Не только люди воюют

Я вырос в Чехословакии в городе называющиеся Brux. Сейчас он именуется Мост. С 1932-го по 1934-й я служил в чешской армии и практически целый 1933-й провел в школе ветеринаров.

В этом качестве в 1941-м немцы призвали меня в Вермахт. В конце 41-го я попал на Восточный фронт и был направлен в Veterinarkompanie (ветеринарную роту) 35-й пехотной дивизии. Большая часть воинов в ней были швабами из юго-восточного угла Германии, и я чуть понимал их диалект.

Мы носили такую же форму, как и все.

Цвет лычек на погонах и кепи был красно-бурый – цвет ветеринарной работы. Такой же цвет был на лычках у офицеров Генштаба. Ходила шутка, что это было сделано умышленно и эти цвета должны были совпадать для парадов: в то время, когда офицер едет на лошади, ветеринар обязан следовать за ним и подбирать конские яблоки (PferdekartoffeinI).

Вообще-то, форма моя была в полной мере приличной, потому, что я был Unterveterinar. Всякого серебра на ней было практически столько же, сколько у офицера, и я кроме этого имел возможность носить офицерскую фуражку.

Я был под Москвой, в то время, когда в том месте находились страшные морозы, позже попал в Польшу, а оттуда уже был переведен в 305-ю дивизию. Эта дивизия появилась в Сталинграде, но большинство ветеринарных подразделений и лошадей была выведена оттуда перед тем, как войска попали в окружение… Меня в том месте не было, Gott sei Dank! (Слава всевышнему!)

Лошади также страдали на Восточном фронте, не только люди – на данный момент про это. Мы лечили их от обморожений и пневмонии чаще, чем от боевых ранений. В Российской Федерации было большое количество неприятностей.

Отечественное снаряжение не годилось для тех мест.

К примеру, матерчатые фуражные сумы к первой зиме уже износились. У военных были другие приоритеты в снабжении армий, и эти сумы поменять не стали. Нам было нужно делать древесные корыта для корма, что приводило к повышенной заболеваемости лошадей.

Кое-какие русские лошади несли заразные заболевания, и нам приходилось дезинфицировать русские конюшни перед размещением в них отечественных лошадей.

Но основной проблемой было то, что тупоголовые офицеры настаивали на применении больных либо истощенных лошадей. Больная лошадь на фронте передаёт вторых: лошади, в действительности, являются весьма чувствительными созданиями, не обращая внимания на собственный ощутимый размер…

Распутица на советско-германском фронте

Мы применяли два типа лошадей: Kaltbluter и Warmbluter (практически – холодокровная и теплокровная – настоящие термины – В.К.). Warmbluter – стремительные и подвижные лошади, применяемые для езды верхом. Kaltbluter – большие, медленные и спокойные лошади, применяемые в качестве тягловой силы. Были у нас лошади различных пород.

Теплокровные из Восточной Пруссии были крепче и лучше сносили морозы, чем теплокровные ганноверские.

Как ни смешно это звучит, но настоящие большие рейнские и бельгийские тягловые лошади были самыми хлипкими! В Российской Федерации мы применяли маленьких местных лошадок. В действительности это были большие лохматые пони.

Они были поразительно выносливыми, имели возможность питаться корой березы с бревен, из которых выстроены русские хаты, и радоваться жизни! Самой громадной проблемой было то, что они были мелковаты для транспортировки тяжелых орудий и грузов. В большинстве случаев их применяли для перевозки маленьких древесных саней и фургонов.

эти фургоны и Эти лошади употреблялись в германской армии везде…

Лето 1944-го. повозки и Лошади очевидно замаскированы от атаки с воздуха…

В конце 1943-го, по окончании окончания ветеринарной школы в Ганновере, я отбыл в Нормандию и попал в 7-ю армию. Обстановка в Нормандии была такова, что союзники господствовали в воздухе и передвигаться возможно было лишь ночью. Но, лошади предпочитают дремать ночью, как и люди.

Приходилось их будить, и лошадей это бесило – они желали дремать.

Неспешно мы приучили их к ночной судьбе… Подразделения, переброшенные во Францию с Восточного фронта, привозили с собой лошадей, и, само собой разумеется, кое-какие из них были измотаны до предела. Мы реализовывали их местным и брали новых на конских рынках.

По большому счету говоря, Франция – красивая страна для лошадей.

Возможно было видеть, как воины практически извлекали собственных лошадей из ЖД вагонов, а через пара дней это уже были совсем другие животные! Припоминаю одного молодого парня из отечественного подразделения во Франции – он был сыном фермера из Померании. Превосходный паренек, что лошадей.

Он прибыл к нам из России, и его нервная совокупность была подорвана. Мы несли ответственность за эвакуацию раненых лошадей, и в то время, когда нам в руки попадали покалеченные лошади, он практически рыдал, и толку от него уже не было. Мы решили послать его в Германию, но по дороге, чуть его поезд покинул станцию, он погиб на протяжении воздушного налета.

Поезд был загружен лошадьми, и данный юноша вместо того, дабы выпрыгнуть из вагона и залечь, как делали все, побежал присмотреть за лошадьми…

Многие не знают, что лошадям требуется много фуража, к примеру, лошади Kaltbluter – 20 кило в сутки! Вы имеете возможность задать вопрос, из-за чего это так принципиально важно и из-за чего бы не дать им возможность имеется луговую травку? В случае если лошадь будет питаться травой, то чтобы получить нужное количество энергии ей придется имеется траву от 6 до 8 часов в сутки, и тогда не останется времени на работу – все весьма легко.

Простой корм складывался из прессованной смеси сена, соломы, картофельной шелухи, хлебных дрожжей, но, в основном, овса. Это был рацион, но мы довольно часто брали корм на местных фермах. В Российской Федерации это было проблемой, потому, что в том месте по большому счету мало что было в наличии…

Во Франции этого было навалом, но нам приходилось инспектировать фураж, поскольку французы подмешивали в корма всякую дрянь, дабы у лошадей были колики…

С солдатами вторых родов армий у нас были хорошие отношения – со всеми, не считая СС и клоунов из нацистской партии. Время от времени цеплялась жандармерия, но, потому, что меня принимали за офицера, в большинстве случаев меня оставляли в покое. Эсэсовцы гордо вышагивали везде и везде и расталкивали всех, кто попадался им на пути.

Нас они именовали Hilfsvolker, что означало что-то типа «подсобник» либо «разнорабочий» (в германских колониях так когда-то именовали солдат либо полицейских из местных жителей – В.К.).

Так было, пока мы не становились им необходимы.. Как-то я ехал рядом с офицером СС из Ганновера в Магдебург. Он держался высокомерно и снисходительно, и я уже подумывал: «В то время, когда же, наконец, закончится эта поездка!» Он задавал вопросы меня о чем-то, а после этого применял мой ответ для оскорбительных комментариев в мой адрес.

Мы обменялись листками с адресами, и я тут же выкинул его адрес, когда сошел с поезда.

Через пара месяцев он позвонил мне и попросил об услуге. Ему были необходимы особые подковы для его личной лошади, и он попросил меня организовать это. В этом случае он был ну легко весьма дружелюбен, рассыпался в комплиментах по адресу ветеринарной работы, а собственных кузнецов именовал не в противном случае как «баранами», каковые толком ничего не знают о лошадях!

В битвах я фактически не принимал участие. Как-то русский танк заехал на отечественный ветеринарный пункт, но застрял в ручье. Экипаж вылез из танка и постарался удрать, но их перестреляли механики из ремонтной мастерской.

Как-то раз на нас напали французские партизаны, но это закончилось так скоро, что я опоздал испугаться.

Из призов у меня имеется медаль за боевые действия на Восточном фронте в зиму 1941–42 годов – ее взяли все, кто был в том месте сейчас. Еще у меня имеется Kriegsverdienstkreuz (приз, вручавшаяся за заслуги гражданским лицам и военнослужащим небоевых частей – В.К.) за работу зимой.

По окончании разгрома отечественных армий во Франции, я отправился в Remonteamt (пункт сбора/закупки лошадей для военных потребностей – В.К.) недалеко от Ганновера. Из этого шло снабжение армии лошадьми. Я оставался в том месте впредь до прибытия союзников.

У меня не было никакого жажды появляться в лагере для пленных, исходя из этого я переоделся в гражданское и постарался пробраться через линию фронта. Было нужно прикинуться чешским рабочим, не могшим сказать по-германски. Я уже практически добрался до дома, в то время, когда меня задержал настоящий чех в американской форме. По окончании маленького беседы он сообщил: «Ты – Nemek (немец – В.К.).

Что ты за человек?

Уж не эсэсовец ли?» Он подметил мой выговор, да и, помимо этого, на мне все еще были армейские ботинки. Так я был в лагере для пленных под Нюрнбергом, а позже в Эльзасе. Я освободился в 1947-м, но не возвратился в Чехословакию.

К тому времению чехи вышвырнули мою семью, но это – вторая история…

Уникальное интервью – Richard M. Clement, Jr. – http://www.dererstezug.com/VetMaier.htm