Московская логистика при иване грозном

Поход князя Михаила Ярославича на Новгород в 1316 году обернулся катастрофой для него и его войска, обнажив неприятности продуктовой логистики для армий того времени. Но, через 250 лет по окончании неудачи тверского князя столичные дьяки государя и великого князя всея Русии Ивана IV сумели удовлетворительно разрешить те неприятности, о каковые споткнулся его воеводы и Михаил. Как у них это оказалось?

Новое время, новые задачи

Во второй половине 50-ых годов двадцатого века британский историк М. Робертс озвучил концепцию «военной революции», одним из показателей которой он полагал рост численности армий страны позднего Средневековья-раннего Нового времени (как неспециализированной численности, так и выставляемых в поле).

При всей спорности данной концепции, привёдшей к оживлённой дискуссии среди историков, отмеченная им черта развития армейского дела в XV–XVI столетиях вправду находилась. Европейские монархи, и великие князья столичные в их числе, вправду имели возможность выставить при необходимости армии, насчитывающие десятки всадников и тысяч пехотинцев, и это не считая гарнизонов крепостей.

Да и то, что во времена Михаила Тверского и Василия Чёрного было из последовательности вон выходящим случаем, при Иване III и тем более при его внуке Иване IV стало нормой. Во многом это было обусловлено тем, что, как отмечал отечественный историк А. Смирнов, «военная централизация была достигнута значительно раньше, чем политическая либо экономическая, – уже при Иване III». Данный тезис поддержал Ю.Г. Алексеев, что, подводя итоги собственного анализа военной политики Ивана III, писал:

«Ветхая совокупность межкняжеских военных конвенций не была отменена формально, но была ликвидирована практически … Политика Ивана III стала причиной созданию новой структуры – единого Русского страны, владеющего правами на всей собственной территории. Данный главный факт решающим образом оказал влияние на военную совокупность Русской почвы … Совокупность княжеских ополчений превратилась в единое русского войско под централизованным руководством и единым командованием».

В итоге, уже Василий II Чёрный на закате правления имел возможность выставить в поле без особенных неприятностей рать, насчитывающую пара тысяч наездников. Что уж тогда сказать об Иване III, в распоряжении которого были по окончании Твери и покорения Новгорода и Пскова и подчинения Рязани ресурсы фактически всей Русской почвы! Это, само собой разумеется, не 90 пеших воинов и тысяч конных, как полагал Ю.Г.

Алексеев, но отправить на собственных неприятелей 15–20-тысячную рать (имея наряду с этим еще и сильный резерв на всякий случай) ему было в полной мере по силам. Внук же Ивана III, Иван Грозный, владел и того громадными возможностями. Анализ росписи Полоцкого похода 1562–1563 годов, — пожалуй, наибольшего военного предприятия его правления, — разрешает высказать предположение, что в нем с русской стороны приняло участие до 40–50 пищалей «и» тысяч «сабель» (не считая посохи и «кошовых»).

Так что полевая рать в 10–15 пищалей «и» тысяч «сабель», не считая обозников-кошевых и посошных людей, делавших всякого рода саперные и вспомогательные работы при войске, стала в полной мере простым явлением.

Наряду с этим значительно меняется структура ратей князя. артиллерия и Пехота систематично сопровождает конную милицию в походах, и это относится не только осад, но и набеговых операций. Так, логистические задачи, каковые находились перед царёвыми дьяками, значительно усложнились – так как сейчас нужно было вспоминать не только о фураже и провианте (а те же наёмные казаки и стрельцы обеспечивались «кормом» от казны), но еще о свинце, ядрах, «зелье» и другом «огнестрелном припасе», что необходимо было еще и доставить на театр боевых действий.

Столичное войско с амуницией и припасами отправляется водой на Казань.
Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

И так как это еще не все. В соответствии с расчетам генерал-интенданта 1-й русской Западной армии Е.Ф. Канкрина, принцип «Война кормит войну» удовлетворительно трудится лишь в том случае, если плотность населения на предполагаемом театре боевых действий образовывает не меньше 2000 человек на 1 квадратную германскую милю (либо приблизительно 35–36 человек на км2).

Такая плотность населения характерна для самые развитых регионов западной, но никак не восточной Европы.

Так, в начале XVIII века в Ломбардии данный показатель составлял 55 человек на км2, во Франции – 39, Силезии – 31, Пруссии – 15, в то время как в Речи Посполитой – 8, а в западной части России – 6. И в разглядываемый нами период обстановка на той же Новгородчине в лучшую сторону никак не отличалась. В упомянутой прежде Деревской пятине в начале 40-х годов XVI века деревни-однодворки составляли практически 45% от общего числа сельских поселений, двухдворки – больше 31% и чуть больше 16% – трехдворки.

Громадных сел, насчитывающих более 20 дворов, было всего лишь 0,1%. А также с поправкой на то, что войско XIV–XVI столетий потребовало для прокорма меньше, чем армия начала XIX века, все равно разумеется, что (принимая к сведенью известное, ставшее притчей во языцех, состояние русских дорог), что значительных неприятностей со снабжением царёвых ратей было не избежать.

Ветхие неприятности?

Вправду, на первый взгляд, неприятности остаются – копнув источники, мы без особенного труда отыщем соответствующие примеры. К примеру, в 1502 году поход сына князя Дмитрия Ивановича Жилки на Смоленск закончился неудачей, и во многом вследствие того что, как писал Иван III собственному приятелю, союзнику и брату крымскому «царю» Менгли-Гирею, его сын «Смоленска не забрал после этого, что … пришла великая рать, ино корму не стало, не на чем было стояти города доставати».

Сам же Дмитрий, оправдываясь перед отцом за неудачу, жаловался, что де «многые дети боярские подступали под град и в волости отъежщаа грабили без его ведома, а его не послоушашя». Разумеется, что дети боярские, не хотя сидеть с каждым днем на «пище нравственных людей и спортсменов» и поститься семь дней за семь дней, занялись мародерством (попутно пополняя и собственную «казну» награбленными «животами»).

Проходит десять лет, и уже второй сын Ивана, Василий, два раза подступал под все тот же Смоленск и два раза должен был отойти, будучи не в силах обеспечивать снабжение большой рати (пищалей 15–20 тысяч «и» порядка «сабель» и пара десятков, если не сотен, артиллерийских орудий) провиантом, фуражом и «огнестрелным припасом» в условиях надвигающейся весенней распутицы. В 1518 году «сила новгородская и псковская» осадила Полоцк, но весьма не так долго осталось ждать опустошение местности из-за затянувшейся осады и невозможность наладить снабжения по обстоятельству непогоды весьма не так долго осталось ждать стали причиной тому, что в русском лагере начался острый недочёт фуража и провианта.

Псковский летописец с печалью писал, что среди осадивших Полоцк русских ратников «бысть глад велик, колпак соухареи в алтын и боле, и коневыи корм потому ж дорог был…». В итоге осаду было нужно снимать.

Иван IV обещает жаловать новгородских детей боярских под Казанью своим жалованьем.
Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

Но при Иване IV таких неприятностей мы уже не замечаем. Нет, само собой разумеется, не все было гладко, но заканчивать кампанию по причине того, что войско испытывает острейшую дефицит фуража и провианта – для того чтобы уже не было. И это при том, что, фактически, дьяки Разрядного приказа, решая логистические неприятности, Америку не открывали и пороха не изобретали, а комбинировали ветхие, методы обеспечения и привычные способы армий провиантом, фуражом и всякой амуницей.

Что же это были за методы?

«Лошадей кормить и запасы пасти…»

Самым древним был, пожалуй, порядок, в то время, когда служивые сами должны были позаботиться об обеспечении себя и собственных боевых друзей «кормом». Не просто так в грамотах, рассылаемых великокняжескими дьяками к ратным, говорилось, дабы те, подготавливаясь к походу, «лошади кормили и запасы пасли». Выступая в поход, дети боярские должны были с собой везти и целый нужный припас в расчете на 3–4 месяца.

Так, мемуарист и английский дипломат Дж.

Флетчер писал, что «любой обязан иметь с собою провиант на четыре месяца и при дефиците может приказать, дабы добавочные припасы были ему привезены в лагерь от того, кто обрабатывает его почву, либо из другого места…».

Что из себя воображал данный запас, возможно делать выводы, например, по выдержкам из «грамот» и обидного списка полоцкого воеводы князя А.И. Ногтева-Суздальского, датируемых 1571–1572 годами и детально расписывающих забранные литовским людьми у столичных служилых «припасы» и животы.

Так, люди луцкого помещика Федора Яковлева сына Чирикова везли ему 10 четвертей сухарей пшеничных и 20 четвертей «людцких» (ржаных) сухарей, 8 четвертей ситной пшеничной муки, 10 четвертей ржаной «людцкой» муки, толокна и заспы 12 четвертей, 20 полтей ветчины, 90 косяков солонины, 2 пуда сливочного масла, пара пудов меда, 12 ведер вина, 20 ведер уксуса. Поснику Гаврилову сыну Рябинину его люди везли «запас» из 4 четвертей муки, 2 четвертей гречневой да 2 четвертей овсяной крупы, 1 четверть толокна, 4 четвертины и 2 фляги «вина горячево» (водки) – всего 12 ведер, 3 пуда сливочного масла, 8 яиц и 200 сыров.

Те дети боярские, что были победнее, и «запас» имели мельче – но также большой. Никита Матвеев сын Чириков лишился в следствии «наезда» «литовских четвертей» 5 четвертей и людей 5 сухарей пшеничной ситной муки, крупы и четверти толокна, а его брат Замятня – 12 четвертей ситной пшеничной муки, 6 четвертей сухарей, 2 крупы и четвертей толокна и 3 пуда меда.

Из тех же грамот направляться, что и стрельцы также не питались одной только рожью, разбавляя ее толокном и крупой. «Литовские люди», напав на обоз, что вез припасы для полоцких жилецких стрельцов Дмитрия прибору Уварова, забрали у них, кроме сухарей (25 четвертей) и ржаной муки (25 четвертей) еще и 50 полтей ветчины. Пятидесятник казачий Федорова прибору Бурцова Третьяк Панин со товарищи вез своим людям 5 пудов меду, четверть орехов, 3 пуда масла, 2 бочки сельдей, лук, чеснок, 10 полтей ветчины, калачи и хлеб, 3 четверти пшеничной муки и четверть гречневой крупы.

Столичный отряд с обозом.

Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

Согласитесь, что эти списки содержимого потерянного «запаса» очень далеки от хрестоматийной картины русского ратника, питающегося разведенной на воде мукой, приправленной кусочком свинины и луком с перцем (ну а вдруг их, свинины, лука и перца, нет, то и безлюдная похлебка сойдёт), обрисованной Сигизмундом Герберштейном! Возможно, само собой разумеется, на это возразить, что в полоцких грамотах речь заходит о запасах, каковые везли к «годующим» на гарнизонной работе детям боярским (равно как и стрельцам, несущим такую же работу).

Но, возможно, герберштейново описание подходит в первую очередь для «лехкой рати», отправленной в набег либо в погоню за столь же легким и подвижным неприятелем, не отягощенным большим обозом и потому не могущей тащить с собой громадный обоз с разносолами. В другом случае неприятель, забравший с бою обоз царёва воинства, имел возможность похвалиться, как, например, литовский наивысший гетман Н. Радзивилл Рыжий в январе 1564 г., тем, что он, победитель, «всласть позапасся съестными припасами, мехами, серебряною посудою и одеждою, как-то, чашками и вторым, употребляемым для питья скарбом…».

не меньше древним и распространенным был обычай «силного имания». Сущность его прекрасно видна из бессчётных жалованных грамот, коими правители русские освобождали собственных поданных от тягостной повинности снабжать проезжающих ратников всем нужным: «В тех селцах у них не ставятца мои, князя, бояре, и воеводы, и ратные люди, и никакие ездоки, ни подвод, ни проводников у их людей не емлют, ни кормов на них не збирают, ни овса, ни сена, ни иного ничего…». Более того, что в эту формулу был внесен пункт о наказании грабителей и мародёров («а хто у них станет силно, да что заберёт, и тому платити без суда и без ысправы»).

Местные обитатели доставляют припасы в лагерь русского войска.
Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

Любопытно, но польский шляхтич С. Немоевский отмечал в собственных записках в начале XVII века, что у московитов в обычае правило – «если бы кто в походе насильственно забрал что-либо из припасов, хотя бы лишь сена – суровое, но справедливое, наказание». Но, этому не следует удивляться – от правителя его подданные ожидали как от жёсткого, но честного отца, прежде всего как раз справедливости и защиты, «иссушения бесправия потоков», и, стремясь соответствовать этим ожиданиям, столичные великие князья беспощадно наказывали преступавших всякие берега ратных.

Царёва «интендантская» работа

Наказания наказаниями, но безлюдное брюхо ко всякого рода угрозам и призывам глухо. Но как быть, в случае если собственные припасы приедены, а награбить «кормов» на редкозаселенной местности, обитатели которой к тому же успели по ветхому хорошему обычаю, «как поидет рать, ино хлебы все свозят в городы, а сена пожгут», не получается? А вдруг «силное имание» и вовсе, по политическим, например, мотивам, воспрещается царёвыми воеводами (как это было, например, на протяжении кампании 1380 года, в то время, когда Дмитрия Иванович при вступления собственных ратей на Рязанщину «заповеда коемуждо полку, глаголя сице: «Аще кто идет по Рязаньской почва, да никтоже ничемуже коснется, и ничтоже возметь у кого, и ни единому власу коснется»)?

Тут в дело вступает князь, что берет на себя ответ задач снабжения собственного воинства. Он может, например, наказать своим союзникам и вассалам обеспечить собственный воинство всем нужным, как это было, например, в 70-х годах XV века. Тогда, в первой половине 70-ых годов пятнадцатого века, псковичи забрали столичную рать, пришедшую к ним на помощь против немцев, на полное содержание, «начаша к ним на Завеличье по чередам вожити ис коньчов» «корм, хлеб и вологоу и мед и пиво, и конем своим овес, и сено…».

Больше того, по окончании 9-недельного стояния во Пскове, псковичи еще и обеспечили снабжение уходящего великокняжеского войска «до роубежа» (дабы москвичи не занялись на обратном пути «силным иманием»). Спустя четыре года, на протяжении кампании на северо-западном направлении в 1477–1478 годах Иван III внес предложение псковичам «послоужить» ему. «И псковичи же и всем князю великомоу в тыа часы по его словоу, и хлеб, и мед и моуку пшеничноую и колачи и рыбы пресныа, все сполоу покроутивь, собственными извожникы к немоу отправили».

Русское войско промышляет рыболовством и охотой на походе.
Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

Помимо этого, ратные имели возможность рассчитывать и на содействие властей, каковые по указанию князя должны были заготавливать заблаговременно (о чем уже говорилось прежде) «по ямом» «корм людцкой и конский». Как вариант, собранные припасы имели возможность на «срубленных» с сох (податных единиц) телегах отправляться на «передовую», как это было в кампанию 1535 года. Тогда псковичи не только «нарядиша» на царёву работу 900 пищальников, но еще и снарядили «3000 конеи оу телегах и человека на кони, и 3000 четвертеи овсянои заспы, толокно, 3000 полтеи свинины, 3000 четвертеи солоду, 360 четвертеи горохоу, а семени ко[но]пляного 360 четвертеи» для гарнизона возведенной на озере Себеж крепости Ивангород и прокорма войска, защищавшего строителей.

Наконец, великокняжеская власть имела возможность забрать содержание ратных и на себя, снабжая их «кормом» от своих щедрот. Чуть ли не хрестоматийный пример относится к осени 1469 г. Тогда, по окончании тяжелого и кровопролитного набега на Казань князь Иван Васильевич «пожаловал» пробившихся через татарскую судовую рать устюжан, выслав им собственного «запасу» «семь сот четвертеи муки, да триста пудов масла, да триста луков, да шесть тысяшь стрел, да 300 шуб бораньих, да триста однорядок, да триста сермяг» на «зимованье» под Казанью.

Иван IV отправляет собственных ключников с припасами для войска под Казань.
Миниатюра из Лицевого свода. Том 21

Подводя неспециализированный результат, возможно с уверенностью заявить, что подьячим и государевым дьякам удалось к середине XVI века отработать достаточно идеальную (по тем временам, само собой разумеется) и действенную совокупность обеспечения не только полевых, но и гарнизонных армий и добиться более либо менее удовлетворительной работы «интендантской» работы. В этом отношении показательна третья по счету, 1552 года, казанская кампания Ивана IV (из всех его военных фирм логистика этого похода освещена в источниках, пожалуй, самый детально). Тщательная предварительная подготовка по доставке и заготовке к месту предполагаемых военных действий запасов провианта, иных военных и фуража припасов, меры по защите команд фуражиров-«коръмовщиков», своевременная доставка вместо утонувшего либо сломанного из-за бури продовольствия, выдача фуража и провианта ратникам из царских запасов – все это разрешило избежать за время растянувшейся более чем на 6 месяцев кампании талантливых сорвать ее каких-либо значительных неприятностей с обеспечением бессчётного войска.

Успешный опыт организации снабжения царёвой рати на протяжении Казанской кампании 1552 года позднее был повторен на протяжении наибольших армейских фирм Ивана Грозного – на протяжении Полоцкого похода 1562–1563 годов, Молодинской кампании 1572 года, царёва Ливонского похода 1577 года. Эта смешанная совокупность исправно функционировала впредь до 30-х годов XVII века, в то время, когда на протяжении Смоленской войны выявились её недочёты и потребовалось перестроить всю совокупность снабжения армии.

литература и Источники:

Аграрная история северо-запада России XVI века. Л., 1974.
Акты служилых землевладельцев. Т. I. М., 1997.
Алексеев Ю.Г. Походы русских армий при Иване III. СПб., 2007.
Баранов К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года // Русский дипломатарий. М., 2004. Вып. 10. С. 119–154.
Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. М., 2008.
Записки Станислава Немоевского (1606–1608) // Записки Станислава Немоевского (1606–1608). Рукопись Жолкевского. Рязань, 2006.
Курбский А.М. История о делах князя столичного. М., 2015.
Маштафаров А.В. Жалованные грамоты Кремлевского Архангельского собора 1463–1605 года // Русский дипломатарий, Вып. 2. М., 1997. С. 23–51.
Пенской В.В. Переворот в армейском деле Западной Европы финиша XV-XVII века в новейшей английской историографии // Новая и новейшая история. 2012. № 3. С. 152–158.
Псковская 1-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Вып. 1. М., 2003.
Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Вып. 2. М., 2000.
Разрядная книга 1475–1598. М., 1966.
Разрядная книга 1475–1605. Т. I. Ч. II. М., 1977.
Разрядная книга 1475–1605. Т. I. Ч. III. М., 1978.
Флетчер Дж. О стране русском // Проезжая по Московии. (Российская Федерация XVI-XVII столетий глазами дипломатов). М., 1991. С. 25–138.
Cancrin G.L. Uber die Mlitairokonomie im Frieden und Krieg, und ihr Wechselverhaltniss zu den Operationen. Erster Band. St. Petersburg, 1820.