Ограниченный быт ограниченного контингента

Кроме статей постоянных авторов, иногда Warspot публикует материалы, подготовленные отечественными читателями. Им мы предоставляем больше свободы в выборе тем, и стилистике текстов. Сейчас мы публикуем статью отечественного читателя Максима Фоменко о быте советских солдат, участвовавших в войне в Афганистане.

С декабря 1979-го по февраль 1989 года через войну в Афганистане прошло более полумиллиона советских военнослужащих. Для большинства из них всё было чужим и непривычным в данной далекой стране, и, в случае если конкретно принимать участие в военных действиях довелось далеко не всем, то местные жёсткие условия коснулись каждого. Как жили советские воины, чем питались и как отдыхали?

Эффективность исполнения задач, поставленных перед соединениями и частями, зависит не только от уровня тактической подготовки личного состава, оснащенности боевой необходимым снаряжением и техникой. Ответственным нюансом есть кроме этого физическое и психотерапевтическое состояние рядовых командного состава и бойцов.

Эти показатели, со своей стороны, находятся в прямой зависимости от отношения управления армии страны к своим подчиненным, уровня финансирования тыловых работ, чёткости и степени слаженности их действий. Война в Афганистане 1979–1989 годов в этом контексте вовсе не стала исключением из правил.

В понятие «быт» автором включаются следующие составляющие: проживания войск и условия расквартирования, продовольственное снабжение и питание, форма и обмундирование одежды, досуг.

Занимательным эмпирическим материалом могут служить воспоминания и интервью самих солдат-«афганцев», как опубликованные, так и собранные энтузиастами. Довольно часто как раз они самый информативны по бытовым, повседневным вопросам (в отличие, скажем, от тактических либо технических).

Условия проживания

Война в Афганистане всецело подтвердила классический тезис о выносливости и неприхотливости советского воина. Учитывая, что нахождение Ограниченного контингента войск СССР в Афганистане (ОКСВА) в чужой стране изначально планировалось как ограниченное по времени, «временность» ощущалась и в вопросах расквартирования армий. В следствии офицеры и солдаты были вынуждены прибегнуть к пара архаичной мере – рытью землянок.

Так, начальник артиллерийского взвода И.М.

Смирнов (фамилия респондента поменяна) сказал, что «жить приходилось в вырытых землянках, каковые в отделывались безлюдными коробками от снарядов». «Жили в палатках и землянках, кроме этого казармы были», – вспоминал начальник 5-й мотострелковой роты 141-го мотострелкового полка 201-й мотострелковой дивизии гвардии капитан Н.Д. Изместьев.

Начальник 5-й мотострелковой роты 141-го мотострелкового полка 201-й мотострелковой дивизии гвардии капитан Н.Д. Изместьев (в центре)

Исходя из материалов воспоминаний и интервью, палатки имели возможность или со временем заменять землянки, или мирно соседствовать с ними. По словам рядового Н. Ковтуна, «в гарнизоне сперва жили в землянках. Позже — в палатках, по 8–10 человек в каждой.

Зимний период дремали одетыми.

Простыни? Мы их в самом финише работы заметили». Продолжительнее всего землянки сохранялись на отдаленных заставах, где на протяжении обстрелов полностью употреблялись их защитные особенности.

Отношение к подобным условиям было разным, не смотря на то, что в целом его возможно охарактеризовать как нейтральное (от армии курортных условий никто и не ожидал). По понятным обстоятельствам, громаднейшие претензии палаточный образ судьбы вызывал у высококвалифицированного летного состава, традиционно являвшегося элитой Армии СССР. Так, летчик военно-транспортной авиации Ю.В. Кузнецов отмечал:

«Первое время условия были тяжёлые: в наличии были лишь палатки. Потом выстроили бани, столовые и т.д.» Лейтенант-артиллерист А.С. Быков уверен в том, что «бытовые условия были не весьма хорошие, поскольку жили в палатках, и все удобства, конечно, были на улице.

Для поддержания гигиены выстроили элементарную баню».

