Оформление религиозной идеи в никео – царьградском символе веры

Раскройте понятие Троицы в христианстве. Дайте чёрта каждого лица Троицы. Каков суть боговоплощения, людской истории и назначение церкви?

Литература

Библия. Ветхий Завет. Бытие.
Библия. Ветхий Завет. Финал.
Библия. Ветхий Завет. Книга Екклесиаста, либо Проповедника.
Библия. Новый Завет. Евангелие от Матфея.
Библия. Новый Завет. Послание к римлянам св. апостола Павла. Гл. 5 – 8.
Библия. Новый Завет. Первое послание к коринфянам св. апостола Павла. Гл. 13.
Знак веры.

Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. 1 – 2. Репринтное издание.– М., 1992.

Мень А. В. История религии: В отыскивании Пути, Жизни и Истины. В 7 т. Т. 7: Сын Человеческий.– М.: Слово, 1992.

Малерб Мишель. Религии человечества.– М.– СПб.: Рудомино, Университетская книга, 1997.

Глава VI. РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКАЯ Мысль В НАУЧНЫХ ТЕКСТАХ НОВОГО ВРЕМЕНИ

С середины II тыс. в Западной Европе начинает складываться новый тип культуры, что провозглашает высшей собственной целью и ценностью людскую личность. Мир вступает в эру гуманизма. Вся предшествующая история культуры осмысливается как постоянный процесс перемещения духа, раскрывающего в формах мастерства, науки и религии не что иное, как сущность людской разума, что в новой культуре, наконец, открывает себя как полную сокровище.

В первый раз во всемирной истории делается ясной подлинная цель культуры – самосовершенствование человеческого духа, и на данной базе культура в первый раз осознается как общечеловеческое дело, а ее развитие как глобальный процесс.

Происходит перераспределение полномочий и в самой культуры: на первое место в ней выдвигается наука как самая адекватная разуму форма духовного творчества; религия, еще сравнительно не так давно претендующая на универсальное духовное лидерство, уступает собственные позиции и все больше уходит в сферу личной судьбе людей, удовлетворяя субъективные потребности души.

Первые века Нового времени отмечены бесконечной, практически религиозной, верой человека в могущество науки, развитие которой, как это казалось сначала, вправду открывало перед человечеством возможности полного овладения миром. Первые удачи, но, породили и первые неприятности, а бессилие науки в разрешении, по крайней мере, некоторых из них отрезвило рационалистически настроенные умы.

Безоговорочное господство науки было поставлено под вопрос, а в среде культурной элиты все чаще стали звучать пессимистические оценки возможностей людской истории. К XX веку стало очевидным, что без пересмотра оснований культуры человечеству угрожает тотальный духовный кризис. Наибольшие представители всемирный исторической науки, философы, культурологи, социологи а также ученые, чья специализация, казалось бы, далека от гуманитарных неприятностей, обратились к анализу как неспециализированной культурной ситуации, так и отдельных ее феноменов, пробуя ответить на наиболее значимый вопрос современности: куда движется человечество, что его ожидает?

Иммануила Карла и Канта Ясперса разделяет немногим более полутора столетий; первый жил в XVIII, второй – в двадцатом веке. Сопоставление их оценок и идей, высказанных в разглядываемых произведениях, разрешает, во-первых, установить доминанты европейской культуры, выяснившие ее развитие в последние столетия, а во-вторых, заметить как изменилось за это время самосознание культуры и перед какими проблемами она была лицом к лицу.

§ 1. Мысль автономности людской мышления в статье И. Канта «Ответ на вопрос: что такое просвещение?»

Иммануил Кант (1724 – 1804) – германский философ. Вся его жизнь прошла в Восточной Пруссии в г. Кёнигсберге (современный Калиниград), где он преподавал, сперва в должности приват-доцента, позже – доктора наук, в местном университете.

Круг научных заинтересованностей Канта был очень широк; кроме философии, он без шуток занимался естествознанием а также был автором известной космогонической догадки о происхождении нашей системы, вошедшей в историю науки как догадка Канта – Лапласа. Но самый большой вклад в культуру он сделал в области философии, произведя в ней собственного рода научную революцию, значительно поменявшую метод и предмет философии.

самые известными его философскими произведениями являются три «критики» – «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика свойства суждения». Философия Канта включает в себя такие разделы, как теория познания, логика, этика, эстетика, теория страны и права и др.

Кант – хороший представитель западноевропейской рационалистической культуры. Человек XVIII в. – известного века Просвещения, – он выступает и как творец, наряду с другими представителями интеллектуальной элиты Европы, и как субъект новой культуры. Кант был глубоко уверенный в абсолютности людской личности, которая ни при каких обстоятельствах и никогда неимеетвозможности потерять собственный приоритет в совокупности людских сокровищ.

Принципиально важно, что Кант не только провозглашает эту центральную для европейской культуры Нового времени идею, но делает ее основополагающим принципом собственного этического учения, т. е. дает ее научную теоретическую разработку. Самоценность людской личности Кант высказывает в одной из формулировок собственного известного окончательного нравственного императива, что согласно его точке зрения должен быть общим законом всех людских поступков: «Поступай так, дабы ты постоянно относился к человечеству и в собственном лице, и в лице всякого другого кроме этого как к цели и ни при каких обстоятельствах не относился бы к нему лишь как к средству»[65].

Статья Канта «Ответ на вопрос: что такое просвещение?» была размещена в 1784 г.; главная ее тема – свобода людской мышления.

Просвещением в исторической науке принято именовать идейно-политическое движение, сформировавшееся в культуре Западной Европы XVII – XVIII вв., представители которого полагали, что для нового порядка, основанного на гуманистических правилах, нужно, кроме политических преобразований, а также в первую очередь, широкое распространение знаний, развитие людской разума, что образовывает неотъемлемое свойство человека и высказывает его подлинное преимущество. Его известный представителями были большие философы, публичные деятели, такие как Локк – в Англии, Монтескье, Вольтер, Руссо – во Франции, Франклин – в Северной Америке, Радищев, Новиков – в Российской Федерации. Иммануил Кант, непременно, не только разделял совершенства Просвещения, но собственной философской деятельностью внес важный теоретический вклад в его развитие.

В статье «Ответ на вопрос: что такое просвещение?» Кант не исчерпывается очевидным смыслом этого понятия, но проясняет его более глубокую сущность. В просвещении он видит не просто распространение знаний а также не формирование свойства мышления, сами по себе эти условия нужны, но не достаточны; просвещение имеется что-то большее, в частности свойство человека к свободному применению собственных мыслительных навыков и знаний.

Человек, кроме того в полной мере образованный, далеко не всегда готов к осуществлению духовной свободы, потому что последняя требует от него внутренних упрочнений, а также определенного мужества, возлагая ответственность за решения. Человеку, пишет Кант, несложнее и легче переложить ответственность и эти усилия на вторых людей, добровольно перепоручив им управление собственной судьбой. Это состояние духовной зависимости Кант именует «несовершеннолетием по собственной вине», отличая его от природного несовершеннолетия, при котором, в силу возрастных изюминок формирования личности, человек вправду не в состоянии взять на себя ответственность свободы.

Кант, следуя просветительским традициям, не исчерпывается обнаружением лишь субъективных обстоятельств для того чтобы несовершеннолетия, он показывает и на те публичные силы, каковые заинтересованы в его сохранении – это так именуемые опекуны, берущие на себя право мыслить за вторых людей и, следовательно, руководить ими. К данной категории лиц Кант в первую очередь относит представителей церкви и государственной власти, имеющих, соответственно, политическую и духовную власть над вверившимися им людьми. В их отношении Кант, в большинстве случаев не выходящий в дискуссионных вопросах за рамки научной корректности, использует достаточно резкие выражения, обвиняя в сознательном оглуплении людей, которых он наряду с этим сравнивает с покорным домашним скотом.

Такая публичная совокупностьпо мнению Канта, тотально порочна, потому, что в ней вовсе нет места свободному людской разуму; так как и опекуны, со своей стороны, кроме этого являются «несовершеннолетними», так как их сознание опутано бессчётными догмами, «формулами и положениями» по выражению Канта, каковые он характеризует как всего лишь «механические орудия разумного потребления». В обществе, где нет духовной свободы, все граждане скованы «кандалами несовершеннолетия», исходя из этого сущность просвещения Кант видит как раз в том, дабы скинуть эти «кандалы» и обрести свободу.

Принципиально важно наряду с этим осознавать, что Кант говорит о духовном иге и о духовной свободе, корни которых он усматривает, в первую очередь, в образе мыслей людей, а не в политических устоях общества; последние он разглядывает только как сопутствующее, содействующее либо мешающее свободе духа, событие. Исходя из этого освобождение людской разума, выход из «несовершеннолетия» вероятны, по Канту, лишь на пути постепенного морального совершенствования людей, конечной целью которого будет осознание всем гражданами – и обществом, и представителями страны, и духовными пастырями – свободы мысли как меры преимущества человека. Тогда и начнется, пишет Кант, действительно «просвещенный век», собственную же современность он оценивает скромнее, как «век просвещения», порывающий с духовным рабством прошлых эр и открывающий человечеству возможность свободы.

Провозглашая свободу мышления, Кант подразумевает не только возможность иметь личные, пускай кроме того хорошие от общепринятых, идеи, но и открыто, не встречая препятствий, их высказывать. Свобода мысли, так, для Канта сопряжена со свободой слова.

направляться, но, иметь в виду, что в то время, когда для представителей Просвещения речь заходит о свободе слова, то наряду с этим вовсе не подразумевается возможность сказать что желаешь, в то время, когда желаешь и о ком желаешь, не взирая на нормы и лица морали; свобода слова обязана снабжать возможность высказывать обоснованное, со своей стороны открытое для дискуссии знание, которое направлено на благо человека, развитие его разума, на постижение истины. Любой человек вправе высказывать собственные мысли, но делать он это обязан публично и доказательно, так, как это делает ученый, адресуя открытые им истины всему человечеству.

Такое общее использование разума Кант именует публичным и считает, что ни один публичный университет не вправе создавать для него препятствия. Публичное использование разума полностью вольно, направлено на установление истины и является основным средством просвещения людей, т. е. их свободного духовного развития.

К тому же, Кант считает, что в применении к ситуациям и определённым сферам, затрагивающим интересы всего общества, ничем не ограниченное мышление каждого отдельного человека и его излишняя самостоятельность в поступках могут быть неоправданными а также деструктивными. Ко мне, в первую очередь, относятся: область применения права в стране, которое совсем справедливо настаивает на исполнении гражданами законов, независимо от того, что они наряду с этим думают; деятельность силовых ведомств, в практике которых не принято обсуждение распоряжений вышестоящего управления; такую же специфику Кант усматривает и в деятельности духовенства, обязанного направляться принятым церковью культовым предписаниям и догматам.

Действуя в таковой личной области, человек сообразует собственные мысли и поступки с принятыми общими установлениями – законом, уставом, знаком веры; сама по себе эта деятельность разумна, но наряду с этим снаружи ограничена. Такое использование разума Кант именует частным и думает его в полной мере оправданным, в случае если соблюдаются два условия: во-первых, внешние установления, которыми руководствуется человек, не вступают в несоответствие с основополагающими людскими сокровищами, являясь губительными для существа людской личности, – в другом случае неизбежен конфликт совести, что, согласно точки зрения Канта, недопустимо[66]; во-вторых, за любым человеком, независимо от занимаемой им рода и должности служебных обязанностей, сохраняется право на публичное высказывание собственных мыслей, в том числе и в отношении предмета собственной профессиональной деятельности, если он усматривает в нем какое-либо несовершенство и видит вероятные методы его преодоления.

И все-таки свободное публичное использование разума рассматривается Кантом как несомненная публичная доминанта, поскольку ни в одной личной сфере ее основоположения не смогут и не должны уходить от критики разума, оставаться незыблемыми всегда. Закон, в самом широком смысле слова, необходим для выполнения, пока он не отменен либо не поменян, а это неизбежно происходит в ходе развития людской общества, поскольку нет ничего, что может остановить его рвение к совершенствованию, к просвещению. Отказаться от этого значит «нарушить и попрать священные права человечества».

§ 2. Наука в культуре XX века (по произведению К. Ясперса «Истоки истории и ее цель»)

Карл Ясперс (1883 – 1969) – германский философ, приобретший мировую известность как представитель одного из самых больших философских направлений XX в. – экзистенциализма. Сложившись в первой половине XX в., эта философия выдвинула в качестве центральной для себя проблему смысла людской существования, выразив его в своеобразной категории «экзистенция» (практически – существование), из этого и наименование «экзистенциализм». Представителями экзистенциализма были выдающиеся философы XX в., такие как Мартин Хайдеггер, Жан – Поль Сартр, Альбер Камю.

Для Ясперса интерес к человеку не есть случайным. Взяв медицинское образование в Гейдельбергском университете, он начинает научную карьеру как доктор-психиатр, скоро защищает диссертацию, читает лекции по психологии. Занятия психологией пробуждают в молодом ученом интерес к философии, которой ему суждено было посвятить всю жизнь; в начале 20-х годов Ясперс делается доктором философских наук в Гейдельбергском университете.

Пик его научной активности пришелся на 30 – 40-е годы, каковые для Ясперса были омрачнены приходом к власти в Германии фашистов, в связи с чем он был отстранен от работы и лишен права издаваться в Германии. Но Ясперс и в этих условиях не прекращает научную деятельность; не имея возможности публично высказывать собственные идеи, он пишет «в стол». По окончании войны Ясперс возвращается к преподавательской работе, публикуются его главные философские труды.

Центральная тема философских изучений Ясперса – история и человек, которая задает обстановку, формирует время неповторимого людской бытия. «Истоки истории и ее цель» – работа, размещённая в 1949 г., – является попыткойфилософски осмыслить историюкак единый социокультурный процесс, разглядеть современную обстановку в мире как результат развития глобальной истории, выяснить ее доминанты, ее проблемы и достижения, постараться в историческом прошлом отыскать их истоки, а быть может, и нужный для их разрешения опыт. Вторую часть собственного произведения Ясперс озаглавил «будущее и Настоящее» и посвятил ее полностью рассмотрению современной обстановке в мире, решающими факторами которой, согласно его точке зрения, являются наука и техника; их влияние на современное людскую сообщество исторически беспрецедентно и содержит важные опасности, без преодоления и правильного понимания которых людская культура рискует потерпеть провал.

Истоки науки коренятся, согласно точки зрения Ясперса, в глубинных структурах людской мышления, которое воспроизводит их в собственных объяснениях мира, придавая ему осмысленную форму. Это человеческое свойство Ясперс назвал рационализацией, проявления которой относятся к самым ранним этапам людской культуры и используются уже к мифотворчеству а также к волшебству.

Но становление науки в собственном смысле слова происходит значительно позднее: зачатки ее возможно указать уже в творчестве древнекитайских и древнеиндийских мыслителей[67], но как независимая форма культуры наука выделяется лишь в Греции. Окончательное утверждение науки в культуре, превращение ее в духовную доминанту произошло только в последние пара столетий и связано с формированием в Западной Европе нового – рационалистического – типа культуры.

Происхождение научного метода духовного творчества не есть случайность либо несложный итог сопротивления человека внешнему давлению природы, желание навязать ей собственную волю. Наука не агрессивна, она коренится в свойственном каждому человеку рвении к свободе мысли; ею движет не «воля к власти», а «воля к истине».

Эта изначально свойственная человеку устремленность к познанию находит на первый взгляд неожиданного союзника в христианстве, идеи которого, думает Ясперс, содействовали формированию в душе стойкой мотивации, побуждающей к изучению мироздания. Христианству же современная наука обязана и многими собственными своеобразными показателями, отличающими ее от научных занятий предшествующих эр, в первую очередь науки греков. Среди таких христианских установок Ясперс именует: во-первых предельную устремленность к истине, отождествляемой с божественным Словом, открывающим путь к спасению[68]; во-вторых, идею тварности всего сущего, которое представляется вследствие этого как реализация божественного плана, и это придает исследователю уверенность в достойности его научных изысканий, поскольку они имеется не что иное, как следование мыслям Всевышнего; наконец, это мысль теодицеи[69], появляющаяся из очевидного разногласия между несовершенством мира, существованием в нем зла и бесконечной добротой и совершенством Творца, эта мысль в науке преобразовывается в интеллектуальную устремленность ученого, которая думает в качестве предела недостижимую цель – раскрыть совершенство несовершенного мира, из этого свойственная науке бесконечность поиска истины, постоянная неуспокоенность ученого, критичность научного интеллекта, не допускающего раз и окончательно застывших истин ни по отношению к себе, ни по отношению к вторым.

Раскрывая сущность науки, Ясперс показывает как на неспециализированные для нее показатели – методичность, достоверность, общезначимость, каковые осознавались уже греческими учеными, так и на своеобразные, свойственные лишь современной науке, черты. К последним он относит универсальность, систематичность и принципиальную незавершённость, в которых современная наука отличается от греческой. Эти различия позваны переменами в основоположениях культур.

Для греческого сознания мир представлялся как красивый завершенный в собственной гармонии космос, таким же завершенным виделось и знание законов данной гармонии. Грекам исходя из этого неизвестна мучительная неудовлетворенность истиной, потому что если она по большому счету доступна[70], то доставляет только удовольствие от интеллектуального переживания красоты. В противном случае обстоит дело в постхристианском европейском сознании.

Само христианство, как уже отмечалось, провоцирует познание истины как актуально не достижимого предела познания, составляющего вместе с тем центр интеллектуального притяжения. Но в случае если еще во времена Ньютона наука, окрыленная полученной в тяжёлой борьбе с церковью свободой, имела возможность обольщаться завоеванными позициями и разглядывать собственные открытия как непреложную истину, то с конца XIX в., отмеченного глубочайшими кризисами в самых разных ее областях, эти иллюзии совсем упали. Самосознание безграничности научного поиска имеет неоднозначные следствия: с одной стороны, это задает стимул для постоянного развития науки, но с другой – порождает непреодолимые внутренние несоответствия и, в конечном счете, гибельное для современной культуры разочарование в ее возможностях.

Обращенность науки на саму себя, ее рвение к самоорганизации кроме этого угрожает несоответствиями. Современная наука тяготеет к системности, необходимость которой стала очевидной тогда, в то время, когда развивающиеся области научного знания начали пересекаться между собой так, что не только выявлялся их неспециализированный предмет, но и формировалась совокупность обоюдного обмена научным материалом: знание, добытое в одной личной науке, становилось собственного рода сырьем для второй.

Рвением создать единую совокупность наук отмечен целый XX век, но тогда же обнаружилась и его неосуществимость. Требование системности, как следствие универсальности науки в целом, встретило непреодолимое препятствие в нескончаемой раздробленности частных наук, в несовместимости их способов.

Ясперс указал и неспециализированную обстоятельство противоречивости современной науки – ей «недоступен космос бытия». Это утверждение не нужно осознавать в количественном смысле.

Бессилие науки не в том, что она в собственных изучениях неимеетвозможности механически объять необъятное, дойти до конца нескончаемого мира; это она именно может, потому, что законы науки по определению универсальны, а следовательно, их воздействие не ограничено временем и пространством (однако любая наука знает на определенный момент времени о собственном предмете не все, но она принципиально может расширять собственный познание до бесконечности). Ограниченность науки Ясперс видит в том, что ей не доступно бытие в его целостности, бытие как таковое.

Любая из наук охватывает только какой-то сегмент действительности, но не реальность в целом. Тут, по Ясперсу, коренится обстоятельство всех противоречий в науке и поставлены пределы ее возможностей[71].

Не обращая внимания на общее признание науки в современной культуре, подлинное научное мышление свойственно немногим, а следовательно, весьма узкому кругу людей доступно настоящее познание сущности научного творчества, включая его несоответствия и пределы. Это порождает в массовом сознании неоправданные иллюзии, сущность которых возможно выражена весьма легко и кратко – наука всесильна.

Это научное суеверие очень страшно, поскольку оборачивается презрением к науке тогда, в то время, когда возлагаемые на нее чрезмерные надежды рушатся. Так, переоценка науки может поставить под вопрос само ее существование, а вместе с тем и существование культуры, базой которой она есть в последние столетия.

В случае если изначально науке свойственна «воля к истине», то с развитием рационалистической культуры она все больше заменяется «волей к власти», и эта перемена оказывается роковой не только для европейской культуры, но и для мира в целом. Решающую роль тут сыграла не наука сама по себе, но ее, сначала желанное, дитя – современная техника.

Техника – это совокупность умений человека и орудий труда, каковые, основываясь на имеющемся знании, он использует к природе с целью установить собственный господство над ней. В этом смысле техника существует с того времени, как существуют люди. Более развернутое определение техники разрешает выделить в ней следующие нюансы.

Во-первых, техника по собственной сути постоянно выступает как средство, которое человек ставит между собой и природой, реализуя по отношению к последней собственные цели. Во-вторых, техника основана на рассудочном знании, т. е. таком, которое выявляет в собственных предметах устойчивые, повторяющиеся, конкретно исчисляемые особенности, поскольку технические действия должны иметь темперамент метода; техника, так, сама по себе лишена творческого импульса.

В-третьих, техника дает человеку власть над природой, но не она сама есть источником данной власти, мера технического господства над природой определяется знанием; к тому же утверждение собственного технического могущества само по себе не есть для человека значимым, используя технику, он преследует иные цели, и если бы нашлись другие пути для их успехи, то техника была бы не нужной. Так, техника по определению не есть самоцелью, т. е. не имеет смысла в самой себе.

Дабы уяснить суть техники, нужно выяснить ту цель, которой она помогает, а это разумеется – человек. Техника помогает человеку, ее назначение – высвободить его от власти природы, создать тем самым условия для реализации его подлинного назначения в мире. Человек, как всякое живое существо, привязан к природе, но его исключительность пребывает в том, что его личная сущность не удовлетворяется ею, не находит в ней собственной базы, возвышается над природой.

Как примирить несоответствие между природой и духом? Человек одухотворяет природу, уподобляет ее себе, создавая вторую, неестественную, природу, которая не только удовлетворяет его животные потребности, но более, чем естественная среда, соответствует его духовному состоянию, воплощая в себе законосообразность и красоту. Техника обретает суть как средство создания таковой очеловеченной природы.

Но любая техника имеет собственные границы, и это особенно необходимо понимать применительно к современному ее состоянию. Во-первых, в силу несамодостаточности, техника постоянно нуждается во внешнем целеполагании и управлении, от этого зависит будет ли она помогать во благо либо принесет людям зло. Во-вторых, техника малоэффективна в творческих видах деятельности, где она может делать только вспомогательные функции, тут постоянно будет господствовать живой людская дух.

В-третьих, техника неизменно только прилагается к человеку, и функционирует только в той мере и , пока люди видят в этом ценность и смысл для себя.

Использование ее возможности и техники, как уже указывалось, напрямую зависят от знаний, а исходя из этого в течении тысячелетий удачи ее были не столь уж громадны. Знание элементарных закономерностей природы, применение несложных видов энергии, а также мускульной силы самого человека, не разрешали человечеству значительно выйти за пределы естественной среды собственного обитания. Все изменилось с развитием современной науки, которая организовала предпосылки для невиданного рывка в истории техники, что стало причиной созданию технократической цивилизации, в корне поменявшей, а правильнее, извратившей роль техники в людской сообществе.

Данный технический переворот был связан с изобретением автомобили, которое произошло лишь на базе бурного развития естественных наук. Автомобили, в особенности с открытием парового двигателя (XVIII в.) и электромотора (XIX в.), тысячекратно усилили мощь техники, тем самым сходу подняв ее сокровище для человека на невиданную высоту. Современная техника открыла перед человечеством новые возможности: она существенно расширила его знания, разрешив пробраться в мега- и микромир посредством устройств, а технические транспортного средства сделали дешёвой для умелого изучения любую точку Почвы; она поменяла мироощущение человека, для которого мир, благодаря современным средствам коммуникации, в первый раз предстал в собственной настоящей целостности; наконец, техника внесла целесообразности и существенный элемент красоты в преобразуемую человеком природу.

Удачи, которые связаны с технической революцией, практически ошеломили человека, вынудили его забыть о действительном назначении и естественных границах технических средств; техника стала новым идолом, от которого ожидали неслыханных чудес, которому поклонялись, для которого шли на немыслимые жертвы. Техника не только поменяла шкалу людских сокровищ, ее влияние распространилось на все сферы публичной и личной судьбе, купив воистину тотальный темперамент.

Но основной переворот, считает Ясперс, был совершен технической революцией не в природе а также не в публичных отношениях людей, данный переворот был совершен в людской душе, он поменял самосознание человека, переопределил его значение и место в мире.

Глубокое влияние техники на людскую личность разъясняется ее включенностью в трудовую деятельность. Труд и техника постоянно выступают в единстве столь тесном, что всякое изменение одной стороны неизбежно ведет к трансформации второй, исходя из этого современный технический переворот повлек за собой принципиальные, и не только хорошие, трансформации в характере труда, что, со своей стороны, стало причиной деформации людской личности.

Ясперс, разумеется основываясь на идеях Гегеля и Маркса[72], глубоко и верно понимает сущность трудовой деятельности человека, разглядывая ее не только в нюансе материального производства, но как значительное для человека свойство, отличающее его от животного. В самом широком смысле слова труд имеется деятельность, направленная на создание людской среды обитания; наряду с этим он включает в себя как несложные виды физического труда, так и творческую деятельность в ее высших проявлениях, таких как мастерство, религия, наука.

Так осознаваемый труд имеется неизменно совместная деятельность людей, потому, что собственный общечеловеческий мир люди смогут создавать лишь сообща, независимо от того, поймут они это либо нет. Отсюда вытекает необходимость разделения труда, важность которого, кроме экономического его значения, пребывает в том, что это ведет к формированию определенных людских типов (сословий) со собственными нравами, традициями убеждениями и т. д. Любой человек, в силу собственного места в общей совокупности разделения труда, отождествляет себя с одним из этих типов и исповедует свойственные ему ценности. Труд, так, делается определяющим причиной формирования людской личности.

К тому же, разделение труда подразумевает необходимость его организации, без которой отдельные виды деятельности теряют собственный суть. Частные сферы трудовой деятельности должны быть приведены, и приводятся, в разумное единство, скрепленное неспециализированными для людской сообщества целями.

Каким бы видом труда ни занимался человек, он собственной деятельностью, как участник неспециализированного процесса, пускай не прямо, но все же содействует достижению высшей цели людской бытия – свободному духовному творчеству, т. е. созиданию культуры. Тем самым через трудовую деятельность человек чувствует собственный единство с другими людьми, осмысленность пребывания и собственную нужность в мире.

Техническая революция существенно оказала влияние на формы и характер организации трудовой деятельности человека, что неизбежно повлекло за собой перемены во всем методе судьбы людей, создав такую историческую обстановку, аналогов которой человечество не имело.

Разглядывая труд в условиях современного технического производства, Ясперс останавливается на трех основных моментах. Во-первых, отдавая должное хорошей роли техники в сокращении общего объема затрат труда, физически разрушающего человека, и повышении свободного времени, Ясперс показывает на то, что это сопровождается усилением интенсификации труда, приводящей к стремительной утомляемости трудящегося.

Во-вторых, вносимая техникой автоматизация труда меняет темперамент труда, сводя обычно к нулю его творческую составляющую; вместо создания живого, наглядного продукта, человек сейчас должен выполнять нескончаемую череду однообразных, элементарных, повторяющихся действий, по существу лишенных для него всякого содержания. Наконец, неизбежная в условиях машинного производства глобализация, ведет к тому, что человек утрачивает возможность принимать трудовой процесс в его целостности; место отдельного трудящегося в огромном производственном механизме столь ничтожно, что он больше неимеетвозможности выяснить собственный назначение в нем, чувствует себя безликой подробностью огромной и непонятной автомобили, цели которой ему так же не ясны, как и собственные.

Технизация производства ведет к парадоксальному искажению сути техники – не имея отдельного от людских целей смысла и собственного назначения, она однако делается самоцелью. В итоге, человек перестает быть и осознавать себя в том качестве, в котором он обязан выступать в ходе труда, – он перестает быть его целью, преобразовываясь только в средство, в придаток автомобили. Происходит то, что Маркс назвал отчуждением труда, в то время, когда человек больше не видит в трудовой ее продуктах и деятельности выражения собственных сущностных сил, принимает труд как внешнюю, насильственную по отношению к себе деятельность.

Процессы, происходящие в сфере труда в связи с революционными переменами в технике, не только деформировали людскую личность, но стали причиной ощутимым трансформациям в культуре и общественной жизни. Так, техника стала женой положенные ей пределы, а технический прогресс стал причиной созданию особенной исторической действительности – технократической цивилизации. Принципиально важно еще да и то, что эти процессы имеют общечеловеческий темперамент, потому, что, благодаря той же технике, мир превратился в настоящее единство, и ни один народ, ни одно государство неимеетвозможности рассчитывать на то, дабы избежать неспециализированной участи.

Сущность того радикального сдвига, что случился в мире за последние два столетия возможно выразить весьма коротко – человечество уподобило себя машине. Отдельный человек обезличился, а в собственной личной жизни попал под власть техники так, что ее потеря стала бы для него равносильна жизненной трагедии. Общество превратилось в громадный механизм, манипулирующий людьми в угоду выгодам и сиюминутным целям.

Изменился сам субстрат общества; в случае если прежде его составляли народы и возвышающиеся в них личности, то сейчас все в основном решающим причиной становятся массы – безликие, лишенные собственных корней и собственных целей конгломераты людских единиц. Технические правила вторглись кроме того в сферу культуры.

Ясперс пишет о формировании технического мышления, что ведет к тому, что наука преобразовывается в разновидность индустриальной деятельности, теряется творческий порыв, исчезает пафос и вдохновение чистого служения истине, на первый замысел выходит принцип полезности. Тот же прагматизм вызвал обесценениерелигиозных идей; религия стала частным делом, вопросом свободного выбора индивида, что для него, как для человека массы, скорее имеет случайный и необязательный темперамент. Потеря устойчивых духовных сокровищ порождает нигилизм по отношению к культуре по большому счету, что угрожает коллапсом людской истории.

Каков выход из ситуации ? Ясперс не дает определенного ответа на данный вопрос. Но он совершенно верно знает, что вернуть мир в прошлое состояние запрещено, что человек уже не сможет отказаться от созданной им техники и реанимировать ветхий, вызывающий ностальгию, но представляющийся безвозвратно ушедшим патриархальный уклад судьбы.

Человечество должно освоить современную обстановку; а в ней, пишет Ясперс, все зависит от того, сможет ли человек выйти из-под господства техники и, не отказываясь от нее, вынудить помогать себе во благо. В этом собственную роль, вероятно решающую, обязана, согласно точки зрения Ясперса, сыграть философия.

Действительно, философия не обращена к государствам и народам; она неизменно имеется дело отдельных личностей, притом такое, что возвышается над всякой их личной определенностью: национальностью, сословной принадлежностью, гражданством и т. п. Но вот тут парадоксальным образом Ясперс видит для философии возможность внедрения в веса, отдельные индивиды в составе которых именно и выступают индифферентно по отношению ко всем прошлым определениям человека – народу, стране, традициям и т. д., а потому могут быть чувствительными к философским идеям. Тогда, быть может, в самих весах появятся импульсы к постепенному преобразованию судьбы, предпосылками которого будут развиваемые философией идеи приоритета духа и разумного труда в людской бытии. До сих пор эти идеи были достоянием интеллектуальной элиты, и если бы они овладели весами, тогда, пишет Ясперс, мир достиг бы вершины собственной истории.

задания и Вопросы для независимой работы