«Крымский смерч»: разгром под коломной

«Крымский смерч» – так метко охарактеризовал события лета 1521 года знаток той эры А. А. Зимин. Вправду, как ещё возможно было назвать это нашествие, подобно грому среди ясного неба обрушившееся на русских людей? Татарский «смерч» разметал царёвы полки и 14 дней бушевал на русских почвах, сея панику, хаос и анархию в сёлах и городах.

Более того — он заставил бежать из Москвы (и, если доверять злым языкам, прятаться в стоге сена от рыскающих около татарских чапгулов) государя и самого великого князя всея Руси Василия III. Запаниковавших же и утративших голову столичных бояр он вынудил выдать крымскому «царю» грамоту с обязательством платить дань подобно тому, как это было во времена Золотой Орды. Для того чтобы бедствия Русь не знала со времён Василия II Чёрного.

Попытаемся реконструировать события тех давешних дней, опираясь на немногочисленные и скупые свидетельства современников.

Незадолго до

Начало данной печальной повести возможно смело отнести к самому началу XVI века, в то время, когда по окончании распада Громадной Орды и государя великого и смерти князя всея Руси Ивана III альянс между Крымом и Москвой умер. Уже в 1507 г. «брат и друг» Ивана III Менгли-Гирей I примерил на себя «царский» венец и сделал вывод, что он ему и в самый раз, и к лицу. Ну, а раз так, то по ветхой ордынской традиции крымский хан пожаловал ярлык «на княжение» великому литовскому князю — Сигизмунду I Ветхому.

И среди других русских городов, которыми он, Менгли-Гирей, как подлинный ордынский «царь» пожаловал собственного «брата Жикгимонъта», были Тула, Брянск, Стародуб, Путивль, Рязань а также Псков с Новгородом Великим с «люди, тмы, городы и села, и дани и выходы, и з почвами и з водами и с потоками»!

Дальше – больше. Спустя 7 лет Менгли-Гирей настойчиво попросил от Василия III дать ему, «Великия Орды великому царю», восемь городов – Брянск, Стародуб, Новгород-Северский, Почеп, Рыльск, Путивль, Карачев и Радогощь. В собственном послании хан объявил, что в своё время эти города были пожалованы Ивану III как союзнику и другу.

Сейчас же Василий III без его «царского» повеления отправился на Сигизмунда и пожалованный литовцу «Смоленский юрт» вести войну и город Смоленск забрал – значит, прошлый дар не в дар!

До громадной войны тогда дело не дошло, потому что вскорости по окончании того старый Менгли-Гирей погиб, а его наследник и сын Мухаммед-Гирей, уже ходивший походами на вассалов Василия III, не стал торопить события. Он повёл, как ему казалось, хитроумную политику, раздавая авансы одновременно и Вильно, и Москве.

От Сигизмунда Мухаммед-Гирей рассчитывал взять хорошие «поминки» – «черлёное золото, белое серебро» да сукно, а от скупого на подарки Василия III – помощи в реализации золотой грезы Гиреев, восстановлении Золотой Орды под их эгидой. Столичный же «партнёр» крымского «царя» стремился, не будучи обузой себя чрезмерными затратами и тем более обязательствами, развернуть остриё татарской сабли против Литвы (с которой Василий сражался с 1512 г. и финиша-края данной войне не предвиделось).

Продолжительно это неясное положение длиться не имело возможности. Устав ожидать, в то время, когда, наконец-то, Василий III выполнит собственные обещания, Мухаммед-Гирей сделал окончательный выбор. В октябре 1520 г. он заключил с Сигизмундом I альянс.

За этим хан внезапно «отыскал в памяти» о том, что в Казани сидит его недруг Шах-Али и что казанцы раз за разом присылают к нему консульства с предложением свергнуть столичного ставленника и посадить на «казанском юрте» кого-либо из собственных детей либо братьев – а хоть бы и ханского брата, агрессивного Сахиб-Гирея. В первых числах Апреля 1521 г. Сахиб-Гирей отправился в Казань, где «крымская» партия («князья коромольники») совершила переворот и изгнала Шах-Али. Практически сразу после этого, урегулировав отношения с новым османским султаном, Сулейманом I, в поход выступил и сам Мухаммед-Гирей.

Силы сторон

какое количество солдат насчитывала «царская» рать? Увы, к превеликому отечественному сожалению, перечней-дефтеров солдат, выступавших по ханскому повелению в поход, до наших дней не дошло, и мы можем лишь догадываться о том, какими силами располагали крымские «цари». По сохранившимся отрывочным сведениям и косвенным данным возможно только высказать предположение, что Мухаммед-Гирей летом 1521 года имел в собственном распоряжении самое большее около 30–35 тысяч в основном легковооружённых конных лучников.

В ханскую рать вошли как фактически крымские татары, разбавленные ногаями, так и отряды вассальских горских князей. По пути к столичным пределам к ханской рати присоединился и маленький литовский отряд под началом черкасского старосты Е. Дашкевича, насчитывавший несколько сотен «драбов (пехотинцев – прим. автора) подлейших» и «коней (т.е. наездников – прим. автора) менших» при двух гаковницах (маленьких пушках).

Знатные татарские солдаты.
Рисунок Александра Красникова

В Москве ещё в начале 1521 года заподозрили неладное и в последних числахФевраля того же года Василий III отправил в Азов и в крымскую Кафу «собственных казаков» И. Лазарева сотоварищи с наказом «доведатися» про намерения его-окружения и Мухаммед Гирея – не планируют ли они куда-либо походом? Любопытно, но, наверное, приблизительно тогда же был арестован и послан в столичную темницу рязанский князь Иван Иванович, а в Астрахани неожиданно скончался хан Джанибек, переписывавшийся с Мухаммед-Гиреем (и на «измену» которого позже намекали в переписке с Москвой ногайские мурзы). В один момент по уездам были разосланы царёвы грамоты о сборе ратников, а царёвы дьяки занялись составлением росписи полков и плана кампании.

К Июню развёртывание полков на «берегу» (т.е. на протяжении левого берега Оки) в целом было завершено. Дабы не приводить полностью долгую выдержку из разрядных записей, напомним, что неспециализированная диспозиция русского войска незадолго до вторжения выглядела следующим образом. Самая большая группировка (всего 8 воевод, 9 голов), во главе с 22-летним князем Д. Ф. Бельским, расположилась недалеко от Серпухова, вторая (3 воеводы) – на Кашире, третья (5 воевод, 6 голов) – в Тарусе.

В Серпухове же поднялся кроме этого двор удельного князя Андрея Ивановича под началом одного воеводы.

С учётом сильного отдельной группы и коломенского гарнизона армий на Угре (6 головы и 3 воевод, к каким в последних числахИюня, на Петров сутки, присоединился двор удельного князя Юрия Ивановича во главе с двумя воеводами) неспециализированную силу выставленной против Мухаммед-Гирея на центральном и юго-западном направлениях русской армии возможно оценить примерно в 9000 детей боярских, а вместе с их послужильцами и собранными с городов пехотинцами-пищальниками – максимум около 20–25 тысяч людей (без учёта обозников-кошевых). Добавим к этому ещё около 4–5 тысяч служилых людей на Рязанщине и возьмём в сумме около 25–30 тысяч ратников.

Казалось бы, силы, ненамного уступающие, в противном случае и равные тем, что вёл с собой крымский «царь». Но тут нужно иметь в виду, что все эти силы были растянуты «тонкой красной линией» на протяжении Угры и Оки на десятки вёрст, и скоро собрать их в один кулак было нереально. Оставалось лишь сохранять надежду на то, что воеводы сумеют предугадать направление действий соперника и сумеют не дать ему «перевезтись» через Оку (благо таких мест было мало).

Зажиточный сын боярский.
Рисунок Александра Красникова

Надежду на успешный финал кампании внушали и русских и донесения разведки «доброхотов». Известия о том, что хан отправился в поход на князя, отправили и казаки Лазарева, и столичный агент в Азове Заня Зудов. Кроме того азовские начальник-диздер и судья-кади вместе с кафинским наместником Мухаммед-пашой – и те отписали в Москву, что хан де подготавливается напасть на князя.

Нужно считать, что султан был не в восхищении от самовольства Мухаммед-Гирея и решил на всякий случай предотвратить «столичного» о замыслах собственного своевольного вассала.

