Князь святослав. жизнь за веру? 1 страница

Миф четвёртый. «Весьма интересно, настанет когда-нибудь момент, в то время, когда не келейно, а с широким оглашением воздадут должное памяти христианского мученика Святослава, павшего от руки язычников за веру? Либо так же, как и прежде будет торжествовать «несторовщина»? (А.А. Бушков. Российская Федерация, которой не было.)

Воистину неисповедимы пути Господни! Святослав Игоревич, князь-солдат, величайший полководец Старой Руси, человек, что на дух не принимал христианскую религию, внезапно вдруг объявляется «христианским мучеником»! Да ещё павшим от рук язычников за веру!

Вправду, открытие важное, которое может перевернуть все отечественные представления о Старой Руси!

Лишь вот беда, сделал его не какой-либо академик а также не историк-специалист, а Александр Александрович Бушков, человек, что имеет к истории такое же отношение, как хан Батый к завоеванию Америки. Потому, что трудился раньше господин Бушков и в жанре приключенческом, и в жанре фэнтези, кроме того фантастикой баловался, причём, нужно заявить, что с громадным успехом. Лишь вот с историей не соприкасался.

Так бы и трудился дальше популярный писатель на данной ниве, но вот беда – попалась ему на глаза «Новая хронология» двух одиозных академиков, и с того времени утратил он покой.

Не давали Сан Санычу дремать нормально лавры академика Фоменко.

А потому заявил себя Бушков «детективом-любителем» и с головой погрузился в разгадки тайн истории.

«Итак, устраивайтесь эргономичнее и приготовьтесь встретиться с сенсацией…»

В большинстве случаев так мягонько и вкрадчиво подбирается создатель к собственному читателю, дабы не спугнуть, не вынудить, не дай всевышний, задуматься, а настроить на необходимый лад. Расслабились? Приготовились?

И ладненько, и прекрасно, сейчас будем вывешивать клюкву на эти самые расслабленные уши.

Дальше СЕНСАЦИЯ. Она обрушивается, как снег на голову, и дабы избежать травмы, лучше вправду устроиться эргономичнее. Тут создатель прав.

По большому счету, как Александр Александрович трудится с документами – это отдельный рассказ. С уверенностью приводя примеры, и металлические, на его взор, доводы, он частенько демонстрирует полное незнание самого предмета, а иногда проявляет легко необычное невежество.

Понимаем, что данный рассказ уведёт нас пара в сторону от главного повествования, но он весьма характерен, как показатель общения въедливого критика, а по совместительству Частного сыщика. Посмотрим, как ниспровергатель устоев трудится с документами либо кроме того с общедоступными материалами. Итак.

Декабристы. Пытливый ум исследователя добрался и до них.

Книга «Гвардейское столетие».

Обращаясь с претензией к современной интеллигенции, излишне романтизирующей декабристов и пробующей сделать из них храбрецов, он приводит таковой отрывок, в качестве примера, укора и претензии в один момент. Притом сама претензия обращена к великой поэтессе Марине Цветаевой лично.

Цитата: «Да и стих Марины Цветаевой написано до революции.

Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса,

чьи шпоры радостно звенели и голоса.

И чьи глаза, как алмазы, на сердце оставляли след…

Оно именуется вообще-то «Генералам двенадцатого года», но не будем лукавить, посвящено декабристам. Все оно полностью – только прекрасный футляр для одной-единственной последней ваши: «кудри и строчки, ваши бачки засыпал снег…»

Это могло быть написано лишь о декабристах. Подразумевается только снег на Сенатской площади, и никакой второй. Никакого другого снега в жизни «генералов двенадцатого года» попросту не имело возможности и быть» (А.

Бушков).

Потрясающе. Не правда ли?

Таковой прозорливостью имел возможность бы гордиться кроме того сам Шерлок Холмс. Также, кстати, личный сыщик, причём не из последних. Помой-му и спорить не о чем, потому что все споры пресечены на корню, остаётся лишь склонить голову перед пытливостью ума автора в знак восторга.

Но не согласимся. Разрешите высказать отечественное скромное вывод на эту тему, где, казалось бы, и спорить-то не о чем.

В 1812 году фактически целый русский генералитет поголовно принимал участие в зимней кампании Отечественной войны, в то время, когда под натиском русских армий, а не только холодов и морозов, Наполеон, кинув остатки собственной «Великой армии», бежал из России. Как раз исходя из этого их так и именовали – «Генералы двенадцатого года»!

Вот тебе и снег. И холод в придачу. А вдруг желаете, то ещё и иней. При жажде возможно и на пургу нарваться.

А к декабристам это всё за уши притянуто господином писателем.

И ещё один момент – если бы опытный исследователь мало напряг собственный интеллект либо же порылся в багаже научных знаний, то он бы отыскал в памяти, что из настоящих «генералов двенадцатого года» на Сенатской площади был лишь один – храбрец Отечественной войны граф Милорадович. Но он был по другую сторону баррикад, а никак не с декабристами, за что и был убит неудачником и негодяем Каховским.

Но интеллект напрягать не захотелось, а что до базисных научных знаний, то откуда им взяться, в случае если Бушков не имеет исторического образования. Так, талант, самородок, подвижник, не более… Не смотря на то, что с таким подходом он имел возможность бы и зубы начать лечить, либо нейрохирургией заняться – на хрена оно необходимо, образование, Сан Саныч всё видит и знает лучше специалистов… А по солидному счёту оттого и лихорадит отечественную историю, что лезут её переписывать различные любители, не имеющие о ней никакого понятия. Прекрасно хоть в другие сферы народного хозяйства им дороги перекрыли, в противном случае бы кирдык пришёл державе.

Во-вторых. Мы понимаем, что Александр Александрович, взглянув кино «О бедном гусаре замолвите слово» и насладившись романсом в исполнении основной героини на стихи Цветаевой, почитать саму Марину Цветаеву уже не удосужился. В то время, когда ему? Всё дела, дела. Не до литературы.

Да и книгу великой поэтессы не везде дотянешься.

В каком магазине имеется? Ходи, ищи, задавай вопросы, а ведь некогда, работа стоит. Ну и предпочёл работу.

Но вот какой вышел казус. Марина Цветаева весьма совершенно верно обозначила, кому предназначено сие произведение. Да так совершенно верно это сделала, что места ни для каких домыслов и иных толкований уже не остаётся.

Цитирую отрывок, что имеется в стихах, но пропущен в романсе, что исполняется в фильме.

Ах, на картине полустертой,

В один прекрасный миг,

Я встретила, Тучков-четвертый,

Ваш ласковый лик,

И вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена…

И я, поцеловав картину,

Не знала сна…

Марина Цветаева была дамой очень влюбчивой. Имела возможность влюбиться хоть в металлического рыцаря Брунцвига, хоть в портрет на коробке. А портрет храбреца войны 1812 года генерала Тучкова-четвёртого произвёл на неё огромное чувство.

Предвидя вопросы, сходу скажем: декабристом он не был ни при каких обстоятельствах. Кроме того если бы весьма захотел, то и тогда бы не смог.

Он геройски погиб на Бородинском поле, защищая Отчизну.

Не смотря на то, что Бушкову всё одно. Либо вы ему верите больше, чем самой Цветаевой?!

Отвечу словами самого именитого исследователя: «Воля ваша, но я в эту чепуху поверить не в состоянии».

Вот так господин въедливый критик не только трудится с документами, но и доносит их до читателя. В собственном, так сообщить, истолковании. В понимании и своём видении.

в один раз опытный исследователь глубинных исторических процессов пара раз выделил и отметил, дабы запомнили точно, что он не интеллигент, да и исторического образования не имеет. Прекрасно. Пускай так, но культурным либо хотя бы начитанным человеком он быть обязан?

Либо нет?

Мне думается, тут кроме того и растолковывать ничего не требуется. Всё и без того ясно!

Чего уж сказать о делах в далеком прошлом прошлых дней.

В том месте, на неизвестных дорожках, такому исследователю полное раздолье. Вот он и пользуется доверчивостью читателя. По всей видимости, считая его хуже паровоза либо подбирая круг читателей по себе.

О монгольском нашествии он пишет совершенно верно так же, как, согласно его точке зрения, Марина Цветаева о декабристах.

Дабы не посчитали, что это всего лишь досадная случайность, добавим ещё один маленький эпизод.

«Вот, к примеру, князь Федор Ростиславович Чермный (что на тогдашнем русском языке означало «Красивый мужчина»)…» Дальше кроме того продолжать не будем, этого достаточно. Сообщат, человек ещё слово сообщить опоздал, а вы уже придираетесь. Согласимся.

Лишь необходимое нам слово уже сообщено. Всё другое уже не столь принципиально важно.

Кстати, в будущем создатель величает Фёдора Настоящим Красавцем. Как раз так, с громадной буквы. Возможно, для кого-то это всего лишь мелочь, но иногда из таких мелочей и состоит история.

А въедливый детектив так по большому счету неимеетвозможности брезговать никакими ниточками в расследовании, как бы узки они ни были.

Дабы расследовать и делать выводы – нужно знать. Давайте сами определим, что означает слово «Чермный». В противном случае безоглядно доверяясь автору, что, закусив удила, спешит по следу сенсации, мы опять можем сесть в лужу.

Покопаемся в словарях. Что у нас первое под рукой? Словарь Даля. С него и начнём.

Наблюдаем: «Чермный – червленый, багряный, темно-красный; мутного красного цвета; (рыжий). Воды чермны, яко кровь, Цар. Изыде же сын первенец чермен, Быт. Чермность, багровость, краснота. Небо чермнуется, церк. ведреет, проясняется.

Чермнеть, становиться чермным; чермнеться, видеться таким. Чермнолесье сиб. краснолесье, хвойный лес: сосна, ель, пихта, лиственница, кедр и пр.

Чермно-русый, рыжеватый волосом».

О какой красоте идёт обращение? Где смог отыскать такое толкование этому слову господин автор? Но словарь Даля даёт не просто чёткое определение цвета, но и напрямую показывает, из-за чего так кликали не только князя Фёдора, но и ещё многих князей в Киевской Руси.

Они просто были рыжими.

Вот их отличительная изюминка. А такая кличка легко прилипает и легка в определении.

Согласитесь, понятия рыжий и прекрасный совсем не одно да и то же. Не смотря на то, что бывают и тут радостные совпадения.

Что касается красоты, то и такие прозвища были. Рязанский князь Олег Ингваревич Красный, попавший к Батыю в лапы целый израненный, и много лет совершивший в плену, взял собственное прозвище как раз за красоту, не смотря на то, что и храбрости и мужества у него было достаточно. Но как раз красотой он выделялся среди современников, за что и прозвище взял – Красный.

очевидно не Чермный.

Да и папа Дмитрия Донского, столичный князь Иван также был за собственную наружность прозван Красным, но никак не Чермным.

Для тех, кто ещё сомневается , приведём самый поверхностный и обыденный пример. Было в Киевской Руси в обиходе такое словосочетание, как «красная девка». Считаем, что оно обозначало, растолковывать никому не требуется.

Но в случае если направляться Бушкову, то всё должно быть в противном случае.

Возможно, вы тогда что-то слышали про чермных девок? Мы ни при каких обстоятельствах.

И как по поводу Красной площади, по Бушкову она что, должна быть Чермная площадь?

«История вопроса несложна, как мычание».

«Я ничего не притягивал за уши, не выдергивал фразы из контекста и не перевирал смысла. Просто-напросто пробовал в умения и меру сил дать второе толкование кое-каким «общеизвестным истинам». Не моя вина, что эти истины допускают двойное толкование» (А.Б.).

Нужно заявить, что с поставленной задачей создатель справляется умело.

«Путь к цели сложен, прихотлив и, пожалуй что, зигзагообразен». Вот в этом мы с ним согласимся, потому что такая трактовка, если судить по её итогам, сомнения не вызывает. «В школе он был ужасным двоечником», – это создатель о себе. Но кроме того такое шокирующее откровение также к удивлению не приводит.

Оно, само собой разумеется, само по себе не показательно и ненаказуемо, но создаётся стойкое чувство, что создатель до сих пор неисправим.

Прав А.А. Бушков – двоечником он был, двоечником и остался.

А сейчас давайте перейдём конкретно к разбору созданных им исторических мифов.

Кроме этого делает и открытия.

Пример первый. Наглядный.

Итак, князь Святослав. Христианин. Мученик за Веру.

Посмотрим, какие конкретно улики накопал «детектив-любитель», дабы обосновать подобную версию. А для этого слово предоставляется ему самому: «История, в действительности, таинственная и грязненькая.

Судите сами. По окончании длившихся два месяца схваток у болгарской крепости Доростол Святослав заключил с византийским императором Иоанном Цимисхием, в общем, достаточно почетный мир. И поплыл с дружиной в Киев поздней в осеннюю пору. В соответствии с летописям, русским поступила информация, что у порогов печенеги устроили засаду…

И вот тут что-то происходит! Что-то, окончательно оставшееся тайной. Большинство дружины с воеводой Свенельдом во главе уходит в Киев по суше, степью – и благополучно добирается до города!»

Сыщик забрал след и ринулся вперёд. И давай давать общепринятым истинам иное толкование.

«Странностей выше допустимого. Из-за чего Святослав не ушел в Киев степью? Свидетельствует ли уход Свенельда, что в русском стане случился раскол?

Из-за чего печенеги столь настойчиво ожидали пара месяцев? В истории помой-му не отмечены какие-то действия Святослава, внушившие печенегам непреодолимое желание за что-то отомстить князю…

Чёрная история. И потому ее не единожды назвали «заказным убийством». Полное чувство, что Святослав замечательно осознавал: в Киев ему идти запрещено.

Из-за чего? Что в том месте имело возможность произойти?»

Пожимает маститый автор плечами, чешет собственную взлохмаченную голову, а ответа не находит!

Но раз вопрос задан, то нужно искать ответ. Подключим всю собственную эрудицию. И письменные свидетельства как отечественных, так и зарубежных источников.

Дело того стоит.

Сами осознаёте.

Известие о том, что часть собственного войска Святослав отпустил по суше, нам информирует В.Н. Татищев, что пользовался Иоакимовской летописью, до наших дней не дошедшей. Действительно, сам Бушков к ней относится настороженно: «Вообще-то, Иоакимовская летопись в далеком прошлом признана компилятивным источником, составленным в семнадцатом веке».

В итоге получается так – Сан Саныч сведениям Татищева не доверяет, но в то же самое время делает их одним из краеугольных камней собственной версии. Уже забавно.

Необычный подход к предмету.

Наблюдаем дальше. «Воевода его Свеналд рекомендовал ему, что лучше идти на конех к Киеву, нежели в лодиях, понеже по Днепру около порогов стоят печенеги, и не послушав его Святослав, отправился в лодиях» (В.Н. Татищев).

Что мы видим? Что воевода Святославу возвращаться на родину вторым путём, но сам ни с какими армиями никуда степью не идёт. В чём же дело?

А дело в том, что в первой книге монументального труда Василия Никитича мы читаем про Святослава: «Он бо вся воя отпусти полем ко Киеву, а сам не со многими иде в лодиях».

Прекрасно, часть армий князь отпустил, но где указано, что их ведёт в Киев Свенельд?

Отвечаем – НИГДЕ! Нет таковой информации в природе, по крайней мере в письменных источниках. Исходя из этого в то время, когда С.М.

Соловьёв сказал о смерти Святослава и отмечал, что «он остался зимовать в Белобережье, отправив Свенельда степью в Русь, чтобы тот привел ему оттуда побольше дружины», то он просто приводил собственную версию развития событий.

Ещё раз отметим – в летописях сведений о том, что Свенельд повёл на Русь часть войска, нет. Но имеется информация совсем противоположного свойства.

Говоря о последней битве князя-солдата на Днепровских порогах, Устюжская летопись информирует: «Свиндел же убежа з бою, и прииде в Киев к Ярополку, сыну Святославлю, и сказа ему смерть отцову, и плакались по нем со всеми людьми».

Такая же информация имеется и в «Летописце, содержащем в себе Историю России», где указано кратко и светло: «Свиндел же убежа с бою».

Всё. Никто никаких армий в Киев не водил, и заговоров в столице против собственного князя не плёл. Косвенным это подтверждает тот факт, что в большинстве летописных сводов приводится информация о том, что Свенельд показался в Киеве лишь по окончании смерти Святослава.

И сказал Ярополку о смерти отца.

Вопрос закрыт, и один из двух постулатов, на которых держалась вся версия Сан Саныча о Святославе-христианине, упал. Сделаем только маленькое дополнение. Дело в том, что большинство армий, которая ушла степью, не могла быть бессчётной, потому, что, как это видно из известий сведений Татищева и сопоставления летописи, она очевидно ушла на конях.

А по окончании нескольких месяцев яростных битв под Доростолом конский состав в армии Святослава должен был существенно сократиться. К тому же на конях сражалась как раз княжеская дружина, а главная масса ратников сражалась в пешем строю. Потому и вывод напрашивается следующий – ушла не большинство войска, ушла лучшая.

В полной мере возможно, что именно это и стало одной из обстоятельств того, что на Днепровских порогах рать Святослава была стёрта с лица земли.

Но Сан Саныч хитёр, а потому он выдвигает II постулат в пользу собственной версии, и, как ему думается, данный довод обязан сокрушить все устоявшиеся стереотипы. А ссылается дотошный исследователь на книгу Марио Орбини «Славянское царство. распространение и Происхождение славян их господства», которая была издана в Италии в городе Пезаро в 1602 году. «В книге Орбини мне попалась прелюбопытнейшая строка: «По окончании смерти Ольги правил ее сын Святослав, ШЕДШИЙ ПО СТОПАМ МАТЕРИ В ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЕ и БЛАГОЧЕСТИИ».

Каково?

А никаково. Будем разбираться и с этим заявлением.

Сперва нам казалось, что опровергнуть детектива-любителя хватит легко: дело в том, что в самом первом переводе на русский язык эта фраза читается пара в противном случае: «По смерти же ее, правил Государство сын ее Святослав, которыи последовал стопам матере своея в богобоязнстве и благочестии». Отличие между двумя понятиями большая.

Но подловить Бушкова легко не получилось. Дело в том, что переводил книгу Орбини Сава Рагузинский-Владиславич, далматинец на русском работе, чьи познания в русском языке были не на высоте. А после этого, по повелению Петра I очень сильно сокращённый вариант книги был издан в первой половине 20-ых годов восемнадцатого века называющиеся «Книга историография початия имене, славы и разширения народа славянского, и их цареи и владетелеи под многими имянами, и со многими Царствиями, Королевствами, и Провинциами.

Собрана из многих книг исторических, чрез господина Мавроурбина архимандрита Рагужского». На всякий случай обратились мы к самому источнику. Оказалось, что фразу, которой козыряет Бушков, Сава перевёл не совсем совершенно верно.

Вправду, в итальянском издании 1601 года чётко прописано: «religione Christiana».

Неужто прав детектив-любитель?

Увы, как это ни безрадосно звучит для поклонников его творчества, но Сан Саныч не просто неправ, он неправ в корне!

Дело в том, что автор, прикрывшись авторитетом В.Н. Татищева, вдруг внезапно накинулся на его Повесть и монаха «Нестора временных лет»: «Возможно еще добавить, что сам Татищев совсем не доверял «Повести временных лет», о чем написал прямо: «О кнезех русских старобытных Нестор монах не добре сведем бе». Но это относится лишь данного отрезка времени, а в целом Василий Никитич высказывался пара в противном случае: «Но Нестор, может, не только в русских, но во всех славянских народах между оставшимися у нас историями первейшим либо ветшайшим почитаться обязан».

Но детектива это не останавливает, и он рассуждает .

Сам с собой.

О «так называемой «Повести временных лет» (А.Б.).

А выводы делает необычные: «Самой ужасной ересью в ученых кругах считается, нежели кто дерзнет в подлинности разрешённой «Повести» усомниться – или усомниться в ее датировке (принято вычислять, что «Повесть» закончена умным летописцем Нестором в 1106 г.)». Сан Саныча понесло, но занявшись критиканством, он потерял кое-что из виду и совершил роковую для собственной теории неточность.

И основная неточность детектива-любителя содержится в том, что он совсем забыл (быть может, и вовсе не подозревал!) о том, что кроме этого труда существует масса летописных сводов, каковые создавались без участия киевского монаха и независимо от «Повести». И первое место тут в собственности Новгородской I летописи младшего извода, которая частенько приводит такие факты, о которых легендарный летописец или не знал, или их вымарали при позднейшей редакции «Повести временных лет». Исходя из этого для противодействия господинуБушковым мы будем пользоваться по большей части теми сведениями, каковые информирует новгородский летописец, а при необходимости привлечём региональные летописные своды либо же зарубежные источники.

Сперва о том, как относился князь Святослав к тому, дабы креститься самому: «Живущи же Олга съ сыномъ своимъ Святославомъ, и учаше его мати креститися, нь небрежаше того словесе, ни въ уши влагаше себе». Переведём для тех, кому не ясно. Тёмным по белому – кроме того и слышать не желал об этом!

Но детектив копает : «И, наконец, имеется летопись, где прямо сообщено, что Святослав не запрещал своим людям креститься – «не бороняше»…» Ага, имеется. И очевидно не одна, но мы заберём только Новгородскую I летопись младшего извода. Вот как в том месте подобная фраза звучит: «Нь аще кто хотяще волею креститися, не възбраняху ему, нь паче ругахуся тому».

Святослав открытым текстом заявляет: воля ваша, желаешь – крестись, не возбраняется, но позже князь будет «ругахуся». А вдруг правильнее, то будет крыть поборника новой религии перед всей дружиной.

Кому же затем захочется поменять веру?

И что из всего этого направляться, детектив-любитель? Из-за чего процитировав первую половину фразы, вы не соизволили привести её окончание? Верно, оно не подходит под ваши теории, потому, что всецело меняет сущность дела.

А сие имеется фальсификация.

Либо подтасовка улик, как вам больше понравится.

Что же касается Святослава, то собственное отношение к христианству он выразил коротко и ёмко, как и положено солдату: «Невернымъ бо имеется вера крестианьска уродьство имеется» (Новгородская I летопись младшего извода). Тут добавить нечего.

А дабы сыщик не имел сомнений в том, что новгородский летописец всё переписал у киевского, приведём вывод по этому вопросу академика А.А. Шахматова, блестящего знатока древнерусского летописания. «Сравнивая в этих пределах текст Новгородской 1-й летописи младшего извода с текстом Повести вр. лет, убеждаемся в том, что в первой сохранился более старый текст, чем во второй». Так что ещё вопрос, кто у кого переписывал, но вероятнее Нестор так и не пользовался новгородской летописью, которая воображает независимый источник.

Но и это не всё. В то время, когда Святослав будет заключать мирный соглашение с императором Иоанном Цимисхием, в «Повести временных лет», которой Бушков упрямо не доверяет, будет один маленький нюанс, на что автор не обратит внимания. А стоило, потому, что данный факт вряд ли придумал Нестор.

его мужи и Святослав так клянутся в соблюдении контракта: «Пускай я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от всевышнего, в которого верим, – в Перуна и в Волоса, всевышнего скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем».

А сейчас сравним с тем, как клялись князь его дружина и Игорь, в то время, когда в 945 году заключали мир с Империей. Отличие заметите сходу. «Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании хартии и честного креста данной выполнять все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а вдруг нарушит это кто-либо из нашей страны – князь ли либо другой кто, крещеный либо некрещеный, – да не возьмёт он помощи от Всевышнего, да будет он рабом в загробной судьбе собственной и да будет заклан собственным оружием.

А некрещеные русские кладут собственные щиты и обнаженные мечи, иное оружие и обручи, дабы поклясться, что все, что написано в хартии данной, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и неизменно.

В случае если же кто-нибудь из князей либо из людей русских, христиан либо нехристиан, нарушит то, что написано в хартии данной, – да будет хорош погибнуть от собственного оружия и да будет проклят от Всевышнего и от Перуна за то, что нарушил собственную клятву».

Как мы видим, тут присутствует чёткое разделение княжих мужей на язычников и христиан, и в соглашении это конкретно обговаривается. А в соглашении Святослава с базилевсом от 971 года аналогичного разделения нет, в том месте все сплошь язычники! Неужто если бы князь был христианином, это бы не отыскало отражения?

Как говорится мелочь, но как раз из мелочей складывается неспециализированная картина.

И кому как не детективу, об этом знать, даже если он любитель?

Но имеется ещё один довод в пользу того, что версия Бушкова не более чем плод его воспалённого ума. По окончании того как Святослав потерпел поражение в войне с Византией, в его армии начались преследованияхристиан, о чём и сказал В.Н. Татищев. «Тогда диавол возмутил сердца вельмож нечестивых, начал клеветать на христиан, бывших в войске, якобы это падение армий приключилось от прогневания лжебогов их христианами.

Он же так рассвирепел, что и единственного брата собственного Глеба не пощадил, но различными муками томя убивал».

Но Святослав казнил не только брата и исповедующих христианство дружинников, его замыслы простирались значительно дальше, потому, что он «отправил в Киев, повелел храмы христиан разорить и сжечь и сам скоро отправился, хотя всех христиан изгубить». Действия Киевского князя сильно напоминают действия римских императоров-язычников, но лишь не человека, верующего в Иисуса.

Так как и сам Бушков достаточно лояльно относится к Татищеву, а уж мы и тем более не можем и отмахнуться от сведений, каковые информирует великий русский историк. А Василий Никитич, говоря о могиле князя Осколда, упоминает, что она была «в том месте, где стояла церковь святого Николая, но Святослав уничтожил ее, как говорят».

Да и говоря о смерти князя-солдата на Днепровских порогах, Татищев делает значительную оговорку – «Так вот и принял казнь от Всевышнего». Вряд ли подобная сентенция относится к христианину, а вот про язычника, что устроил преследованияверующих в Иисуса, она подходит в самый раз.

Сейчас же практически очень мало о том, как в собственной книге «Славянское царство» Марио Орбини отобразил данный период русской истории. Дело в том, что всей полнотой информации историк очевидно не владел, потому, что в его рассказе присутствуют как достаточно чёткое изложение фактов, так и определённые ляпы.

К примеру, он достаточно правильно дал чёрта княжения Игоря. «Игорь Князь Россиискии, забрав в жену предреченную Олгу, из Опскова, вниде с воинством силнеишим во Грецию кроме того до Иераклии и Никомидии, идеже бысть побежден сражением славным, возвратившися в дом со остатними от того побития, убиен бысть на пути от Малдитта Князя Славян Древлян в месте нарицаемом Корест (Коростень), идеже и погребен труп Игорев». Всё верно – и поход на Византию, и поход к древлянам, и смерть от рук их князя Мелка, имя которого Орбини легко искажает.

А вот говоря о правлении княгини Ольги, синьор Марио вправду начинает путаться, потому, что вместо Константина Багрянородного, с которым Ольга виделась в Константинополе, он именует базилевса Иоанна Цимисхия, с которым через много лет будет вести войну её сын Святослав. Исходя из этого в том, что Орбини имел возможность совершить ошибку и с той верой, которую исповедовал сын Игоря, нет ничего необыкновенного.

Но «частного сыщика» это не смущает, и он задаётся новым вопросом: «В действительности, получалось пара необычно: мать Святослава – ревностная христианка, старший сын – ревностный христианин, но сам он – язычник… Режьте мне голову, но тут находилась некая п