Мистера оскара уайльда из лондона, англия 2 страница

– Кто-то обстрелял твою машину? Я на данный момент займусь этим гадом.

– Постой. Не делай этого. Что за сумасшествие! Пускай этим займется полиция.

– В том месте в снегу будут его следы. Я отправлюсь по ним и отыщу этого сукина сына в его крысиной норе.

– Нет, прошу тебя.

Кори пригодилось десять мин., дабы убедить Стейси не делать этого. Она уже планировала отключиться, в то время, когда Стейси сообщила:

– Надеюсь, он обстреляет мою машину. У меня имеется парочка патронов «тёмный коготь»[28], и мне не терпится взглянуть, какая у него юшка.

Позже Кори позвонила в компанию, где брала напрокат машину. Агент затараторил о недавнем звонке шефа полиции, о том, как это, возможно, страшно, в то время, когда в тебя стреляют, задал вопрос, как она себя ощущает, не нужен ли ей доктор… И устроит ли ее более идеальная машина – «форд-эксплорер». Само собой разумеется, никакой дополнительной платы взиматься с нее не будет.

Повесив трубку, Кори улыбнулась. Думается, шеф полиции в итоге получил мужество.

Глава 38

Роджер Клифиш комфортно устроился в одном из двух обитых бархатом кресел в гостиной собственного английского дома, положив ноги на медвежью шкуру. Всем своим существом он впитывал благодатное тепло от пламени, потрескивающего в камине. В другом кресле без движений сидел агент Пендергаст, уставив взор в пламя.Мистера оскара уайльда из лондона, англия 2 страница

В то время, когда Клифиш разрешил войти его, агент FBI осмотрел помещение, поднял брови, но ничего не сообщил.

Но Клифиш шестым эмоцией осознал, что его гость одобрил замеченное.

Он редко кого впускал в эту гостиную и сейчас ничего не имел возможности с собой сделать: ощущал себя частично Шерлоком Холмсом, что расположился в собственной гостиной рядом с напарником по расследованию. От данной мысли его настроение легко улучшилось. Не смотря на то, что, в случае если сказать честно, для него больше подошла бы роль врача Ватсона.

В конечном итоге опытным сыщиком тут был Пендергаст.

Наконец Пендергаст пошевелился и поставил виски с содовой на приставной столик.

– Ну, Клифиш, что вам удалось найти сейчас?

Этого вопроса Клифиш и опасался. Он сглотнул, сделал глубочайший вдох и ответил:

– К сожалению, ничего.

Яркие глаза уставились на него.

– В действительности?

– Чего я лишь не перепробовал за эти двадцать четыре часа! – пожаловался Клифиш. – Просмотрел ветхую переписку, просматривал и перечитывал ежедневник Конан Дойла. Пролистал все дешёвые книги, все работы, посвященные его последним годам. Я кроме того пробовал, приняв все меры безопастности, выудить что-нибудь из отечественных самых блестящих посвященных.

Но – ничего, ни кроме того намека на какое-либо свидетельство. И обязан заявить, что, не обращая внимания на мой начальный энтузиазм, меня это не поразило. Вся эта территория была самым тщательным образом изучена «Нерегулярными» в прошлом.

Довольно глупо было с моей стороны думать, что я найду что-то новое.

Пендергаст молчал. На его худощавом лице игрались отблески пламени из камина, голова была чуть наклонена, напряженная идея сковала его черты. Все это вкупе с окружающей его викторианской обстановкой внезапно сделало особого агента таким похожим на Холмса, что Клифиш кроме того содрогнулся.

– Мне правда весьма жаль, Пендергаст, – сообщил Клифиш, уставив взор на медвежью шкуру. – Я весьма сохранял надежду. – Он помолчал. – Опасаюсь, что вы охотитесь за химерами… и я, быть может, подтолкнул вас к этому. Приношу вам собственные извинения.

Через пара секунд Пендергаст пошевелился:

– Наоборот. Вы уже много сделали. Вы подтвердили мои подозрения о пропавшем рассказе про Холмса. Вы продемонстрировали мне свидетельства этого в «Антологии Куина». Вы поняли, что поминаемый в письмах Конан Дойла Асперн-холл имеет отношение не к недвижимости, а к рассказу.

Чуть ли не против собственного жажды вы убедили меня не только в том, что рассказ «Происшествие в Асперн-холле» существовал, но и в том, что он существует до этого дня.

Я обязан его отыскать.

– Для «нерегулярного» наподобие меня, изучающего Холмса, это было бы самым громадным достижением в жизни. Но снова же я обязан задать вопрос: из-за чего это так принципиально важно для вас?

Пендергаст помедлил пара мгновений.

– У меня имеется кое-какие идеи, предположения. И данный рассказ может или подтвердить их, или опровергнуть.

– Предположения касательно чего?

Чуть заметная ухмылка искривила губы Пендергаста.

– Вы, знаток Холмса, подталкиваете сыщика к тому, дабы он пустился в пошлые спекуляции? Мой дорогой Клифиш!

Клифиш покраснел.

– В большинстве случаев я с сомнением отношусь к тем, кто ссылается на шестое чувство, – сообщил Пендергаст, – но в этом случае я нутром ощущаю, что в этом потерянном рассказе содержится разгадка всех тайн – прошлых и нынешних.

– При таких условиях, – заговорил наконец Клифиш, – мне весьма жаль, что я пришел к вам с безлюдными руками.

– Не расстраивайтесь, – ответил Пендергаст. – У меня-то руки не безлюдные.

Клифиш вопросительно поднял брови, и агент пояснил:

– Я исхожу из допущения, что чем больше мне известно о заключительных годах Конан Дойла, тем ближе я к обнаружению потерянного рассказа. Я сосредоточил упрочнения на группе спиритуалистов, к которой он принадлежал в последние пара лет. Я выяснил, что эта несколько довольно часто виделась в маленьком коттедже называющиеся Ковингтон-грейндж, что на окраине Хэмпстед-Хита в Лондоне.

Данный коттедж принадлежал даме-спиритуалистке по имени Мэри Уилкс.

У Конан Дойла в Ковингтон-грейндже была маленькая комната, где он время от времени писал статьи о спиритуализме, каковые позже зачитывал группе, собравшейся вечером.

– Очаровательно, – сообщил Клифиш.

– Разрешите мне задать вам таковой вопрос: вероятно ли, что попутно с текстами о спиритуализме он написал и последний рассказ о Шерлоке Холмсе – «Происшествие в Асперн-холле»?

Клифиш слушал со все возрастающим интересом. В словах Пендергаста была логика. И эта мысль, как ему было известно, еще никому из «нерегулярных» не приходила в голову.

– Ввиду скандальной природы рассказа не вероятно ли, что создатель запрятал его где-то в данной маленькой комнате? Либо где-то еще в Грейндже?

– В полной мере вероятно! – Клифиш быстро встал с кресла. – Боже мой! Неудивительно, что рукопись так и не нашли в Уиндлшеме! И каков отечественный следующий ход?

– Следующий ход? Я думаю, это разумеется. Ковингтон-грейндж.

Глава 39

Дороти Пембрук с чашкой в руке возвратилась в аккуратный альков в блэкпулской штаб-квартире Национального фонда сохранения мест природных красот и исторического значения. Время перевалило за десять сорок пять, а мисс Пембрук относилась к собственному одиннадцатичасовому чаю практически с такой же серьезностью, как и к собственному положению, к которому она относилась весьма без шуток. Льняная салфетка, изящно разложенная на столе; чашка жасминового чая «Харрисон энд Кросфилд» (одна ложечка на заварку); пшеничное печенье, которое следовало обмакнуть в чашку два раза (несколько и не три), перед тем как откусить самую малость.

Мисс Пембрук ощущала, что во многих отношениях она и есть Национальным фондом. В данной некоммерческой ассоциации были, само собой разумеется, должности и серьёзнее, но никто не имел возможности похвалиться более аристократической родословной. Ее дедушка, господин Эрскин Пембрук, был владельцем Чиддингем-плейс, одного из самых впечатляющих и величественных домов в Корнуолле.

Но его компания обанкротилась, и, в то время, когда семья осознала, что ни налоги, ни обслуживание дома им не по карману, они совершили переговоры с Национальным фондом. само здание и Фундамент были отреставрированы, сад расширен, и в конечном итоге Чиддингем-плейс был открыт, а семья осталась в скромных помещениях на верхнем этаже. Пара лет спустя папа мисс Пембрук занял в Национальном фонде пост менеджера по формированию.

Сама мисс Пембрук, чуть завершив школу, также поступила на работу в Национальный фонд и за прошедшие тридцать два года увеличилась до должности ассистента администратора.

В общем и целом очень удовлетворительная карьера.

Мисс Пембрук убрала начала и чашку складывать салфетку, в то время, когда осознала, что в дверях стоит человек. Она была через чур прекрасно воспитана, а потому ничем не выдала удивления, но задержалась на секунду, перед тем как сложить салфетку по последней складке и убрать ее в стол. Незнакомец смотрелся впечатляюще: большой и бледный, с весьма глазами и светлыми волосами цвета ледникового льда, в прекрасно скроенном костюме, – но она его не определила, а о приходе гостей в большинстве случаев докладывали.

– Простите меня, – сообщил он с американским южным выговором, сопровождая слова обаятельной ухмылкой. – Я не желал вторгаться без приглашения, мисс Пембрук. Но вашего секретаря нет за столом, а мы заблаговременно договорились о визите.

Дороти Пембрук открыла издание на сегодняшней странице. И в действительности, на сегодня на одиннадцать пятнадцать у нее была назначена встреча с неким мистером Пендергастом. Она отыскала в памяти, что он молил о встрече как раз с ней, а не с администратором – весьма необычно.

И все же о его приезде не доложили, а она не одобряла нарушение заведенного порядка.

Но в этом человеке было что-то располагающее, и она ощущала, что готова не обращать внимания на это несоблюдение этикета.

– Могу я сесть? – задал вопрос он, опять улыбнувшись.

Мисс Пембрук кивнула на безлюдный стул перед ее столом:

– Разрешите определить, о чем вы желали поболтать со мной?

– Я желал бы посетить одну из ваших достопримечательностей.

– Посетить? – переспросила она с чуть ощутимой ноткой неодобрения в голосе. – У нас в том месте в зале имеется добровольцы, каковые смогут оказать помощь вам в этом.

Нет, в действительности, что это такое: тревожить ее по мелочам.

– Прошу прощения, – сообщил мужчина. – Не желаю попусту тратить ваше драгоценное время. Я сказал об этом в отделе обслуживания визитёров, и они отослали меня к вам.

– Осознаю. – Тогда дело принимало другой оборот. К тому же у человека были такие изысканные манеры. Кроме того его произношение свидетельствовало о добропорядочных предках, не то что эта невыносимая американская тянучка. – Перед тем как начать, необходимо завершить кое-какие формальности.

Отечественные визитёры должны предъявлять документы, если вы не возражаете.

Человек опять улыбнулся. У него были прекрасные белые зубы. Из кармана собственного тёмного пиджака он извлек кожаный кошелёк и положил его раскрытым на стол. Заметив сверкающее золото сверху и фотографию внизу, мисс Пембрук содрогнулась:

– Ого. Боже мой. Федеральное бюро расследований. Это что, какое-то дело?

Человек улыбнулся самой обаятельной из собственных ухмылок:

– Нет-нет, пускай вас это не тревожит. Это персональный вопрос. Ничего официального.

Я бы продемонстрировал вам мой паспорт, но он в сейфе отеля.

Мисс Пембрук разрешила собственному вспорхнувшему было сердцу успокоиться. Она ни при каких обстоятельствах не имела отношения ни к какому криминалу, и одна возможность ее причастности к чему-либо подобному вызывала у нее кошмар.

– Что ж, господин Пендергаст, это в полной мере удовлетворительно, и я к вашим услугам. Прошу вас, сообщите, какую достопримечательность вы желаете посетить?

– Коттедж, что именуется Ковингтон-грейндж.

– Ковингтон-грейндж, Ковингтон-грейндж… – Мисс Пембрук не знала этого заглавия. Действительно, Фонд попечительствовал над сотнями достопримечательных мест, включая множество величайших британских имений, и она, само собой разумеется, не имела возможности не забывать все. – Минуточку.

Она повернулась к компьютеру и ввела наименование в строчок запроса. На экране показалось пара фотографий и пространный текст, мисс Пембрук принялась просматривать его, в этот самый момент в ее голове зашевелились туманные воспоминания. Неудивительно, что люди из отдела работы с визитёрами советовали этому человеку обратиться к администратору.

Мисс Пембрук повернулась к гостю.

– Ковингтон-грейндж, – повторила она еще раз. – Прежде им обладала Летиция Уилкс, которая погибла в тысяча почти тысячу восьмидесятом году, покинув собственную собственность правительству.

Человек по имени Пендергаст кивнул.

– К сожалению, господин Пендергаст, о визите в Ковингтон-грейндж не может быть и речи.

Услышав это известие, человек помрачнел лицом. Он попытался забрать себя в руки.

– Это будет маленькое посещение, мисс Пембрук.

– К сожалению, это нереально. Если судить по отечественным сведениям, коттедж уже много лет закрыт для публики, пока фонд решает, как с ним быть.

Бедняга стал таким несчастным, что кроме того твёрдое, но неизменно честное сердце Дороти Пембрук дрогнуло.

– Стихии нанесли ему большой вред, – растолковала она. – Пребывать в том месте небезопасно, и, перед тем как мы разрешим войти кого-либо вовнутрь, дому нужна консервация. А на данный момент отечественные ресурсы, как вы имеете возможность додуматься, достаточно ограниченны. Имеется множество вторых мест, более ответственных, каковые также требуют внимания.

И открыто говоря, данный дом не представляет собой значительного интереса историков.

Господин Пендергаст опустил глаза, сцепил и расцепил пальцы. Наконец он заговорил:

– Я благодарю вас за то, что вы уделили мне время и растолковали обстановку. Вы полностью правы. Легко… – В этот самый момент Пендергаст опять поднял глаза и встретился с ее взором. – Легко я единственный оставшийся в живых потомок Летиции Уилкс.

Мисс Пембрук с большим удивлением взглянуть на него.

– Она была моей бабушкой. Из всей семьи остался лишь я. Моя мать погибла от рака в прошедшем сезоне, а папа погиб в ЖД трагедии за год до этого. Моя… сестра была убита 20 дней назад, в ее дом ворвались преступники, но дела пошли не по негромкому сценарию.

Так что, как видите… – Пендергаст помолчал пара секунд, справляясь с эмоциями. – Как видите, Ковингтон-грейндж – это все, что у меня осталось.

Я приезжал в том направлении на летние каникулы ребенком, а позже мать увезла нас в Америку. В этом доме все радостные воспоминания о моей семье, которой больше нет.

– О, я осознаю.

Ах, какая душераздирающая история!

– Я заметить это место в последний раз, всего один раз, перед тем как в том месте все превратится в руины. И… в частности, в том месте имеется ветхий домашний альбом, я, помнится, листал его мальчишкой, а позднее вложил куда-то в шкаф. Я бы желал его забрать, если вы не возражаете.

У меня ничего, ничего не осталось в память о моей семье. Мы все покинули тут, в то время, когда уехали в Америку.

Мисс Пембрук слушала эту ужасную историю, и ее сердце наполнялось состраданием. Выждав пара секунд, она откашлялась. Одно дело – сочувствие, и совсем второе – долг.

– Как я уже сообщила, мне весьма жаль, – проговорила она. – Но по всем тем обстоятельствам, каковые я вам назвала, это исключается. И в любом случае все содержимое в собственности Фонду, кроме того фотографии, каковые смогут воображать интерес историков.

– Но они же в том месте! Тридцать лет прошло, а в том месте никто и ничего не сделал! – В голосе Пендергаста послышалась вкрадчивая нотка. – Всего десять мин. в доме, а? Либо кроме того пять? Никто об этом и знать не будет, не считая меня и вас.

Данный намек, словно бы мисс Пембрук может содействовать каким-то тайным сделкам втайне от Фонда, уничтожил чары.

– Совсем исключено. Я поражена, что вы предприняли такую попытку.

– И это ваше окончательное слово?

Мисс Пембрук кратко кивнула.

– Ясно.

Вид человека совсем изменился. Несчастное выражение лица, не сильный дрожь в голосе провалились сквозь землю. Он откинулся на спинку стула и взглянуть на мисс Пембрук совсем в противном случае, чем прежде.

В этом новом взоре внезапно показалось что-то легко встревожившее ее, что-то такое, что мисс Пембрук не сумела кроме того выяснить.

– Для меня это так принципиально важно, – сообщил человек, – что я отправлюсь на все, только бы добиться собственного.

– Я не весьма осознаю, это что может значить, но ответ мною принято, – сообщила она с несокрушимой твердостью.

– Сожалею, но ваше упрямство не оставляет мне иного выбора.

Агент FBI вытащил из кармана пачку бумаг и продемонстрировал ее мисс Пембрук.

– Что это? – задала вопрос она.

– У меня тут информация, которая может заинтересовать вас. – Голос человека также изменился. – Как я знаю, ваша семья прежде жила в Чиддингем-плейс.

– Вряд ли это может воображать для вас интерес, но моя семья до сих пор живет в том месте.

– Да, на четвертом этаже. Данный материал, что, как мне думается, вы сочтете очень занимательным, касается вашего дедушки. – Пендергаст красивым перемещением положил бумаги на стол. – Тут у меня информация, неопровержимая информация, в соответствии с которой в последние месяцы перед банкротством бизнеса вашего деда он в отчаянной попытке сохранить компанию забрал заем, заложив акции его акционеров.

Это было не только важное денежное мошенничество, но еще и обман банка – он так как объявил, что залог в собственности ему. – Пендергаст помолчал. – В следствии его преступных действий многие из акционеров пошли по миру, а среди них были вдовы и пенсионеры, потом погибшие в унизительной бедности. Опасаюсь, что знакомство с данной историей не доставит вам наслаждения.

Он сделал перерыв.

– Я уверен, мисс Пембрук, вы не захотите, дабы хорошее имя вашего дедушки – соответственно, и всего семейства Пембрук – было замарано. – Он улыбнулся, демонстрируя собственные красивые зубы. – Так не в ваших ли заинтересованностях дать мне временный доступ в Ковингтон-грейндж? Это так как такая мелочь. Я думаю, мы сможем решить данный вопрос к обоюдному наслаждению.

Как раз его последняя, холодная ухмылка, эти небольшие, ровные, совершенные зубы решили дело. Мисс Дороти Пембрук окаменела. Позже медлительно встала со собственного стула.

Так же медлительно подняла бумаги, каковые данный человек положил на стол.

И с отвращением кинула пачку бумаг к его ногам.

– Вы имеете наглость приходить ко мне в кабинет и пробовать вымогать меня? – Ее голос, как ни страно, оставался совсем спокойным. – Ни при каких обстоятельствах в жизни я не сталкивалась с таким гнусным поведением. Вы, господин, не более чем мошенник. Не удивлюсь, в случае если история, которую вы мне поведали, окажется такой же поддельной, как и ваш значок.

– Поддельная либо нет, информация, которая у меня имеется на вашего деда, неопровержима. Дайте мне то, что я прошу, либо я передам эти сведения в полицию. Поразмыслите о вашей семье.

– У меня обязанности перед истиной и моим работодателем. Не больше и не меньше. Если вы желаете стереть с лица земли хорошее имя моей семьи, в случае если желаете вывалять нас в грязи, если вы желаете отнять у нас той малой денежной безопасности, что мы имеем, – пускай так и будет. Я это переживу.

А потому я говорю вам, господин Пендергаст… – Она вытянула руку, указуя недрогнувшим перстом на дверь, и сказала жёстким голосом: – Срочно покиньте данный дом, либо я прикажу вышвырнуть вас силой.

Всего хорошего.

Стоя на крыльце строения Национального фонда сохранения мест природных красот и исторического значения, агент Пендергаст посмотрел назад на мгновение, и раздражение на его лице уступило место второму эмоции – восторгу. Подлинное мужество время от времени обнаруживается в самых неподходящих для этого местах. Не многие имели возможность бы противостоять такому давлению, и мисс Пембрук, которая в конечном итоге собственную работу, была одной из тысячи.

По узким губам Пендергаста скользнула ухмылка. Позже он сунул бумаги в ближайшую урну. И, спускаясь по ступеням, дабы отправиться на вокзал и сесть на Английский поезд, процитировал тихо:

– «Для Шерлока Холмса она постоянно оставалась „Данной дамой“. Я редко слышал, дабы он именовал ее каким-либо вторым именем. В его глазах она затмевала всех представительниц собственного пола»[29].

Глава 40

Моки Джонс опять был пьян и радовался этому. Джонс довольно часто думал о себе в третьем лице, и тоненький голосок в его голове информировал ему, что вот Моки Джонс идет нетвердо по Восточной Мейн-стрит, не ощущая боли (либо холода), в желудке у него пять дорогих мартини и стейк за восемьдесят американских долларов, его сексуальные потребности сравнительно не так давно были удовлетворены, его кошелёк полон кредиток и наличности и ни работа, ни какое-либо дело, ни заботы не отягощают его.

Моки Джонс был одним из держателей акций (правильнее говоря, одним от одной десятой от одной десятой держателей акций), и не смотря на то, что сам он не получил ни цента, это не имело значения, по причине того, что деньги имеется деньги и лучше их иметь, чем не иметь, и лучше иметь большое количество денег, чем мало. А у Моки Джонса было большое количество денег.

Моки Джонс, которому стукнуло сорок девять, был три раза женат и имел столько же детей от этих браков (на ходу он легко поклонился в знак уважения к ним), но сейчас он был свободен и не имел полностью никаких обязанностей, не считая как кататься на лыжах, имеется, дремать, трахаться и кричать на собственных консультантов по инвестициям. Моки Джонс был радостен жить в Роринг-Форке. Данный город отвечал его душевному складу.

Люди не интересовались, кто ты и чем занимаешься, – принципиально важно, дабы ты был богат.

И не был каким-то вшивым миллионером. В стране было целое стадо недорогих миллионеров. Таких людей в Роринг-Форке ненавидели.

Нет, ты должен быть миллиардером.

Либо хотя бы иметь пара сотен миллионов. В противном случае тебе не попасть в верный круг людей. Сам Джонс принадлежал к категории сотенных миллионеров, и не смотря на то, что это смущало его, он привык к такому положению.

Тех двух сотен миллионов, что он получил от собственного лентяя-папаши (еще один уважительный поклон), хватало для его потребностей.

Он остановился, посмотрел назад. Эх, необходимо было помочиться в ресторане. В этом чертовом городе не было публичных уборных.

А где, линия забери, он покинул свой автомобиль?

Но, это не имело значения – не так уж он глуп, дабы садиться за руль в подобном состоянии. Он ни при каких обстоятельствах не попадет на первую страницу «Роринг-Форк таймс»: «МОКИ ДЖОНС АРЕСТОВАН ЗА ЕЗДУ В ПЬЯНОМ ВИДЕ». Он позвонит в одну из работ, каковые предоставляют лимузины вечерним выпивохам; таких работ в городе было пара, и без работы они не сидели – доставляли к себе «прекрасно пообедавших» людей.

Моки извлёк собственный сотовый, но он выскочил из его руки и совершил посадку в сугробе.

Витиевато выругавшись, Моки нагнулся, поднял телефон, отряхнул от снега и надавил нужную кнопку стремительного комплекта. Пара секунд – и он договорился о машине. Мартини в «Брайерли стейк-хаусе» был весьма хорош, и он обязательно выпьет еще.

Вот лишь бы добраться до дома.

Легко покачиваясь, Моки стоял на тротуаре в ожидании лимузина, и внезапно в поле его зрения справа быстро вторглось что-то скоро движущееся. Что-то желтоватое и неестественно мерцающее. Он повернулся и заметил, как в районе Маунтин-Лорел на восточном склоне в самом финише города, всего в четверти мили из этого, взорвался языками пламени громадной дом. На его глазах пламя взметнулось еще выше, он кроме того почувствовал жар на щеках.

Искры, как будто бы звезды, устремлялись в небо.

И – о боже! – неужто это чья-то фигура в верхнем окне на фоне пламени? На глазах у Моки окно взорвалось, и человек вывалился из дома, как пылающая комета. Тело корчилось и издавало ужасные крики, каковые как будто бы ножом рассекали вечерний воздушное пространство и многократно отдавались эхом в горах, кроме того в то время, когда горящее тело провалилось сквозь землю за елями, отчего казалось, что это будет продолжаться вечно.

Практически сразу же – Моки показалось, что прошли считаные секунды, – раздался вой сирен.

По улице помчались пожарные и полицейский автомобили, показались зеваки. А пара секунд спустя завизжали покрышками автомобили телевизионщиков со спутниковыми тарелками на крышах. Последними показались вертолеты, разукрашенные опознавательными символами, они низко пронеслись над деревьями.

В этот самый момент Моки Джонс, в смятенном мозгу которого все еще звучал данный ужасный крик, почувствовал между ног сперва что-то теплое, а позже холодное. Мгновение спустя он осознал, что смочил брюки.

Глава 41

Кори Свенсон вывела забранный напрокат «эксплорер» на подъездную дорожку и взглянуть на холодный чёрный дом. В том месте не было ни огонька, не смотря на то, что машина Стейси стояла на парковке. Где же она?

Не известно почему Кори испытывала к Стейси необычное покровительственное чувство, в то время, когда в действительности она рассчитывала на противоположное – что присутствие Стейси придаст ей уверенность.

Возможно, Стейси уже легла, не смотря на то, что она была совой – ложилась и поднималась поздно. Быть может, кто-то увез ее на собственной тачке и они еще не возвратились.

Кори вышла из автомобиля, закрыла ее и двинулась к дому. Свет в кухне не горел. Значит, дело ясное: Стейси спит.

Над головой у девушки пролетел вертолет, за ним второй. До тех пор пока она поднималась по дороге на протяжении каньона, над нею пролетело пара вертолетов, и еще она слышала звуки сирен, доносящиеся из города. Она сохраняла надежду, что обстоятельство этого не еще один пожар.

Ее свидание с Тедом завершилось не совсем так, как она сохраняла надежду. Она не знала из-за чего, но в последнюю 60 секунд отвергла его предложение отправиться с ней и согреть ее холодную постель. Искушение у нее было, сильное искушение, и она до сих пор ощущала, как ее губы щиплет от его продолжительных поцелуев.

Господи Исусе, из-за чего она ему отказала?

Вечер прошел превосходно. Они посетили красивый ресторан в великолепно обновленном ветхом каменном строении, комфортный и романтический, со свечами и приглушенным светом. Еда была отличная.

Кори пришла голодная и проглотила огромный фирменный стейк с кровью, к которому подавались пинта эля, запеченная резная картошка (ее любимая), салат по-римски, а в конце подали огромную порцию сливочного мороженого с сиропом и орехами.

Они говорили и говорили, в особенности об этом засранце Марпле и о Кермоуд. Тед был удивлен а также поражен, в то время, когда Кори сказала, что Кермоуд в родстве с безрадосно известным семейством Стаффорд. Он вырос в «Высотах», был знаком с Кермоуд с самого детства и потому не выносил ее, но, выяснив, что она принадлежит к бессердечному семейству Стаффорд, которое эксплуатировало город и выжимало из него все соки на протяжении серебряного бума, он просто вышел из себя.

Со своей стороны он сказал Кори интересный факт: изначально семейству Стаффорд принадлежала почва, на которой на данный момент стоят «Высоты», и их холдинг все еще владеет правами на застройку третьей очереди, намеченную к введению в воздействие сразу же по окончании открытия спа-салона и клубного дома.

Кори выбросила из головы эти мысли и вышла из кухни в центральный коридор. Ей почему-то было неспокойно – ее обуяло какое-то новое чувство, вот лишь она никак не имела возможности осознать, что это за эмоцию. Необычный запах.

Она прошла по дому и направилась в их помещения, дабы проверить, где Стейси.

Кровать капитана Боудри была безлюдна.

– Стейси?

Никто не ответил.

Внезапно Кори отыскала в памяти про собаку.

– Джек?

Ни лая, ни прыжков, ни виляния хвостом в ответ. Ей стало страшно. Она вышла в мелкий коридор и кликнула собаку.

Так же, как и прежде ничего.

Кори возвратилась в основную часть дома. Возможно, пес спрятался где-то либо потерялся.

– Джек?

Она замерла, прислушалась, и до нее донесся приглушенный царапанье и скулёж. Источником этих звуков была громадная гостиная – помещение, которая была закрыта и входить в которую категорически запрещалось. Кори подошла к раздвижным дверям.

– Джек?

Опять скулеж, сопровождаемый царапаньем.

У Кори очень сильно забилось сердце. Что-то произошло. Что-то весьма плохое.

Она положила руку на дверь – та была открытой – и медлительно раздвинула створки. Из темноты к ней ринулся Джек с поджатым хвостом, он приседал, скулил, лизал ей руки.

– Кто тебя тут закрыл, Джек?

Кори осмотрела чёрную помещение. Все тут казалось негромким, безлюдным… и внезапно она заметила чёрные очертания чьей-то фигуры на диване.

– Эй! – с большим удивлением вскрикнула она.

Джек поджал хвост, скрываясь за ней и повизгивая.

Фигура чуть шевельнулась, очень медлительно.

– Кто вы и что тут делаете? – задала вопрос Кори.

Какая же она дура! Задает вопросы, вместо того дабы срочно убежать .

– А-а, – раздался из темноты хрипловатый голос. – Это ты.

– Стейси?

Нет ответа.

– Боже мой, что ты тут делаешь?

– Все в порядке, никаких неприятностей, – опять раздался невнятный голос.

Кори включила свет и заметила Стейси. Та лежала на диване. Перед ней стояла полупустая бутылка «Джима Бима».

На ней все еще была уличная одежда – шарф, шапка и все другое.

У собственных ног Кори заметила лужицу мокрые следы и воды, ведущие к дивану.

– Всевышнего для, Стейси, нет!

Стейси махнула рукой и уронила ее на диван:

– Прости.

– Что ты делала? Выходила из дома?

– Прогуляться. Искала того сукина сына, что в тебя стрелял.

– Но я же просила тебя не делать этого. Ты имела возможность в том месте замерзнуть до смерти!

Кори увидела, что Стейси вооружена. К ее бедру был пристегнут пистолет сорок пятого калибра. Необходимо было как-то забрать у нее оружие.

– Не волнуйся обо мне.

– А я волнуюсь. Весьма волнуюсь.

– Кинь ты. Расслабься. Присядь и выпей.

Кори села, но предложение выпить проигнорировала.

– Стейси, что происходит?

Стейси опустила на грудь голову:

– Не знаю. Ничего. Моя жизнь дерьмо.

Кори забрала ее за руку. Неудивительно, что пес испугался.

– Мне весьма жаль. Я сама время от времени так себя ощущаю. Желаешь поболтать об этом?

– Моя военная карьера кончилась. Семьи нет. Друзей нет. Ничего нет.

В моей жизни нет ничего, не считая короба со ветхими костями, что я планирую увезти в Кентукки.

А для чего? Что это была за идиотская мысль?

– Но твоя военная карьера… Ты же капитан. Все награды и эти медали… да ты очень многое еще можешь сделать…

– Моя жизнь в говне. Меня выгнали с работы.

– Ты желаешь сообщить… ты не сама ушла в отставку?

Стейси отрицательно покачала головой:

– Меня выгнали с работы по медицинским показаниям.

– Ты была ранена?

– Посттравматическое стрессовое нарушение.

Лондон и Английская школа


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: