«Крымский смерч»: звезда и смерть мухаммед-гирея

Разгромив русскую рать под Коломной, крымский хан Мухаммед-Гирей навёл панику на столицу Столичного царства. Татарское войско свободно хозяйничало в русских почвах, грабя и убивая местых обитателей. Но успех Мухаммед-Гирея был недолгим — скоро уже его войско подверглось разгрому, а сам он был убит совместно со своим наследником.

Столичный переполох

Первые известия о разгроме русской рати под Коломной достигли столицы, предположительно, к ночи воскресенья 28 июля. ближнее Подмосковье и Москву охватила паника. Известия о нашествии, как писал С. Герберштейн, «навели таковой кошмар на московитов, что кроме того в городе и в крепости те не ощущали себя в достаточной безопасности…».

Увы, но Москва, в далеком прошлом уже продолжительное время не пребывавшая под угрозой неприятельского нападения, была совсем не готова к обороне: «Следствием крайней обширности города есть то, что он не заключён в какие-либо определённые границы и не укреплён достаточно ни стенками, ни рвом, ни плетёными упрочнениями…». Бессчётная артиллерия, имевшаяся в Москве, не была расставлена по своим местам и снабжена всем нужным, очень мало было пороха, что было нужно безотлагательно изготовить.

Неготовность столицы к обороне усугублялась не только растерянностью правительства, вместе с тем анархией и хаосом, что творились на столичных улицах в те дни. Прибежавшие в столицу беглецы с поля битвы, которых возглавил младший брат князя Андрей Старицкий (он, равно как и его старший брат Юрий, до Коломны не дошёл и бежал в Москву, так и не вступив в бой), лишь усилили смятение, охватившее москвичей в воскресенье ночью 29 июля. «На протяжении данной паники дамы, дети и все, – писал по «горячим» следам Герберштейн, – кто не имел возможности сражаться, сбегались в крепость (разумеется, обращение шла о Кремль– прим. автора) с телегами, всем скарбом и повозками, и в воротах появилась такая давка, что, чрезмерно нервничая, они мешали друг другу и топтали друг друга…».

волнения и Паника охватили, кстати говоря, не только Москву, но и множество вторых городов. Кроме того на далёком северо-западе, во Пскове и в Новгороде, – и в том месте ожидали пришествия татар.

Начальный этап операции 1521 года

Князя сейчас в городе уже не было. Василий III, поддавшись паническим настроениям, совместно со собственными братьями утром 29 июля бежал из Москвы в Волоколамск, а оттуда ещё дальше не северо-запад, в пределы Тверской почвы, где остановился в городе Микулине. Собственное бегство из города правитель растолковывал тем, что он собирался собрать войска с северо-западной окраины собственного страны.

О скорости, с которой князь бежал из собственной столицы, свидетельствует Герберштейн. В соответствии с его записям, бывшие в Москве ливонские послы, напуганные известиями о поражении русского войска, за князем спешно покинули русскую столицу. К вечеру того же дня, подгоняемые страхом, они добрались до Твери, «не видя около ничего, не считая дыма пожарищ».

Из Микулина Василий III «посла к воеводам своим в Серпохов, ко князю Дмитрею Бельскому и князю к Василию Шуйскому и ко князю к Ивану Воротынскому, повеле им противу царя ити. Они же не поидоша…». Воеводы, деморализованные поражением и совсем упавшие духом по окончании бегства князя из Москвы, с остатками собственных полков укрылись в крепостях, не решаясь больше выходить в поле попытать счастья в открытом бою.

Святитель Василий Великий и Князь Василий III в молении Богородицы

http://www.ruicon.ru/

Тем временем Мухаммед-Гирей со собственными победоносными полками двинулся от Коломны на запад. Спустя несколько дней по окончании битвы он вышел к истокам реки Северка, в 60 км южнее Москвы. Тут хан разбил собственный лагерь и «распустил войну», другими словами отправил собственных солдат в «зажитье»: грабить окрестные сёла и сёла и хватать пленников для продажи.

Не зная о том, что творится в Москве, и опасаясь штурмовать громадный город, обильно снабжённый артиллерией, он решил ограничиваться синицей в руках. А вот его старший наследник и сын Бахадыр-Гирей отправился конкретно к Москве. Как раз его солдаты сожгли «манастырь Николы чютворца на Угреше» (в 20 км от Москвы) и «князя село любимое Остров» (в 25 км от столицы).

Отдельные татарские разъезды подошли к самой Москве, и «в Воробьёве, в князя селе, были и мёд на погребех князя выпивали».

Никто и нет ничего, что мешал татарам пустошить русские почвы, и «поганые» «множества христианства победиша, и поплениша, мужска полу и женьска, и многи крови пролиашя, и многа осквернения и растлениа содеяша, и многыя села и святыя церкви пожгоша, … разграбиша и попалиша…». Разорению подверглись рязанские, коломенские, каширские, боровские волости, отдельные татарские отряды добрались до окрестностей Владимира.

Был сожжён посад Каширы, а коломничи сами сожгли собственные дома и сели в осаду вместе с остатками царёвых полков, в то время, когда один из татарских чапгулов постарался было с налёту, изгоном, забрать город. В довершение всех бед, Сахиб-Гирей и его казанцы атаковали восточные окраины Столичного страны – муромские, мещерские и нижегородские места, граничившие с казанскими владениями.

Только 4 августа, пресытившись добычей и забрав с великокняжеского шурина, крещёного татарского царевича Худайкула-Петра Ибрагимовича, выкуп за Москву, Мухаммед-Гирей снялся с лагеря и отошёл обратно к Коломне. С собой хан увозил выданную ему Петром боярами и Ибрагимовичем грамоту, в соответствии с которой столичный князь обязывался «вечным данником царя (крымского хана – прим. автора), какими были его предки и отец».

Неприступная Рязань

Отступление хана было очень медленным, потому что татары «людей большое количество и скоту в полон поведошя безчислено». Под Рязанью, куда хан прибыл не раньше 15 либо 16 августа, разыгрался последний акт драмы.

Столичный наместник в Рязани, воевода И. В. Хабар, сумел пресечь на корню вероятные попытки рязанцев отделиться от Москвы, заставив их два раза присягнуть на верность столичному правителю и бдительно смотрел за тем, дабы «узорочье рязанское» не показало в столь тяжёлое время шатости. Не имевшему артиллерии Мухаммед-Гирею оставалось сохранять надежду лишь на хитрость.

Как писал С. Герберштейн, хан, сохраняя надежду усыпить бдительность защитников города, открыл под стенками рязанского кремля рынок, выставив на продажу захваченную пленников и добычу. Логичное, что и сказать, ответ, разрешавшее убить двух зайцев сходу. С одной стороны, создавалась видимость завершения боевых действий, а с другой – татарские солдаты обратили забранные «ясырь» и животы, доставить которых в Крым было сложно, в звонкую монету.

Большие упрочнения в этом прилагал и пребывавший при татарском войске черкасский староста Е. Дашкевич. Последний, по словам Герберштейна, «всё время выставлял на продажу кое-что из добычи под стенками крепости, собираясь при эргономичном случае ворваться в ворота за русскими покупщиками и, выбив оттуда стражу, захватить крепость».

Завершающий этап кампании 1521 года

Но ни хану, ни черкасскому старосте перехитрить И. В. Хабара не удалось. Более того, воспользовавшись представившейся ему возможностью, хитроумный рязанский воевода не только выкупил князя Ф. В. Лопату Оболенского, заплатив за него большую сумму – то ли 600, то ли 700 рублей, – и много вторых пленников, но и, что самое необычное, хитростью выманить у Мухаммед-Гирея кабальную грамоту, выданную шурином князя!

Раздосадованный этим хан, само собой разумеется, постарался бы вернуть грамоту, но тут, Наверное, его ошарашили вести из Крыма. Выясняется, пока он ходил на Москву, пара сот астраханских батыров, воспользовавшись уходом хана и фактически всех боеспособных солдат в поход, совершили успешный набег на Крым и «крымских улусов поимали есырю и верблюдов и иного животу несть числа…». Обеспокоенный этими известиями, хан быстро снялся с лагеря и отправился к себе.

Его никто не преследовал – возвратившийся в Москву 24 (в соответствии с Владимирскому летописцу – 20) августа Василий III ограничился развёртыванием и реорганизацией в соответствии с новой диспозиции полков на «берегу». Попавшие в крымский и казанский плен русские люди, те, кому не посчастливилось быть выкупленными под Рязанью либо бежать из татарского лагеря, были реализованы на рынках Кафы и Астрахани. Те же, кто не попал в полон и не был посечён неприятелем, начали восстанавливать порушенное татарской «войной» хозяйство.

Развязка

Прошёл год. Князь, жаждая реванша, развернул на берегах Оки громадное войско и отправил к Мухаммед-Гирею вестников, «вызывая его на битву, по причине того, что в прошедшем сезоне он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю разбойников и воров». Крымский хан, руководствуясь принципом «ни при каких обстоятельствах не делай то, что желает неприятель», ответил великому князю, что «для нападения на Московию ему известно хватает дорог и что войны решаются оружием столько же, сколько и событиями, исходя из этого он привык вести их по собственному усмотрению, а не по чужому».

Проучив, как ему казалось, зарвавшегося «столичного», в погоне за миражом имперского величия Мухаммед-Гирей постарался захватить всё-таки Астрахань. И в 1523 г. он, казалось, достиг собственной цели. Весной этого года хан забрал город в низовьях Волги, изгнав оттуда тамошнего «царя» Хуссейна.

Но успех хана был недолог. Спустя пара дней по окончании собственного успеха Мухаммед-Гирей был убит ногаями совместно со своим сыном и наследником Бахадыр-Гиреем.

Рассчитавшись с ханом за разорение и те притеснения, которым он подверг их улусы, ногаи разгромили крымское войско, перебив многих участников похода 1521 года, и совершили поход на Крым, подвергнув его опустошению и беспощадному разорению.

Ослабленное ногайским погромом Крымское ханство, раздираемое к тому же борьбой и внутренними противоречиями за власть, на время прекратило воображать для Русского страны важную опасность. Василий III, наконец, взял возможность сосредоточиться на ответе вторых неприятностей. Ещё в сентябре 1521 года было продлено на 10 лет перемирие с Ливонским орденом.

В осеннюю пору 1522 г. было заключено пятилетнее перемирие с Литвой, а весной следующего года это соглашение было принято Сигизмундом I. Казань, в которой так же, как и прежде сидел на троне Сахиб-Гирей, была практически в изоляции и уже в 1523 г. почувствовала это. Русские совершили успешный поход на владения казанцев, а просьбы Сахиб-Гирея о помощи не были услышаны в Крыму. В следующем году новое русское войско по суше и воде приблизилось к Казани, и Сахиб-Гирей был должен бежать из города.

Несчастливо сложилась и будущее рязанского князя. Не сумев утвердиться на отцовском столе, он был должен бежать в Литву, став разменной монетой и игрушкой в политических интригах Сигизмунда и Мухаммед-Гирея, направленных против Василия III. Рязанское же княжество совсем было включено в состав Русского страны.

Так завершился «крымский смерч», поменявший в одночасье расстановку и карту сил на политической арене Восточной Европы. Василий III, как это ни необычно, в конечном счете был по окончании 1521 г. кроме того в лучшем положении, чем до нашествия. Наконец-то завершилась продолжительная война с Литвой, Казань и Крым на время прекратили воображать для Москвы важную опасность, да и сами пределы Столичного страны увеличились – Рязань и Смоленск оказались под рукой столичного правителя.

Но противостояние между осколками и Москвой Золотой Орды, вступившее по окончании смерти Менгли-Гирея I в новую стадию, не завершилось. в первых рядах Русскую почву ожидали новые опробования.

литература и Источники:

Владимирский летописец // ПСРЛ. Т. 30. М., 1965.
Вологодско-Пермская летопись // ПСРЛ. Т. XXVI. М., 2006.
Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М., 2008.
Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Русского страны в шестанадцатом веке. Воронеж, 1991.
Зимин А. А. Российская Федерация на пороге Нового времени (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972.
Милюков П. Н. Старейшая разрядная книга оффициальной редакции (по 1565 г.). М., 1901.
Монументы дипломатических сношений Столичного страны с Крымом, Нагаями и Турциею. Т. II. 1508–1521 гг. // СБРИО. Т. 95. СПб., 1895.
Постниковский летописец // ПСРЛ. Т. 34. М., 1978.
Продолжение летописи по Воскресенскому перечню // ПСРЛ. Т. VIII. М., 2001.
Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966.
Разрядная книга1475–1605. Т. I. Ч. I. М., 1977.
Смирнов И. И. Восточная политика Василия III // Исторические записки. № 27. 1948.
Сыроечковский В. Е. Мухаммед-Герай и его подчинённые // Учёные записки Столичного Национального университета им. М. В. Ломоносова. Вып 61. История. Т. 2. М., 1940.

Похожие статьи, которые вам понравятся: