Милый лy, пес‑разрушитель 3 страница

Она подошла к машине.

– Я выпустила его в сад, дабы он сделал собственные делишки, а он перепрыгнул через забор – и был таков.

– В то время, когда? – уточнил я упавшим голосом. За долю секунды я успел прикинуть, как на большом растоянии он имел возможность забежать, по какой дороге, что он имел возможность натворить в лучшем и в нехорошем случае, откуда имел возможность подуть ветер, какие конкретно парки находятся рядом – в общем, попытался учесть все, что возможно.

– Две?180 секунд назад. – Глаза у нее были на мокром месте. В первоначальный раз в жизни я видел ее так расстроенной.

– Думаю, я знаю, где он, – сообщил я госпожа Бэнкс. Кроме того со скоростью Лу, за несколько мин. на большом растоянии он уйти не имел возможности. – Возвращайтесь к себе, внезапно он сам возвратится.

Мы проехали два квартала, и наконец я увидел привычный силуэт. Лу обходил по кругу одноэтажный дом, с крыши которого надрывался очередной сумасшедший павлин. Мы решили какое?то время не вмешиваться: Лу очевидно собирался найти путь к цели, и мне было Примечательно, что он начнёт делать.

Он запрыгнул на каменную изгородь, постарался перескочить на крышу сарайчика, пристроенного к дому. В то время, когда с данной стороны ничего не вышло, он понюхал воздушное пространство, взобрался на крышку мусорного бака и уже оттуда, тоненько тявкая от возбуждения, попытался дотянуться лапой до подоконника. Он так желал эту проклятую птицу.

Я сочувственно набрался воздуха при мысли, что не так долго осталось ждать данной забаве придет финиш.

– Охотится, – сообщил я, и Нэнси погладила меня по щеке. Моя нервозность улеглась.

– Нужно сообщить соседям, пускай они его наймут птиц гонять.

– Он им тут наведет порядок.

Лу не сводил взор с павлина, распустившего пестрый хвост. Я окликнул его через окно. Он обернулся, встретился с нами, улыбнулся и побежал к машине. Я открыл заднюю дверь:

– Залезай, хулиган.

Он вилял хвостом изо всех сил и смотрелся довольным, как школьник на прогулке. Мы возвратились к дому Бэнксов. Мама Нэнси беспокойно расхаживала по лужайке.

– Нехорошая собака! – вскрикнула она, в то время, когда Лу устремился к ней, и погрозила ему пальцем. Лу понюхал палец, позже лизнул. Она погладила его по голове. – Как ты меня напугал!

– Он охотился за павлинами, – растолковала ей Нэнси. – Прости, мам.

– Погодите… Я покажу вам, что он сейчас может! – Госпожа Бэнкс утерла глаза рукавом, вытащила из кармана кусочек сыра и продемонстрировала его Лу. Тот уселся перед ней, не моргая. – Так, Луи… пожми лапу, давай. – Она согнулась и осторожно постучала ему по правой лапе. Он тут же ответил.

Она скормила ему сыр. – Прекрасно. Молодец, Луи.

– Ого! – Я пришел в восхищение. – И как скоро вы этого добились?

– 60 секунд за две. Он же и без того все делает лапами. – Лу продолжал к ней тянуться, кроме того в то время, когда сыр закончился. Она радовалась и пожимала ему лапу любой раз.

Он принюхивался, в надежде, что угощение еще осталось, менял лапы, поскуливал и, наконец, уставился на нее так умоляюще, что она не выдержала и сгребла его в объятия.

Мы с госпожа Бэнкс починили изгородь в том месте, где Лу сумел ее перепрыгнуть. Я осознавал, что это все равно его не остановит, если он действительно захочет вырваться на свободу, но ей ничего сказать не стал. И, как ни необычно, Лу больше ни разу не удирал.

Быть может, ему через чур нравились запахи, которыми данный дом был пропитан, – курицы, специй, маринованной говядины, пышных острого соуса и паровых булочек.

Кроме того страсть к охоте на павлинов отступала на второй план перед красотами китайской кухни. И вдобавок, я уверен, он не желал больше огорчать маму Нэнси.

Перед сном мы вышли на маленькую прогулку. На улице было негромко, сладко пахло паслёном и травой. Лу обнюхал соседскую клумбу, после этого возвратился и отправился со мной рядом; поводок я привычно держал в руке.

Вечерами мы сейчас гуляли лишь так, вольно и без привязи, вдвоем, вслушиваясь, как ездят вдалеке автомобили, шуршат шины по асфальту и временами лают собаки у кого?то на заднем дворе.

На углу улицы Лу забрался в заросли плюща, обвивавшего фонарный столб: намедни он засек в том месте крысу и сейчас не имел возможности пройти мимо этого места нормально. Разочарованный тем, что сцапать грызуна не удалось, он щедро пометил столб, а позже для пущей уверенности облегчился. И не смотря на то, что в большинстве случаев я неизменно за ним убирал, в тот вечер я покинул эту кучку на месте: частично вследствие того что добраться до нее было трудновато, но по большей части вследствие того что, как мне было известно, запах фекалий завлекал крыс.

Я не желал лишать Лу приключений, а охота на грызунов была его любимой забавой.

Он подрал плющ задними лапами, дабы покинуть в том месте собственную метку. Это также было привычкой, оставшейся у него с детства. Подозреваю, что с другими щенками они целыми днями занимались чем?то подобным.

Точно, запах других собак и крыс пробуждал у Лу давешние воспоминания.

Я присел на обочину. Он устроился рядом со мной, и я прочно его обнял. Я чувствовал ритмичное дыхание и тепло его тела.

Он ткнулся носом мне в шею. В данный сутки все имело возможность бы пойти совсем по?второму. Как прекрасно, что павлин обнаружился так близко.

Змеи, звезды и налетчики

Лу весьма скоро привыкал к судьбе в городе, но мне этого было мало. Вместе с ним мы начали осваивать дикую природу Южной Калифорнии, тот мир, в котором появился Лу. Само собой разумеется, это были не совсем бугры его родного Мендосино, но тут также не было ни изгородей, ни дверей, ни асфальта.

Мир Лу – это были травы, деревья, ручьи, пыль, звериные тропы, койоты и еноты, не имевшие никакого отношения к городам.

Тут любая пядь почвы была напоена запахами, говорила тысячи историй, манила все дальше и дальше в бугры, и Лу шел по следу, обнаруживая то чьи?то скрытые от глаз тайны, то укромные лежбища, то ветхие, в далеком прошлом забытые кострища на стоянках, смерти и места рождения.

Мы спешили по тайным тропам, как два пса, забираясь все выше по склонам иссушенных солнцем холмов, и я заново обучался всему на свете, кроме того тому, что, мне казалось до этого, я прекрасно знаю. Но сейчас меня вел за собой подлинный знаток дикой судьбе, ее поклонник и ценитель, зверь, в чьем сердце горела страсть к свободе; он был подобен дикому лососю, вскормленному не химией на рыбной ферме, но теми тысячами миль, каковые он плыл по волнам, мимо чаек, китов и голодных медведей. Лу был в собственной родной стихии, и следить за ним было удовольствием.

Мы выезжали на природу так довольно часто, когда имели возможность. Нэнси присоединялась к нам по выходным, но, в отличие от меня, она получала на судьбу не частными уроками, а страхованием, и в будние дни ей приходилось сидеть в конторе. Нас же с Лу именно будни устраивали как запрещено больше: народу в лесах практически не было, и бродить в том месте было радостно и приятно, исходя из этого как минимум раз в неделю мы с ним вырывались подальше от города и наслаждались .

В пределах отечественной досягаемости было пара национальных парков и заповедников, мы гуляли в том месте, сколько имели возможность, позже салились в машину, и я отправлялся на очередной урок. Меня приглашали в западные районы Лос?Анджелеса, в Беверли?Хиллс, в Бель?Эйр – в зависимости от этого мы и выбирали подходящий маршрут для прогулок. В случае если я не успевал закинуть Лу к себе, то брал его с собой на уроки, и он или ждал меня в машине, или в случае если ученик приглашал нас обоих, входил в дом.

К этому времени он был уже достаточно хорошо воспитан, и я мог быть уверен, что в случае если усажу его у стола, он не двинется с места (в случае если лишь его не начнёт задирать домашний кот либо хорек).

Иногда мы забирались еще дальше, в горы либо в бухту Малибу либо кроме того в леса недалеко от Сан?Бернардино, где пребывало прекраснейшее озеро Эрроухед. По выходным мы ездили взглянуть на каньоны, в парки, где росли секвойи, в Джошуа Три, а в один раз кроме того в парк Иосемити. И не смотря на то, что в заповедниках положено было держать Лу на привязи, я время от времени отцеплял его либо брал самый долгий поводок, какой имел возможность отыскать.

Согласен, это было пренебрежение правилами, и я нарушал закон, но мне все было нипочем с таковой смекалистой собакой, владевшей отменным чутьем.

Как?то солнечным утром мы отправились в Топангу на перевал, откуда разветвлялась целая сеть тропинок для егерей и охотников. Ветхие древесные мосты были перекинуты через ущелья, так что, при жажде, возможно было обойти все горы Санта?Моники от заповедника Уилла Роджерса на востоке до национального парка Пойнт?Мугу на западе. Сейчас с псами в том месте оказаться запрещено, но в 90?х данный запрет еще не был введен, чем мы и воспользовались.

Тропа вела нас на протяжении гряды холмов, вилась среди рощиц, по поросшей разнотравьем равнине, поднималась выше и заводила в заросли чапареля, дарила прохладу у ручьев и открывала восхитительные виды на равнину, оставшуюся внизу. Тут пахло полынью, росли юкка и дубы, а кусты боярышника были такими густыми, что через них не проскочил бы и заяц.

Я обожаю животных и растения, нацеленных на выживание вопреки засухам, пожарам, холоду и жаре – жизнестойкость и эта цепкость неизменно меня восхищала. Имеется в таких созданиях особенная красота, сдержанность и элегантная простота, которой нереально не наслаждаться, она подобна запаху выдержанного вина, рожденного в мучениях перекрученных лоз.

Везде были дикие цветы, насекомые, птицы. В то время, когда мы отошли по тропе достаточно на большом растоянии, я отпустил Лу с поводка, дабы он побегал. Он обнюхивал и помечал стволы дубов собственным запахом, пробовал кусать пересохшую на солнце полынь, гонялся за лиловыми колибри – и все это с таковой неподдельной эйфорией, какую вторым псам было бы тяжело вообразить.

Лу был представителем ветхой школы, он был подобен закаленному судьбой фермерскому псу, что охотился, пас стада, дремал под солнцем и чьи хозяева всегда были рады ему, но без каких?то в том месте нелепых сантиментов. Лу был крепким, как простая рабочая псина, весьма важным и ненасытно любопытным во всем, что касалось мироустройства. Показывал ли он фокусы школьникам либо искал со мной вход на ветхий рудник, где добывали серебро, Лу ко всему доходил вдумчиво и со смыслом.

Кроме того в первоначальный год собственной жизни он был весьма важным псом.

В лесу Лу вел себя как армейский разведчик, он бегал, куда желал, но постоянно оставался на расстоянии окрика, чувствуя постоянную связь между нами. То и дело он останавливался, возвращался, обнаружил меня взором, дабы проверить, все ли в порядке. Свободолюбие поразительным образом уживалось в Лу с его беспокойством и заботливостью о том, как бы я случайно не заблудился и не провалился сквозь землю где?то среди холмов.

Мне нравились оба эти проявления его натуры, я желал развивать и уравновешивать их как возможно лучше. Исходя из этого я начал играться с ним в прятки, дабы научить его мгновенно реагировать на команду «ко мне» и отточить поисковые свойства. И это не было детской игрой: мы игрались по?настоящему, подолгу, как может играться человек со зверем – другими словами, как если бы на карту была поставлена наша жизнь.

Я желал, дабы таланты Лу вышли на новый уровень.

В то время, когда я видел, что он целиком и полностью поглощен выслеживанием какого именно?то животного, я с опаской ускользал по боковой тропке и скрывался в кустах либо в пещере, забирался на камни либо на дерево. Я старался отойти как возможно дальше, и оптимальнеетак, дабы ветер меня не выдал. Через какое?то время я слышал, как он спешит, что?то порыкивая и поскуливая – мне думается, как раз так на собачьем языке звучало мое имя.

Он неизменно меня обнаружил. Скрываться от Лу было все равно что пробовать пройти сухим среди дождевых капель. Но всякий смысл был не в том, дабы его одурачить, а в том, дабы раззадорить.

Эти упражнения на подзывание и поиск были особыми в том смысле, что в действительности я его ни при каких обстоятельствах не кликал: он сам включал команду «ко мне» и кидался меня искать.

С каждым разом я старался скрываться лучше, дабы его одурачить. Мне кроме того было нужно усаживать Лу и давать команду «место», дабы я имел возможность уйти достаточно на большом растоянии, по причине того, что весьма не так долго осталось ждать он раскусил все мои хитрости и больше не спускал с меня глаз. Команда «место» в большинстве случаев давала мне три?четыре 60 секунд, дабы найти укрытие, а позже Лу сказал себе: «Да пошло оно все!» и кидался в погоню.

Я пробовал сбить его со следа, разбрасывая среди деревьев и под камнями кусочки ткани с запахом либо закидывая в заросли обертки от бутербродов. Я чувствовал себя как в кино, индейцем, что пробует спастись от гончих шерифа.

Он неизменно меня обнаружил. Позже гордо гарцевал с негромким рычанием и был полностью прав. Я также гордился собой: мне удалось отработать систему , которая обеспечивала, что Лу, несмотря ни на какие конкретно помехи, ни при каких обстоятельствах от меня не сбежит и постоянно найдёт метод возвратиться.

В то время, когда Лу выучил команды сидеть/место и лежать/место, я научил его команде «ожидать». Отличие между «ожидать» и «место» пребывает в том, что тут собаке необходимо лишь выполнять очерченные границы в течении какого именно?то времени. Собаку возможно приучить ожидать у дверей, у ворот, у входа в дом, на ковре либо у кровати, кроме того в клетке либо в конуре, пока его не позовут.

Главную команду «ожидать» Лу выучил за один сутки. Для начала я продемонстрировал ему, что необходимо ожидать у входа в дом, перед тем как войти вовнутрь либо выйти наружу. После этого я научил его «идти на коврик» – весьма полезная команда, дабы собака не путалась под ногами, если она мешает.

В то время, когда Лу обучился уходить на собственную подстилку (для этого я применял подкормку, похвалу, язык и поводок жестов), я начал давать ему команду «ожидать», неспешно увеличивая время. Наконец он с этим освоился, и сейчас я имел возможность отправлять его «на коврик» из любой точки в доме.

После этого мы начали отрабатывать вариант команды «ожидать» в полях, на парковках и в городских парках. Я усаживал его и давал команду «ожидать» знаками и голосом – весьма легко, раскрытой ладонью, вертикально, так же как для команды «место» (с той отличием, что «место» показывают ладонью боком). По окончании чего я отходил шагов на тридцать, оборачивался к Лу лицом и кричал: «Ко мне!» – а в то время, когда он преодолевал приблизительно половину этого расстояния (за секунду?другую), вскидывал руки и выкрикивал: «Ожидать!» Через какое?то время Лу приучился останавливаться и ждать от меня новой команды.

Я начал увеличивать расстояние между нами, дабы успевать с командой «ожидать» по нескольку раз. Он пробегал десять шагов и ожидал, пять шагов и ожидал, двадцать – и ожидал… Все ближе и ближе ко мне. Прошло очень мало времени, и это стало для нас несложным, как детская игра; я кроме того прекратил давать команду голосом и покинул лишь жесты.

В ту пору я не имел возможности об этом знать, но эта команда в один прекрасный день спасла ему жизнь на горной тропе.

Мы с Лу поднялись на каменистый гребень к востоку от Песчаного пика. Под нами расстилался Тихий океан, к северо?западу показывались острова Чаннед, а чуть южнее – окутанная дымкой Каталина. Чуть заметный теплый ветерок доносил коноплянки и запах полыни, через сушняк пробивались зеленые побеги кустарника, бросая вызов лесным пожарам, наносящим местной поросли ущерб каждое дето.

Лу пробежался по бугру, взметая сухую пыль, поиграл в догонялки со шмелем, а я до тех пор пока налил ему в миску воды. «Выпивать!» – позвал я его.

Он подбежал, полакал воду, а позже, обширно радуясь, опрокинул остатки мне на брюки. Я шлепнул его по пыльному заду и мало побегал с ним в салочки, по окончании чего мы принялись копаться и играться в «свирепого пса».

Неожиданно Лу что?то учуял и помчался к соседней груде камней, в полусотне метрах из этого. Я воспользовался моментом, дабы посидеть и отдохнуть, пока он тыкался носом в скалы и кусты.

Высоко в небе над нами кружил краснохвостый сарыч, быть может, он искал ту же добычу, что и Лу. «Весьма интересно, кто круче – Лу с его обонянием либо сарыч с острым зрением?» – поразмыслил я, замечая за ними. По тому с каким задором Лу устремился куда?то дальше, я совершенно верно знал, что он поймал новый запах и вышел на след. Мало поразмыслив, я встал и отправился следом.

Мне стало любопытно.

Лу бежал по залитой солнцем тропинке. Среди нее валялась выбеленная на солнце кривая палка: быть может, какой?то турист опирался на нее при ходьбе, а позже выкинул. Лу она, наверное, заинтриговала, он замер поблизости и начал принюхиваться.

А позже палка пошевелилась.

– Находиться! – закричал я так звучно, когда имел возможность. Лу озадаченно обернулся, как будто бы хотя уточнить: «А что, это естественно, в то время, когда палки шевелятся?»

Я вскинул руку, подкрепляя команду жестом. Он застыл, по?прошлому не сводя заинтересованного взора с гремучей змеи, которая, по счастью, еще не сделалась агрессивной.

Она грелась пол лучами утреннего солнца, еще вялая по окончании ночной прохлады. Лу замер всего в паре шагов, но она еще кроме того не начала трещать.

Если судить по тому, что Лу совсем не показывал страха, прежде с гремучками ему сталкиваться не доводилось. Я замечательно осознавал, что, несмотря на все мои крики, он весьма не так долго осталось ждать не удержится и таки примет решение понюхать таинственную живую палку, исходя из этого функционировать нужно было решительно. Еще не хватало лишиться для того чтобы пса по вине какой?то тщетной рептилии!

– Эй, Лу! – крикнул я. Гремучая змея пошевелилась, подняла хвост и затрещала. Я захлопал в ладоши и попятился, как бы приглашая поиграть в догонялки, дабы пробудить интерес у собственной собаки и отвлечь от змеи.

Он завилял хвостом. Если судить по позе, на данный момент ему было куда увлекательнее поймать меня, чем пробовать ухватить непонятную ползучую тварь, появлявшуюся на тропинке между нами. «Будь умницей, Лу, будь умницей!» – молил я его в мыслях, отходя все дальше назад.

Змея свернулась. Дабы ударить. Лу взвыл и встал на дыбы, как боевой жеребец.

А позже, вместо того дабы обогнуть змею по дуге, забрал и весело через нее перепрыгнул, покинув гремучку на большом растоянии сзади.

Та все же постаралась дернуться в сторону пса, но цели не достигла, но в первоначальный момент, в то время, когда я увидел ее бросок, у меня чуть не произошёл сердечный приступ.

Лу подбежал ко мне. Я схватил его на руки и прочно прижал к груди. Он зафыркал и облизал мне лицо.

Объятия неизменно ему нравились, он разрешал сжимать себя весьма прочно, и сходу чувствовалось, сколько в нем жизни и как много в нем любви.

Завершая картину, он поставил мне на плечо переднюю лапу. Я еще мало подержал его, позже тихо сказал на ухо: «Выпендрежник».

– Р?р, – дал согласие он.

– Вот уж совершенно верно. Р?р.

Я отпустил его, он помочился на ближайший куст, позже схватил лубовую ветку.

– Хорошая палка! – Я подозвал его к себе. Лу обожал грызть палки: это также была привычка, оставшаяся у него с детства, в то время, когда собачьи игрушки росли на деревьях. – Лишь вначале контролируй, дабы она была не живая.

Я уселся под дубом и дотянулся сладкий батончик. Рядом со своей палкой расположился Лу.

– Держи. – Я бросил ему липкий кусочек. Он выпустил палку из пасти и мгновенно поймал угощение, проглотил и снова с наслаждением принялся грызть древесину. Вначале он узкими полосами сдирал кору, позже уничтожал другое.

Палка была через чур узкой и долгой, ее некомфортно было держать в лапах.

– Дай, – приказал я, забрал палку и переломил пополам. – Так эргономичнее, правильно?

Он хрюкнул и возвратился к собственному занятию. Я счистил со собственного обломка кору и легко надкусил. Лу взглянуть на меня с большим удивлением, совершенно верно я открыл какой?то ужасный секрет.

– Невкусно, – резюмировал я и выплюнул кусочек дерева. На вкус оно было неприятным, как перестоявший чай.

Вытащив перочинный нож из кармана, я закончил шкурить собственный кусок палки. Лу эргономичнее свернулся на земле, и еще какое?то время мы отдыхали в полном блаженстве, оба были заняты своим делом и думали о змеях и приятель о приятеле.

Мне позвонила Филлис из репетиторского агентства:

– У меня имеется для тебя клиент.

– И кто же это?

– Очень важная персона.

– Шейх либо политик?

– Знаменитость.

– Не в впервые, – сообщил я.

– Сомневаюсь.

Я миновал пост охраны на воротах, проехал по заворачивающей дорожке к дому и покосился в зеркало заднего вида на Лу.

– Веди себя прекрасно, – и кинул ему печенье. Он схватил его на лету и облизнулся. – Молодец. Сиди в машине.

Тут тебе выходить запрещено – по крайней мере, пока что.

Лу обозрел прекрасный дом, покинув на стекле мокрый отпечаток носа. Я медлительно заехал на парковку, поставил машину в дальнем уголке и вылез наружу.

– Веди себя прекрасно.

Да, честно скажу, я нервничал.

Слева от входа в дом пребывала идеально подстриженная, изумрудная поляна, шедшая легко под уклон. В том месте было пара лунок для гольфа, у которых торчали флажки. Добрый и вальяжный пожилой джентльмен в малиновом жилете, афроамериканец по происхождению, именно замахивался клюшкой.

У его ног лежали мячи.

Он сделал аккуратный удар, и мяч закатился совершенно верно в лунку. Позже он обернулся ко мне:

– Чем могу вам оказать помощь?

– Хороший сутки, господин. Я Стив Дьюно, новый преподаватель Аники.

– Хороший сутки, сынок, – отозвался он любезно, глядя на меня немигающим, как у орла, взором. – Тогда тебе к Джоанне, это моя супруга. Иди прямо в дом.

– Благодарю, господин.

– Не за что.

Я не имел возможности отделаться от ощущения, что всего за несколько секунд он оценил меня, снял мерку, сделал какие конкретно?то выводы. Я, как ребенок, желал задать разом тысячу вопросов: «Желаете познакомиться с моей собакой?» либо «А в далеком прошлом вы играетесь в гольф?» Само собой разумеется, при встречах со звездами мы все ведем себя, как идиоты… но, линия забери, это же был сам Сидни Пуатье!

Около него всегда было множество таких людей, как я, он ценил отечественные услуги и всегда был весьма хорош. Но он постоянно оставался на собственной орбите, как будто бы луна, и не делался ближе. Слава окутывала его, она была практически физически ощутимой преградой, и это было совсем заслуженно.

В любом случае, два раза в неделю приходить в данный дом стало для меня настоящим событием.

Лу вычислял происходящее совсем обычным, он мирно дремал в машине, пока я занимался с Аникой, а господин Пуатье игрался в гольф на лужайке.

В погожие дни я привязывал его к дождевальному аппарату, и он сидел в том месте совсем нормально, только иногда подтявкивая, как будто бы хотя оценить меткость уларов.

Никто из участников семьи не возражал против Лу. Но, значительно чаще он все же оставался в машине и ждал меня в том месте, замечая, как самый знаменитый актер Америки загоняет в лунку мячи.

Как мне известно, эти две знаменитости ни разу кроме того не поздоровались между собой. Такое чувство, что для мистера Пуатье Лу по большому счету не существовало. Быть может, он его не подмечал.

Возможно, пока я преподавал в доме уроки, они вдвоем наслаждались покоем и тишиной; в случае если в то время, когда?нибудь мне представится случай, я спрошу об этом мистера Пуатье. Но, как бы то ни было, в то время, когда я думаю об этом и воображаю лучшего в мире пса, что следит за лучшим в мире актером, эта картина согревает мне сердце.

Я подобрал Лу в декабре, и ему тогда было полгода. Это значит, появился он где?то в июне 1986 года. Я постановил, что сутки его рождения мы будем праздновать шестого июня.

на данный момент я не могу кроме того представить, что было бы, если бы я не решился забрать этого голодного блохастого щенка с собой.

К лету Лу вымахал в крепкого, здорового, прекрасного пса. Люди в большинстве собственном реагировали на него практически так же, как я на мистера Пуатье: они побаивались и в один момент были им очарованы. Лу притягивал к себе людей, ка