Южноамериканский шаманизм: разнообразные ритуалы

Наверное, шаман играется значительную роль в племенах Южной Америки.[1009]Он есть не только наилучшим целителем, а в некоторых районах проводником души погибшего в новое обиталище, но и посредником между богами и людьми либо духами, занимая время от времени место жрецов (к примеру, у мохо и манаси восточной Боливии, тайнов Громадных Антил и т. д.[1010]); он гарантирует соблюдение ритуальных запретов, защищает племя от злых духов, показывает места успешной ловли и охоты, приумножает дичь,[1011]управляет атмосферными явлениями,[1012]облегчает роды,[1013]предсказывает будущие события[1014]и т. д. Именно поэтому шаман пользуется в южноамериканских обществах авторитетом и большим признанием. Лишь шаманы смогут обогащаться, другими словами накоплять ножи, расчески, топоры и т. д. Они слывут творцами чудес (в этом случае чисто шаманского характера: волшебный полет, глотание раскаленных углей и т. п.[1015]). У гаранов уважение к шаманам было столь громадно, что они чтили их кости: останки очень могущественных шаманов хранились в хижинах, и к ним приходили за советом, принося соответствующие жертвы.[1016]

Очевидно, южноамериканский шаман, как и его коллеги в других регионах, может делать функции волшебника: к примеру, он может преобразовываться в животное и выпивать кровь собственных неприятелей. Вера в оборотней обширно распространена в Южной Америке.[1017]Но своим магико-общественным авторитетом и религиозным положением южноамериканский шаман обязан скорее своим экстатическим свойствам, чем престижу волшебника, поскольку эти экстатические свойства дают ему, не считая постоянной прерогативы целителя, возможность мистических путешествий на Небо с целью яркой встречи с всевышними и передачи им людских просьб. (Время от времени Всевышний нисходит в церемониальный дом шамана: к примеру, у манаси Всевышний спускается на землю, говорит с шаманом и в итоге уносит его с собой на Небо, но через пара мин. разрешает ему возвратиться на Землю.[1018])

Как пример жреческой функции, делаемой шаманом, отыщем в памяти периодическую коллективную церемонию арауканов, нгиллатун, целью которой есть упрочнение связей племени с Всевышним.[1019]Главную роль тут играется мачи. Именно она входит в транс и отправляет собственную душу к Небесному Отцу, дабы сказать ему чаяния общины. Церемония проводится публично; в прошлые времена мачи поднималась на помост, сооруженный на кустарнике, реве, продолжительно всматривалась в небо, и у нее появлялись видения.

Два ассистента делали функцию очевидно шаманского характера: С белыми платками на головах и вымазанными сажей лицами, сидя верхом на древесных конях, с жезлами и деревянными мечами в руках… делают вид, что гарцуют, и потрясают собственными погремушками с поразительной страстью,[1020]в то время как мачи входит в транс. (Мы тут можем совершить параллель с «конем» бурятского шамана и с танцами муриа на древесном коне.[1021]) На протяжении транса мачи остальные наездники сражаются с демонами: осуществляется изгнание злых духов.[1022]Когда мачи приходит в сознание, она говорит о собственном путешествии на Небеса и объявляет, что Небесный Папа выполнил все жажды общины. Эти слова видятся долгими овациями и приводят к всеобщему энтузиазму. В то время, когда шум утихает, мачи выслушивает рассказ о том, что произошло на протяжении ее путешествия на Небо (борьба с демонами, их изгнание ит.д.).

Поражает сходство между этим арауканским алтайской церемонией и ритуалом жертвоприношения коня, по окончании которого начинается небесное путешествие шамана во дворец Бай Ульгена: и в том и другом случае мы имеем дело с периодическим ритуалом общины, цель которого — сказать небесному Всевышнему о чаяниях племени; и в том и другом случае ключевую роль играется шаман, причем только благодаря экстатическим свойствам, каковые делают вероятными его мистическое путешествие в непосредственный разговор и Небо с Всевышним. Редко случается, дабы религиозная функция шамана — посредничество между Богом и людьми — вырисовывалась так четко, как у арауканов и алтайцев.

Мы уже отмечали и другие неспециализированные черты южноамериканского и алтайского шаманизма: восхождение на древесный помост (у арауканов, см. выше) либо помост, подвешенный к потолку церемониальной хижины посредством нескольких переплетенных канатов (у карибов Голландской Гвианы), роль небесного Всевышнего, древесный конь, неистовство участников. Увидим, наконец, что, как и у сибиряков и алтайцев, кое-какие южноамериканские шаманы являются проводниками душ.

У бакаиров путешествие в потусторонний мир через чур не легко, дабы погибший имел возможность совершить его сам; он испытывает недостаток в ком-то, кто знает дорогу, кто уже пара раз прошел по ней; шаман достигает Неба в мгновение ока: для него, говорят бакаиры, Небо не выше, чем дом.[1023]У манасика шаман провожает душу погибшего на Небо сходу по окончании церемонии погребения. Дорога очень далека и тяжела; он проходит через джунгли, взбирается на Гору, преодолевает моря, болота и реки, пока не достигнет берега великой реки, которую необходимо перейти по мосту, защищаемому божеством.[1024]Без помощи шамана душа ни при каких обстоятельствах не имела возможность в том направлении попасть.

Шаманское излечение

Как и в других регионах, основной и сугубо личной функцией южноамериканского шамана остается целительство.[1025]Не неизменно оно носит чисто волшебный темперамент. Южноамериканский шаман знает лекарственные особенности животных и растений, применяет массаж и т. д. Но практически во всех случаях болезней, имеющих, согласно его точке зрения, духовную природу — другими словами вызванных бегством души либо тем, что духи либо волшебники внедрили в тело больного волшебный предмет, — он обязан прибегнуть к шаманскому исцелению.

Концепция заболевания как потери души, заблудшей либо похищенной духом либо привидением, обширно распространена в бассейне Амазонки и в Андах,[1026]но редко видится в тропической Южной Америке. Все же она зафиксирована у нескольких племен из этого региона[1027]и кроме того у яхганов Огненной Почвы.[1028]Обычно эти представления сосуществуют с теорией о внедрении в тело волшебного предмета,[1029]которая, по всей видимости, более распространена.

В том случае, в то время, когда речь заходит о нахождении души, похищенной духами либо погибшими, шаман, как полагают, оставляет собственный тело и отправляется в Преисподняя либо в государства, где обитает похититель. У апинаев шаман довольно часто отправляется в страну погибших, каковые в панике бегут, а шаман хватает душу больного и возвращает ее в тело.

Один из мифов туалипангов говорит о душе ребенка, которая была украдена Луной и запрятана в кувшине; шаман отправляется на Луну и, по окончании бессчётных перипетий, открывает кувшин и освобождает душу ребенка.[1030]В песнях арауканских мачи говорится о неприятных приключениях души: не добрый дух вынудил больного идти по мосту, либо его испугал какой-то покойник.[1031]В некоторых случаях мачи, вместо того дабы затевать поиск души, ограничивается тем, что призывает ее возвратиться и определить собственных родственников[1032]— как это делается и в других регионах (к примеру, в ведической Индии). Экстатическое путешествие, предпринятое шаманом для исцеления, время от времени представляет собой искаженный вариант восхождения на Небо, цель которого прекратила быть понятной: говорят, к примеру, что у таулипангов итог лечения время от времени зависит от поединка между колдуном и двойником шамана.

Дабы попасть в страну духов, шаман выпивает отвар из лианы, форма которой напоминает лестницу.[1033]Символизм лестницы показывает на то, что транс имеет значение восхождения на Небо. В большинстве случаев, но, духи — похитители душ — либо волшебники не живут в небесных государствах. Как и во множестве вторых случаев, шаман таулипангов пользуется скорее смесью религиозных идей, утрачивающих собственный глубочайший суть.

Экстатическое путешествие шамана нужно как правило — кроме того в случае если заболевание не была позвана похищением души демонами либо погибшими. Шаманский транс образовывает часть лечения: независимо от интерпретации, которую ему присваивает шаман, как раз через экстаз он находит настоящую суть болезни и определит самый действенный метод лечения. Транс время от времени ведет к «одержимости» шамана дружественными ему духами (как, к примеру, у светло синий и иекуана[1034]).

Но, как мы уже видели, для шамана «наваждение» довольно часто свидетельствует овладение всеми собственными мистическими органами, составляющими в некоем смысле его подлинную и полную духовную личность. Как правило «одержимость» ограничивается поступлением в распоряжение шамана его духов-ассистентов, реализацией их конкретного присутствия, ощутимого всеми средствами восприятия; и это присутствие, которого требует шаман, приводит не к «трансу», а к беседе шамана с духами-ассистентами. В конечном итоге все это еще сложнее, потому, что шаман сам может преобразовываться в животное, и время от времени кроме того появляется вопрос, принадлежат ли животные крики, раздающиеся на протяжении сеанса, дружественным духам[1035]или воображают этапы превращения самого шамана в животное, другими словами открытое выражение его настоящей мистической личности.

Морфология южноамериканского шаманского лечения практически везде такая же. Оно включает окуривание сигаретным дымом, пение, массаж больной части тела, распознание суть болезни посредством духов-ассистентов (тут в игру входит «транс» шамана, на протяжении которого зрители время от времени задают ему вопросы, не связанные конкретно с заболеванием) и, наконец, устранение вредного объекта методом высасывания.[1036]Например, у арауканов мачи обращается сперва к «Всевышнему-Отцу», что — не обращая внимания на то, что тут нельзя исключать влияние христианства, — еще сохраняет собственную архаическую структуру (к примеру, андрогинию; к нему обращаются со словами: Боже-Отче, старуха, которая еси на Небеси…[1037]). После этого мачи обращается к Анчимален, жене либо «подруге» Солнца, и к душам погибших мачи, о которых говорят, что они в небесах и наблюдают на собственных сотрудников, пребывающих на земле;[1038]она требует у них о ходатайстве перед Всевышним.

Тут направляться отметить важность мотивов вознесения на Небо и воздушной верховой езды в технике мачи, потому, что практически сразу после просьбы о помощи и покровительстве Всевышнего и погибших мачи шаманка объявляет, что не так долго осталось ждать она отправится верхом совместно со собственными сотрудниками, невидимыми мачи. С целью достижения экстаза мачи применяет элементарные средства: танец, перемещения рук, сопровождение погремушек.

Танцуя, она обращается к небесным мачи и требует, дабы те помогли ей на протяжении экстаза. В то время, когда шаманка начинает терять сознание и ощущает, что вот-вот упадет, она поднимает руки и начинает кружиться. Тогда к ней приближается мужчина, дабы поддержать ее и не разрешить упасть. Подбегает второй индеец и выполняет танец ланкан, целью которого есть оживление мачи.

Транс достигается на вершине священной лестницы (реве), в состоянии шаткого равновесия.

В течение всей данной церемонии употребляется огромное количество табака. Мачи затягивается дымом и производит его в Небо, к Всевышнему. Я дарю тебе дым! — говорит она. Но, как подмечает создатель наблюдений, ни на одной из церемоний нам не говорили, что табак оказывает помощь ей достигнуть состояния экстаза.[1039]

По сообщениям европейских путешественников XVIII века, шаманское излечение предполагало кроме этого жертву овцы: шаман вырывал ее еще бьющееся сердце. Сейчас ограничиваются надрезом на жертвенном животном.

Но большая часть ветхих и современных наблюдателей единодушны в том, что мачи, применяя иллюзионистский прием, внушает зрителям, что она вскрывает живот и грудь больного и обнажает его внутренности и печень.[1040]Согласно отцу Уссу (Housse), мачи как словно бы вскрывает тело несчастного, копается в нем, что-то из него извлекает. После этого она показывает суть болезни: камушек, червя, насекомое и т. п. Говорят, что «рана» закрывается сама собой.

Но потому, что простое излечение не предусматривает видимого вскрытия тела, а лишь сосание (время от времени до крови) части тела, указанной духом,[1041]то очень возможно, что в этом случае мы имеем дело с искривленным применением прекрасно известной техники посвящения — волшебным вскрытием тела неофита для того, чтобы снабдить его новыми органами и перевоплотить его в заново рожденного. При арауканского исцеления перемешались две техники — замена внутренних органов кандидата и извлечение вредного предмета; без сомнений, это обусловлено отмиранием схемы посвящения (возрождение и смерть, с заменой внутренних органов).

Не смотря ни на что, в восемнадцатом веке эта волшебная операция сопровождалась каталептическим трансом: шаман (в то время шаманизм был прерогативой скорее гомосексуалистов и мужчин, чем дам) падал как мертвый.[1042]Во время транса ему задавали вопросы относительно имени волшебника, привёдшего к болезни, и т. п. Сейчас мачи кроме этого входит в транс и так определит способ и причину болезни ее исцеления; но данный транс не наступает конкретно по окончании «вскрытия» тела больного. В некоторых случаях нет следа таковой волшебной операции, а имеется лишь след сосания, практикуемого по окончании транса и в соответствии с указаниями духов.

извлечение и Сосание вредного предмета постоянно являются магико-религиозными операциями. Значительно чаще данный «предмет» вправду имеет сверхъестественное происхождение, потому, что был незаметно внедрен в тело волшебником, демоном либо погибшим. Данный «предмет» есть лишь ощутимым проявлением «зла», которое приходит из иного мира.

Как мы видели при арауканов, шаману, без сомнений, оказывают помощь в работе дружественные духи, и погибшие собратья а также Всевышний.

Кроме того волшебные формулы мачи диктуются Всевышним.[1043]Шаман ямана, кроме этого использующий сосание, дабы извлечь йекуш (волшебное «зло», введенное в тело больного), не пренебрегает и молитвами.[1044]У него кроме этого имеется йефачел, дух-ассистент, и в то время, когда тот овладевает шаманом, шаман делается совсем нечувствительным.[1045]Но эта нечувствительность обусловлена скорее его шаманским состоянием, потому, что он способен ходить босыми ногами по огню и глотать раскаленные угли,[1046]подобно своим собратьям в Океании, Сибири и Северной Америке.

Подводя итоги, напомним, что южноамериканский шаманизм все еще обнаруживает большое количество очень архаических элементов: посвящение методом воскрешения кандидата и ритуальной смерти, внедрение в его тело волшебных веществ, восхождение на Небо с целью передачи Всевышнему Всевышнему чаяний всего сообщества, шаманское излечение методом сосания либо методом поиска души больного, экстатическое путешествие шамана как проводника душ, тайные песни, диктуемые Всевышним либо животными, в особенности птицами. Нет потребности давать тут сравнительное описание всех случаев, в которых мы находим данный шаманский комплекс.

Напомним лишь о сходстве с австралийскими знахарями (внедрение в тело кандидата волшебных веществ, инициационное путешествие на Небо, излечение методом высасывания), дабы продемонстрировать чрезвычайную древность некоторых техник и вер южноамериканских шаманов. Не нам решать, разъясняются ли эти поразительные совпадения тем, что ветшайшие южноамериканские слои воображают, как и австралийцы, остатки архаического человечества, вытесненные на задворки ойкумены, — либо же существовали прямые контакты между южной Америкой и Австралией через антарктические регионы. Последнюю догадку поддерживает последовательность ученых.[1047]Принимается во внимание кроме этого догадка о более поздних миграциях из малайско-полинезийского региона в сторону Южной Америки.[1048]