Маленькими братьями и сестрами

(сиблинги)

Представьте себе, что бы вы ощущали, если бы правительство внезапно заявило о проведении необычной лотереи. Вы вытягиваете номер из барабана, и затем обладатель билета под этим номером приходит к вам, дабы поделить с вами жилище, доходы, пищу и семью на всегда. У вас нет возможности отказаться, нет метода, что имел возможность бы заблаговременно предопределить номер, что вы вытянете.

Думаю, все это покажется вам похожим на страшный сон. И, однако, многие из нас такое испытали: это происходит с рождением маленького братишки либо сестренки.

Появление нового ребенка в семье — ответственнейшее событие. Обрисовываемая тут история происходит в более поздний период, в то время, когда появившаяся девочка уже больше не мелкий ребенок. Она уже подросла и может играться со своей сестренкой; она стала достаточно взрослой, дабы выяснять с ней отношения в драке.

Большая часть сестёр и братьев дерутся частенько и с громадным азартом. Они борются за пространство, вещи, внимание и родительскую любовь, и т.д. Они смогут быть полностью различными как личности и, однако, вынуждены жить совместно и пребывать в более тесных отношениях, чем несложная дружба.

И как бы они ни старались, от этих взаимоотношений им не уйти. Неудивительно исходя из этого, что при таких условиях конфликты — явление простое.

Их преодоление требует времени со стороны самих сестёр и братьев, и понимания и поддержки своих родителей. Последние довольно часто оказывают сильное давление на детей, настаивая на их непременной любви друг к другу и отказываясь признавать и принимать в расчет какие-либо иные эмоции: “Она же твоя сестра”… “Так как он твой единственный брат”… и т.д. Реакция же ребенка на это возможно: “Лучше бы у меня их вовсе не было”.

сестёр и Братьев не выбирают. В случае если повезет, вашим братом либо сестрой может стать человек, которого бы вы желали иметь приятелем. Но часто бывает совсем напротив.

Кроме того в случае если сестры и братья весьма общительны по природе, все равно в их отношениях сохраняются такие качества, как соревновательность, соперничество и зависть. А если они менее дружелюбны друг к другу, обстановка еще более чревата раздорами.

Конечно, временами сёстры и братья испытывают по отношению друг к другу эмоции злобы, недовольства и ненависти. Утверждение, что это не верно, не соответствует действительности. Враждебность “в подполье”, где подогревается и отягощается дополнительным бременем обиды и неприязни, усугубляется эмоцией собственной непонятости и, быть может, сознанием вины либо страхом по поводу накала собственных “запрещенных” эмоций.

Часто плохие, злые эмоции уходят в “подполье” вместе с искренними, хорошими эмоциями. Вместо этого может показаться что-то похожее на нейтралитет, вежливую враждебность либо очевидно наиграннаую ласковость.

Признайте за теорему тот факт, что время от времени ваши дети смогут питать друг к другу очевидно выраженные негативные эмоции… Нужно направить их “злую энергию” в необходимое русло. В случае если ваши дети, к примеру, в большинстве случаев высказывают собственную обоюдную неприязнь потасовками, попытайтесь убедить их заменить кулаки на слова.

А если они осыпают друг друга бранными словами, дайте совет им завести “Жалобный лист” и записывать в нем эти слова, вместо того, дабы выкрикивать их истошным голосом.

Научите их взбивать подушки вместо того, дабы бить друг друга. Пускай они лучше дадут выход злобы, выводя гневные каракули на бумаге, и гоняя мяч по двору и т.д. Часто хорошие эмоции смогут быть спонтанно выражены лишь по окончании того, как уйдут эмоции плохие.

Существует пара способов, используя каковые родители смогут оказать помощь своим детям в их сложных отношениях между собой.

Они смогут признать, что любой их ребенок по-своему неповторим, уважать его потребность в собственном личном, вещах и индивидуальном пространстве. Индивидуальные вещи ответственны для детей; они составляют часть их ощущения собственной индивидуальности, и в случае если их братья либо сестры всегда берут эти вещи либо портят их — это их очень сильно огорчает. Вряд ли вам понравится, в случае если ваш сосед будет всегда пользоваться вашей машиной, забывая поставить ее на место либо отключить передние фары на ночь.

Потребуйте, дабы дети просили разрешения приятель у приятеля прежде, чем одолжить какую-либо вещь либо поиграть с ней. Это освобождает ее обладателя от постоянной угрозы непрошенного вторжения либо ограбления.

Детям нужно знать, что их обожают и ценят как индивидуальностей. Им полностью нужно знать и ощущать, что к каждому из них относятся справедливо. Справедливо не обязательно свидетельствует одинаково.

В различные периоды у детей появляются различные потребности; сосредоточьте внимание на потребностях одного ребенка в подходящее время. К примеру, одному из них пригодится новое платье для какой-то вечеринки. Это не должно означать, что второй ребенок кроме этого обязан взять новую одежду.

Пара позднее этому второму ребенку может пригодиться новая теннисная ракетка. В этом случае презент возьмёт он, а не первый ребенок. Старайтесь учитывать индивидуальные потребности каждого ребенка, исходя из его индивидуальности.

Как правило родителям направляться избегать роли судьи либо арбитра в стычках между детьми. Довольно часто они затеваются, дабы привлечь ваше внимание. Если вы клюнете на это, образуется треугольник, а, как мы знаем, треугольники — очень тяжело разрешимая вещь. Вместо этого, в то время, когда появляются конфликты, рекомендуется ознакомить собственных детей с техникой их разрешения.

На протяжении горячего спора многие из нас уверены в том, что отечественный оппонент не расслышал отечественного довода либо не осознал его сути.

Мы считаем, что в случае если мы ее выскажем достаточно звучно, напористо и многократно, это “исправит” его глухоту. Но это не так: оппонент не редкость так поглощен подготовкой к обороне против отечественной предполагаемой атаки, что просто не в состоянии нас слушать. В случае если же мы ощущаем, что нас услышали, то уже не испытываем таковой необходимости прибегать к крику.

В первую очередь нужно дать каждому ребенку возможность высказать собственную жалобу либо обиду, тогда как второй ребенок слушает. Потом, пускай любой ребенок, участвующий в конфликте, коротко изложит вывод либо точку зрения собственного оппонента, дабы убедиться, что он все слышал и осознал.

По окончании того, как любая “враждующая сторона” изложит в сжатом виде то, что сказал его обидчик либо оппонент, пускай они укажут на сущность конфликта. К примеру: “У нас лишь одна такая игра, а мы оба желаем поиграть в нее”.

После этого попросите детей составить список вероятных способов и путей разрешения конфликта, выделив наряду с этим, что ни один из них не будет играться в эту игру , пока оба не придут к согласию.

В случае если такое согласие не будет достигнуто, выносите проблему на “домашний совет” — заседание, на котором присутствуют все члены семьи и любой из них принимает активное, заинтересованное участие в совместной выработке выполнимого, реально достижимого компромисса.

Не смотря на то, что взаимоотношения между детьми в семье вправду содержат зерна деструктивных чувств, они смогут кроме этого научить детей преодолевать разные жизненные неурядицы, препятствия и негативные моменты, а также, утраты, драки и зависть, и стать посильнее в следствии их преодоления.

История про Энни

Энни была маленькой девочкой, которая жила в коричневом кирпичном доме вместе с мамой, папой и громадной тёмной собакой. В этом доме жило еще одно существо — маленькая сестренка Энни, которую кликали Синтия.1

Сейчас Энни хотела, дабы Синтия не жила в этом доме, дабы ее по большому счету не было. Она хотела, дабы Синтия стала маленькой игрушечной собачонкой, на которую вот-вот кто-нибудь наступит, либо жабой, такой противной, что, встретившись с ней, люди визжали бы от омерзения и удирали бы от нее прочь, либо куском льда, лежащим на тротуаре в жаркий-прежаркий сутки…

… У Энни уже иссякла вся фантазия. Казалось, не осталось ни одного противного существа либо непотребного предмета, каковые она не желала бы сделать прототипом Синтии. Заметив сестру, она нахмурилась.

“Это нечестно, — сообщила Синтия. — на данный момент моя очередь играться с Бобо”. Она потянулась к игрушечному зайчику и схватила его.

“Нет!” — грозно и твердо возразила Энни и забрала игрушку у Синтии.

“Да!” — закричала Синтия.

“Нет!” — завопила Энни.

“Да!”

“Нет!”

“Дети, — раздался голос их мамы, которая только что подошла к двери, закрыв уши руками. — “Из-за чего вы учинили таковой страшный галдеж в этом доме? Люди, живущие за многие километры из этого, практически обрывают телефон и задают вопросы, что стряслось? По всему городу кошки и псы попрятались под кровати.

Кто-то кроме того позвонил в местный телецентр и заявил, что началась третья мировая война. Что же такое имело возможность случиться?”1

Энни легко улыбнулась.

Синтия хихикнула.

“Я не могу себе представить, что же это могло быть”, — удивляласьмама.

“Это все мы”, — сообщила Энни.

“Мы дрались”, — пояснила Синтия.

“Почему же была драка?” — задала вопрос мама.

Синтия указала на Бобо. “Энни не дает мне поиграть с ним”.

“Она пробовала оторвать его у меня, а я еще с ним не наигралась”, — растолковала Энни.

“Энни — жадина! — сообщила Синтия. — Я ее ненавижу”.

“Синтия — дура! — отомстила ей Энни. — Я ее ненавижу”.

“Похоже на то, что вы прочно злы друг на друга”, — сообщила их мама.

“Еще бы, — сообщила Синтия и скорчила рожицу Энни. — Свинюшка!”

“Ползучка неприятная!” — огрызнулась Энни и также скорчила рожицу в ответ.

“Я думаю, пора бы поостыть на минуточку, — сообщила мама. — Отправимся со мной в большую комнату и посидим в том месте. Я поведаю вам кое-что занимательное”.

Энни направилась за мамой в большую комнату. Синтия вышагивала следом. Энни была уверена, что Синтия сооружает рожи за ее спиной.

Мама эргономичнее уселась на кушетку между двумя девочками. “Давным-давно, — начала она, — жила-была маленькая девочка, которую кликали Эндреа. Эндреа жила в коричневом кирпичном доме вместе с мамой, папой и громадной тёмной собакой. В том же доме жила еще одна особа.

Это была Селия, сестра Эндреа.1 Эндреа обожала собственный дом, но ей не нравилось жить вместе с Селией. В то время, когда Эндреа игралась в какую-нибудь игру, Селия приходила и мешала ей. В случае если Селии хотелось поиграть с какой-нибудь игрушкой Эндреа, она просто брала ее и все. Более того, время от времени она ее кроме того разламывала. Селия постоянно хотела, дабы все было так, как она желает.

Селия обзывала Эндреа всякими прозвищами и сказала ей мерзости.

Время от времени Селия щипала либо толкала Эндреа, либо сказала ей противные вещи, и дело доходило до драки. Довольно часто Эндреа доставалось за то, что сделала Селия. Это Эндреа.

Но хуже всего было то, что в то время, когда Эндреа побыть вместе с папой и мамой, Селия всегда была тут как тут. А хуже всего было то, что Эндреа знала, что где-то в глубине души папа и мама вправду обожали Селию больше, чем Эндреа. Так как Селия ни при каких обстоятельствах их так не злила, как Эндреа.

Они были мягче и лучше к Селии, чем к Эндреа.

И они уделяли Селии значительно больше внимания, чем Эндреа. Родители наблюдали сквозь пальцы на многие штучки Селии, каковые они ни при каких обстоятельствах не простили бы Эндреа. В то время, когда Эндреа думала об этом, все начинало в ней кипеть.

Это было несправедливо. Да, это было совсем несправедливо!”1

Мама Энни остановилась на минутку. Энни и Синтия слушали ее с вниманием.

“Я бы желала познакомиться с Эндреа, — сообщила Энни. — У нас было бы о чем поболтать. Мы так с ней похожи!”

“Еще чего! — вскипела Синтия. — Нет, мы с ней похожи!”

Энни злобно посмотрела на нее. “Но если она такая, как я, она не может быть таковой как ты”.

“Она совершенно верно такая же, как я, — сообщила Синтия. — Я испытываю то же, что и она, по отношению к собственной сестре”.

“Это я испытываю то же, что и она, по отношению к собственной сестре”, — сообщила Энни.

Они уставились друг на друга в полном удивлении.

“Необычно”, — сообщила Энни.

“Я ни при каких обстоятельствах не знала, что ты ощущаешь то же, что и я”, — сообщила Синтия.

“И я ни при каких обстоятельствах этого не знала”, — дала согласие Энни.2

Они взглянули друг на друга внимательней.

“Девочки, — обратилась к ним мама, — вы желаете дослушать рассказ до конца?”

“Само собой разумеется”, — сообщила Энни.

Синтия кивнула головой.

“в один раз, — продолжала мама, — Эндреа игралась со своей любимой игрушкой Доузи. Это был набитый опилками игрушечный щенок с долгими висячими ушами. Селия сидела в помещении и наблюдала, как Эндреа игралась.

“Послушай, — обратилась Селия к сестре. — Ты играешься с Доузи целую вечность. Я также желаю с ним поиграть. Сейчас моя очередь”.

“Нет, я буду играться с Доузи”, — парировала Эндреа.

“Это не честно! — возразила Селия. — Я желаю играться с Доузи”.

“Ничего не выйдет!” — заупрямилась Эндреа.

“Выйдет!” — настаивала Селия и схватила Доузи.

“Дай, шмакодявка”. И Эндреа выхватила игрушку.

“Я желаю с ним играться! — настаивалаСелия. — Ты — громадная подлая свинья!” И она расплакалась.

Внезапно в проеме двери показалась их мать. “Девочки! Девочки! — вскрикнула она. — Что тут происходит? Ни при каких обстоятельствах в жизни я не слышала для того чтобы шума!”

Селия указала пальцем на Доузи: “Эндреа не дает мне поиграть с ним. Это нечестно!”

“Она пробовала выхватить его у меня, — пожаловалась Эндреа. — Я еще не наигралась с ним. Это несправедливо!”

“Ну, понимаете, — сообщила мама, — я вижу, вы от злобы друг на друга. Выходит, что вам обеим захотелось поиграть с Доузи в одно да и то же время, и в этом целый вопрос”.

Эндреа и Селия в соответствии с кивнули головами.

“Но, — продолжала мама, — я точно знаю, что эту проблему вы имеете возможность дать добро.1 Подождите минуточку, я обязана сходить в другую помещение и забрать в том месте кое-что”.

Девочки переглянулись. Что же такое мама планирует в том месте забрать?

Мама возвратилась практически через 60 секунд.

“Вот, заберите, — сообщила она, протягивая девочкам громадной карандаш и блокнот. — Я бы желала, дабы вы сели и записали тут семь способов разрешения вашей неприятности. И это должны быть методы, приемлемые для вас обеих. В то время, когда вы их запишете, позовите меня.

Я буду в соседнем помещении.

С Доузи, — добавила она, прихватив с собой игрушечного щенка и направляясь к двери. — Безумно весьма интересно взглянуть, с чем вы обе появитесь. Не сомневаюсь, что это будет что-то сногсшибательное!

Эндреа и Селия переглянулись.

“Я думаю, нам лучше это сделать!” — сообщила Эндреа.

“Я также так думаю, — дала согласие Селия. — В противном случае никто из нас уже не поиграет с Доузи”.

И они начали думать.

“Я знаю, — сообщила Эндреа, — мы установим правило, говорящее о том, что Доузи — моя игрушка, и никто второй неимеетвозможности к нему прикасаться!”

“Нет! — вспыхнула Селия. — Это несправедливо. Я ни при каких обстоятельствах с этим не соглашусь, а мама заявила, что мы обе должны быть согласны!”

“Хорошо, — уступила Эндреа, — Тогда мы это не будем записывать”.

“У меня имеется мысль, — сообщила Селия. — Мы можем разрезать Доузи пополам, и любая из нас возьмёт по половинке”.

Эндреа сморщила шнобель, но все же записала это предложение под номером 1.

“У меня имеется вторая хорошая мысль, — сообщила Селия. — Мы можем попросить маму приобрести нам еще одного Доузи, и тогда у каждой из нас будет по таковой игрушке!”

“Мне нравится это предложение, — сообщила Энни, — но я не пологаю, что мама сделает это”.

“Все равно, давай это запишем”, — сообщила Селия.

Эндреа записала это предложение, поставив рядом с ним цифру 2. “Сейчас нам осталось придумать еще пять”, — сообщила она и, поразмыслив мало, добавила: “У меня имеется еще одна мысль. Мы напустим на Доузи какое-нибудь вонючее заклятие, и тогда никто из нас не захочет с ним играться”.

“А нам и не нужно прибегать к такому заклятию, — мудро решила Селия. — Достаточно окунуть его в унитаз!”

Эндреа покатилась со хохоту.

“какое количество у нас сейчас всего оказалось?” — задала вопрос Селия.

“Три, — ответила Эндреа. — Остается еще четыре”.

“Мы имели возможность бы поиграть в другую игру и забыть о Доузи”, — сообщила Эндреа.

“Ага, — скоро дала согласие Селия. — Это будет номер 4”,

“Мы имели возможность бы играться с Доузи поочередно, — сообщила Селия. — А время возможно установить по особым часам, каковые стоят у мамы на кухне. Те самые, каковые так звучно бьют”.

“Возможно сыграть в орлянку, дабы выяснить, кто будет играться первым, — дала совет Эндреа. — В случае если монета упадет орлом вниз, я буду играться с Доузи первой, а вдруг вниз решкой — то ты!”

“Получается номер 5, — сообщила Селия. — Нам необходимо еще два”.

“Я дала бы тебе поиграть с Доузи, если ты разрешишь мне поиграть с твоим новым комплектом красок”, — сообщила Эндреа.

“какое количество у нас всего выходит?” — задала вопрос Селия.

“Шесть, — ответила Эндреа. — Остался лишь один”. Она задумалась на минутку. “Я придумала, — сообщила она, обрадованная новой идеей. — Мы можем притвориться также мелкими щенками, такими как Доузи, и тогда мы можем играться дружно, втроем. Итак, получается семь!”

“Ура! — весело вскрикнула Селия. — Отправимся к маме и заявим!”

“Великолепно! — восхитилась мама, посмотрев на перечень. — Сейчас вам осталось лишь выбрать наилучший вариант, и ваша неприятность будет разрешена!”

“Умело!” — сообщила Эндреа. Головы совсем еще сравнительно не так давно конфликтующих сторон сблизились.

Они пошептались пара мин., а позже была поставлена финальная точка. “Мы выбрали!” — празднично заявила Селия.1

“Да, — сообщила Эндреа. — Мы выбрали номер 5. Это об игре попеременно”.

“И нам пригодятся твои особенные часы, дабы отсчитывать время”, — сообщила Селия. Она весьма обожала играться с часами.

“Ну, само собой разумеется! — ответила мама. — Понимаете, я в действительности горжусь вами обеими.” И она прочно обняла собственных дочек.

“Это был потрясный рассказ”, — сообщила Энни.

“Как вы думаете, а не могли бы мы сделать то же самое?” — задала вопрос Синтия. — Я имею в виду — составить перечень, включающий семь способов ответа отечественной неприятности”.

“Я полностью в этом уверена”, — сообщила мама.

“Давай составим его прямо на данный момент”, — загорелась Энни и, обращаясь к маме, добавила: “Дай нам, прошу вас, карандаши листочков и пару бумаги”.

“Сию 60 секунд”, — ответила мама и положила перед ними бумагу с карандашами.

“Но перед тем как вы откроете собственный перечень, — предотвратила она, — вам необходимо решить, в чем, по вашему точке зрения, сущность неприятности. Ваши точки зрения смогут различаться. Вы имеете возможность изложить собственный вывод относительно сути неприятности попеременно.

В то время, когда одна из вас будет это делать, вторая обязана слушать ее пристально, а после этого повторить сообщённое, дабы была уверенность в том, что все услышано и осознано верно. После этого вы имеете возможность это записать, открыв перечень, что будет включать семь способов решения проблемы”.

“Решено!” — сообщила Энни. Она забрала карандаш.

“Начнем?” Синтия подмигнула сестре, и они приступили к ответу собственной “мировой” проблемы.

Дети пьяниц

Пьянство — это настоящее бедствие, которое захлестнуло всю землю.

Не обращая внимания на ошеломляющие цифры, свидетельствующие о его глобальном масштабе, один из парадоксов совместной судьбе с пьяницей содержится в том, что эта беда довольно часто воспринимается участниками семьи как событие, обособляющее их от общества, как постыдная тайна, хранимая “за семью печатями”. Осознание того, что огромное множество людей сталкивается с похожими проблемами и живет в подобных условиях, может служить большим облегчением для многих, в особенности для детей, каковые в большинстве случаев весьма не обожают различаться чем-нибудь от своих друзей и сверстников.

Пьянство одного участника семьи неизбежно затрагивает всю семью. Довольно часто супруг либо супруга пьяницы практически выбивается из сил в отчаянной попытке побороть напряжённость и стрессы, сопутствующие данной беде. Часто они пробуют отрицать существование данной неприятности в их семье либо скрыть ее от детей, дабы предохранить их от тяжелых переживаний.

Время от времени они дают детям запутанные объяснения, что, дескать, ничего не произошло, но одновременно с этим не разрешают им говорить об этом. Они смогут усиленно опекать детей либо, напротив, прекратить заботиться о них. Довольно часто они ищут в детях моральную помощь, что ведет к через чур стремительному взрослению последних.

Об пьянстве запрещается сказать вне семьи а также в самой семье это в большинстве случаев запретная тема. Так, дети постоянно будут в состоянии смятения, беспомощности и страха. Они знают, что дома непорядок, но им запрещают сказать об этом либо стараются внушить, что это мелочи.

Их лишают прочных взаимоотношений с родителем-пьяницей; помимо этого, время от времени их отношения с родителем-неалкоголиком бывают также затруднены благодаря заговора молчания и выделенной занятости этого родителя.

Они смогут ощущать себя эмоционально изолированными в семьи. Кроме этого, потому, что им внушается необходимость проявлять осторожность в завязывании знакомств за пределами семьи (из-за “тайны”), они смогут ни при каких обстоятельствах не установить стабильных, конфиденциальных контактов, каковые так нужны для их эмоционального роста.

Наровне с злоупотреблением спиртным, в семье часто отмечается словесное либо физическое принуждение. Это сильно действует на детей, каковые опасаются, что они сами либо другие члены их семьи смогут пострадать. Изучения свидетельствуют, что, согласно точки зрения детей, драка в доме — хуже чем распитие спиртного, которое ей сопутствует.

В большинстве случаев, дети пьяниц находятся в плену бесчисленных сомнений и страхов. Они смогут тревожиться о здоровье родителя-пьяницы. Они смогут всегда чувствовать себя выбитыми из колеи непоследовательным и непредсказуемым поведением родителя-пьяницы.

Они смогут ощущать злость и обиду по причине того, что не смогут рассчитывать на громадную помощь со стороны родителя-неалкоголика.

Дети чувствуют себя нелюбимыми и преданными, виновными в том, что их родитель стал пьяницей.

Из-за особой секретности и стыда судьбы их семьи они становятся как бы отрезанными от остального мира и исходя из этого не смогут рассчитывать на помощь со стороны. Им думается, что люди ненадежны и непредсказуемы. Довольно часто они избегают высказывать собственные эмоции.

Низкая самооценка — простое явление в таких случаях.

Многие дети становятся осмотрительными, строго осуществляющими контроль себя личностями. Они вычисляют себя зрелыми и важными людьми.

Они не верят в непосредственность и всегда проверяют собственные и поведение и чужие реакции. Они пробуют как возможно больше обособиться от собственной семьи, и, по возможности, избегать с ней контактов. Они чувствуют себя бессильными и плохими и бывают весьма самокритичны.

Они смогут испытывать особенную потребность в подтверждении и одобрении правильности собственных поступков и действий.

Изучения отличают разные виды реакций на родителя-пьяницы. Шарон Вегшайдер показывает на четыре разные роли, в которых выступают дети пьяниц:

“Храбрец” — ребенок, что взваливает на себя непосильную роль в семье, делая работы по дому и организационные задачи.

“Козел отпущения” — центр домашних конфликтов и неурядиц.

“Потерянный ребенок” — ребенок, что имеет весьма не сильный представление о человеке как личности и тяжело находит собственный место в семье.

“Баловень” — ребенок, любимец семьи, которого в большинстве случаев балуют и чрезмерно опекают.

Клодия Блэк кроме этого обрисовала пара категорий, на каковые, согласно ее точке зрения, возможно подразделить детей пьяниц. Ребенок-”правонарушитель” либо “преступник” сходен с “козлом отпущения” Вегшайдера. “Важный” ребенок соответствует “храбрецу”. Блэк кроме этого выделяет “регулировщика”, что защищается от окружающего хаоса тем, что просто не обращает на него никакого внимания.

У для того чтобы ребенка имеется какое-то сходство с “потерянным ребенком”.

И, наконец, Блэк упоминает “умиротворителя”. Умиротворитель старается сгладить волнующие людей неприятности, сделать их радостными либо, по крайней мере, не задиристыми и не сварливыми. Таковой ребенок весьма старается угодить людям и по собственному характеру пара напоминает “баловня”.

Все эти дети пробуют преодолеть трудности “за собственный счет”, довольно часто ценой эмоционального обнищания, низкого чувства и проблематичных взаимоотношений собственного преимущества.

Кроме упомянутых категорий, исследователи кроме этого выделяют группу “неуязвимых”. Этим детям удается преодолеть собственные домашние неприятности, и потом они становятся здоровыми, в полной мере успешными людьми.

Изучения говорят о том, что детям, талантливым устанавливать хорошие и прочные отношения за пределами собственного дома, возможность пьянства угрожает в меньшей степени, чем тем, которым это не дано. учреждения и Люди, с которыми ребенок находится в хорошем контакте, смогут стать для него крайне важным источником помощи.

Второй серьёзный фактор — родители-неалкоголики. Не смотря на то, что они смогут думать, что они не в состоянии уменьшить страдания и боль собственных детей, их роль может оказаться очень благотворной.

Один исследователь установил, что главная отличие между теми детьми пьяниц, каковые, повзрослев, стали в полной мере успешными людьми, и теми, которых к таковым причислить запрещено, пребывает в том, что первые имели перед собой хороший пример того, как родитель-неалкоголик делал собственные родительские обязанности.

Для жены либо супруга пьяницы приводимаая ниже “история про Энни”, быть может, будет воспринята болезненно и не легко. Но крайне важно помнить, что ваше участие может сыграть огромную хорошую роль в судьбе вашего ребенка.

Обращение за посторонней помощью — наиболее значимый ход для семьи пьяницы. Он связан с выходом за рамки семьи и кладет финиш секретности ее трагедии. Это шаг на встречу к более здоровой и радостной жизни.

Помощь может прийти из различных источников: от консультантов, педагогов, психологов, общественников, психиатров, домашних терапевтов, наркологов.

Они не только смогут оказать помощь в борьбе с домашними трудностями, но и поработать с детьми — укрепить их чувство собственного преимущества, оказать помощь им устанавливать и поддерживать здоровые отношения и более вольно высказывать и изучить собственные эмоции.

История про Энни

Энни была маленькой девочкой, которая жила в коричневом кирпичном доме вместе с мамой, папой и громадной тёмной собакой.1

в один раз на протяжении урока в школе, где обучалась Энни, ее учительница, госпожа Роуван, заявила, что их класс планирует выпускать собственную стенгазету . Все ученики написали статьи, и сейчас госпожа Роуван планировала объявить классу, кто будет редактором газеты. Редактор должен был решать, какие конкретно статьи направляться помещать и как их располагать.

Госпожа Роуван окинула взором целый класс.

“Я решила, — сообщила она, — что у отечественной классной газеты будет два редактора: Энни и Сэлли”.

Энни и Сэлли переглянулись и улыбнулись друг другу. Энни была весьма взволнована. Она считала, что, быть может, в то время, когда она станет взрослой, ей захочется стать писательницей.

Обязанности редактора классной газеты показались ей хорошим началом.

По окончании уроков Сэлли сообщила Энни: “Нам нужно собраться, дабы выбрать статьи для отечественной газеты”.

“Прекрасно”, — ответила Энни. Она просто не могла дождаться этого момента.

“Возможно, мы отправимся к тебе к себе?” — внесла предложение Сэлли.

Ухмылка сходу провалилась сквозь землю с лица Энни.

“Н-нет! — со страхом и смущенно сообщила она. — Ко мне запрещено”.1

“Из-за чего? — удивилась Сэлли. — Я еще ни разу не была у тебя дома”.

Энни лихорадочно искала слова, дабы как-то ответить Сэлли. Она ничего не имела возможности придумать: “Знаешь, мы просто не можем пойти ко мне сейчас”, — наконец выдавила она из себя.

“Ну, прекрасно, — сообщила Сэлли. — Возможно, мы тогда отправимся ко мне?”

Энни ощущала себя гадко. Сэлли, возможно, поразмыслила, что она с причудами.1 Пожалуй, это так и имеется. Она практически в любое время чувствовала себя необычной.

Необычной и страшной.

О, если бы она имела возможность пригласить Сэлли на свою квартиру, как это делают все обычные дети! Но она не имела возможности. По причине того, что у нее имеется тайна.

Она не была обычным ребенком. Более того, она не была обычным ребенком, что живет в обычной семье.

Папа Энни был пьяницей. В то время, когда папа был дома, он почти всегда был пьян. А в то время, когда он был пьян, его голос становился все громче и громче. Он произносил витиеватые речи, буйствовал, что-то выкрикивал и швырял предметы во всех, кто стоял на его пути. Энни страшно опасалась его, в то время, когда он был пьян.

Тогда она в большинстве случаев старалась куда-нибудь спрятаться либо убежать из дома.

Но довольно часто она не успевала этого сделать. Энни безумно опасалась, что если она приведет к себе в дом одну из собственных подружек, папа может прийти пьяным и начать кричать во все горло, буянить, и, по большому счету, вести себя как сумасшедший. Энни считала, что в случае если такое произойдёт — она просто умрет от стыда на месте.

Исходя из этого она ни при каких обстоятельствах никого не приводила к себе. Само собой разумеется, тяжело отыскать друзей, в то время, когда ты не можешь никого пригласить к себе, но Энни думала, что лучше уж по большому счету не иметь друзей, чем все время дрожать от страха, что кто-то из них придет и встретится с ней отца, в то время, когда он неимеетвозможности находиться на ногах.2

В то время, когда папа Энни был трезвым, он был совсем вторым человеком: с ним возможно было поболтать, возможно было что-то у него задать вопрос, и он отвечал как нужно. Время от времени он кроме того игрался с Энни в различные игры либо просматривал ей рассказы. Энни обожала собственного отца, в то время, когда он был трезвым, но в то время, когда он был пьян, она его ненавидела.

В то время, когда папа Энни не был пьян, он довольно часто давал слово сделать для нее что-нибудь занимательное и забавное, а в то время, когда напивался, то забывал о собственных обещаниях и начинал кричать на нее. Энни всем своим существом ненавидела такие 60 секунд. А спустя некое время она прекратила верить всему, что он сказал.

Энни думала, что если бы отец ее вправду обожал, он не нарушал бы собственных обещаний и выпивал бы не так довольно часто. Она сделала вывод, что отец не обожает ее вовсе.

Энни пробовала приобрести какую-то помощь у мамы, но она не желала кроме того сказать об этом.

“Все нормально”, — отвечала мама, а позже негромко додавала: “И Боже тебя упаси кому-нибудь об этом говорить!”1

Энни думала, что это было достаточно необычно. В случае если все нормально, отчего же тогда она не имела возможности никому сказать об этом?

Мама Энни постоянно выглядела озабоченной и несчастной. Довольно часто она раздражалась на собственную дочь, а время от времени Энни видела ее плачущей. В то время, когда такое случалось, Энни ощущала себя гадко-прегадко.

Ей было жаль маму и хотелось сделать что-нибудь, дабы она стала радостной.

Но время от времени Энни злилась на маму и думала, что она имела возможность бы проявлять больше заботы в отношении собственной единственной дочери и осознать то, что Энни собиралась ей сообщить, вместо того, дабы отталкивать ее и сказать, что “все нормально”. Мама Энни всегда была так загружена в заботы, что никак не имела возможности отыскать время выслушать собственную дочь. И тогда Энни приходила в голову идея, что, быть может, мама также ее не обожает.

Довольно часто ей казалось, что ее по большому счету никто не обожает. В то время, когда Энни считала, что ее совсем никто не обожает, ей становилось весьма безрадостно, одиноко и страшно. Она сидела в собственной комнате и думала, отчего же так получается.

Возможно, вследствие того что она нехороший ребенок? От этих мыслей ей становилось еще муторнее. Возможно, она сама виновата в том, что ее мама совсем не заботится о ней, а отец так много выпивает, думала она. Ей было весьма не легко, но она просто не знала, что делать.1

Часто, сидя в собственной комнате, Энни слышала, как ее отец и мать дрались и бранились. Энни становилось жутко. Она опасалась, что они причинят друг другу боль.2 Опасалась, что они смогут кроме того убить друг друга, и тогда у нее не будет ни мамы, ни папы по большому счету.

И она сидела в собственной комнате, и ей становилось все ужаснее и ужаснее, а она не знала, что делать.

Время от времени на протяжении урока Энни окидывала взором собственный класс. Все казались такими обычными. Она была уверена, что любой жил в обычной радостной семье.

Она не сомневалась, что всем вторым детям не требуется было опасаться, что их отец напьется, им не требуется было хранить какую-то тайну и они имели возможность приводить в собственный дом друзей, в то время, когда захотят.1 Энни сделала вывод, что лучший метод прекратить ощущать себя так скверно — прекратить что-либо ощущать по большому счету.2 Она старалась не думать о пьянстве собственного отца, о том, что она неимеетвозможности кроме того поболтать с мамой. Она делала всю работу по дому с громадной серьезностью, как взрослая девочка, и старалась держаться от всех на расстоянии.

Очевидно, она не имела возможности все время оставаться где-то в стороне, и исходя из этого ей часто попадало. Со временем она обучилась следить за людьми и понимать их действия так прекрасно, что возможно выяснить заблаговременно, что они будут делать дальше.

И это помогало ей избегать проблем. Время от времени Энни весьма желала, дабы был какой-то человек, с которым она имела возможность бы поболтать, излить ему душу, но она знала, что никто ее не осознает, и нет никого, кому она имела возможность бы довериться.3 Так что ей оставалось лишь молчать, пристально следить за людьми и стараться ощущать себя не таковой несчастной, какой она была в действительности.

Приближался громадной праздник — Сутки благодарения. Все другие дети ожидали его с нетерпением. Им он сулил обильные разные забавы и праздничные столы.

Энни его не ожидала. Для нее он ассоциировался не только с домашними обедами, но и с драками и пьянкой.

“Возможно, в этом случае все будет не так не хорошо”, — утешала она себя, отправляясь дремать в тот вечер.

Но все было не хорошо. Кроме того весьма не хорошо. Папа напился и начал болтать всякие глупости. Мама была расстроена.

Отец Энни страшно кричал на маму. Тетя Эллен старалась притвориться, что ничего не случилось.

Дядя Боб начал кричать на папу. Все начали кричать друг на друга. Улучив эргономичный момент, Энни медлено ушла из столовой и затаилась в собственной кроватке. Всю ночь она не сомкнула глаз.

Она весьма желала, дабы ее семья была обычной, как все.

Она желала, дабы был на свете человек, что имел возможность бы все осознать.

На следующее утро Энни с трудом вынудила себя подняться с постели и пойти в школу. Она не дремала всю ночь и ощущала себя паршиво.

Госпожа Роуван дала им задание — написать сочинение на тему: “Мой Сутки благодарения”.

Энни сидела за собственной партой и наблюдала, как все другие дети пишут. Они писали о радостных забавах на протяжении обеда в честь Дня благодарения. Они писали о людях, каковые обнимали друг друга и говорили друг другу приятные вещи.

Они писали, как вкусна была индейка с клюквенным соусом… У Энни не было ничего для того чтобы, о чем ей хотелось бы написать, исходя из этого она просто сидела и ничего не делала. Она увидела, что иногда госпожа Роуван посматривала на нее, но ей было все равно.

Она сидела и наблюдала в окно.

В конце урока госпожа Роуван собрала тетради. Все поднялись и уже планировали уходить к себе, в то время, когда госпожа Роуван подошла к Энни и сообщила: “Энни, задержись пожалуйста. Мне необходимо поболтать с тобой”.

“Похоже на данный момент мне влетит, — поразмыслила Энни. — Госпожа Роуван, должно быть, весьма сердита, по причине того, что я не написала произведение”. Но Энни ощущала себя таковой несчастной, что ей все было безразлично.

“Энни”, — обратилась к ней госпожа Роуван. Девочка была поражена тем, что голос учительницы был весьма хорошим.

Энни подняла глаза.

“Мне почему-то думается, Энни, что у тебя что-то неладно, — сообщила госпожа Роуван. — Мне думается, что ты ощущаешь себя весьма несчастной”.

Энни уже открыла рот, дабы сообщить слово “нет”, по причине того, что она не имела возможности никому доверять, знала, что никто ее не осознает, как внезапно, кроме ее воли, вместе с кивком головы, у нее вырвалось слово “да”, и она залилась слезами.

Госпожа Роуван сочувственно похлопала Энни по плечу и сообщила: “Ты весьма расстроена. Тебя что-то очень сильно тревожит. Из-за чего ты не желаешь сообщить мне, что произошло?”

Ее голос был таким хорошим и дружеским, что Энни “раскололась”. Она поведала госпожа Роуван обо всем. О том, что ее папа выпивает, что ее родители дерутся, и что у ее матери совсем нет для нее времени.

Было как-то необычно, что Энни поведала госпожа Роуван все, что так продолжительно хранила в тайне. Было чуточку страшно, но одновременно с этим как-то прекрасно. Госпожа Роуван слушала Энни с громадным вниманием.

Иногда она кивала головой, и ее лицо становилось грустным.

“Тебе, должно быть, на данный момент весьма не легко, Энни, — сообщила госпожа Роуван. — Возможно, ты ощущаешь себя одиноко, и тебе время от времени не редкость страшно”.

Энни кивнула головой.

“Ты, предположительно не знаешь, Энни, что весьма и довольно много детей также страдают от того, что их мамы и папы выпивают и что в их семьях происходят такие же страшные вещи?”

Глаза Энни округлились от удивления. Она не имела возможности поверить, что это была правда. Она считала, что все остальные дети жили в обычных семьях, не в таковой, как у нее.

“Да, да, — подтвердила госпожа Роуван. — Это вправду так. Таких детей, как ты, огромное множество. Но по причине того, что им запрещают сказать об этом, любой из них считает, что такое положение лишь у него одного.

Сначала об этом достаточно тяжело сказать, а позже делается значительно легче и начинаешь ощущать себя намного лучше”.

“Мне бы весьма хотелось ощущать себя намного лучше”, — сообщила Энни.

“Что ж, ты уже сделала первый громадный ход, поведав мне о собственной беде, — подбодрила ее госпожа Роуван. — Это было весьма тяжело сделать, но это крайне важно. Я весьма горжусь тобой”.

Энни сияла от эйфории. Было приятно сознавать, что она сделала, что-то ответственное.

“Нужно же, — сообщила она госпожа Роуван, — а я считала, что я не может что-либо сделать по большому счету. Я считала, что бы я ни сделала, ничего от этого не изменится”.

“Так думают многие дети, у которых отец либо мама через чур много выпивают, — сообщила госпожа Роуван. — Исходя из этого они никому не говорят, что дома у них не все благополучно. Легко они затаили грусть, и им думается, что их положение неисправимое. Время от времени им кроме того думается, что они сами виноваты в том, что их мама либо отец выпивает и не заботится о них”.

Энни кивнула головой.

“Но дети тут совсем ни при чем, — продолжала госпожа Роуван. — Ты не виновата в том, что твой отец выпивает, и в том, что твоя мама не имела возможности сказать с тобой на эту тему”.

“Я постоянно думала, — сообщила Энни, — что ни при каких обстоятельствах не буду радостной. Что все останется как имеется”.

“Многие дети думают то же самое, но это не верно”, — ответила ей госпожа Роуван, а позже посмотрела на Энни и нежданно сообщила: “У меня имеется хорошая мысль. Желаешь, я покажу тебе игру, в которую я игралась, в то время, когда была в твоем возрасте?”

“А что это такое? — заинтересовалась Энни. — Как в нее играются?”

“Необходимо не обращать внимания и представить себе, что ты находишься в машине времени. Мы можем играться совместно”. И мисс Роуван закрыла глаза.

Энни последовала ее примеру. “А что следует сделать дальше?” — задала вопрос она.

“Нам необходимо решить, как на большом растоянии мы планируем улететь в будущее, а после этого собрать соответствующее число на циферблате отечественной машины времени”, — ответила госпожа Роуван.

“Ясно, — сообщила Энни и задумалась на минутку. — Я думаю собрать на диске циферблата пятнадцать лет”.

“Держись крепче за сиденье, — предотвратила ее госпожа Роуван. — Мы улетаем на пятнадцать лет вперед”.

“Ого!” — удивилась Энни.

“Мне думается, мы уже прибыли, — сообщила госпожа Роуван. — Желаешь посмотреть, как выглядит будущее через 15 лет? Вот. Я уже вижу тебя.

Ты выглядишь превосходно. Совсем взрослая. На лице — широкая ухмылка”.

“Я также вижу себя, — сообщила Энни. — Я в собственной квартире. У меня чистая, прекрасно убранная личная квартира”.

“В твоей квартире довольно много книг”, — сообщила госпожа Роуван.

“Это вследствие того что я писательница, — растолковала Энни. — Автор должен много просматривать”.

“А какие конкретно книги ты пишешь?” — задала вопрос госпожа Роуван.

Энни поразмыслила: “В прошедшем сезоне я написала громадную книгу, которая стала бестселлером”.

“Правда? — удивилась госпожа Роуван. — О чем она?”

“В ней написано о том, как оказать помощь детям, у которых мама либо отец через чур много выпивают. Она помогла весьма многим ребятишкам”.

“Это превосходно, — сообщила госпожа Роуван, а позже взглянуть на собственные часы. — Мне думается, что нам пора уже возвращаться в настоящее; давай-ка, дружочек, соберём код на машине времени,