Общие литературные черты евангелий

Евангелия написаны богатым образным языком, в к-ром видятся разнообразные фигуры речи. Нек-рые из них напрямую заимствованы из семитских языков, напр. словосочетания со словами «сын» и определением, выраженным существительным в родительном падеже (сын света, сын чертога брачного, сын погибели), либо выражения с потреблением плеоназмов, напр. с применением форм глагола ???? (сказать) в сочетании с др. глаголом (учил, говоря).

Но большая часть метафор и др. тропов в полной мере объяснимы и на греч. языковом материале. фигуры и Образы речи, использованные евангелистами, забраны из повседневной судьбы людей и исходя из этого довольно легко понимаются различными читателями и переводятся на др. языки.

Христос в Собственной речи в большинстве случаев пользуется образами, прекрасно известными Его слушателям из повседневной судьбы, связанными с большим трудом рыбаков, земледельцев, виноградарей, с торговыми операциями, юридическими процедурами, с отношениями между людьми. Одновременно с этим Он применяет образы, заимствованные из ВЗ и имеющие для Его слушателей определенное значение. Возможно, мн. формулы и образы речи были переняты кроме этого из устной традиции проповедей палестинских раввинов того времени.

В Евангелиях обширно употребляется параллелизм, в особенности в кратких изречениях, к-рые в большинстве случаев бывают выстроены на контрастах, напр.: «Хороший человек из хорошего сокровища сердца собственного выносит хорошее, а не добрый человек из злого сокровища сердца собственного выносит злое…» (Лк 6. 45). Характерно для Евангелий потребление синонимичных выражений и синонимов, напр. «Царство Божие» и «Царство Небесное» либо глаголы ????? и ?????? со значением «обожать». Время от времени в одном из аналогичных синонимов находят оттенки значений, несвойственные второму, но в целом они вправду синонимичны и не являются терминами со строго разграниченными количествами значений.

При всем содержательном сходстве, Евангелия, кроме того синоптические, существенно различаются по языку и стилю, что отражает личные изюминки адресатов и писателей, к каким они обращались.

Евангелие от Матфея

более вторых опирается на ветхозаветную традицию и принимает к сведенью иудейскую среду того времени. Оно начинается с типично ветхозаветного родословия. Матфей не просто чаще вторых прибегает к ветхозаветным цитатам, но и пишет достаточно сложным и броским языком, полным выражений и образов из ВЗ.

Обращение Христа в Евангелии от Матфея сохраняет лаконичность афоризмов, обычно парадоксальных, наполненных ритмическими повторами и созвучиями. В особенности это проявляется в Нагорной проповеди. Такая обращение прекрасно запоминается читателями и слушателями и заставляет их думать над сообщённым.

Нек-рые отступления от греч. нормы смогут нести смысловую нагрузку, напр. в выражении «блаженны желающие и жаждущие правды» (???????? ?? ????????? ?? ???????? ??? ???????????) слово «правда» употреблено не в родительном, как требует хороший греческий язык, а в винительном падеже. Возможно видеть в этом некую неправильность, характерную новозаветному языку в целом, но возможнее, что такая смена падежа заостряет суть выражения: они хотят взять не просто некое «количество правды» (что предполагает родительный падеж, ср. «жаждать воды»), но всю ее полностью, потому, что винительный падеж лишен значения партитивности (часть от целого). Возможно заявить, что Матфей достаточно с уверенностью обладает греч. языком, но стилю хорошей прозы во мн. отношениях предпочитает стиль греческого перевода ВЗ.

Евангелие от Марка

При подходе к языку текста этого Евангелия с меркой хорошей греч. прозы обнаруживается много стилистических неправильностей и грамматических неточностей. Возможно, писавший не проходил школьной риторской подготовки и обладал греч. как неродным языком, в ограниченном количестве.

Вместе с тем это Евангелие демонстрирует живость и динамичность стиля: самый заметно это в повествовательных предложениях, начинающихся с «в тот же час» (???? либо ?????), что придает действию целенаправленности и ощущение стремительности. Предложения маленькие, простые либо сложносочиненные, по семит. примеру они довольно часто вводятся альянсом «и» (???).

Изюминкой Евангелия от Марка есть внимание к подробностям. В нем видится много подробностей, отсутствующих в др. Евангелиях, к-рые разрешают заметить происходящее более быстро. Так, в сцене усмирения бури Христос не просто спит, но лежит на «возглавии» (Мк 4. 38); богатый парень не просто спрашивает Христа, но падает пред Ним на колени (Мк 10.

17); слепой не просто подбегает к Нему, но в спешке скидывает верхнюю одежду (Мк 10.

50). сравнения и Образы у Марка забраны из деревенской судьбы, напр. масса людей садится «последовательностями» (?????? ??????? — букв. грядки, грядки — Мк 6. 40), а одежды Христа в момент Преображения выясняются так белы, «как на земле белильщик неимеетвозможности выбелить» (Мк 9. 3).

Евангелие от Луки

стилистически и грамматически самый соответствует нормам хорошего языка. Писавший его очевидно взял хорошее образование и может писать на высоколит. греческом, что он показал в прологе (Лк 1. 1-4), но вместе с тем он замечательно знаком и со стилем Септуагинты со множеством семитизмов, в этом стиле написана главная часть 1-й и 2-й глав.

Лука дает в них единственные в НЗ образцы поэтического текста, в полной мере совпадающие по стилю с поэтическими книгами ВЗ в греч. переводе (приветствие Елисаветой Марии, песнь Марии в Лк 1. 42-55 и др.). Т. о., это единственное Евангелие, где видится сознательное потребление совсем различных стилей как часть плана писателя. Словарь Луки богат и разнообразен; он кроме того разрешает делать выводы о его профессии — доктора (в Лк 18.

25 ?????? — «хирургическая игла» вместо ????? — «швейная игла» в Мк 10.

25 и Мф 19. 24). Из всех лит. жанров Лука предпочитает притчи, каковые занимают большое место в Евангелии.

Они выглядят в полной мере независимыми, законченными и весьма красивыми миниатюрами, где значима любая небольшая подробность. Наиболее значимые притчи — о блудном сыне (Лк 15. 11-32), о фарисей и мытарь (Лк 18.

9-14), о милосердном самарянине (Лк 10. 25-37) — видятся лишь в этом Евангелии.

Евангелие от Иоанна

заметно отличается от синоптических по содержанию, и его стиль кроме этого очень необычен. Греч. язык Евангелия в целом верный, но, не обращая внимания на глубину мысли, предельно несложный: словарь евангелиста Иоанна в два раза меньше словаря Луки а также меньше, чем у Матфея и у Марка. Частично это связано с потреблением одних и тех же главных слов, около к-рых строится обращение: «свет», «жизнь», «мир», «Папа», «обожать» и др.

Особенная глубина достигается благодаря повторяющимся метафорам, к-рыми именуется Христос: Агнец Божий, Хлеб судьбы, Спаситель мира, Пастырь хороший и т. д. Притчи выступают как объяснение и развёртывание этих метафор (притча о добром пастыре в Ин 10. 1-5). Исходя из этого как раз тут притчи более всего покупают аллегорический их значение и характер довольно часто сокрыто от слушателей, так что слова «сию притчу сообщил им Иисус; но они не осознали, что такое Он сказал им» (Ин 10.

6) относятся ко мн. местам.

Евангелие содержит утверждения, к-рые кажутся на первый взгляд противоречащими друг другу, без к.-л. объяснения, напр.: «Я и Папа — одно» (Ин 10. 30) и «Папа Мой более Меня» (Ин 14. 28).

Читатель сам обязан осознать, как согласовать эти высказывания. Стремясь передать сущность событий, Иоанн меньше, чем синоптики, обращает внимание на географию и хронологию событий. Евангелие разворачивается как череда отдельных речей и сцен, любая из к-рых передана достаточно детально, в то время как логические переходы между ними смогут отсутствовать.