Послужилец сына боярского.
Рисунок Александра Красникова

Но проходил сутки за днём, закончился май, за ним июнь, а новых известий о хане и его войске не было. «его» воинство и Царь как через почву провалились. Русских же застав-сторожей в Диком Поле тогда ещё не было, и некому было сказать Василию III, где обретается поменявший собственному клятве и слову «партнёр» князя. А «партнёр» тем временем разбил собственные шатры в степях северной Таврии, на Молочных водах.

Тут он ожидал реакции со стороны султана и бежавших к нему крымских оппозиционеров, и окончания «заворошни» в Астрахани. И в то время, когда стало ясно, что ни с запада, ни с востока опасности как словно бы не предвидится, хан сел, наконец, в седло и повёл собственное воинство на север. Произошло это, вероятнее, около 15 июля 1521 года.

Коломенский разгром

Выступив с Молочных вод, его войско и хан двинулись по будущему Кальмиусскому шляху и вышли к Северскому Донцу недалеко от нынешнего Лисичанска Луганской области. Тут, в двух верстах от места впадения в Донец реки Боровой, был «перевоз», по которому татары и переправились через Донец. Потом путь Мухаммед-его воинов и Гирея пролегал на север к верховьям реки Айдар, а оттуда – к реке Негромкой Сосне.

Перебравшись через Негромкую Сосну по Каменному броду (что недалеко от нынешнего Острогожска), татарское войско двинулось к верховьям Потудани и из этого развернуло на северо-восток, к Дону.

Переправившись через Дон на участке между его притоками Воронежем и Девицей, татары скорым маршем на протяжении левого берега Дона устремились на север, в пределы Рязанского княжества. В окрестностях Рязани (Переяславля-Рязанского) татары появились в пятницу 26 июля.

Начальствовавший над рязанским гарнизоном столичный воевода князь И. В. Хабар, видя превосходство сил соперника, сел в осаду и, подозревая рязанцев в «шатости», поторопился собрать их «начальных» людей у епископа Сергия и привести их к крестному целованию на верность Василию III. Но хан не стал останавливаться под Рязанью и поспешил к Оке, к Коломне. На «берег» Мухаммед-его воины и Гирей вышли к вечеру 27 июля и после этого ночью начали переправу через реку.

Кстати, ночная переправа ещё раз показывает, что у хана были умелые проводники, и вряд ли ими были татары – для ночной переправы необходимо было превосходно знать тамошние места, жить тут, а не посещать наездами от случая к случаю.

Начальный человек (голова).
Рисунок Александра Красникова

К утру следующего дня вся татарская армия уже стояла в боеготовности на западном, столичном берегу Оки. Двигаться дальше к Москве, оставляя у себя в тылу соперника, было страшно, и, перед тем как продолжить перемещение, Мухаммед-Гирею необходимо было обезопасить себя. Сражение было неизбежным, и следующий ход был за русскими.

Появление татар на Оке, и в большом числе, выяснилось для столичных воевод полной неожиданностью – фактически все летописи подчёркивают, что «безбожный, гордый крымский царь Магмед Кирей» пришёл «безвестно», застав русских воевод неожиданно, и они опоздали «собратися с людми».

Предстоящий движение событий русские источники обрисовывают очень противоречиво, что очень затрудняет его реконструкцию. светло одно: начальный план русского главного руководства был сорван манёвром Мухаммед-Гирея, и от него необходимо было отказываться. Но запасного варианта действий на случай непредвиденной обстановке у Василия III не было – по всей видимости, в Москве недооценивали крымского «его» военачальников и царя как хороших соперников.

Говоря о правлении Василия III, С. Герберштейн подчёркивал, что столичный правитель «весьма несчастлив в войне» и одерживал верх не столько успехом, сколько упорством и настойчивостью. Но в кампанию 1521 года для победы необходимы были другие качества. В первую очередь — умение ориентироваться в скоро изменяющейся ситуации и принимать неординарные ответы, а к этому русские воеводы были неготовы и, появлявшись в цейтноте, стали совершать одну неточность за второй.

Василий III. Германская картина XVI в.

http://rusich-vvm.gallery.ru

Действуя в соответствии с начальному замыслу, князь И. Д. Хомяк Пеньков повёл каширский «полк» к Коломне, рассчитывая соединиться тут с коломенским гарнизоном и спешно выступившим ко мне же со своим двором Юрием Ивановичем, с тем дабы отбить попытку неприятеля переправиться через реку. Но татары опережали русских воевод кроме того не на один, а на два шага.

Утром 28 июля Хомяк Пеньков и его люди попали под удар превосходящих сил соперника и в скоротечном бою были наголову разгромлены татарами. О том, что события развивались как раз так, свидетельствует факт взятия татарами в плен израненного 2-го воеводы полка, князя Ф. В. Лопаты Оболенского (он попал в руки неприятелей по окончании отчаянного сопротивления, «вельми стрелян и сечен, замертво…»). Мало случаев в военной истории Русского страны XVI в., в то время, когда воеводы попадали в плен, и, в большинстве случаев, все они связаны как раз с полным разгромом русского войска – как, к примеру, это было под Оршей в 1514 г.

Тем временем на армейском совете в Серпухове, состоявшемся сразу после того как было получено известие, что татары в большом числе направляются к Оке недалеко от Коломны, Наверное, разгорелись ожесточённые споры о том, как надлежит функционировать в данной критической ситуации. Имперский посол С. Герберштейн, человек очень осведомлённый в тайнах столичного двора, информировал, что назначенный Василием III командующим армиями на «берегу» Д. Ф. Бельский «был молод, пренебрегал стариками, которых это оскорбляло: они в стольких войнах были главами, сейчас же были без чести….».

Юный, неопытный и чрезмерно самонадеянный, Гедиминович, не ждя подхода новых и новых известий сил из Москвы, приказал срочно выступать к Коломне. Нужно считать, что князь рассчитывал, что воеводы Ю. А. Хохолков Ростовской и И. Д. Хомяк Пеньков сумеют сдержать неприятеля до похода серпуховских полков, а удар свежих сил русской рати примет решение финал «дела» в пользу москвичей. Конечно, что при таких условиях вся честь и слава победителя крымского «царя» досталась бы одному Дмитрию.

Но расчёты князя не оправдались. В то время, когда его рать вышла к Коломне, всё было уже кончено. Полк И. Д. Хомяка Пенькова был разбит, его остатки либо бежали, либо вместе с отрядом воеводы Ю. А. Хохолкова Ростовского укрылись в коломенском кремле.

Подробности сражения рати Д. Ф. Бельского с татарами малоизвестны, но возможно высказать предположение, что вынужденные вступать в бой с марша, русские полки друг за другом были опрокинуты превосходящими силами неприятеля и бежали.

В сражении погибли три воеводы, И. А. Шереметев, Я. и Ю. Замятнины, и голова князь В. М. Курбский Карамышев, что снова же говорит о кровопролитности тяжести и сражения поражения, понесённого русским войском. Невольно на память приходит летописная повесть о «Калкацком недооценка» – и побоище соперника, и разногласия среди русских воевод, и горячность вместе с самонадеянностью русского командующего, и вступление столичных полков в бой с марша, по частям – всё до боли знакомо, и итог был одинаковый.

К вечеру 28 июля основные силы русского войска были разгромлены, его деморализованные остатки либо разбежались, либо укрылись в крепостях. Путь на Москву, к сердцу Русского страны, был открыт.

Окончание направляться.

Литература:

Владимирский летописец // ПСРЛ. Т. 30. М., 1965.
Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т. XXVI. М., 2006.
Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М., 2008.
Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Русского страны в шестанадцатом веке. Воронеж, 1991.
Зимин А. А. Российская Федерация на пороге Нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972.
Милюков П. Н. Старейшая разрядная книга оффициальной редакции (по 1565 г.). М., 1901.
Монументы дипломатических сношений Столичного страны с Крымом, Нагаями и Турциею. Т. II. 1508–1521 гг. // СБРИО. Т. 95. СПб., 1895.
Постниковский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978.
Продолжение летописи по Воскресенскому перечню // ПСРЛ. Т. VIII. М., 2001.
Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966.
Разрядная книга1475–1605. Т. I. Ч. I. М., 1977.
Смирнов И. И. Восточная политика Василия III // Исторические записки. № 27. 1948.
Сыроечковский В. Е. Мухаммед-Герай и его подчинённые // Учёные записки Московии ордена Ленина Национального университета им. М. В. Ломоносова. Вып 61. История. Т. 2. М., 1940.