Невидимые раны: «снарядный шок»

Эра индустриальных войн «подарила» человечеству не только новые виды оружия, но и дала бессчётные примеры немыслимых прежде травм, как физических, так и психологических. Называющиеся «shell shock», как его нарекли британцы, т.е. «снарядный шок», возможно осознавать разные отклонения в психологическом здоровье воинов благодаря постоянного нахождения в экстремальных условиях на передовой. Реабилитация для того чтобы рода болезней стала насущной проблемой всего XX столетия, актуальной до сих пор.

В отыскивании методов и причин лечения

Количество солдатах, у которых нарушилась координация перемещений, показались неприятности со сном, звон в ушах, амнезия, беспричинный тремор, судороги и другие симптомы явного психологического расстройства, по окончании начала Первой мировой выяснилось так громадно, что это стало проблемой для руководства. Один австралийский воин в письме к себе так обрисовывал собственное состояние:

«Вы имеете возможность быть мало поражены, в случае если определите, что я в военного госпиталь и поражен shell-shock, от которого у меня отнялась обращение и пропал слух. Уже прошло шестнадцать дней, как это случилось… Мы были в окопах и старались выжить, но тут двое из нас увидели германского пулеметчика в укрытии, так что мы загорелись идеей захватить его. Я не забываю только, как рвался к нему, в то время, когда замечательный взрыв случился у моей головы.

Казалось, что данный взрыв был в моей голове, все заволокло тьмой. Я пробовал кричать и не имел возможности, как не имел возможности и слышать моих товарищей, лишь данный страшный шум в моей голове все время. Я ничего не помню до того момента, как я попал на корабль [который перевез воина в больницу в Англию – прим. авт.]».

К 1916 году армейские медики всех воюющих армий искали действенные средства для лечения таких солдат – каковые имели возможность не иметь видимых травм, но каковые непрерывно страдали и не были способны более ни к военным действиям, ни к судьбе в тылу.

Один из самых известных снимков жертв «снарядного шока» — английский воин, 1916 год…

Английский историк Фиона Рейд пишет, что более 80 000 случаев психологических расстройств было зафиксировано в английских частях на Западном фронте, от 200 000 до 300 000 случаев в германской армии, во французской число сходных утрат было приблизительно таким же, как и у немцев, а вероятно и выше. Для понимания обстановки в русской армии возможно процитировать историка Александра Асташова:

«Начиная с осени 1915 года количество душевнобольных в армии начало нарастать. К концу первой половины войны их количество составило 50 000, другими словами в соотношении с общим числом призванных – 0,5%. Случаи помешательства особенно усилились на протяжении тяжелых боев лета 1916 года.

Воины информировали, что возможно лишь «глядючи сойти с ума». В письмах отмечалось, что сражаться может лишь «ненормальный человек», так как «эта война сгубила не пулей, а духом», стали приходить сообщения о «массовых психологических болезнях» в районе военных действий».

Эти случаи ставили в тупик военврачей, потому, что число заболевших было очень громадно если сравнивать с вооруженными конфликтами прошлой эры. Как бы его ни именовали, «shell shock» либо «армейский невроз», это явление привлекло интерес неврологов и психиатров, но лечения болезни и внятного объяснения никто из них предложить не имел возможности.

В первый раз термин употребил в 1915 году в собственной статье для издания «Lancet» английский психолог Чарльз Майерс, трудившийся с пострадавшими воинами Английского экспедиционного корпуса во Франции. Как подчёркивает Фиона Рейд, «диагноз был так же эмоционально верен, как медицински неточен». Армейские медики пробовали изобрести различные термины на замену предложенного Майерсом, но не добились успеха.

Во французской армии обсуждались такие варианты, как «commotion cerebrale» (контузия), «accidents nerveux» (нервное потрясение) и «obusite» (быть может, калька с английского, «obus» по-французски свидетельствует боеприпас). Немцы, как и русские психиатры, нарекли это «армейским неврозом» либо «военной истерией», но в народной среде таких больных именовали Kriegszitterer (т.е. те, кто дрожит от войны) либо Schuttler (трясуны).

…и его оппонент — военнопленный германский воин, пребывающий в состоянии полной прострации

Во Франции, остро нуждавшейся в каждом воине, которого возможно было вернуть в строй, к лету 1917 года при каждой армии был создан собственный личный госпиталь на 200 коек, специализировавшийся на неврологических больных, приблизительно в 25 км от фронта. Тяжёлых больных оттуда направляли в глубочайший тыл в психиатрические и неврологические поликлиники. Всех солдат с неврологическими заключениями срочно отправляли в эти армейские больницы, потому, что доктора желали начать лечение перед тем, как процесс станет необратимым.

По окончании войны, как обрисовывает Фиона Рейд, ветераны, страдавшие от «shell shock», приобретали пенсии по инвалидности, лишь в случае если нуждались в постоянном больничном лечении. Но в этом случае вся их мизерная пенсия уходила на оплату медицинских одолжений. Таких солдат довольно часто именовали «les morts-vivants» (живые мертвецы).

Они не пользовались помощью со стороны политиков и не замечались обществом.

Символично, что жёны этих помещённых в поликлиники «живых мертвецов» кроме этого приобретали пенсии, однообразные с пенсиями вдов погибших на войне. Только во второй половине 20-ых годов XX века этим людям стали выплачивать постоянные пенсии, как и вторым калекам войны.

В литературе и кино

Писатели либо режиссёры по окончании войны время от времени обращались к образам безумцев, каковые были заключены в под стражу собственного военного опыта, не талантливые выйти оттуда уже ни при каких обстоятельствах. В романе Ремарка «Возвращение» дан броский образ ветерана, страдающего от для того чтобы заболевания. Любопытно, что автор, сам ветеран, видит отличие между безумными и контуженными, не смотря на то, что многие демонстрировали схожие симптомы:

«Гизекке здоровается с нами за руку. Мы поражены его поведением: мы ожидали, что он, как мартышка, будет прыгать, беситься, гримасничать либо, как минимум, трястись, как контуженные, что просят милостыню на углах, но он лишь жалко радуется, как-то необычно кривя губы…

Входе боевых действий под Флери Гизекке разрывом боеприпаса засыпало, и, придавленный балкой, он продолжительно пролежал, прижатый лицом к вспоротому до самого бедра животу другого воина. У того голова не была засыпана; он все время кричал, и с каждым его стоном волна крови заливала лицо Гизекке. Неспешно у раненого стали выпирать наружу внутренности, и это угрожало Гизекке удушьем.

Дабы не задохнуться, он то и дело втискивал их обратно в пузо раненого. И всегда слышал наряду с этим глухой гул несчастного.

Все это Гизекке говорит в полной мере гладко и последовательно.

– Так вот каждую ночь, – говорит он, – я задыхаюсь, и помещение наполняется кровью белыми и скользкими змеями» (пер. с нем. М. Горкина).

В мастерстве начала XXI века ужасный образ воина, не выдержавшего опробование войной и утратившего рассудок, остаётсяактуальным. Французский режиссер Габриэль Ле Бомэн написал сценарий и снял в 2005 году собственный первый в карьере фильм «Фрагменты Антонена» («Les fragments d’Antonin»), посвящённый судьбе одного из бесчисленных французских «пуалю», появлявшихся в психиатрических лечебницах по окончании войны.

Попытка лечения жертвы «снарядного шока» электрическим током…

Сюжет фильма достаточно несложен. В 1919 году в одной из поликлиник содержится ветеран Антонен Версе (роль, доставшаяся актеру Грегори Деранжеру). Его случай не неповторим, но события его госпитализации однако пара необыкновенны.

Он был отыскан бредущим по дороге, полностью дезориентированный, не талантливый сказать и по большому счету устанавливать какой-либо контакт.

Никаких видимых повреждений, ран, контузий у него не наблюдалось, потому не было ясно, из-за чего он будет в таком состоянии и как как раз его возможно вывести из него.

Сам режиссёр сказал по окончании премьеры, что план картины появился у него по окончании просмотра документального фильма, снятого для одного музея и посвящённого боевым психологическим травмам Первой Мировой. Режиссёр изучил архивы и отыскал серию киноплёнок 1917–1920 гг., на которых были запечатлены «шокирующие картины»: ветераны были засняты в состоянии удивительного возбуждения и помрачения рассудка. «Что они в том месте видели? Что они совершили, дабы стать такими?» – вопрошает Ле Бомэн.

Антонен завлекает внимание армейского медика, доктора наук Лабрусса (Орельен Рекуан), что пытается разобраться, что же случилось с воином. Второй медик, доктор наук Лантье (Нильс Ареструп), пробует избавиться от больных Лабрусса, пугающих посетителей больницы и других больных. Дальше в фильме разворачивается серия флэшбеков, каковые раскрывают перед нами события, приведшие Антонена в такое состояние.

В один момент демонстрируются способы доктора наук Лабрусса, что при помощи вещей, отысканных у воина (те самые фрагменты, что вынесены в наименование), и каких-то простых для войны подробностей обмундирования пробует пробудить какие-то воспоминания и вынудить Антонена заговорить. Но солдат только упорно бормочет пара имён, каковые ничего не могут сказать докторам и никак не растолковывают случившееся.

…и умиротворяющими занятиями на небольшую моторику

Согласно точки зрения режиссера фильма, потеря Антоненом рассудка может разъясняться теми картинами, каковые открылись ему на протяжении войны. Сам Версе – бывший преподаватель, тонко ощущающий вторых людей и природу человек, что подобно поэтам либо писателям большое количество думает о войне и её жертвах. Ретроспективно перед нами разворачиваются картины окопной судьбе и атаки вражеских позиций (тут, действительно, режиссёр не обошёлся без некоторых штампов), кошмара прифронтового военного госпиталя (особенно сильна сцена, в которой врач определяет, кого из раненых необходимо выручать, руководствуясь твёрдой логикой армейского), столкновения военной машины и маленького человека (сцена расстрела Симона Криефа и танец негров из колониальных армий).

Любой из встретившихся Версе храбрецов размывает, как говорит режиссёр в собственном интервью, «узкую грань между добром и злом» и переводит «внешний конфликт в конфликт внутренний». Наконец, по окончании роковой встречи с несколькими изменниками, Антонен не выдерживает накопившегося груза кошмаров и сходит с ума. Режиссёр дарит надежду на спасение, которая приходит в образе медсестры Маделены (Анук Гринберг).

Единственный упрёк, что возможно направить режиссёру в этом случае, это то, что встреча храбрецов в поликлинике через чур хороша для несложной случайности.

Нужно отметить хорошую работу историков-консультантов, и живописцев данного фильма. Воздух фронта, чёрные, серо-светло синий тона, в тон французской военной форме, лесов, упрочнений, окопов и прифронтового госпиталя, контрастируют с броскими и залитыми светом сценами послевоенной лечебницы. В полной мере точна и работа, которой занят Антонен Версе – она вправду существовала в годы Первой Мировой.

Почтовые голуби, повозка с которыми вручена главному храбрецу, очень многое сделали для обеспечения связи между военными штабом и подразделениями на протяжении битвы при Вердене, на Сомме и других больших сражениях Великой войны.

Кадры фильма «Фрагменты Антонена» («Les fragments d’Antonin»)

«Армейский невроз», «контузия», «shell shock» в годы Первой Мировой довольно часто мыслились как последствие настоящей физической травмы либо неких немыслимых кошмаров, пережитых заболевшими. Спустя столетие «shell shock» выступает как один из значимых знаков мирового конфликта, как «место памяти» (говоря словами французского историка Пьера Нора), которое вбирает в себя все самые травматичные и болезненные моменты войны. Режиссёр Габриэль Ле Бомэн растолковывал:

«Я не желал, но, свести план таковой исторической широты лишь к началам военной психиатрии. Я желал кроме этого поднять в этом фильме универсальный вопрос, появляющийся при каждом конфликте: это вопрос личности, сталкивающейся с насилием, навязанным страной, и разрушения морали, позванного этим».

Литература:

Reid, Fiona. War Psychiatry, // 1914–1918-online. International Encyclopedia of the First World War – Freie Universitat Berlin, Berlin (http://dx.doi.org)
Edition speciale realisee par «L’histoire». Les fragments d’Antonin: Il y a des combats dont on revient sans blessure apparente (http://horizon14–18.eu)
Асташов А. Б. Русский фронт в 1914 – начале 1917 года: армейский современность и опыт – М.: Новый Хронограф, 2014

Невидимые раны: «снарядный шок»

Спортлото-82

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся: