искали бы ответ на данный вопрос. Вот данный отрывок:

«Того же лета [7058 г. от Сотворения мира, а по отечественному летоисчислению 1549/1550 гг.] учинил у себя великий князь и царь Иван Васильевич всея Русии выборных стрелцов ис пищалей 3000 человек, а приказал им жити в Воробьевой слободе, а головы у них учинил детей боярских: в первой статьи Гришу Желобова сына Пушешникова, а у него пищалников 500 человек да с ними головы у ста человек сын боярской, а в второй статьи Дьяк Ржевской, а у него пищалников 500 человек, а у всяких у ста человек сын боярской; в третьей статье Иван Семенов сын Черемисинов, а у него 500 человек, а у ста человек сын боярской в сотниках; в четвертой статья Васка Фуников сын Прончищев, а с ним 500 человек, а у ста человек сын боярской; в пятой статье Федор Иванов сын Дурасов, а с ним 500 человек, а у ста человек сын боярской; в шестой статье Яков Степанов сын Бундов, а у него 500 человек, а у ста человек сын боярской. Да и жалованье стрелцом приказал давати по четыре рубли на год…».

Отрывок краткий, но очень и очень информативный. В первую очередь, из данной выписки чётко видна структура каждого стрелецкого приказа, возглавляемого головой из детей боярских: по 500 стрельцов в каждом, поделённых на много во главе с сотниками из детей же боярских. Наконец, пересказ даёт нам и сведения о размерах царёва жалованья, которое на первых порах было положено стрельцам – 4 руб. в год.

Скажем прямо – мало.

В том же 1550 г. цены на четверть (4 пуда, 65 с половиной кг) ржи в ближней столичной округе составляли 48 «московок», т.е. на 4 рубля (200 московок в рубле) возможно было прикупить 66 с гаком пудов ржи (больше тонны в пересчёте на метрическую совокупность мер и весов). И это при том, что годовая норма расхода зерновых в те времена составляла приблизительно 24 четверти.

Разумеется, что отечественный книжник не через чур интересовался проблемами логистики, опустив лишние, согласно его точке зрения, но интересные для нас подробности стрелецкого жалованья (не только финансового, но хлебного, соляного и иного. Но более детально об этом будет сообщено ниже).

Предтечи стрельцов

Но ещё более любопытно в приведённом отрывке второе. Привлекает внимание эпитет «избирательный», применённый по отношению к стрельцам. В. И. Даль, раскрывая содержание этого слова, писал в собственном «Толковом словаре живого великорусского языка»: «Избирательный, отборный, наилучший, выбранный; избранный…».

Выходит, что, во-первых, корпус стрелецкой пехоты изначально создавался как элитарный (собственного рода гвардия) корпус, а вдруг учесть расположение стрелецкой слободы – то, пожалуй, как царская лейб-гвардия, лучшие телохранители. После этого, раз уж он «избирательный» корпус, значит, его было из кого выбирать. Так из кого же выбирали первых стрельцов?

Для ответа на данный вопрос нужно отмотать ленту времени на пара десятилетий назад, во времена деда Ивана IV, также Ивана Васильевича и также Сурового. В то время, когда как раз показалось на вооружении московитов ручное огнестрельное оружие — в точности неизвестно. Но, если доверять послу Ивана III Георгу Перкамоте при дворе миланского герцога Джан Галеаццо Сфорца, в начале 80-х гг.

XV в. некие немцы завезли первые «огнестрелы» в Московию, и русские скоро с ними освоились. Действительно, на первых порах стрелки из ручниц-пищалей (пищальники) не взяли громадного распространения.

«Янычары» ивана грозного: рождение стрельцов
Тяжёлые гаковницы финиша XV в. Картина из Zeugbuch Kaiser Maximilians I

http://jaanmarss.planet.ee/

Маловероятно, что первые пищальники-стрелки из ручниц приняли боевое крещение на протяжении известного стояния на Угре — уж весьма примитивным было тогда ручное огнестрельное оружие, да и сама кампания 1480 г. не обладала к его массовому применению. Только со времён Василия III они появляются на царёвой работе и на полях сражений в «товарных количествах».

Первое упоминание о них относится к 1508 году, в то время, когда на протяжении очередной русско-литовской войны собранные с городов пищальники и посошные люди были посланы в Дорогобуж, поближе к «линии фронта». К этому времени русские уже столкнулись с ручным огнестрельным оружием – на протяжении русско-ливонской войны 1501–1503 гг. его применяли против русской конницы германские ландскнехты, нанятые Ливонской конфедерацией, а взятые в плен на протяжении русско-литовской войны 1500–1503 гг. наёмные литовские «жолнеры»-стрелки из ручниц помогли в 1505 г. воеводе И. В. Хабару отстоять Нижний Новгород от казанцев и пришедших им на помощь ногайских татар.

В 1510 г. в первый раз сообщено о «пищальниках казённых» (т.е., нужно осознавать, речь заходит о тех, что были «прибраны» на постоянную царёву работу. Имперский посол С. Герберштейн, покинувший интересные записки о собственном неоднократном нахождении в Российской Федерации времён Василия III, информировал, что в бытность его в Москве у Василия III было «практически полторы тысячи пехотинцев из всякого сброда и литовцев»).

Спустя два года, в 1512 г., псковские пищальники штурмуют Смоленск, а в 1518 г. пищальники псковские и новгородские осаждают Полоцк. Деятельно принимали участие пищальники и в русско-литовской Стародубской войне 1534–1537 гг., и в казанских походах Василия III.

Ручницы финиша XV в. и ландскнехты. Картина из Zeugbuch Kaiser Maximilians I

http://jaanmarss.planet.ee/

Ещё один интересный факт из того времени – в 1525 г. со слов столичного посла при дворе римского папы Дмитрия Герасимова епископ Ночерский Павел Иовий записал, что столичный князь завёл у себя «scloppettariorum equitum». Под ними, разумеется, нужно осознавать как раз посаженных на-конь для большей подвижности пищальников (в противном случае так как Герберштейн писал, что «в сражениях они [московиты] ни при каких обстоятельствах не употребляли пушек и пехоты, потому что всё, что они делают, нападают ли на неприятеля, преследуют ли его либо бегут от него, они совершают неожиданно и скоро, и исходя из этого ни пехота, ни пушки не смогут поспеть за ними…».

Потерпев же обидное поражение под Оршей в 1514 г., в то время, когда столичная конная рать была побита польско-литовской, имевшей все три рода армий, Василий III и его воеводы сделали, по всей видимости, верные выводы из этого). В пользу таковой трактовки текста говорит, например, таковой факт – в сентябре 1545 г., снаряжаясь в собственный первый поход на Казань, Иван IV отправил в Новгород грамоту, в которой повелел «нарядити» с новгородских посадов, пригородов с посадами, с последовательностей и с погостов 2000 не, тысячу пеших да тысячу конных (любопытно, но в грамоте содержится и норма расхода снарядов – каждому пищальнику надлежало иметь с собой 12 фунтов свинца и столько же «зелья»-пороха).

От пищальников к стрельцам

Одним словом, к 1550 г. история русской пехоты, вооружённой огнестрельным оружием, насчитывала как минимум полстолетия. Был накоплен к тому времени определённый как хороший, так и отрицательный опыт применения пищалей на полях сражений, отработаны и первые тактические приёмы (если судить по тем отрывочным свидетельствам разрядных книг и летописей, при Василии III пищальников предпочитали применять в основном при осадах крепостей, а в поле они сражались на заблаговременно оборудованных в фортификационном замысле позициях).

И всё было бы прекрасно, но «казённых» пищальников было мало, да и уровень качества их было вызывающе большие сомнения – сброд он и имеется сброд. И набираемые с посадов по разнарядке при войны (по принципу – «на охоту ехать – псов кормить») пищальники также не внушали особенного доверия. «Наряжание» часто сопровождалось злоупотреблениями, да и обычно в пищальники шли казаки гулящие и всякие люди (всё тот же сброд), из этого и неприятности с боеготовностью, лояльностью и дисциплиной.

Так, в первой половине 30-ых годов XVI века, на протяжении очередной осады Казани посоха и пищальники на протяжении сильной бури, ливня и грозы «пометали» и разбежались, и кинутый ими «костюм» был забран казанцами. Во второй половине 40-ых годов XVI века новгородские пищальники, обиженные злоупотреблениями и непорядками, допущенными на протяжении вышеупомянутого комплекта, учинили в лагере под Коломной потасовку, переросшую в «бой велик», с царёвыми аристократами. Подобные случаи повторялись и позднее.

Одним словом, работу пищальников необходимо было упорядочить.

Русские пищальники на протяжении осады Казани в 1524 г. Миниатюра из 18-го тома Лицевого свода

http://www.runivers.ru/

Последней каплей, переполнившей чашу терпения царя, стал второй, и опять неудачный, поход на непокорную Казань зимний период 1549–1550 г. Подступив к городу 12 февраля 1550 года, его воеводы и Иван, простояв под стенками Казани 11 дней, были вынуждены снять осаду, «ино пришло в то время аерное нестроение, ветры сильные, и дожди великие, и мокрота немерная», из-за чего, по словам летописца, «из пушек и изс пищалеи стреляти не мочно и к городу приступати не вероятно за мокротою».

Возвратившись в Москву 23 марта 1550 года, его советники и Иван приступили к важным преобразованиям в военной сфере. В июле 1550 году «приговорил царь правитель с митрополитом и с всеми боляры» в походах быть без мест, установив одновременно и порядок местнических квитанций между полковыми воеводами, в октябре того же года бояре и царь приговорил учинить в ближней столичной округе (в радиусе 60–70 верст от города) «помещиков детей боярских лутчих слуг 1000 человек» (и опять мы видим, что речь заходит о «выборе», о собственного рода лейб-гвардии царя, лишь в этом случае из служилых людей «по отечеству»). И похоже, что учреждение корпуса «выборной» стрелецкой пехоты (с долгой летописной цитаты об этом событии мы и начали эту статью) как связанное с этими двумя серьёзными мероприятиями случилось, вероятнее, между сентябрём года и 1550 июлем.

Продолжение направляться

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: