Логическое отношение внеположенности. слабая дифференциация. метонимическая дифференциация

Понятия характеризуются как внеположенные,в случае если их количества всецело исключают друг друга, т.е. нет ни одного объекта, что бы подпадал и под понятие А и под понятие В, как это случается при перекрещивании. Пересечение внеположенных понятий образует безлюдной класс.

Внеположенными смогут быть как понятия об объектах в пределах одной предметной области, к примеру дуб, сосна, клен и т.п., входящие в предметную область растения, так и понятия, относящиеся к различным предметным областям, к примеру кофе и дверь. Понятия смогут в один момент входить в пара предметных областей. Так, кофе, чай войдут в предметную область напитки вместе с понятиями водка и молоко.

Они же войдут вместе с понятием молоко в предметную область безалкогольные напитки и окажутся отделенными от понятия молоко в предметной области напитки растительного происхождения. Одновременно с этим все эти понятия оказываются внеположенными по отношению друг к другу.

Отношения внеположенности на диаграммах Венна представлены в виде двух непересекающихся окружностей, а предметный класс, в который они смогут входить, — в виде прямоугольника, включающего в себя обе окружности:

Разглядим пример перевода заглавия рассказа А.П. Чехова «Дом с мезонином» на английский — «The house with the mansard».

Русское слово мезонин, случившееся от итальянского mezzanino (полуэтаж), обозначает надстройку над средней частью жилого (в большинстве случаев маленького) дома. Британское же слово mansard, образованное, как и русское слово мансарда, от французского — mansarde (от имени архитектора Mansart), обозначает жилое помещение на чердаке с наклонным потолком либо наклонной стеной. Наряду с этим предполагается определенная форма кровли — «ломаная крыша», т.е. некий внешний показатель.

Британский вариант перевода заглавия рассказа дает читателю представление о совсем другой постройке. В английском нет слова, которое совершенно верно соответствовало бы типу русской постройки — дом с мезонином. Само определение с мезонином различно употребляется в других языках и русском.

Во французском языке, где оно, так же как и в русском, заимствовано из итальянского, оно обозначает определенные элементы строительной конструкции, но не с внешней стороны строения, а в.

По-французски mezzanine — это небольшой полуэтаж, оборудованный в строения между двумя высокими этажами, бельэтаж в театре либо антресоль в высоком помещении.

Русское словосочетание дом с мезонином разрешает заметить внешний вид постройки, сооружение особенного типа, над средней частью которого возвышается маленькая надстройка. Это имя вызывает в памяти кокетливые столичные домики, сохранившиеся кое-где в ветхих столичных кварталах, с семью окнами на фасаде первого этажа, над средней частью которых возвышаются мезонины с тремя окнами на фасаде, либо помещичьи усадьбы, имеющие подобные внешние очертания.

Переводчик на английский учитывает как раз внешний показатель обрисовываемого предмета. Британское mansard — это также что-то надстроенное, причем характеризующее как внутренний показатель строения (помещение), так и внешний. Но дом предстает совсем иным.

Данную замену тяжело назвать эквивалентной: мезонин и мансарда сущность разные сооружения, мансарда находится по всей площади дома. В случае если совершить компонентный анализ данного переводческого случая, то возможно подметить, что число совпадающих сем в английском именах и русском мало. Но некоторый минимум неспециализированных сем у русского слова мезонин и британского mansard имеется: 1) конструктивная изюминка постройки; 2) надстройказдания, что-то возвышающеесянад главным корпусом строения.

Данный «семантический минимум» и дает переводчику основание применять для обозначения одного предмета имя другого. Возможно ли вычислять такую замену адекватной? Пожалуй, да.

Очевидно, британский читатель не возьмёт возможности познакомиться с изюминками русской архитектуры. Но чтобы сообщение выполнило данную старая женщина функцию, переводчику было нужно бы дать описательный перевод заглавия сооружения либо какой-либо комментарий, что противоречило бы реализации главной функции художественного текста — поэтической. У британского читателя, не привычного со ветхой русской архитектурой, вряд ли появились бы какие-нибудь ассоциации при упоминании о данном типе сооружений. Другими словами эффект, подобный тому, какой имел возможность бы позвать этот образ у русского

читателя, в любом случае достигнут бы не был. Это и разрешает вычислять потерю малосущественной.

С позиций теории переводческих преобразований эта замена предстает как раз как разделение, поскольку значения столкнувшихся в переводе английского слов и русского различаются собственными дифференциальными семами, но оба понятия подчинены понятиям более большого уровня, т.е. объединены архисемами.

Разделение иллюстрирует еще один пример из того же перевода рассказа Чехова:

Я легко перелез через изгородь и отправился по данной аллее, скользя по еловым иголкам,каковые тут на вершок покрывали почву.

I climbed easily over some railings and made my way along this walk, my feet slipping on the carpet of pine-needleswhich lay an inch thick on the ground.

Русские еловые иголки в переводе на английский преобразовываются в сосновые. В базе данной транспозиции с трансформацией дифференциальной семы (переводческая парабола) лежит архисема хвоя. В русском языке словосочетание еловые иголки столь же быть может, как и словосочетание сосновые иголки.

Эти словосочетания предполагают соотнесенность с разными обстановками настоящей действительности. В британском же языке образ сосновых иголок {pine-needles) господствует над образом еловых иголок.

Выражение сосновые иголки принимает на себя собирательно-обобщающую функцию обозначения опавшей хвои и сосны, и ели. Британское pine-needles выясняется неким речевым штампом, что и употребляется переводчиком как естественный эквивалент. Этот пример убедительно говорит о том, что разделение в этом случае никак не связана с конкретизацией.

Наоборот, этот тип дифференциальной транспозиции, скорее, тяготеет к генерализации. Обратимся сейчас к второму виду переноса, часто практикуемому в переводе, в частности метонимии. С позиций создаваемых логических операций над понятиями метонимия значительно отличается от метафоры.

Сами понятия об объектах, уподобляемых на протяжении метонимического переноса, как и при метафорического переноса, выясняются в отношениях внеположенности.

Возвратимся к примеру описания римского легата Булгаковым и переводам этого фрагмента текста на английский и французский языки.

После этого перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красивый мужчина со сверкающими на груди львиными мордами,с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в

зашнурованной до колен обувина тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багровом плаще.

Next to appear before the procurator was a handsome, blond-bearded man with eagle feathers in the crest of his helmet, gold lionheads gleaming on his chest, gold studs on his sword belt, triple-soled sandals laced up to his knees, and a crimson cloak thrown over his left shoulder.

Ensuite se presenta devant le procurateur un bel homme a barbe blonde. Des plumes d’aigle ornaient la crete de son casque, des tetes delion d’or brillaient sur sa poitrine, le baudrier qui soutenait son glaive etait egalement plaque d’or. Il portait des souliersa triple semelle laces jusqu’aux genoux, un manteau de pourpre etait jete sur son epaule gauche.

В переводах этого фрагмента в следствии синекдохи (замены заглавия части заглавием целого) львиные морды преобразовываются в львиные головы. Данное преобразование вряд ли возможно выяснено в полном смысле слова как переводческое, поскольку в британском и французском языках украшения в виде морд животных, т.е. передней части головы, где расположена пасть, традиционно передаются синекдохой — голова.

Так, во французском языке словом tete (голова) обозначаются профили, изображенные на медалях, к примеру: Tete d’une medaille. В следствии лишь метонимического переноса слово tete преобразовывается в обозначение черепа (Forme de la tete, букв, форма головы; tete de mort, букв, голова мертвого), лица (Une tete sympathique, букв, красивая голова), выражения лица (Une tete d’enterrement, букв, похоронная голова), волос (Chercher des poux dans la tete a qqn, букв, искать вшей в голове у кого-либо), маски (Un bal de tetes, букв, бал голов), разума (Une tete pensante, букв, думающая голова), психотерапевтического состояния (Avoir la tete chaude/froide, букв, иметь тёплую/холодную голову), человека (Prendre une chose sur sa tete, букв, брать что-либо на собственную голову, т.е. принимать на себя ответственность; Une tete couronnee, букв, коронованная голова) идаже жизни (L’accuse a sauve sa tete, букв, осужденный спас собственную голову).

Нетрудно подметить, что подобные метонимические переносы имеется и русском, и в британском, и в других языках. Очевидно, не все они симметричны. При переводе на русский язык таких, к примеру, выражений, как une tete sympathique, une tete d’enterrement, une tete couronnee, нам нужно будет устранять метонимические переносы французского языка, т.е. нейтрализовывать образные высказывания, придавая им естественную логическую форму — приятное лицо, похоронное выражение лица, коронованные особы.

Британское выражение the wine went to my head мы можем передать симметричной метонимической формой вино ударило мне в голову (head ~ голова), а вот при переводе выражения blood rushed to his head мы, пожалуй, осуществим метонимическую изменение кровь ринулась ему в лицо, кровь прилила к лицу (headлицо). Мы можем передать симметричной метонимией выражение a clear head — яркая голова, но произведем метонимическую изменение выражений to count in one’s head — вычислять в уме (headум), he has a strong head for drink — он может большое количество выпить (headсвойство человека, его устойчивость к алкоголю), on your head be it — пускай это будет на твоей совести (head совесть) и др.

Отыщем в памяти фрагмент из повести Мопассана «Пышка», что мы приводили как пример повторной номинации.

«Mais Loiseau devorait des yeux la terrine de poulet. Il dit: «A la bonne heure, madame a eu plus de precaution que nous. Il y a des personnes qui savent toujours penser a tout».

Elle leva la tete vers lui. «Si vous en desirez, monsieur?

C’est dur de jeuner depuis le matin». Il salua: «Ma foi, franchement, je ne refuse pas, j’en peux plus. A la guerre comme a la guerre, n’est-ce pas, madame?»

«Но Луазо пожирал глазами миску с цыплятами. Он проговорил:

— Вот это умно! Госпожа предусмотрительнее нас. Имеется люди,
каковые неизменно обо всем позаботятся.

Пышка посмотрела на него.

— Не угодно ли, сударь? Так как непросто поститься с самого
утра.

Луазо поклонился.

— Да… по совести говоря, не откажусь. На войне как на вой
не, не так ли, госпожа?»

Переводчик осуществляет метонимическую изменение: Elle leva la tete vers lui (букв, она подняла к нему голову)Пышка посмотрела на него. Создатель уникального текста обращает внимание на перемещение головы героини: она поднимает ее, дабы посмотреть на собеседника, т.е. до того ее голова должна была быть опущена к еде.

Переводчик создаёт в один момент пара трансформационных операций: 1) она подняла к нему головуона подняла на него глаза (метонимический перенос); 2) она подняла на него глаза ? она устремила на него глаза ? она посмотрела на него (семантическое перераспределение). Он не показывает перемещение головы, но обрисовывает воздействие глаз, каковые так и не появляются в русском тексте, они избыточны в связи с тем, что глагол посмотреть содержит в себе сему глаза, поскольку посмотреть — это устремить глаза.

Разглядим другие случаи переводческой метонимии, для чего обратимся к фрагменту из рассказа Хемингуэя «Белые слоны».

The girl looked at the ground the table legs rested on.Женщина взглянула вниз на ножку стола.

The girl looked at the bead curtain, put her hand out and took hold of two of the strings of beads.

Женщина посмотрела на занавес и, протянув руку, захватила две бамбуковые палочки.

В первом случае переводчик выбирает ножку стола в качестве объекта, на что наблюдала женщина. У автора оригинала женщина наблюдала скорее на пол, на то место, где находились ножки стола. Но такая неуклюжая парафраза «место, где находились ножки стола», справедливо думается переводчику неприемлемой для художественного текста.

Исходя из этого переводчик создаёт метонимическую трансформационную операцию, и в тексте перевода появляется ножка стола. Переводчик уходит и от формы множественного числа legsножки. И эта изменение честна, поскольку в другом случае создалось бы чувство, что взор девушки рассеян.

Но переводчик осознал из оригинала, что ее взор был сосредоточен, как у людей, каковые напряженно думают о чем-то втором.

Во втором примере мы видим, что две ниточки бамбуковой занавески преобразовываются в переводе в две бамбуковые палочки. Тут мы опять видимся с переводческой синекдохой — вместо нитей бамбуковых палочек (целое) в переводе появляются лишь палочки (часть). По всей видимости, переводчик посчитал, что понятие бамбуковая нить оказывается размытым, его содержание не очевидно.

Парафраза нить бамбуковой занавески — неуклюжа и неуместна, поскольку в тексте уже говорится о том, что она наблюдала на эту занавеску, исходя из этого и происходит синекдохическая изменение.

Все объекты, каковые фигурируют в вышеприведенных примерах, отражены в понятиях, находящихся между собой в отношении внеположенности. В действительности, не может быть голова глазами, ножка стола — полом и т.п.

Но они вероятны не только в силу образности людской мышления, но и вследствие того что внеположенные понятия смогут замещать друг друга в следствии сверхсложных логических операций, но уже не с понятиями, а с суждениями, и воображать собой итог силлогизмов, т.е. умозаключений. Такие логические операции в полной мере вероятны как в пределах совокупности понятий, выраженных одним языком, так и при переходе от одной лексико-понятийной совокупности к второй, т.е. в переводе. Переводчик, столкнувшись с понятием, которое по тем либо иным обстоятельствам не может быть эквивалентно передано лексическими средствами переводящего языка, создаёт транс-

формацию понятия по одной из обрисованных моделей, а после этого облекает это новое понятие в соответствующую языковую форму.

Мы видели кроме этого, что метонимические трансформационные операции смогут вестись в двух направлениях: переводчик или осуществляет личный метонимический перенос (strings of beadsbeads ? бамбуковые палочки), или, наоборот, нейтрализуетавторскую метонимию, заменяя менее строгое понятие более строгим, т.е. с содержанием, более соответствующим объекту (un visage sympathiqueune tete sympathique [внутриязыковая синекдоха] ? приятное лицо).

В некоторых случаях метонимическая трансформационная операция имеет целью уточнение описания. Это происходит тогда, в то время, когда в исходном языке метонимический перенос так закрепился в сознании носителей языка, что уже и не воспринимается как такой.

Так, французское высказывание Madame Colette examina l’heure a son poignet(M. Brice. Brigade mondaine. La panthere des palaces.) содержит сообщение о том, что некая госпожа Колет пристально взглянуть на время на своем запястье.

Во французском высказывании мы видим стертый, т.е. закрепившийся в языке, метонимический перенос: на запястье у госпожа Колет были наручные часы, каковые и показывали время.

Метонимия, привычная для французского языкового сознания, выясняется совсем неприемлемой для русского. Это и обусловливает изменение, ликвидирующую метонимию:

Госпожа Колет внимательно взглянуть на часы на руке.

Разглядим первую фразу из романа «Мастер и Маргарита» — «5 час жаркого весеннего заката на Патриарших прудахпоявилось двое граждан» и ее переводы на различные языки:

— британский: «One hot spring evening, just as the sun was going
down, two men appeared at Patriarch’s Ponds».

— германский: «Aneinem heisen Fruhlingsabend erschienen bei
Sonnenuntergang auf dem Moskauer Patriarchenteichboulevardzwei
Manner».

— французский: «C’etait a Moscou au declin d’une journee prin-
taniere particulierement chaude. Deux citoyens firent leur apparition sur
la promenade de l’etang du Patriarche*».

* Не нужно обращать внимание на то, что в германской и французской предположениях появляется в том либо другом виде топоним Москва. Дело в том, что в различное время различными издательствами были изданы различные варианты романа. Один из вариантов содержит первую фразу в следующем виде: «в один раз весною, в час невиданно жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, показались два гражданина».

Переводчики имели возможность основываться или на одном, или на втором варианте.

— чешский: «V dusnem jarnim podveceru se vynofili na Patriar-sich rybnicich dva muzi».

В русском языковом сознании выражения на пруду, на море, на реке уже давно не воспринимаются как метонимические формы. Все знают, что быть на пруду — это не только пребывать на самой глади воды, но и на берегу, рядом с прудом. Подобным образом воспринимается, по всей видимости, это понятие и носителями британского и чешского языков.

Они не создают никакой трансформации понятия на Патриарших прудах. При сравнении русского текста с германским и французским переводами эта стертая метонимия четко проявляется. В германской и французской предположениях переводчики ликвидируют неясное понятие и нейтрализуют метонимию.

У них появляется проспект Патриарших прудов либо набережная Патриарших прудов.

Эти трансформационные операции обусловлены асимметрией лексико-понятий-ных совокупностей языков. Французский и германский языки обрисовывают реальность в противном случае, нежели другие языки и русский, приведенные в качестве примеров. В них четко разделяется то, что происходит на воде, да и то, что происходит около воды.

Увлекательный пример обратной изменении, т.е. фактически метонимии, в обозначении данного фрагмента действительности мы обнаруживаем в переводе на русский язык заглавия рассказа Мопассана «Sur l’eau» (букв, на воде), где речь заходит о любителе гребного спорта, что был неизменно у воды, неизменно на воде, неизменно в воде (toujours pres de l’eau, toujours sur l’eau, toujours dans l’eau). Данный человек говорит историю, которая с ним случилась, в то время, когда он в один раз плыл на лодке по реке, т.е. был на воде.

В переводе на русский язык рассказ именуется «На реке». Переводчик предпринимает метонимическую изменение как раз вследствие того что русское выражение на реке включает в себя оба метонимически связанных понятия: на воде и у воды.

Разглядим еще один пример разделения, которая возможно квалифицирована как метонимическая замена.

В последних числахНоября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петер-бургско-Варшавской железной дороги на всех парах доходил к Петербургу (Достоевский. Идиот).

At about 9 o’clock one morning тихо late November, during a thaw, a train on the St. Petersburg-Warsaw railway was approaching St. Petersburg at full speed.