Концепция гегеля — первая собственно историческая концепция, охватывающая весь исторический процесс как целое

Гегель:

продолжает направление, которое связано с пониманием истории как нравственной науки.
Высшей формой проявления в истории творческого духа есть государство, в рамках которого осуществляется примирение противоположностей: личного и публичного, необходимости и свободы.
В стране реализуется дух народа, проявляющийся в религии, мастерстве, философии.
Глобальная история – это самореализация мирового духа. Сначала дух олицетворяется в истории, и соответствующий народ достигает зрелости в собственном развитии, после этого народ постигает собственную идею, это период самопознания, за которым может последовать увядание, смерть его духа, приостановка предстоящего развития потенций. В следствии самопознания и движения полного духа один народ сменяется вторым и одни события – вторыми. Погибший дух рождается снова, появляясь в новом обличье. Такова мысль изменений и прогресса. Древний Восток, развитие и античность Европы – таковы ступени развития полного духа, по Гегелю, которые содержат идею европоцентризма. В гносеологическом замысле эта теория реализуется в идее смены логических понятий, отражающих этапы развития мирового духа (зрелость, увядание, смерть).
Познание историикак духовной заложило многие правила культурологии.
Понятие истории имеет, как отмечал Гегель, два значения: фактическое его описание и развитие. Оба процесса развиваются параллельно как его осознание и развитие духа. Исходя из этого изучение прошлого неотделимо от субъекта его познания. Так, была сформулирована мысль субъективности исторического познания, сочетающегося с объективными факторами познания, процессом раскрытия духа. Но субъективизм не исключает консенсус представлений многих индивидуумов. Гегелевский идеализм объективный, постулирующий духовное развитие как самопознание народов.
Суть его философской совокупности в создании определенного направления в рамках европейского рационализма. В базе этого направления акцентируется мысль духа, разума.

Оппозиция: Гегель — Конт

Позитивизм, господствовавший в науке, начиная с середины XIX в., в сфере исторического познания принципиально отличается от рационализма по пониманию предмета исторической науки, формулировке целей исторического познания.

В случае если рационалисты разглядывали историю как собрание нравоучительных примеров,

то позитивисты с их девизом «знать, дабы предвидеть, предвидеть, дабы не допустить» искали в ней закономерности.

Правильнее, задача поиска закономерностей ставилась не перед исторической наукой, которая так же, как и прежде рассматривалась как наука о фактах, а перед особенной теоретической дисциплиной — социологией, которая черпала в истории материал для обобщений.

Как же позитивизм оказал влияние на практику исторического познания?

Но сперва посмотрим, как сам основоположник позитивизма Огюст Конт формулирует цели познания в соответствии с неспециализированными задачами «хорошей философии»:

«Изучая, так, целый движение развития людской ума, в разных областях его деятельности, от его начального проявления до наших дней, я, как мне думается, открыл великий фундаментальный закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и что возможно твердо установлен или методом рациональных доказательств, доставляемых познанием отечественного организма, или при помощи исторических данных, извлекаемых при внимательном изучении прошлого. Данный закон содержится в том, что любая отрасль отечественных знаний последовательно проходит три разных состояния:

состояние теологическое, либо фиктивное;
состояние метафизическое, либо отвлеченное;

состояние научное, либо хорошее.

Иначе говоря человеческий разум, в силу собственной природы, в каждом из собственных изучений пользуется последовательно тремя способами мышления, темперамент которых значительно разен а также прямо противоположен:

сперва способом теологическим,
после этого метафизическим
и, наконец, хорошим.

Из этого появляются три взаимно исключающие друг друга вида философии, либо три неспециализированные совокупности воззрений на совокупность явлений;

первая имеется нужный отправной пункт людской ума;
третья — его определенное и окончательное состояние;
вторая предназначена помогать лишь переходной ступенью.

Наконец, в хорошем состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть безотносительных знаний, отказывается от назначения вселенной и исследования происхождения и от познания внутренних обстоятельств явлений и целиком и полностью сосредоточивается, верно комбинируя наблюдение и рассуждение, на изучении их настоящих законов, другими словами подобия и неизменных отношений последовательности.

Объяснение фактов, приведенное к его настоящим пределам, есть отныне лишь установлением связи между некоторыми частными и различными явлениями неспециализированными фактами, число которых значительно уменьшается все более и более по мере прогресса науки»50.

50 Конт О. Курс хорошей философии//Родоначальники позитивизма. СПб., 1912. Вып. IV. С. 1-2.

Так, в историографии устоялось восприятие позитивизма как методологии исторического познания, нацеленной прежде всего на правильное воспроизведение отдельных фактов.

Эту точку зрения в полной мере четко выразил Коллингвуд, характеризуя реализацию историками столь популярной в XIX, да и в XX в. позитивистской программы:

«Результатом был большой прирост конкретного исторического знания, основанного на беспрецедентном по критичности и своей точности изучении источников.

Это была эра, обогатившая историю огромными коллекциями шепетильно просеянного материала… Лучшие историки этого времени стали величайшими знатоками исторической подробности.

Историческая добросовестность отождествлялась с крайней скрупулезностью в изучении любого фактического материала. Цель построения общей истории была отброшена как безлюдная мечта…»58.

Действительно, приходится усомниться: было ли обрисованное Коллингвудом явление результатом исполнения как раз позитивистской программы или результатом саморазвития исторического знания на правилах историзма.

Второй превосходный британский историк, старший современник Коллингвуда, Арнольд Тойнби усматривал в таких подходах подчинение истории «господствующим тенденциям данного времени и мес-та». Характеризуя современные ему подходы к историческому познанию, Тойнби пишет, что

«историческое мышление кроме этого выяснилось захваченным чуждой ему индустриальной совокупностью…»59.

Механизм влияния «индустриальной совокупности» на историческое познание, согласно точки зрения Тойнби, следующий:

«При обработке собранных материалов ученые часто прибегали к разделению труда. В следствии показались широкие изучения. Каковые выходили сериями томов, что и сейчас практикуется…

Такие серии — монументы людской трудолюбию, фактографичности и организационной мощи отечественного общества»60. 59 Тойнби А. Постижение истории: Сб./Пер. с англ. М., 1991.

С. 14—15.

Итак, отличаясь от рационализма по пониманию целей исторического познания, позитивизм, правильнее то, что традиционно именуют «позитивистской историографией», практически слабо отличается от него по методике исторического изучения:

Историческое обобщение получается в следствии накопления фактов, каковые выступают как независимые.
Изучение четко делится на две части, следующие приятель за втором: установление закономерностей и реконструкция фактов.
Причем факты извлекаются методом критического анализа сообщений исторических источников.
А законы устанавливаются методом обобщения этих фактов, любой из которых рассматривается как изолированный от вторых и свободный от позиции исследователя.

Позиция основоположника позитивизма Конта очень значительно отличается от того, что знают под позитивизмом в XX в. И не смотря на то, что Конт всегда подчёркивал значение теории не только при обобщении, но и при наблюдении фактов, обрисованное выше восприятие позитивизма имеет под собой настоящие основания.

Подтверждение этому мы находим у позитивиста предела Х1Х-ХХ вв. Эмиля Дюркгейма. Обосновывая способ социологии, Дюркгейм сформулировал основное методологическое требование: «Социальные факты должны рассматриваться как вещи»61.

Дюркгейм Э. Социология: Ее предмет, способ, назначение. М., 1995. С. 8.

Дюркгейм думал, что

«…в случае если при таком способе работы возможно чего-либо беспокоиться, так это лишь того, что при всей добросовестности социолога эти, добытые социологом, не будут исчерпывать изученного им материала…».

Но это, согласно точки зрения Дюркгейма, не снижает научную сокровище работы, потому, что

«…будущее поколение продолжит ее, по причине того, что любая концепция, имеющая какое-нибудь объективное основание, не связана неразрывно с личностью автора; в ней имеется что-то безличное, благодаря чему она переходит к вторым людям и воспринимается ими…».

Таковой подход был очень устойчивым. К примеру, — превосходный лозунг эры перестройки — открыть архивы чтобы заполнить «белые пятна» истории. Кроме того сборник таковой был: «История без белых пятен»63.

Уже наименование этого сборника имеет очевидно выраженный «позитивистский» (в понимании XX в.) темперамент: ; оно с очевидностью предполагает, что исторический метанарратив создается методом заполнения и постоянного накопления фактов остающихся пробелов.

А что касается идеи открыть архивы, то опытные историки замечательно осознавали как сокровище архивных документов, так да и то, что никакие, кроме того самые сенсационные документы не смогут поменять неспециализированную картину исторического процесса. Они только возможно помогут трансформации отечественных взоров на обстоятельства тех либо иных отдельных событий, роль отдельных исторических лиц в этих событиях, отечественную морально-этическую оценку того либо иного исторического персонажа.

По-иному, чем позитивисты, относится к историческому факту Гегель. «Все настоящее разумно, все разумное вправду». Данный общефилософский тезис Гегеля вызывал и вызывает , возможно, самые резкие нападки критиков. Но потому, что разумность настоящего обнаруживается при его подлинном рассмотрении как стороны целого, из этого направляться, что ни один факт истории неимеетвозможности восприниматься как некая данность, он устанавливается в ходе изучения, и как раз через исторический факт есть историческое целое.

При сопоставлении отношения к историческому факту в позитивизме и у Гегеля возможно прийти к парадоксальному, на первый взгляд, выводу.

Отношение к социальному факту как «к вещи» (как к объекту — нюансами смысловых различий этих двух терминов тут возможно пренебречь) должно повлечь за собой его объективное описание (воссоздание), что со своей стороны должно обеспечить возможность включения исторических фактов как в глобальное историческое построение, так и в сравнительно-исторические изучения.

Наоборот, строгая зависимость исторического факта от всей совокупности в построении Гегеля, казалось бы, не дает возможности для сравнительно-исторических изучений. Но, как выяснится уже в XX в., это не верно.

Оказалось, что отдельные исторические факты не хорошо встраиваются в различные теоретические конструкции и мало сопоставимы. Иначе, как раз гегельянское восприятие исторического факта прекрасно согласуется с целостными концепциями исторического процесса.

Историософия марксизма

Карл Маркс выделяется из и без того маленького числа великих социальных мыслителей силой действия его теории не только на умы, но и на социальную практику. И это не просто так, потому, что отвечает той великой задаче, которую Маркс сформулировал в «Тезисах о Фейербахе»: