Эрудитская школа xvii – xviii вв — История в новостях.

К началу XVII в. гуманистическая историография пребывала в полном упадке. С одной стороны сказались преследования и цензура. Католическая реакция во Франции, Испании, Италии сделала в этих государствах развитие светской исторической науки фактически неосуществимым.

В Германии в том же духе действовала лютеранская церковь. С другой – она сама себя всецело исчерпала. Риторические приёмы, благодаря которым она обрабатывала материал были уже устаревшими.

Удачи естественных философии и наук в XVII в. сделали для важной историографии совсем неосуществимым ограничиваться лишь политическим обзором, войнами и дипломатией, занимавшими в трудах историков-гуманистов господствующее место.

В Англии под влиянием революции был положен финиш аполитичным произведениям «полигисторов» («многознаек», бесплодных эрудитов). На первый замысел была выдвинута открыто партийная история. Тут показался последовательность полезных произведений по истории Англии при Тюдорах, Стюартах и в эру революции (Кларендона, Бёрнета и др.) – роялистских и индепендентских (Мильтон, Гаррингтон).

Но британская историография этого периода не оказала практически никакого влияния на историков европейского континента.

В других государствах Европы, где такая история ещё не была вероятной, историография отправилась по публикации источников и пути собирания, накопления материалов без всякого их осмысливания и обобщения. Так возродилась к судьбе эрудитская школа, перенявшая у Бьондо и его последователей интерес к источнику, но отправившаяся значительно дальше в смысле источниковедческой техники.

Упадок светской исторической мысли привёл к тому, что в университетах преподавание истории поручалось поэзии и профессорам риторики, в руках которых она превратилась в собрание смешных рассказов, приправленных моралью. От обучающихся требовалось, в основном, знание всех королей и императоров и умение отвечать на серьёзные вопросы, наподобие: «какой император был так благочестив, что не решался ничем клясться, не считая собственной бороды? – Оттон Великий». Неудивительно, что один из самых передовых мыслителей XVII в. Рене Декарт, в собственном «Разыскании истины посредством естественного познания» высказывал полнейшее презрение к изучению истории, считая это занятие недостойным мыслящего человека.

В следствии развития естествознания сейчас показалась новая картина Вселенной (открытия Галилея, Кеплера, Гарвея-совокупность кровообращения, Ньютона). Знаменем времени стал скептицизм. Господствовало отрицание книжных авторитетов, требование умелой проверки всего унаследованного знания.

Исходя из этого были сильны сомнения во всём унаследованном духовном багаже, с одной стороны, и в способности человека постигать истину – с другой (агностицизм в философии). Неудивительно, что Декарт, провозгласивший право мышления во всём сомневаться, с презрением относился к исторической форме познания, которая, согласно его точке зрения, способна дать только неизвестные, сбивчивые и путаные картины, не поддающиеся проверке умелым путём.

Исходя из этого он относил её к очень низкому разряду занимательной литературы. Согласно его точке зрения, исторические повествования недостоверны, и история лишена для того чтобы документального основания, которое в сочетании с научно-критическим способом перевоплотило бы её в род умелого знания. Но вывод данный соответствовал не природе исторического знания, а его состоянию на протяжении Декарта.

В историографии влияние скептицизма XVII в. сказалось в первую очередь на отношении к хорошим авторитетам. Так, согласно точки зрения Бэкона, греческие (древние) историки покинули скорее небылицы и басни, нежели то, что заслуживает заглавия истории.

Возможно кроме этого назвать Ардуэна (1646-1709), парадоксального историка, гиперкритика, что по большому счету забрал под сомнение всю древнюю традицию и стремился доказать, что большая часть произведений древних авторов («Энеида» Виргилия, Оды Горация) в конечном итоге написаны средневековыми монахами. Настоящими он считал лишь произведения Гомера, Геродота, Цицерона и Плиния. Кроме этого, согласно его точке зрения, фальшивками были писания и акты соборов отцов церкви.

Все документы, написанные на англосаксонском языке Ардуэн вычислял целой фальшивкой, да и сам англосаксонский язык поддельным, т. к. он ни при каких обстоятельствах не существовал.

В 1704 г. иезуит Жермон критиковалвсе грамоты. На его взор, переписчики так исказили все рукописи, что пользоваться ими совсем нереально.

Неизвестно ещё, как бы сложилась судьба истории, если бы собственное веское слово не сообщили эрудиты. Это они, а не писатели политико-критического направления были более чувствительными к интеллектуальным сдвигам собственного времени, о чём свидетельствует сама форма реакции на них. С неслыханной ранее энергией, трудолюбием и целеустремлённостью эрудиты занялись разысканием, собиранием, публикацией и упорядочением документальной базы исторической науки.

Историки-эрудиты XVII-XVIII вв. принадлежали в большинстве собственном к разным монашеским конгрегациям, в первую очередь бенедиктинцев и иезуитов-мавристов. Из-за чего это происходило? С одной стороны, сыграл собственную роль отмеченный уже упадок светской исторической мысли.

Второе событие, растолковывающее развитие исторических знаний в монашеских конгрегациях, связано с громадной трудоёмкостью эрудитской работы.

критическое исследование и Издание источников всего средневековья – это была задача столь необъятная, что кроме того частично решить её имела возможность лишь кооперация многих учёных. В Академиях Наук, оказавшихся уже в XVII в. лишь обсуждались те либо иные вопросы, читались доклады, но никакой широкой коллективной научной работы не велось. Одновременно с этим у монахов убыли все условия для таковой работы:

а) жёсткая дисциплина;

б) материальные условия (в то время в Европе не было никакой организации, кроме церковной, которая имела возможность бы высвободить учёного от посторонних занятий, забот и потребностей, дабы разрешить ему заниматься только наукой);

в) интернациональные связи церкви (тем более, что подавляющая масса средневековых источников ещё хранилась в самих монастырях – особенно у бенедиктинцев, а иезуиты, чей орден появился значительно позднее рукописи у бенедиктинцев, а после этого их не возвращали).

Очень значительным являлось да и то событие, что авторитет католической церкви был значительно поколеблен на протяжении Реформации. Задача католиков была в том, дабы поднять его на прошлую высоту, а также отвоёвывая потерянные во время гуманизма культурные позиции. Скомпрометировать их позицию возможно было лишь одним путём – обращаясь конкретно к источникам, что было самым не сильный местом большинства гуманистов.

Среди бессчётных историков-иезуитов XVII в. необходимо упомянуть в первую очередь француза Дени Пето (Дионисия Петавиуса) (1583-1652), одного из создателей, наровне с протестантом Скалигером, научной хронологии и его труд «О науке хронологии». До Пето историки довольно часто бывали небрежны в вопросе хронологии и часто делали неточности, не придавая хронологическим датам значительного значения.

В это же время, т. к. в древности и в средние века чуть ли не в каждом городе, не говоря уже о народах, существовала собственная совокупность датирования событий, следовательно было крайне важно установить правила правильного датирования и свести разные методы исчисления времени в единую совокупность. Это и постарался сделать Пето в «De doctrina temporum» (1628).

Но всех историков-эрудитов затмил Жан Болланд (1596-1665), учёная деятельность которого протекала в испанских Нидерландах (сейчас – Бельгия). Его главным делом была публикация таких необычных источников, как жития святых. Они воображают большую сокровище, как источники, в отношении того, что дают время от времени очень ответственные сведения, касающиеся материальной и духовной культуры, социальных взаимоотношений и т. п. – сведения, совсем отсутствующие в средневековых хрониках.

С 1643 г. начала выходить грандиозная коллекция «Деяний святых» (Acta Sanctorum), продолженная по окончании смерти Болланда его учениками. Были изданы десятки тысяч житий, но публикация имела собственные минусы – материал был расположен не в хронологическом порядке, а в календарном, по дням празднования святого, начиная с 1 января. Кроме этого издатели житий подвергли их обработке, устранив всё могущее ввести в соблазн верующих либо умалить преимущество католической церкви.

Большей добросовестностью отличались бенедиктинцы конгрегации св. Мавра (мавристы). Их трудами, и в первую очередь одного человека – Жана Мабильона (1632-1707) были изданы «Анналы ордена св.

Бенедикта» в 6 т., охватывающие период 500-1157 гг., и «Деяния ордена св.

Бенедикта» в 9 т. (1668-1710), где жития находятся в хронологическом порядке. Славу ему создал капитальный труд по дипломатике (1681), написанный в ответ на произведение иезуита Даниэля Папенбоша (Папенбрука), что, имея только сломанные переписчиками документы, заявил все источники меровингской эры фальшивыми, что не осталось ни одного настоящего диплома.

В собственной работе Мабильон собрал все информацию о почерке, стиле, различных особенностях и происхождении средневековых дипломов и хартий и сформулировал правила установления их подлинности, обработав с целью этого огромное количество документов. Т. е. он был создателем новой исторической дисциплины – дипломатики, от которой позднее обособились другие вспомогательные исторические дисциплины – палеография, геральдика, сфрагистика и т. д. В собственных работах Мабильон обнаруживает красивое знание материала, превосходно им обладал. Но одновременно с этим если сравнивать с гуманистами он сделал и ход назад: материал он располагал погодно, как средневековые анналисты, и верил свидетельствам источников о чудесах.

направляться кроме этого назвать бенедиктинца Мартина Буке (1685-1754), издателя «Собрания источников Галлии и Франции» (с 1738). Он кроме этого брал за базу принцип анналов. Под одним и тем же годом собраны были куски разных источников, относящихся к событиям этого года.

Т. е. любой источник был разрезанным на части, но это воображало определённые удобства для критики факта, события, возможность изучить его на основании разных источников.

Наровне с учёными бенедиктинцами и иезуитами возможно назвать кроме этого последовательность эрудитов-одиночек, лишённых всякой помощи публичных организаций. Из них направляться назвать француза Шарля Дюканжа (1610-1688), автора словаря средневековой латыни («Словарь к произведениям авторов, писавших на средней и низкой латыни» (1678-1679)), которым пользуются до сих пор.

Не обращая внимания на то, что средневековая латынь легче хорошей, но в ней видится много своеобразных выражений, терминов, чуждых хорошей латыни. Дюканж, владея огромными познаниями, выписывал эти выражения и давал им толкования. Он же есть одним из основателей византиноведения в Западной Европе.

не меньше громадны заслуги итальянского эрудита А. Муратори (1672-1750), издателя всех касающихся истории Италии монументов за период 500-1500 гг. (1723-1751). Это издание имеет значение для истории всей Европы, потому, что Италия в средние века игралась серьёзную интернациональную роль. Ему принадлежат кроме этого «Анналы Италии», примером для которых служил труд Мабильона.

Но Муратори, продолжая в определённой мере гуманистическую традицию, отбрасывал пророчества и чудеса. Он внёс новое и в критику источника.

Одним из первым он осознал, что и рассказ современника также может погрешить против истины и под влиянием тенденции давать искажённое изображение событий. Т. е. Муратори применял уже и внутреннюю критику источника.

В Германии аналогичной же работой занимался известный философ, историк и математик Г. В. Лейбниц (1646-1716), что был придворным вассалом и историографом герцогов Брауншвейгских. Он создал «Брауншвейгские Анналы Западной империи», где кроме этого разоблачал папские фальшивки и многочисленные басни, входя в этом так на большом растоянии, что кроме того без сомнений точные документы (к примеру, привилегию Оттона I римской церкви от 962 г.) вычислял фальшивыми. Как и Муратори, Лейбниц очень плохо оценивал роль папства.

Одновременно с этим через чур много внимания он уделял вопросам хронологии, генеалогии и личностям правителей, совсем игнорируя культуру, социальные отношения и экономику.

Таковы известный представители эрудитской историографии XVII-XVIII вв. С позиций новых исторических концепций, эта историография ничего не дала если сравнивать с гуманистами. В тех редких случаях, в то время, когда монахи-эрудиты пробовали высказать какие-нибудь неспециализированные взоры на исторический процесс, они неизменно сбивались на провиденциализм.

Заслуга эрудитов была в первую очередь в издании и собирании высококлассных исторических источников.

История взяла базу, призванную внести в процесс историописания аналитический инструментарий – научную норму, чему следовало намерено обучаться, и лишь поэтому история преобразовывалась в научную дисциплину. И не смотря на то, что вышеуказанные публикации в общем воображали ещё скорее сваленные в кучу сырые материалы (характерен труд Тилемона, что выражался лишь цитатами из чужих произведений, собственные же мысли брал в скобки), чем критически освоенные и научно систематизированные своды источников, начало однако было положено.

К тому же эрудиты не просто собирали источники, а применяли научную критику, причём не от случая к случаю, как гуманисты, а систематически. Сейчас показалась кроме того внутренняя критика источника, познание того, что более раннее известие может оказаться неточным либо извращённым. Кроме этого эрудиты заложили фундамент последовательности запасных исторических дисциплин – дипломатики, палеографии, геральдики, сфрагистики и т. п.