Милый лy, пес‑разрушитель 1 страница

С самого детства Лу привык ловить белок, имеется всяческий мусор, прыгать через изгороди и следить за войнами наркодельцов с силами правопорядка. Что такое в сравнении с этим жизнь в муниципальный квартире? Где адреналин?

Где приключения?

Такое двухмерное существование Лу не устраивало. Как кошка, он заскакивал на столы, на телевизор, на кухонную плиту, а в то время, когда мы гуляли – на капоты автомобилей. Ему нравилось взирать на мир сверху вниз.

Я снимал однокомнатную квартирку в западном пригороде Лос?Анджелеса называющиеся Калвер?сити. Это был небогатый район, где жили простые работяги. Днем в том месте было нормально, а по ночам – в то время, когда как.

Временами до нас кроме того доносилась стрельба, но меня это в далеком прошлом прекратило тревожить, а Лу и вовсе ни при каких обстоятельствах не нервничал.

В трех кварталах от нас размешалась мексиканская кафешка, где готовили лучшие в городе буррито, и каждое утро мы с Лу стали ходить в том направлении завтракать. Тут же имели обыкновение столоваться местные преступники, именовавшие себя Хозяевами Калвер?сити, так что под защитой Лу я ощущал себя в куда большей безопасности, и вдобавок он вызывал у них симпатию с первого взора. Они прозвали его Красавчиком, и мне неоднократно пробовали предложить деньги либо наркотики в обмен на для того чтобы хорошего пса.

Я всегда культурно отказывался, но разрешал им кормить Лу энчиладой и чипсами. Мексиканскую кухню Лу обожал. Он стал моим пропуском в мир гангстеров.

Удачно пережив первую семь дней, мы начали выполнять пробежки по семимильной велосипедной дорожке, ведущей на протяжении бухты. Я сделал вывод, что Лу нужна нагрузка, дабы привыкнуть к «неволе». Он до сих пор не хорошо дремал, ему очевидно не хватало двигательной активности.

Так происходит, в случае если первые полгода собственной жизни совершить привольно, как киплинговский Маугли.

Велосипедная дорожка проходила мимо строящегося жилого квартала Мар?Виста Гарденз, безрадосно известного тем, что за него вели постоянные битвы Хозяева Калвер?сити и банда Нищих. Стройплощадка начиналась в миле от моего дома, и задерживаться в том месте было небезопасно: кроме того почтальоны обычно отказывались доставлять в том направлении письма.

Часто велосипедистов и бегунов грабили днем, и возможно было свободно лишиться кошелька, велосипеда, в противном случае и жизни, не в хороший час попавшись на дороге гопникам, каковые жаждут легкой поживы. Я именовал данный район местом столкновения с ожесточённой действительностью: спортивная пробежка в любую секунду имела возможность тут превратиться в гонку на выживание.

Как?то раз, в солнечный субботний сутки мы с Лу отправились на прогулку в эти места. На дороге было полно бегущих и крутящих педали, настроение было немного поднятым. Я учил Лу бежать трусцой рядом со мной и не очень обращал внимание на то, что творилось около.

В то время, когда мы миновали очередной перекресток, из?за кустов выскочили трое подростков?мексиканцев с старой тележкой из супермаркета, которую они применяли как таран, дабы сбивать бегунов и велосипедистов на землю, а позже их грабить. Но на этот раз им попался я и мой пес.

Лу перешел на ход, не сводя взора с преступников. В какой?то момент мне показалось, что на данный момент он на них набросится, и, честно скажу, я не стал бы ему мешать. Но неожиданно Лу завилял хвостом.

– О, Красавчик! – вскрикнул один из мексиканцев и с восхищением ринулся к собаке. Не потом как день назад утром данный самый юноша скормил Лу на ланч целую пакет и энчиладу чипсов.

В моей маленькой квартирке на втором этаже было громадное панорамное окно с прекрасным видом на город. Лу нежился на солнце, лежа под столом, и наблюдал, как по улице ходят люди, ездят автомобили, а голуби топчутся по крыше маленькой автомастерской по соседству. Не сомневаюсь, что он бы не отказался на них поохотиться, но это было нереально, и никакой трагедии мой пес устраивать очевидно не планировал.

Управляющий сказал мне плохие вести через несколько недель по окончании того, как я привез ко мне Лу. Он был афроамериканцем, его кликали Джон, он был пожилым добрым увальнем и преданно заботился за больной женой. Мы с ним частенько сидели на террасе, выпивали пиво и обсуждали заключительные матчи.

Он бросал Лу кусочки и орехи сыра и говорил, какие конкретно охотничьи псы у него были на Миссисипи. Джон первым научил Лу ловить еду на лету.

– Он славный пес, но домовладелец говорит, ему тут не место.

– Что?

– Так он сообщил.

– Но подо мной живет француженка. У нее два кота.

– Они же не выходят из дома, и по большому счету, она француженка.

– Что?

– Послушай, сынок. Лу – хорошая псина. Я так хозяину и сообщил, но он ничего и слышать не желает.

– Но мне тут нравится.

– И ты нам нравишься также. За квартиру постоянно платишь своевременно. Но ты осознай, домовладелец тот еще осел.

Говорит, в случае если тебе дать держать тут собаку, так позже любой захочет.

– Лу так как кроме того не гавкает. – Чистая действительно, кстати. Лу был одним из самых немногословных псов, каких я знал. Мне было нужно обучать его лаять по команде, дабы услышать наконец его голос.

Время от времени он порыкивал либо поскуливал и иногда, в то время, когда волновался, фыркал, но не более того.

Возможно, и этому также научила его жизнь в наркокартеле Мендосино.

– Это совершенно верно, его совсем не слышно.

– Может, стоит познакомить домовладельца с Лу, и он передумает?

– Он на своем ранчо живет. Ко мне, по большому счету, не приезжает.

– В то время как он определил?

– От садовника.

– Но Лу в нем души не чает.

– Ничем не могу оказать помощь, сынок. Но, в случае если желаешь, поищу тебе другую квартиру.

Мне нравилось тут жить. Тут было дешево, чисто и негромко. Нас обожали местные преступники, и у Лу ежедневно на ланч были энчилады, а по окончании обеда – голубиное шоу.

– Отправлюсь принесу пива, – сообщил Джон.

Он возвратился к себе, я слышал, как он обращается к жене. У нее была заболевание Альцгеймера на ранней стадии. Целыми днями она сидела в полутемной помещении на диване и наблюдала мыльные оперы, но кроме того у нее лицо прояснялось, в то время, когда я приводил к ним Лу.

Он ласкался к ней так, как будто бы они были десять лет привычны. У него была обычная привычка всех ротвейлеров пристраиваться рядом и бережно ставить лапу на ступню; тогда она радовалась, гладила его по голове и сказала весьма связно о том, какой он красивый мужчина и что она будет готовить сейчас вечером. У Лу сначала был данный необычный дар: он, пускай и ненадолго, как лучик солнца, разгонял туман, окутывавший ее сознание.

Джон бросил мне банку. Я вскрыл ее и плеснул мало в миску Лу. Он обожал пиво.

– Она будет скучать, – сообщил он, глядя на меня, и кивнул.

– Я буду приводить его к себе домой.

– Он ей прекрасно делает. Как словно бы свет включает. Она еще долго позже такая сидит.

– Мы придем взглянуть баскетбол.

– Вот и славно.

Лу потыкался в меня, дабы выпросить еще пива, но получил от Джона лишь орешек. Он поймал его высоко в прыжке и с гордостью взглянуть на нас.

– Молодец, Лу, – похвалил его я.

– Линия бы побрал этого домовладельца, – набрался воздуха Джон.

Мне попалось объявление о сдаче в аренду маленького дома с садом и гаражом, в двух милях от прошлого места. В объявлении говорилось: «Небольшие животные допускаются». Я убедил себя, что «небольшой» – понятие растяжимое, и в мире имеется множество созданий намного больше Лу, которых возможно назвать домашними любимцами.

Например, догов, скаковых лошадей, перуанских лам либо анаконд, – все они без сомнений превосходили размерами моего крошку Лу, что, с того момента, как мы его нашли, прибавил в весе двенадцать фунтов.

Жены Загалия, каковые дали это объявление, сами перебрались в более приличный район по окончании того, как мужа ограбили в двух шагах от дома, где они прожили почти сорок лет. Но сам дом они весьма обожали и не стали продавать, а решили сдавать в аренду. Каждые выходные они приезжали ко мне, дабы заботиться за садом: итальянскими сливами, грушами, фиговыми и лимонными деревьями, каковые заботливо насалили за все эти долгие годы.

Они приезжали утром, он трудился, а она сидела на солнышке и вязала.

Я должен был убедить их, что Лу – совершенный защитник жилища, а вовсе не пес?разоритель, что страдает бессонницей, обожает скакать по столам и гоняется за голубями. Действительно, вначале в этом было бы хорошо убедить себя самого.

Домик, расположенный на углу проспекта, смотрелся совсем сказочно. Я опоздал кроме того постучать: жилистый старик в костюме, наставив на меня садовые ножницы, как пистолет, направился через двор в мою сторону.

– Ты Стив? – задал вопрос он, утирая пот с загорелого лица.

– Господин Загалия?

– Лу.

– Приятно познакомиться, Лу. – Ну, и дела, поразмыслил я сейчас.

– Это твой пес в том месте, в машине?

Зоркий старик.

– Так совершенно верно, и желаете верьте, желаете нет, но его также кличут Лу.

– Хороший, значит, пес. Отправимся, поздороваемся.

Я кроме того опоздал его подготовить!

Все стекло было в отпечатках носа Лу. Завидев нас, он принялся перетаптываться на месте, как мелкий солдатик на параде, – у него это всегда было знаком социального одобрения.

Лу Загалия улыбнулся совсем по?детски, сунул садовые ножницы в карман и потер ладони. Я открыл заднюю дверь.

– Лу, это Лу. Будьте привычны.

– Здравствуй, юноша! – Он уверенным перемещением потянулся и начал чесать Лу за ушами. Данный старик очевидно знал, как обращаться с псами. Лу целый расцвел от для того чтобы внимания и весело порыкивал.

– Он всех обожает, – сообщил я.

– У меня таковой пес также в то время, когда?то был, – пояснил Баталия. – Помесь овчарки, умный, чертяка.

– Лу также умный. Он не через чур большой?

– Для чего?

– У вас в объявлении сообщено «небольшие животные».

– Видал я и побольше. – Он подмигнул. – Хозяйку лишь убедить придется.

Я выпустил Лу из автомобиля, взял на поводок и совершил во двор, где сидела госпожа Загалия со своим вязанием. В мрачно?синей шали, с красным платком на голове, она смотрелась как королева?мать.

Лу заскулил и потянул к ней. Он обожал очаровывать пожилых людей.

– До чего на Льюка похож, – увидела она, почесывая ему макушку. – Такие же громадные глаза.

«Да, да, он копия Дьюка, – твердил я про себя. – Живое воплощение. Вы же желаете, дабы новый Дьюк жил в вашем комфортном домике, защищал его память, защищал плоды вашего сада. Будь хорошим мальчиком, Лу, – в мыслях умолял я его, глядя, как он устремляет на старуху собственный самый нежный взор.

Позже он осторожно прикоснулся ее ногу лапой. – Умница, Лу».

Клубок синей шерсти скатился у госпожа Загалия с колен на траву. Лу подобрал его и вернул ей в корзинку. «С ума сойти…»

– Отправимся, покажу тебе дом, – пригласил господин Загалия.

«Так держать, Лу. Молодец!»

В доме пахло ветхими изданиями, соусом для спагетти, пыльными коврами. Лу и Джемма Загалия растили тут детей; я планировал растить собаку.

Я подписал договор об аренде на год и внес солидный залог на случай, в случае если Лу примет решение разорить дом. За собственную прошедшую квартиру я платил на две много дешевле, но тут был дворик, гараж, и я имел возможность имеется фрукты, сколько захочу.

Но Лу все это не впечатляло. Сначала мне было ясно, что он скучает как и раньше жилищу: он обошел целый дом и обнюхал любой уголок с таким видом, словно бы что?то утратил. Вначале я не имел возможности сообразить, что ему не по душе.

В первой квартире он сходу прижился, так из-за чего переезд позвал столько тревог?

На другой сутки мне все стало очевидным: он всю ночь не давал мне заснуть – скулил и бродил, как неприкаянный до утра. В то время, когда я вышел на кухню, дабы заварить чай, то нашёл Лу на кухонном столе. Он сидел и наблюдал в окно остекленевшими глазами.

С годами я обучился выяснять данный взор – я именовал его «вспоминающим», – мрачный и напряженный, в котором отражались образы потерянных братьев и сестёр, своих родителей, калифорнийских холмов. Временами Лу впадал в таковой транс, как будто бы медиум. Это постоянно производило на меня легко пугающее чувство.

На ветхой квартире он обожал лежать под столом и глазеть в окно на людей, голубей и автомобили – дом стоял достаточно высоко, и вид раскрывался широкий, во все стороны, в том месте всегда бурлила жизнь. Быть может, это чем?то напоминало Лу сосновые рощи, где прошло его детство. Ему нравилось следить за происходящим около, а тут, в одноэтажном доме, новые запахи были везде, но видеть Лу ничего не имел возможности.

Еще он тосковал по энчиладам, орешкам на террасе и по пробежкам на протяжении бухты. Так я выучил первый урок дрессировщика: бродячие псы намертво привязываются не только к людям, каковые их подобрали, но и к первому месту, которое они смогут назвать домом – кроме того в случае если это обувная коробка в багажнике.

Так началась собачья война. Одежда, расчески, наручные часы, зубные щетки (да, он как?то до них дотягивался) – все, чем я пользовался, подвергалось уничтожению. На приобретённые специально для него собачьи игрушки он неуважительно не обращал внимания.

Ему нравилось грызть мои индивидуальные вещи.

Он съел два пульта от телевизора, бинокль, бейсбольный мяч, что я трепетно хранил еще с колледжа, два ремня, клавиатуру и компьютерную мышь, бессчётное количество и тёмные очки ботинок. Кроме того машина пострадала: Лу отгрыз все кнопки и ручки, до которых сумел дотянуться. Любой предмет, которого я касался, становился собачьей добычей.

Еда, печенье, кушать, лакомства и ужин – эти слова были для Лу священны. Принятие пищи превратилось в сакральный ритуал. Лишь представить себе – никаких больше драк, никакой охоты, никаких злобных двуногих, отгоняющих тебя от мусорного бака либо от кормушки для кур.

Лу на всегда сохранил любовь к еде, и как раз этим я пользовался, в то время, когда желал научить каким?то новым командам.

Как?то раз я постарался забрать у него миску, не смотря на то, что он еще не закончил ее вылизывать. Он рыкнул, как, должно быть, тысячи раз рычал на вторых псов, защищая собственную добычу – будь то мёртвая крыса либо черствый кусок пиццы. Сейчас мы с ним были одной сворой, и он никому не имел возможности разрешить отнять у него желаемой миски, в которой сама собой по волшебству оказалась еда, перед тем как он убедится, что в том месте не осталось больше ни единой съедобной крохи.

Я еще не знал тогда, как решать появляющиеся конфликты, исходя из этого схватил его за шкирку и строго отчитал. Мне повезло: Лу был еще совсем юным псом и безусловно обожал меня, собственного спасителя. Он ни при каких обстоятельствах больше не возражал, в случае если я брал его миску, да и другие вещи также.

Но если бы я рискнул обойтись так с любым вторым ротвейлером либо овчаркой из тех, кого мне предстояло воспитывать позднее, я рисковал бы лишиться каких?нибудь крайне важных частей.

Отдельного упоминания стоит приучение к туалету Лу привык мочиться и испражняться в том месте, где ему приспичит, даже в том случае, если это означало разрешить войти струю на ногу задремавшей старухи в парке (она ничего не увидела, а я не стал говорить). На прошлой квартире с этим не было никаких хлопот, он ничего не делал дома, но по окончании переезда обострились все поведенческие неприятности. В первые же дни он начал мочиться на домашние растения, наложил кучу у дивана и стошнил на коврик в ванной.

В случае если его рвало не колпачками от шариковых ручек либо чем?то подобным, то в большинстве случаев он это снова съедал, но вот более пахучие «подарки» оставлялись мне на обозрение.

Все это случалось только по ночам. Я начал закрывать от него дверь в спальню, по причине того, что из?за собственной бессонницы он не позволял спать и мне. Я приобрел ему мягкий собачий матрас и обустроил лежанку в самом теплом углу гостиной, за своим рабочим столом.

Наутро я понял, что целый дом усыпан обрывками поролона, как конфетти, а шерстяной наматрасник Лу перетащил на кухонный стол – и в том месте благополучно заснул.

в один раз я проснулся в три часа ночи на шум и, прокравшись в гостиную, понял, что он доедает очередной пульт от телевизора, что я перед этим убрал на шкаф. Не знаю, как он преодолел высоту в два метра, но звук, с которым Лу грыз пластмассу, напомнил мне, как его папа расправлялся с оленем.

Не обращая внимания на все эти бесчинства, Лу со мной оставался разумным и вдумчивым псом. Он не был похож на маньяка, не носился, как угорелый хорек, угодивший в силки, он не выпендривался и не разламывал комедию. Он просто скучал по дому и не желал оставаться один.

Временами казалось, он сам приходит в кошмар от того, что творит, как лунатик, пришедший в себя в одном белье на карнизе.

В случае если собаки способны испытывать удивление – то это как раз то, что иногда высказывала морда Лу.

Вечером, перед тем как отправиться дремать, мы садились в темноте среди гостиной и наблюдали друг на друга, совершенно верно соревнуясь, кто первым моргнет. Мы держались из последних сил, позже я начинал смеяться, он фыркал и лизал меня в лицо, и мы начинали играться в игру, которую я именовал «Безумный пес». Лу изображал свирепого убийцу, а я – испуганного жителя, потерявшегося в лесу.

Он весело рычал на меня, тыкался мордой в пузо, позже принимался скакать по всей комнате.

Через какое?то время он опять преобразовывался в сумасшедшего пса, я пробовал сбежать в спальню, но не успевал, и он опять меня «потрошил». Позже мы обнимались, я скармливал ему печенье и просил ничего не громить данной ночью. Время от времени он кроме того меня слушался, но значительно чаще поутру я снова обнаруживал, что мир около непоправимо изменился в каких?то частях.

И наконец настал судный сутки.

Мне захотелось пива. В этом состояло все мое правонарушение. Пять мин., дабы сбегать на другую сторону дороги в супермаркет.

Пять мин..

– Я покину тебя дома одного на пять мин., – сообщил я Лу и протянул резиновую обезьянку, набитую сырными шариками. – Ты так как постережешь дом и не сойдешь тут с ума, правда?

Он забрал обезьянку и положил на ковер. Позже, придерживая лапой, начал грызть.

– Молодчина, Лу. на данный момент я возвращусь.

Я старался понемногу приучать его к одиночеству, совсем по чуть?чуть. Выхолил из лома в гараж и обратно – все было в порядке; в сад, дабы отключить поливальную машину – ничего; в машину за забытой книжкой – нормально. Он ждал меня за дверью со встревоженным видом, но в целом мой замысел трудился.

Я сделал вывод, что могу позволить себе сбегать за пивом. Для Лу не должно было появиться неприятностей.

Для собственного самообладания я закрыл его в коридоре, застеленном ковролином, и закрыл дверь в гостиную и в спальню. Дабы Лу не скучал, я покинул ему другие игрушки и обезьянку, а в помещении включил радио.

– Веди себя прекрасно, Лу, – попросил я его, глядя в нежные чёрные глаза. – Весьма тебя прошу.

Затем я вышел из дома, закрыл дверь и, ощущая себя преступником, устремился в магазин.

Возвращаясь назад, я внимательно всматривался – но, думается, все было в порядке. Никакого потопа, полицейских и пожара мигалок. Я сохранял надежду, что Лу встретит меня в прихожей, с обезьянкой в зубах.

Лу невозмутимо сидел среди гостиной, шнобель у него был целый в крови. Приблизительно двести квадратных футов ковролина, покрывавшего пол в гостиной и в кабинете, были содраны и бережно скатаны – скатаны, я клянусь! – у стенки, а под ними обнажился пыльный дощатый пол. Разбитая в щепы дверь гостиной была привалена к противоположной стенке, как словно бы в помещение Конг?конг.

Дверной косяк был выломан и разбит в щепы. В коридоре были сорваны и разгрызены лепные украшения, а в гипсокартонной стенке, отделявшей ванную от прихожей, красовалась совершенная дыра, как словно бы он просовывал в том направлении голову, в то время, когда меня искал.

Кухня представляла собой еще более впечатляющее зрелище. Окно, через которое Лу обожал наблюдать наружу, сидя на столе, было выбито полностью, осколки усеивали дорожку внизу. Наверное, разобравшись с гостиной и коридором, Лу решил выпрыгнуть в сад, и как раз так он повредил себе шнобель.

Чего я не имел возможности осознать – это как он ухитрился после этого запрыгнуть обратно, поскольку подоконник был практически на высоте людской роста… и однако он это сделал. Отделавшись в ходе одним?единственным порезом на носу. Ну, разве не чудо?

Меня не было всего пять мин.. Я сел на пол и начал пить пиво.

Лy испытывает недостаток в починке

– Для этого и необходимы кредитные карты, – заявил Чет.

– Через чур дорого.

– Я не могу и заменить ту часть, которую он оторвал. В том месте ковролин настелен от стенки до стенки, а позже в кабинете. В случае если желаешь, дабы все смотрелось как раньше, нужно будет менять полностью.

– Но не за две же семьсот!

– Ты сам заявил, что нужно сделать тон в тон. Вот представь, что тебе ребенок изрисовал стенке – ее же полностью нужно будет перекрашивать, правильно?

– Банка краски стоит десять баксов.

– Но в мою цену входит пожизненная гарантия и работа от пятен.

Лу понюхал штанину Чета и нежно взглянуть на него снизу вверх.

– Гарантия от пятен?

– Ага. Но пятна от животных она не покрывает.

– Кто бы сомневался.

– А ты уверен, что целый данный кошмар – дело лап твоей собаки? – вопросил он неожиданно, не сводя взора с Лу. – Он на вил таковой… разумный.

– За пять мин..

– Таковой славный. – Он погладил Лу по голове, почесал его за ушами. – И ковровое покрытие снимает стремительнее, чем моя бригада: они бы так скоро не сумели справиться. Может, мне его нанять?

Я влез в долги, дабы расплатиться за настил ковролина, починку окна, дверного проема, за новую дверь, покраску и лепнину прихожей. А что мне еще оставалось? Я должен был успеть раньше, чем Джемма и Лу приедут на выходные.

И вдобавок я должен был изгнать из моего Лу демонов прежде, чем он нанесет отечественному благосостоянию ощутимый урон. Я не желал жить на улице, в Лос?Анджелесе это небезопасно. Само собой разумеется, нас приютили бы наши друзья?преступники а также временами имели возможность бы угощать энчиладами, но таковой выход не казался мне оптимальным.

Лучше было починить Лу, и я позвонил Дину.

Мы дружили с ним с давних времен, он жил в Нью?Джерси и разводил корги – это сообразительные и шустрые пастушьи псы, с которыми возможно масса неприятностей, если не заниматься их воспитанием с детства. Лу, само собой разумеется, не был корги, но он был отменным возмутителем самообладания, и сейчас все мои надежды были на Дина.

– Да приобрети ты ему клетку, тупица.

– Я думал об этом.

– И?

– Побоялся, что он сойдет с ума, в случае если его закрыть.

– А до тех пор пока что он сводит с ума тебя, так? Помимо этого, псы обожают клетки. Это для них как личный ломик.

Нормально, комфортно, – пояснил он. – Для начала корми его в том месте ежедневно и прочти книжку про приучение к клетке.

Я не готов был поверить, что все так легко, но что мне оставалось делать? Засовывать по ночам собаку в сейф и закрывать на ключ?

– Но в случае если я уйду, пока он в клетке, то как он будет сторожить дом?

– Эта псина тебе обошлась в четыре тысячи баксов. У тебя еще осталось что воровать?

– С этим тяжело поспорить.

– Приобрети клетку, недоумок. Наблюдай, все весьма :его в том месте, и пускай в ней же спит. Закрывай его всегда, в то время, когда выходишь из дома.

На ближайшие полгода он либо рядом с тобой, либо в клетке. Вот и все.

– Еще рекомендации будут?

– Сходи на направления дрессуры либо найми эксперта. Прячь от него все, что тебе дорого. Закрывай окно кухни ставнями и везде, куда лишь возможно, бери его с собой.

Да, и клетку бери лишь пластиковую, как для перевозки псов в самолете.

Металлические – это дрянь.

– Это все?

– Все. До тех пор пока.

И повесил трубку. Это же Дин.

В книгах по воспитанию говорилось, что псы обожают тесные пространства, напоминающие медвежью пещеру. Помимо этого, от клетки давали слово еще одну пользу: потому, что собаки инстинктивно избегают пачкать то место, где дремлют, это должно было решить проблему туалета.

– Никто не желает дремать в дерьме, правильно, Лу? – сообщил я ему, подкидывая в руке ключи от автомобили. Он склонил голову набок, фыркнул и куда?то убежал. Возвратился через две секунды с моей зубной щеткой в зубах. – Отправились в зоомагазин, Лу.

Продавец дотянулся с полки клетку. Мне она показалась не хватает просторной. Дабы проверить, я залез в нее по пояс, Лу последовал за мной.

Через зарешеченное окно мне были видны ноги продавца. Лу лизнул меня в щеку. Мы с ним были закрыты в пластиковой коробке.

– Крепкая, – сообщил продавец, пиная клетку, как словно бы реализовывал нам машину.

– Эргономичная. Что сообщишь, Лу?

Я дунул ему в шнобель, дабы он погавкал. Он чихнул и взглянуть на меня с видом: «И больше ни при каких обстоятельствах так не делай!»

– Это громадный размер. Но могу дотянуться и супербольшой. Если вы планируете жить в том месте совместно.

– Нет, меня устраивает. – Мы с Лу никак не могли выбраться наружу, он привалился ко мне и толкал носом, пробуя осознать, что это за новая игра. Нам было радостно – как детишкам, устроившим себе крепость в картонной коробке из?под холодильника.

Милый лy, пес‑разрушитель 1 страница

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: