Лица бородина

7 сентября 1812 года рядом от деревни Бородино состоялась грандиозная битва между Великой армией французского императора Наполеона I Бонапарта и русскими армиями под руководством генерала пехоты Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Бородинская битва стала самым масштабным и кровопролитным в то время сражением во всемирной истории – с каждой из сторон в ней приняло участие более ста тысяч людей.

Одни нашли на Бородинском поле собственную смерть, другие – взяли увечья и раны, третьи – получили своё место и славу во всемирной истории. Определённо возможно сообщить только одно – никто из них не вышел из сражения прошлым.

судьбы и Портреты семнадцати человек, участвовавших в Бородинской битве — в новом спецпроекте Warspot.

1/17

НАполеон

кутузов

Барклай-де-Толли

Беннигсен

толь

Даву

Багратион

Кутайсов

Раевский

Платов

Клаузевиц

русский офицер

Чичерин

Стендаль

Федор Глинка

Яков Виллие

авраам Норов

В первых числах Сентября 1812 года армия Наполеона теснила русский арьергард, продвигаясь по дороге от Гжатска к Москве. Вся стратегия великого корсиканца основывалась на стремительной победе в главном сражении, но уже практически тримесяца неприятель уклонялся от решительного боя. Сейчас, в то время, когда в русскую армию прибыл Кутузов, а до Москвы оставалось сто с лишним верст, желанная битва должна была состояться.

Письма и распоряжения, написанные Наполеоном незадолго до сражения, говорят о том, что его очень заботило состояние растянувшейся французской армии, одолеваемой плохими дорогами и дождём. 5 сентября французы забрали Шевардинский редут и поднялись наоборот русской армии. Их главноком не хорошо дремал в ту ночь и большое количество разговаривал с генерал-адъютантом Жаном Раппом. «Счастье – самая настоящая куртизанка», – сказал Наполеон тогда.

Утром 6 сентября Наполеон отправился на рекогносцировку и убедился в том, что русская армия всё ещё стоит наоборот него. Это вселило и в Наполеона, и в его солдат энтузиазм, с которым они начали подготовиться к бою.

«Воины! Вот сражение, которого вы так хотели. Победа в ваших руках. Она нам нужна.

Она доставит нам изобилие, хорошие скорое возвращение и зимние квартиры к себе!» – гласил приказ Наполеона незадолго до Бородина.

Источник изображения: napoleon1812.worldpress.com

В отличие от Наполеона, Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову приходилось думать многих о вещах, не имевших прямого отношения к грядущей битве. В качестве нового главнокому он прибыл в армию 29 августа – всего за девять дней до Бородинского сражения. Не смотря на то, что его назначение приветствовала аристократия обеих столиц и многие армейские высшие чины, Кутузов не имел возможности не ощущать шаткости собственного положения.

Генералу было уже 65 лет, и многие, включая Александра I, сомневались в его энергии. Отношения с командующими армиями Барклаем де Толли, их штабами и Багратионом, каковые ещё сравнительно не так давно действовали по собственному усмотрению, не могли не ухудшиться. Наконец, Кутузов имел возможность с равной возможностью стать могильщиком русских и спасителем Отечества надежд в кампании 1812 года.

Возможно, все эти мысли оказали влияние на принимаемое решение Кутузова дать бой при Бородине в самой осмотрительной, сугубо оборонительной манере. Армии выстроились достаточно узким фронтом и максимально хорошо, дабы исключить возможность прорыва и вынудить французов «расшибить лоб» о спешно воздвигнутые упрочнения. Резервы находились близко, готовые в любую секунду поддержать войска первой линии.

Цена этих ответов была высока – 587 орудий Наполеона имели возможность перекрестно обстреливать плотные последовательности русских армий, и практически ни одно ядро не пропадало бесплатно.

Источник изображения: artsait.ru

1-й армией руководил генерал пехоты Михаил Богданович Барклай-де-Толли, незадолго до Бородинского сражения смещённый с должности главнокому. На нём лежала ответственность за сдачу русских и долгое отступление городов, и по окончании того как был покинут Смоленск, положение генерала стало нестерпимым. Воины именовали его «Болтай-да-только», имея в виду нарушенные обещания дать главное сражение.

Более того, против «немца» интриговали русские генералы, вычислявшие его чуть ли не предателем.

Потом многие участники сражения думали, что Барклай искал смерти на Бородинском поле. Целый сутки 7 сентября он совершил в седле, одетый в полную форму со всеми орденами. Большая часть его адъютантов были ранены либо погибли.

Не смотря на то, что пули и ядра миновали генерала, его самообладание, грамотные и храбрость распоряжения вынудили бывших недоброжелателей дать ему должное. По окончании войны Барклай-де-Толли составил пара оправдательных записок, в одной из которых писал:

«[…] пускай князь Кутузов наслаждается собственными трофеями, пускай он утешается мыслью, что обратил в ничтожество того, кто подготовил ему их, потому что он лишь слепо и, нужно сообщить, вяло следовал за нитью событий, вытекающих из предшествовавших действий».

Источник изображения: artpoisk.info

Главой Главного штаба русской армии был генерал от кавалерии Леонтий Леонтьевич Беннигсен. Не смотря на то, что он был другом Кутузова, отношения между ними скоро стали натянутыми. Несомненно, Беннигсен был не меньше амбициозен и честолюбив, чем сам главноком.

К тому же пребывали люди, верившие в то, что именно он, а не Кутузов, способен привести Россию к победе над Наполеоном. Беннигсен вправду имел определённые основания верить всебе. В память о сражении при Прейсиш-Эйлау 1807 года, которое возможно назвать «ничьёй» между Беннигсеном и Наполеоном, «Леон Леонтич» заказал собственный гравированный портрет с подписью: «Победитель непобедимого». Позднее Беннигсен писал:

«Из честолюбия и частично из самолюбия, которое неизменно должно быть свойственно армейскому, мне было не очень приятно помогать под руководством другого генерала по окончании того, как я руководил армиями против Наполеона и самых искусных его маршалов».

Источник изображения: artscroll.ru

Генерал-квартирмейстер русской армии полковник Карл Федорович Толь принадлежит к числу неизвестных, но крайне важных участников событий 1812 года. Толь получал образование Инженерно-артиллерийском шляхетском корпусе, в то время, когда его главой был Кутузов, и будущий генерал-фельдмаршал беспокоился о собственном воспитаннике, как о родном сыне. В 1812 году Толь, будучи одним из самых начитанных и образованных высших офицеров, стал настоящей опорой главнокому.

Кроме всего другого, в задачи генерал-квартирмейстера входила размещение войск и организация маршей на протяжении стоянок, и как раз Толь выбрал Бородино в качестве поля будущего сражения. Помимо этого, он нёс ответственность за размещение на нём укреплений и войск. «Полковник Толь был решительным приверженцем глубокого построения, т. е. занятия сохранения и короткого фронта сильных резервов», – вспоминал участник сражения Карл фон Клаузевиц.

Громадное влияние молодого полковника приводило к раздражению чуть ли не всех «стариков» в руководстве. Беннигсен писал, что «полковник Толь овладел умом Кутузова». Помимо этого, многие не забывали случай, в то время, когда под Дорогобужем Толь сплоховал, разместив часть армий спиной к неприятелю.

Но, его выбор Бородинского поля был, по всей видимости, лучшим из имевшихся вариантов.

Источник изображения: qebedo.livejournal.com

Луи-Николя Даву – «металлический маршал» Наполеона – был одним из самые выдающихся сподвижников императора. Как мы знаем, что данный человек владел очень твёрдым и конфликтным характером. 29 августа 1812 года Даву чуть не ринулся с кулаками на маршала Мюрата, в то время, когда последний вздумал самовольно повести часть его корпуса на поддержку собственной кавалерии.

Взбешённый этим инцидентом, Наполеон передал предмет ссоры двух маршалов – 5-ю пехотную дивизию – под руководство Мюрата.

Данный эпизод сказался на отношениях среди руководства Великой армии. 6 сентября, на протяжении рекогносцировки Наполеоном русских позиций, Даву внес предложение императору идею глубокого обхода южного фланга русских армий силами двух корпусов. Наполеон отбросил эту идею, буркнув: «Всегда вы со собственными обходами!

Это через чур страшный манёвр».

Сейчас не все историки соглашаются с тем, что предложение Даву было бестолковым.

Утром 7 сентября корпус Даву ринулся на Багратионовы флеши. В начале боя под маршалом была ранена лошадь, а картечные пули попали в один из пистолетов, и маршал был контужен бедра. В то время, когда Даву упал на землю, Наполеону донесли, что он убит.

Придя в себя, Даву заметил перед собой Мюрата, но решительно отказался передать руководство собственному ветхому обидчику.

Примерно в девять часов утра французы забрали Багратионовы флеши.

Источник изображения: fr.muzeo.com

Флеши обороняла 2-я армия генерала пехоты князя Петра Ивановича Багратиона. Как и многие другие офицеры русской армии, Багратион был обижен как пассивной стратегией русского руководства, так и ролью, которую ему отводили события. «Служил [в] Италии, Австрии, Пруссии, думается, сказать смело о собственном нужно больше, – сетовал Пётр Иванович в письме к Ф. В. Ростопчину. – Ей-всевышнему, мой почтенный приятель, я рад [служить], рвусь, мучаюсь, но не моя вина – руки связаны как прежде, так и сейчас».

Багратион жаждал дать французам бой, и ему выпало выдержать их первый натиск. До сих пор не в полной мере светло, сколько раз французы брали флеши и какое количество раз воины Багратиона выбивали их оттуда, но, если судить по недавним изучениям, примерно в девять часов утра флеши пали совсем, а русский генерал взял роковую рану.

Осколок гранаты попал в Багратиона и раздробил берцовую кость его левой ноги. Некое время мужественный генерал пробовал скрыть рану, дабы не смущать подчинённых, но скоро утратил сознание. На следующий сутки генерал продиктовал рапорт Александру I, в котором обрисовал сражение, «столь ожесточённое, отчаянное и убийственное, что чуть ли были подобные примеры».

Багратион был вывезен в Москву, где 9 сентября у него начался жар.

Не обращая внимания на очевидность воспаления, Пётр Иванович отказался от сентября и ампутации 24 ноги умер от гангрены в имении Сима Владимирской губернии.

Источник изображения: vokrugsveta.ru

На графе Александре Ивановиче Кутайсове лежала серьёзная задача организации огня артиллерии в бою. В 1812 году этому генералу было всего 28 лет, но он уже успел заслужить уважение и любовь в армии. Кутайсов был уверенным соперником обычая беречь орудия, что видно из его известного приказа перед Бородинским сражением:

«Подтвердить от меня во всех ротах, чтобы оне с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки. Сообщить всем господам и командирам офицерам, что, отважно держась на самом близком картечном выстреле, возможно лишь достигнуть того, дабы неприятелю не уступить ни шагу отечественной позиции. Артиллерия обязана жертвовать собою; пускай заберут Вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор, и батарея, которая так будет забрана, нанесёт неприятелю вред, в полной мере, искупающий утрату орудий».

По окончании захвата флешей упрочнения французов перекинулись на центр русской позиции – батарею Раевского. В то время, когда французы проникли на батарею, генералы Ермолов и Кутайсов организовали атаку, на протяжении которой Кутайсов погиб. Смерть главы артиллерии дезорганизовала действия русских батарей.

Большая часть артиллерийского резерва не была задействована до конца сражения, а подкрепления поступали частями и скоро подавлялись слаженными действиями наполеоновских артиллеристов. Тело Кутайсова так и не было обнаружено.

Источник изображения: qebedo.livejournal.com

7-й корпус генерала Раевского стоял в центре русской позиции, сзади Курганной батареи, ставшей известной как «батарея Раевского». Бой под Салтановкой 23 июля 1812 года принёс Раевскому громкую славу, которую затмит лишь само Бородинское сражение. Офицер С. И. Маевский вспоминал:

«Раевский взвёл меня на высоту батареи, которая в отношении к полю была то ж, что бельведер в отношении к городу. Сто орудий засыпали её. Раевский с торжествующей миной сообщил мне: «Сообщи князю [Кутузову] – вот что у нас делается».

Кое-какие исследователи Бородинского боя считают, что именно Раевскому в собственности честь отбития батареи, которую Ермолов после этого приписал себе и Кутайсову. Войска России возвратились на батарею и в штыковом бою фактически стёрли с лица земли 30-й полк французов. Батарея Раевского была забрана только под конец сражения стремительной атакой французских кирасир, ведомых генералом Огюстом Коленкуром.

На протяжении данной атаки Коленкур погиб.

Источник изображения: vokrugsveta.ru

С именем донского атамана Матвея Платова связана одна из тайных Бородинского сражения. Не смотря на то, что казаки Платова внесли солидной вклад в победу над авангардом короля Жерома Бонапарта под Миром (8–10 июля 1812 года), многие в армии были обиженны действиями донцев, каковые, согласно их точке зрения, плохо снабжали прикрытие главных сил на протяжении отступления. 29 августа руководство авангардом было передано генералу пехоты П. П. Коновницыну.

Опальный атаман, выяснив, что правому флангу русских армий фактически никто не противостоит, внес предложение совершить рейд. Казаки Платова и 1-й кавалерийский корпус генерала от кавалерии Ф. П. Уварова переправились через реку Колочу и начали попадать в тыл французских армий. Поддержанные только двумя батареями конной артиллерии, кавалеристы не могли сделать многого.

Уваров совершил пара нерешительных атак на пехоту, а казаки «пощипали» обоз армий принца Евгения Богарне. Многие историки сходятся на том, что рейд Уварова и Платова дал русским армиям два часа драгоценного времени, и те перевели дух перед решающими атаками неприятеля на батарею Раевского. Но Кутузов придерживался другого мнения – Платов и Уваров стали единственными высшими чинами в русской армии, которых «обделили» призами за Бородино.

Источник изображения: npi-tu.ru

При корпусе графа Уварова состоял прусский поданный Карл фон Клаузевиц, потом получивший широкую известность армейским теоретиком. Как и другие прусские патриоты, он предпочёл выйти в отставку и поступить на русскую работу, но не вести войну на стороне Наполеона. К собственному разочарованию, в Российской Федерации Клаузевиц был не у дел из-за недоверия и незнания языка к чужестранцам, господствовавшего в русской армии. 24 августа он написал жене:

«Я сомневаюсь в том, что нам удастся победить это сражение, но с позиций войны в целом мы от этого утратим только мало, в случае если хватит возможности выдержать два года борьбы […] В случае если война затянется и будет иметь место ещё кампания, то я сохраняю надежду стать более пригодным, поскольку зимний период буду изучать русский язык».

В то время, когда кавалерия Уварова отправилась в рейд, Клаузевиц принял в нём участие, не смотря на то, что в успех этого предприятия не верил. «Создатель благодарит Всевышнего, что в этих событиях его роль сводилась к нулю, и он кроме того не смог принимать участие в беседах, каковые генерал Уваров вёл по-русски с присылаемыми к нему офицерами», – вспоминал позднее Клауезвиц. За Бородинское сражение он был удостоен ордена Св. Владимира.

Позднее прусский офицер сослужил громадную работу России, участвуя в переговорах с генералом Йорком, окончившихся 30 декабря подписанием Таурогенской конвенции, по окончании чего Пруссия практически перешла на сторону России.

В 1814 году Клаузевиц возвратился на прусскую работу и скоро начал работу над известным трактатом «О войне».

Источник изображения: clausewitz.com

О большинстве из 130 000 офицеров и солдат, вышедших на Бородинское поле 7 сентября 1812 года, никаких сведений нет. В данной статье мы приведём собирательный портрет русского офицера, участника этого сражения.

Конечно, подавляющая часть русских офицеров была аристократами, но 15% носивших эполеты были уроженцами «неблагородных» сословий. 4,5% офицеров выслужились из солдатских детей, ещё 1% – поступили на работу из крестьян, но дослужились до офицерского чина. За вычетом маленького процента детей купцов и священников остальные офицеры-недворяне происходили из разночинцев.

Москву защищали не только офицеры, являвшиеся русскими по происхождению. В случае если присутствие в русской армии 4,5% офицеров из прибалтийских немцев предсказуемо, то очень нежданно будет выяснить, что с армиями Наполеона, среди них и со собственными единоплеменниками, сражались польские офицеры, которых насчитывалось 3,4%.

Уровень образования русских офицеров был низок. Лишь 22,3% из них прошли обучение в кадетском корпусе. Добрая половина офицеров имела лишь начальное образование, другими словами, умела только просматривать и писать.

Возможно, самым поразительным фактом есть то, что на Бородинском поле сражались два неграмотных офицера (один из них происходил из аристократов-однодворцев, а второй – из крестьян).

Русская армия была весьма юный. 19 офицеров, участвовавших в битве, были детьми 16 лет и младше. Наряду с этим всех юношей до 20 лет набирается чуть менее 20% офицерского корпуса.

Так, русский офицер был в среднем на 5–7 лет моложе собственного французского визави.

Источник изображения: napoleonic.ru

Участнику Бородинского боя поручику Семеновского полка Александру Чичерину в 1812 году было 19 лет. Отпрыск знатной семьи, имевшей громадные связи в петербургском свете, он жил в полной мере обычной судьбой молодого гвардейского офицера. Большая часть друзей Чичерина не доживёт до 1815 года, а кое-какие через десятилетие по окончании окончания Наполеоновских войн будут проходить по делу декабристов.

Целый сутки 7 сентября Семёновский полк был под обстрелом и понёс чувствительные утраты. Чичерина миновали ядра и пули. В историю он вошёл благодаря собственному армейскому ежедневнику. К сожалению, по окончании Бородина записки остались в Москве и, разумеется, погибли в огне, но в те дни, в то время, когда армия оставляла Москву, Чичерин начал записи в новую тетрадь:

«Мечта дать жизнь за сердце отечества, жажда сразиться с неприятелем, возмущение вторгшимися в мою страну варварами, недостойными кроме того подбирать колоски на её полях, надежда скоро изгнать их, победить со славою – всё это поднимало мой дух и приводило меня в то радостное размещение, в то время, когда страсти теснятся, не возбуждая бурь, эмоции рвутся наружу, не ослабляя душевных сил, надежда окрашивает все ощущения ровным и мягким, внушающим бодрость светом».

Александр Чичерин переживёт 1812 год и погибнет от ран, взятых в бою при Кульме 29–30 августа 1813 года.

Источник изображения: napoleonic.ru

Офицер французской интендантской работы Мари-Анри Бейль не испытывал восхищений ни довольно военной работы, ни относительно политики Наполеона. Он грезил о карьере драматурга и отрывал время от работы, дабы писать заметки о живописи и музыке. С молодости влюблённый в Италию, данный француз отыскал мало привлекательного в Российской Федерации: «В этом океане варварства нет тишина, что бы отвечал моей душе!

Всё неотёсанное, нечистое, вонючее как в физическом замысле, так и в моральном».

К сожалению, о впечатлениях Бейля в сутки 7 сентября ничего не известно. В Москве он, как и все, предался грабежу – действительно, из чертогов столичной аристократии юный человек вынес не меха и вино, а томик Вольтера. В отличие от многих соотечественников, Бейль не утратил голову на протяжении отступления, а принял его, по собственному выражению, «как стакан лимонада».

Он старался направляться своим привычкам а также брился ежедневно – формальность, о которой в армии Наполеона к тому моменту уже не заботились.

При переправе через Березину в последних числахНоября 1812 года Бейль утратит солидную часть собственных тетрадей, но это не помешает ему по окончании реставрации Бурбонов издать записки об Италии, каковые будут пользоваться успехом. Настоящая же слава к этому участнику русского похода 1812 года придёт существенно позднее. В первой половине 30-ых годов девятнадцатого века он опубликует «Красное и тёмное», а во второй половине 30-ых годов девятнадцатого века выйдет «Пармская обитель».

Мари-Анри Бейль станет известен под псевдонимом Стендаль.

Источник изображения: histoire-image.org

Адъютант графа М. А. Милорадовича поручик Фёдор Глинка совершил сутки перед сражением в селе Бородино и неоднократно поднимался на колокольню, дабы обозреть французские армии, подготовившиеся к битве: «Они роются, как кроты, в почве; строят преогромные редуты, а пушек, пушек, и сообщить страшно! На одном лишь окопе насчитал я – сто!»

«Мой дорогой друг! – писал Глинка в «Письмах русского офицера». – Я видел это неимоверно ожесточённое сражение и ничего аналогичного в судьбу мою не видал, ни о чём подобном не слыхал и чуть ли читывал». Глинка совершил сражение рядом с Кутузовым, бывал в местах перевязки раненых и покинул описания боя, скорее поэтические, нежели документальные: «какое количество потоков крови! какое количество тысяч тел! »Не заглядывайте в данный лесок, – сообщил мне один из лекарей, перевязывавший раны, – в том месте целые костры отпиленных ног и рук!»»

По окончании войны Глинка принимал участие в деятельности декабристских кружков. Потому, что он не был среди тех, кто вышел на Сенатскую площадь 14 декабря, Фёдор Николаевич подвергся достаточно мягкому наказанию – ссылке в Петрозаводск. Уже в 1835 году он смог поселиться в Москве.

На склоне лет Глинка занимался филантропической деятельностью и археологией.

Источник изображения: bp.blogspot.com

В то время, когда сумерки прервали сражение при Бородине, главный врач Армии Яков Виллие отправился за русские аванпосты, дабы оказать помощь раненым, оставшимся на поле боя. Всего на протяжении Бородинского сражения Виллие совершил до 80 операций и лично пользовал около 200 больных, включая князя Багратиона.

Виллие появился в Шотландии и в том месте же стал доктором медицины. С 1790 года он являлся русским монархам и был лейб-медиком Павла I, Александра I, а после этого и Николая I. Начиная с Аустерлицкой кампании 1805 года, Виллие был при армиях. Тогда он был не очень приятно поражён тем, что доктора практически всё внимание оказывали офицерам, пренебрегая собственными обязанностями в отношении воинов.

С 1806 года Виллие стал главным инспектором по медицинской части в армиях и всецело перестроил работу военврачей. Он лично принимал участие в операциях, посещал больницы, потребовал подробных отчётов, издавал наставления для докторов, разрабатывал способы очистки воды, дабы уменьшить санитарные утраты в армии.

Правильные утраты в Бородинском сражении с русской стороны малоизвестны до сих пор. По всей видимости, они составляли 40–50 тысяч людей. Стараниями Виллие и его сотрудников было спасено много судеб.

Не обращая внимания на тяжёлые условия, пострадавшие приобретали уход, вино и горячую пищу.

К сожалению, не всё было в руках докторов, и многие пострадавшие погибли из-за спешного отступления армии, в условиях которого нереально было обеспечить им покой и верный медицинский уход.

Источник изображения: imha.ru

Прапорщик гвардейской артиллерии Авраам Норов принимал участие в обороне Багратионовых флешей. Неприятельское ядро оторвало 17-летнему офицеру ступню. По воспоминаниям сослуживцев, при ранении Норов сказал: «Вынудили меня французы ходить на одной ножке!» После этого ногу пришлось отрезать до колена.

Норов был покинут в Москве и попал в плен, где выжил благодаря уходу французских докторов.

Не обращая внимания на тяжёлое увечье, в будущем Норова ожидало имя в литературном мире и блестящая карьера. В первой половине 50-ых годов XIX века он станет министром народного просвещения. Во второй половине 60-ых годов девятнадцатого века старый Норов обрушился с резкой критикой на только что вышедший роман графа Л. Н. Толстого «Война и мир».

Согласно точки зрения ветерана, в романе эра 1812 года выставлена «мыльным пузырём», а «целая фаланга отечественных генералов […] составлена из посредственных, слепых орудий случая».

Источник изображения: dmkay.ru

Литература 30-х годов

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: