Маленькая британия, пропустившая войну

Первая мировая не считая очевидных военных неприятностей обозначила кроме этого последовательность вопросов, касавшихся подданных воюющих стран, появлявшихся в начале войны во враждебной стране. Куда девать женщин тысяч и десятки мужчин? Кого, где и как содержать?

Как организовать снабжение? Лагерь для чужестранцев в берлинском районе Рулебен явил собой один из вариантов ответа этих вопросов.

Положение интернированных лиц в Германии в начале войны

Начало Первой Мировой застало многих европейцев на территории стран, ставших неприятелем их собственной страны. эмигранты и Сезонные рабочие, покинувшие страну из-за политических мотивов, студенты и преподаватели, актёры и художники, туристы и спортсмены, мужчины, дамы и дети – все они в одночасье были объектом преследования со стороны властей и распаленных пропагандой обитателей.

Вид на лагерь для интернированных лиц Рулебен, правильнее, на его «Ист Энд», 1918 год (фото Уильяма Ибберсона, одного из арестантов лагеря)

британцев и Французов в Германии выяснилось около 15 000, в то время как российских подданных было многократно больше. В число последних входили не только туристы либо предприниматели, застигнутые войной на вражеской территории, но и тысячи крестьян из польских губерний России, каждый год отправлявшихся наниматься батраками на сельскохозяйственные работы в германских хозяйствах. Сначала, в августе-сентябре 1914 года, все чужестранцы должны были явиться в полицию и систематично отмечаться в том месте, не покидая мест собственного проживания.

Но конфликт разрастался, положение во всех государствах ужесточалось, беспокойство в обществе и среди многих госдеятелей по поводу деятельности вражеских шпионов росло. Германские власти, во многом в ответ на французов и действия британцев, решили собрать всех зарубежных подданных из враждебных стран в нескольких концентрационных лагерях по всей Германии: в Рулебене, Целле, Хафельберге, Хольцминдене и Раштатте.

Национальный состав в каждом из них был достаточно всевозможный, не смотря на то, что в Рулебене, к примеру, преобладали подданные английской короны, в то время как в Хольцминдене было больше французов. В последнем было создано два лагеря – один для мужчин, второй для детей и женщин. Позднее уже с оккупированных территорий Бельгии, России и Франции в лагеря начали поступать партии гражданских, обычно вместе с семьями, обвиненных в противодействии германским армейским влияниям.

Невооружённые охранники лагеря в Рулебене, которых редко возможно было заметить в лагеря. Утверждается, что во второй половине войны, в то время, когда положение с продовольствием в Германии начало ухудшаться, охранники собирали объедки за арестантами! (HLS HistoricalSpecial Collections)

Значительная часть гражданских попадала не в лагеря, а в колонии. Воспоминания о нахождении в одной из берлинских колоний, к примеру, покинул врач и канадский политик Анри Белан, арестованный в Антверпене. Он утвержает, что нахождение в том месте было значительно хуже, чем в лагерях (питание, режим, отношение со стороны охраны – все было изматывающим для души и тела).

С сезонными рабочими-поляками поступили в противном случае – они не были посланы в лагеря либо колонии. По предложению германского МВД их закрепили за теми хозяйствами, где они трудились, а возможность перемещения значительно ограничили.

В течение первого полугода войны по соглашению между воюющими государствами из Германии были неспешно депортированы кое-какие группы гражданских (в частности, большинство дам, стариков и детей), но произвести полный обмен военнопленными так и не удалось, не смотря на то, что уже в последний год войны так удалось освободиться, к примеру, упомянутому выше Анри Белану.

Лагерь в Рулебене. внутренний распорядок и Управление

Одним из самых любопытных с позиций жизни и внутренней организации был концентрационный лагерь в Рулебене (Ruhleben). Сейчас район Берлина, тогда это был населенный пункт в нескольких километрах к западу от столицы между Шпандау и Шарлоттенбургом. Сам лагерь расположился на месте ипподрома, конюшни которого были переделаны под казармы.

Территория лагеря, зажатая между рекой Шпрее и дорогой на Шпандау, была немногим больше одного квадратного километра, значительную ее часть занимало поле для скачек.

Осуждённые выходят из ворот лагеря в Рулебене. Поход, например, за приобретениями не был чем-то из последовательности вон выходящим (HLS HistoricalSpecial Collections)

В начале войны в том направлении поместили внушавших подозрение чужестранцев. По большей части это были русские либо поляки, каковые, но, пользовались относительной свободой. Они в полной мере нормально покидали территорию лагеря, посещали местные трактиры и кафе, а воинам охраны в знак благодарности пиво.

Но подобная судьба длилась недолго, по причине того, что в последних месяцах 1914 в лагерь были помещено около 4000 подданных английской короны, и множество людей из вторых стран.

Самую многочисленную группу, около 1500 человек, составляли британские моряки, арестованные на судах в порту Гамбурга. Охрана была усилена, а всякие хождения за границу территории были запрещены.

В ноябре-декабре 1914 года положение пребывавших в лагере было плачевным. Конюшни были мало либо вовсе не приспособлены для ночлега: в некоторых стойлах, где должны были смонтировать койки, арестованные заметили горы навоза. Не хватало одеял, не было мыла, посуды, а уборные были страшны не только для жителей лагеря, но и для всего Берлина – как выразился посетивший Рулебен представитель американского консульства.

Территория около конюшен по окончании дождей представляла собой чавкающее болото, через которое жители бараков должны были за пара сотен метров ходить на кухню, размещенную под громадной трибуной.

Восьмой барак. Рисунок англо-голландского живописца Нико Юнгманна, осуждённого Рулебена (Imperial War Museum)

Достаточно скоро, частично распоряжениями германских офицеров, частично независимыми действиями осуждённых, было выяснено, что во главе каждого барака обязан находиться так называемый капитан, обладавший германским языком. Из капитанов стал капитан капитанов, а у каждого еще были помощники, нёсшие ответственность за почту жителей барака, противопожарную безопасность (что было очень актуально зимний период), стирку белья, уборку помещений и т.д. Кое-какие из обязанностей должны были оплачиваться посредством взносов всех живших в бараке.

Капитаны кроме этого создали пост особого надзирателя за порядком, которым стал некоторый Батчерт, опытный гольфист, за войну превратившийся, по сути, в полицейского инспектора лагеря. Ему подчинялись два сержанта и дюжина констеблей. Их работа по предотвращению драк, споров в очередях, расследованию краж и т.п. была столь действенна, что начальник лагеря барон фон Таубе, распустивший в один раз эту работу, был должен скоро срочно ее вернуть.

«Трафальгар-сквер» в Рулебене (Imperial War Museum)

Работа по наведению порядка в лагере стала вероятна благодаря связи с внешним миром. Один из капитанов, пользуясь разрешением воспользоваться телефоном, дозвонился до американского консульства, работники которого очень многое сделали, дабы наладить снабжение лагеря и добиться ослабления местного режима.

К середине 1915 года лагерь купил очень благообразный вид. Благодаря пребывавшим в лагере инженерам удалось выстроить действенную дренажную совокупность, были приведены в порядок ветхие казармы и выстроены новые. К наслаждению всех заключенных, были перестроены уборные, и показались обычные душевые с тёплой водой один раз в неделю и с холодной во все другие дни.

Самое основное, поле для скачек было перевоплощено в громадный огород. Осуждённые списались через Красный Крест с английским Королевским обществом огородников, которое послало в Рулебен пара посылок с семенами. К 1918 году в лагере выращивались цветов сортов и десятки овощей.

связок кочанов редиса и Тысячи капусты попадали на лагерную кухню.

огородничество и Садоводство стало в лагере не только методом разнообразить рацион питания, но и настоящим спортом — так, лишь сладкого гороха выращивали 50 сортов! На фото огородик, взявший второй приз на следующем регулярном конкурсе в августе 1917 года (фото Уильяма Ибберсона, одного из арестантов лагеря)

Жители лагеря, которым по окончании 11 ноября 1918 года было разрешено выходить за пределы лагеря (фактически, они уже не были арестантами и подготавливались к отправке к себе), ужасались бедности берлинского населения, потому, что в лагере ни при каких обстоятельствах не было таковой острой неприятности с едой, как у жителей. Но, неприятность питания решалась благодаря помощи благотворительных организаций, и родственников осуждённых. Среди последних были и весьма богатые люди, арестованные на протяжении курортного отдыха в Южной Германии – так, один из бараков кроме того именовался «бараком миллионеров».

Население Рулебена

Но ни американское консульство, ни благотворительные организации не могли урегулировать одну ответственную вещь – рознь между самими жителями лагеря. Неприятности появлялись по политическим обстоятельствам, из-за расовых и этно-религиозных различий, и, наконец, по обстоятельствам социально-экономическим.

Боксерский поединок в лагере — классическая забава британцев (HLS HistoricalSpecial Collections)

Первая неприятность заключалась в том, что в лагерь вместе с англичанами попали люди, каковые к Альбиону имели только косвенное отношение. Из-за запутанного германского законодательства среди осуждённых были кроме того добропорядочные бюргеры, всю жизнь прожившие в Германии и вычислявшие себя немцами. Кое-какие кроме того не умели владеть английскимязыком!

Весьма скоро они вместе с некоторыми англичанами, каковые уже давно жили в Германии и были женаты на немках, образовали т.н. «прогерманскую партию», упорно получавшую освобождения либо, по крайней мере, преимуществ для себя. Любопытно, что кое-какие немцы не захотели примкнуть к данной «партии», высказавшись в том духе, что отчизна неблагодарна к ним и ссылает в лагерь только за то, что они давным-давно трудились в английских колониях. «Прогерманская партия» достаточно скоро теряла в численности, потому, что многие ее представители вправду сумели освободиться из лагеря. Тут некоторых из них ожидал неприятный сюрприз в виде призыва в отправки и армию на фронт.

По воспоминаниям англичан, какое-то время единственной целью всех «настоящих британцев» (Stock-Englander) было унизить собственных соперников из «прогерманской партии». Потому, что драки пресекались лагерной солдатами и полицией охраны, то единственным методом сделать это максимально эффектно оставался спорт. Особенное наслаждение всем англичанам доставил тот факт, что «прогерманская» крикетная команда проиграла команде барака, в котором жили «в основном иудеи и цветные».

Одна из лагерных футбольных команд (Imperial War Museum)

Это самое «соединение иудеев и цветных» было второй большой проблемой лагеря. Капитанам и всем заинтересованным в поддержании обычной судьбе осуждённым удалось создать подобие «Мелкой Британии», которая, не считая площадок и переулков между строениями, названных в честь английских улиц, являла еще и пример привычной всем расовой сегрегации. Чернокожим матросам с английских судов не разрешили кроме того избрать капитана из собственной среды, навязав в главы белого арестанта.

Социально-экономические же неприятности обозначились в стремительном расслоении осуждённых. Меньшинство имела возможность в полной мере комфортно существовать, нанимая тех, кто остался без гроша и не имел возможности рассчитывать на внешнюю поддержку, в качестве собственных слуг. Ни о каком особенном братстве либо равенстве в этом случае, само собой разумеется, не имело возможности идти и речи.

Совет капитанов поспешил загладить это, введя совокупность выборов на должности, приближенную к британской муниципальной совокупности, обеспечивав всем по крайней мере равенство политическое.

Необходимо подчеркнуть, что публика в лагере подобралась самая разношерстная. Как впоследствии писал один из бывших арестантов лагеря, на Трафальгар-сквер (одна из больших площадок) возможно было видеть самых примечательных жителей Рулебена: «Бамбулая, великого короля-чистильщика» – это был африканский матрос, чистивший обувь за плату, либо «Арахиса» – камерунца, торговавшего орехами, «Натурменша» (Naturmensch) в сандалиях на босу ногу, «человека с расстроенной психикой, всегда ходившего с мокрой повязкой около головы, сосавшего леденцы и распевающего песни». Среди них неожиданно имел возможность показаться джентльмен, одетый так, «словно бы он прогуливался по Риджент-стрит» – одной из самых фешенебельных улиц Лондона.

Расовая сегрегация в действии: чернокожие осуждённые были собраны в отдельном бараке. Арабы кроме этого находились обособленно от европейцев (HLS HistoricalSpecial Collections)

Были среди профессора и заключённых Берлинского университета, инженеры, спортсмены, музыканты. Упрочнениями нескольких учителей получил кроме того «Рулебенский университет», в котором любой желающий имел возможность прослушать курс фактически по всем наукам. Благодаря помощи американского консульства (до тех пор пока США не вступили в войну) и «Юношеской христианской ассоциации» (YMCA – Young Men’s Christian Association) была составлена внушительная библиотека из нескольких тысяч томов.

В итоге германские власти разрешили кроме того издание собственного собственного печатного издания, львиная часть которого отводилась дискуссии спортивных матчей между бараками – в Рулебен угодили многие именитые футболисты, игравшиеся в германских командах. Музыканты иногда устраивали концерты, на каковые празднично являлся и глава лагеря, а любители театра не замедлили еще в последних месяцах 1914 среди полной разрухи отдаться собственной страсти и не прекращали ставить пьесы до самого финиша войны.

Побеги

Не смотря на то, что подобная судьба может показаться эдемом относительно того, что происходило сейчас на фронте, кое-какие жители лагеря все равно стремились вырваться из него. Попытки эти бывали успешными. Так, Уоллес Эллисон, капитан барака для цветных, создатель упомянутой выше реформы, приблизившей устройство лагеря к британскому примеру управления, был в 1915 году арестован армейскими властями.

Его заключили, как утверждает в собственной книге о Рулебене Джозеф Пауэлл, занимавший некое время пост капитана всего лагеря, в берлинскую колонию, из которой Эллисон бежал, был укрыт германскими коммунистами из организации «Спартак» и счастливо добрался до Англии.

Постановка оперы «Микадо» в театре Рулебена. Рисунок англо-голландского живописца Нико Юнгманна (Imperial War Museum)

По вторым источникам его одиссея выглядит еще фантастичнее. Якобы, в 1915 году Эллисон пробовал бежать из лагеря, его схватили и водворили в берлинскую колонию, где с ним разговаривал канадец Белан, отразивший это в своих мемуарах. После этого рулебенский капитан опять бежал, уже из колонии, и опять его поймали.

Лишь по окончании собственного возвращения в лагерь в 1917 он предпринял последнюю, в этом случае успешную, попытку сбежать и добрался до Англии.

Вторым радостным беглецом в 1915 году был Джеффри Пайк, опубликовавший позже подробный отчет о собственной жизни в лагере. В 1916 году бежали осуждённые Гонт и Колстон. Имеется свидетельства, что кое-какие осуждённые сбегали не дальше Берлина и, покутив в том месте некое время, возвращались обратно в лагерь.

Актеры массовки, изображающие стражников в одном из пьес лагерного театра (HLS HistoricalSpecial Collections)

Действительно, не все побеги были побегами за пределы Рулебена. Израэль Коэн вспоминал по окончании освобождения, что «первая попытка суицида [в лагере] была предпринята рано утром в марте 1915 года осуждённым с бритвой, которого успели остановить, лишь в то время, когда он уже практически перерезал себе горло, и вдобавок одна либо две попытки были предприняты летом этого же года. Дальше случаи психологического расстройства происходили, к сожалению, все чаще».

Всего в Рулебене за время войны побывало 5500 человек, наибольшее число осуждённых (около 4400) находилось в нем в конце 1914 – начале 1915 гг. По окончании последовательности соглашений между Германией и Британией об обмене военнопленными количество жителей лагеря к началу 1918 года снизилось до 2500. Случай Рулебена рассматривается сейчас многими историками как необычный не только для Первой Мировой пример, но и для европейской истории ХХ века в целом, построения стабильного сообщества в концентрационного лагеря.

Литература:

Bilton D. Allied POWs in German Hands 1914–1918 – Pen and Sword, 2017
Cohen I. The Ruhleben prison camp: a record of nineteen months’ internment – New York: Dodd, Mead and company, 1917
Powell J., Gribble F.H. The history of Ruhleben: a record of British organisation in a prison camp in Germany – London: Collins, 1919
Stibbe M. Civilian Internment and Civilian Internees in Europe, 1914–20 // ImmigrantsMinorities, 2008, № 1–2 (26), pp. 49–81
Stibbe M. Enemy Aliens and Internment // International Encyclopedia of the First World War (WW1) (http://encyclopedia.1914–1918-online.net)