Нужно подчернуть, что негативное отношение к палаткам характерно и для армейских специалистов. По окончании завершения войны генерал Е.Г. Никитенко пришел к следующим выводам: «Производственные палатки типа П-38 были негодными для работы в климатических условиях Республики Афганистан (высокая пылепроницаемость, повышенная температура в палаток, стремительное разрушение брезентовых наметов)».

Все эти недочёты стали причиной постепенной замене палаток на производственные модули из сборно-разборных металлоконструкций. Этот вид жилища обрисовал армейский прокурор В.Л. Гуревич:

«Воины жили в казармах. Офицеры – в модуле. Модуль – сборно-щитовая казарма.

Старшие офицеры по 2 человека, младшие – по 4–6 человек. В модуле были в помещениях: тумбочка, шкаф, на все помещения умывальник, кухня, ванна».

Офицерам в том месте, где это было быть может, предоставлялись пара лучшие условия, что особенно касалось летчиков. «Лётный состав жил в модулях и был самый обустроен в бытовом замысле», – отмечал Ю.В. Кузнецов. Летный техник В.М.

Попов вспоминал, что «бытовые условия были удовлетворительные, жили в казармах комнатного типа по 3–4 человека в помещении.

В каждой комнате имелся кондиционер (без которого через чур жарко, ощущаешь себя весьма неуютно). Услуги ЖКХ: был свет и водопровод».

Жилой модуль с самодельными резными элементами

Жилые модули стали, без преувеличения, одной из отличительных подробностей афганской войны. Корреспондентка «Комсомольской правды» Е.Л. Лосото, побывавшая в Афганистане уже в эру «перестройки», уделила данному типу жилища пара строчков в собственной книге:

«Нас поселяют в домике, именуется «модуль»… В у нас кухня с плитой, туалет, помещения со шкафами а также с креслами. Полный комфорт, если не считать, что «модуль» сгорает за пара мин., что мы сами создаем «светомаскировку», другими словами везде гасим свет, дабы нас через окно не подстрелил снайпер, и оставляем свет лишь в туалете и коридоре, где нет окон. На веранде отечественного «модуля» несет работу воинов с автоматом, намерено приставленный нас защищать.

Убежище рядом, но лучше никуда не бегать, а падать на пол и закрывать голову. А так комфорт».

Фактически во всех источниках прослеживается единство в оценке организации условий гигиены. «Афганцы» отмечают, что везде устраивались бани. «Не было таковой части, где не было бы бани. Кроме того в пустыне сверлили скважины», – вспоминал В.Л. Гуревич, что, являясь армейским прокурором, осуществлял контроль снабжения, смотрел за условиями судьбы, порядком в контингенте.

Бани сооружались из разных подсобных средств – из снарядных коробок, палаток, в качестве душа применяли подвесные топливные баки от боевых самолетов. Стационарные бани, кроме того примитивные, владели явными преимуществами. По словам водителя А. Крупенникова, «баня мобильная — одно горе: то вода тёплая кончалась, то еще что.

Приспособили пятилитровый резервуар: утром заливали холодную воду, к обеду на солнце она становилась тёплой. Но от ветра-“афганца” никакая баня не выручала».

Неспешно обстановка улучшалась. «Воду брали в скважинах. Баня была в полку. Я ездил к начальнику артиллерийской батареи.

Баня была как нужно, с бассейном кроме того.

Самогоночка по окончании бани, шашлычок… Начальник сам свиней держал, в яме», – говорил по этому предлогу Н.Д. Изместьев. Рядовой О.И. Агафонов вспоминал: «Офицеры 3 раза в неделю мылись, а остальные лишь по пятницам.

У них в части весьма хорошая баня была… Кроме того артистов мыться привозили».

Иначе, во многих районах Афганистана вода была важной сокровищем, и неприятность не решалась кроме того посредством бурения скважин. По словам участника военных действий А.С. Быкова, «о бане мы и не вспоминали, поскольку большая напряженка с водой».

Изменение взоров руководства ОКСВА на бытовые условия работы собственных подчиненных возможно проследить, проанализировав интервью первого помощника главы тыла 40-й армии полковника А.С. Сивакова:

«До восемьдесят четвертого года многие питали надежду, что удастся сломить сопротивление вооруженной оппозиции, исходя из этого на обустройство наблюдали как на не сущность серьёзное, не требующее старания и большого рвения. Вот и продолжали кое-где жить в палатках. Дома-модули не через чур улучшили быт отечественных солдат.

Лишь к середине восьмидесятых появились показатели важного отношения к данной стороне судьбы армии. Скажем, показались банно-прачечные комбинаты: полевое и стационарное оборудование. Полевой вариант воображал из себя центрифуги и стиральные машины для отжимания белья на полуприцепах.

Но на заставах все оставалось так же, как и прежде — воины стирали сами, им единственно выдавали стиральный порошок — сперва по твёрдой норме, позже стали давать больше».

Глава тыла 40-й армии полковник А.С.

Сиваков (конечный слева).

Неспешно в местах дислокации воинских частей вырастали армейские города. Подобный город обрисовал шофер А.М. Тришкин, призванный в Советскую Армию в мае 1986 года: «Жили мы в казарме, это таковой домик щитовой, мы его “модуль” именовали. У начальников было офицерское общежитие. Метрах в 60 от казармы стоял туалет, сделанный из вагона.

Были собственный хлебозавод, баня, бассейн, прачечная (стирали лишь нижнее белье и постельное, другое мы сами).

Был и магазин, в нем всё реализовывали и весьма хорошего качества». «Подсобные хозяйства в частях были», – вспоминал В.Л. Гуревич.

Так, со временем очень примитивный быт советских солдат и офицеров в Афганистане «оброс» внушительной инфраструктурой, что может свидетельствовать как о некоей эволюции работы тыловых работ контингента, так и об уже отмечавшейся выше изобретательности человека и уникальной приспособляемости на войне.

Баня находилась на аналогичных схемах обязательно.

На протяжении вывода войск СССР из страны руководство 40-й армии передавало сеть армейских городков афганским влияниям. По словам Б.В. Громова, «большинство казарм, складов, столовых и других объектов было сделано из сборно-щитовых конструкций.

Капитальное строительство в Афганистане армейские не вели.

Слава Всевышнему, у отечественных начальников хватило ума не возводить армейские города из кирпича и бетона. Ответ о безвозмездной передаче афганцам всей инфраструктуры 40-й армии, на мой взор, было верным. По окончании семи-восьми лет эксплуатации древесные сооружения уже не подлежали разборке».

продовольственное снабжение и Питание

Уровень качества питания в соединениях и частях ОКСВА оценивается разными респондентами по-различному, наряду с этим довольно часто видятся диаметрально противоположные мнения. Преобладают оценки в диапазоне от быстро негативных до сдержанных.

Так, сержант С.А. Нарышкин высказался следующим образом: «Питание ужасное. Картошка порошковая, кильки в масле, которыми мы наелись, каши, а особенно перловая… Часто в пище был песок, поскольку жара, ветер».

По словам О.И. Агафонова, «кормили консервированной едой, сухарями. Исходя из этого у большинства были неприятности с зубами». Н. Ковтун вспоминал, что «кормили из банок: каша перловая, тушенка плюс чай, два куска сахара, хлеб — все. Картошку приобретали в сухом виде, масло редко.

Я скинул килограммов двенадцать. В то время, когда на точках сидели, имеется плохо хотелось.

И выпивать — жара так как».

С мнением сержантов и солдат довольно часто были солидарны и кое-какие представители высшего комсостава. В этом случае целесообразно процитировать интервью генерала Г.И. Уставщикова, начальника 108-й мотострелковой дивизии:

«Не могу наблюдать на тушенку. На всю оставшуюся судьбу наелся в Афганистане. Кормили дивизию скверно.

Овощей, фруктов не видели. Все шло из Альянса в консервированном виде, скоро надоедало.

Развивался сильнейший авитаминоз. Воины доходили практически на глазах… На операциях крепкие юноши теряли по пять-шесть килограммов. А полноценно восстановиться не могли. Пайки американской армии во Вьетнаме — малой емкости, веса, высокой калорийности — нам и не снились.

Более либо менее успешным был сухой горный паек: фруктовый рисовый суп, сгущенка, шоколад, ржаные сухари.

На всех его, конечно, не хватало. Добро бы уровень качества соответствовало назначению. В противном случае, например, сухарями этими воины на спор забивали гвозди в любую доску…»

Эти цитаты говорят о том, что важной проблемой личного состава контингента был авитаминоз. Обстоятельства аналогичной обстановке разъясняются по-различному. Начальник штаба тыла 40-й армии В.М. Московченко высказал собственный вывод по этому предлогу:

«Непростой проблемой стало обеспечение армии продовольствием. В особенности скоропортящимися продуктами: мясом, молоком, овощами, фруктами. Возили их самолетами в основном для больных и раненых.

Ил-76 летали из Ташкента в Кабул, Шинданд, Кандагар, Ан-12 и Ан-26 из Ферганы — в Кундуз, Баграм, Джелалабад.

Наподобие и довольно часто летали, и скоро, но в жару разве возможно все сохранить в свежем виде, то же молоко? Условия для хранения картофеля были. Но жара… какое количество же млн кг сгнило… Главной подвоз осуществлялся с октября по декабрь. Вывезти за три месяца все количество не успевали.

Везли частями.

Иногда картошка доходила до места в полностью негодном состоянии. Воины ели сухой картофель, разведенный в воде. В поле тяжело было его приготовить — получалось клейкое, малосъедобное варево».

По словам А.С. Сивакова, «…всегда мучились с электричеством. Оно то и дело отключалось. Начали пускать “дээски” — дизельно-электросиловые установки.

Они хоть как-то выручали. В таких условиях холодильники скоро выходили из строя, не выдерживая «резких» перепадов и игры электричества температур. Двигатели “летели” друг за другом.

А запчасти доставлялись по воздуху очень редко.

Мобильные холодильные установки “Алки” — 20-тонные механизмы — также были неприспособленными к местному климату. Два-три рейса — и на прикол».

Транспортный Ил-76 на авиабазе в Баграме

Воины сами пробовали обнаружить ответ данной неприятности. По словам С.А. Нарышкина, «фрукты ели, но это было небезопасно, поскольку нас имели возможность подстерегать душманы.

Поход за фруктами имел возможность стоить нам жизни». Существовали и более надёжные способы. А.Крупенников говорил:

«Овощей и фруктов близко не видели. Другими словами, видели в дуканах, на деревьях в кишлаках. Лишь охоты идти просить не было — свободно возможно было пулю схлопотать.

Действовали собственными методами: поменяли на тушенку, сгущенку, а время от времени еще легче. Едет афганская “бурбухайка” с дынями, выйдешь на середину шоссе с автоматом — пара дынь скинут».

Иначе, были предприняты попытки гражданских правительства в СССР решить проблему снабжения воинов контингента фруктами и овощами. Кое-какие регионы Альянса установили шефство над отдельными частями ОКСВА. Подобная практика фактически не отыскала отражения в устных источниках, но о ней написала Е. Лосото:

«В то время, как Афганистан завален апельсинами, всеми плодами и бананами почвы (духи все это едят, их снабжают обложенные данью кишлаки), у отечественных солдат таких деликатесов нет. Шефы не помнят о том, что в Афганистане у них – подшефные. Необходимо отметить в хорошем смысле Крым: он отправил в часть шесть мешков огурцов, каковые тут же отдали в больницу. А вот второй борт с огурцами.

Открыли — 70 процентов гнили.

Это отправили из Средней Азии».

По всей видимости, на деятельности шефов отразилась кризисная обстановка в СССР финиша 1980-х годов, в то время, когда отношения между центром и республиками становились все более натянутыми. Наблюдались кроме этого банальное воровство и традиционный бюрократизм.

Афганский рынок

Опираясь на литературу и источники, возможно сделать вывод о важных трансформациях, случившихся в сфере продуктового снабжения контингента. Один из офицеров тыловых работ, В. Дьяченко, вспоминал:

«Все в Афганистане питались по единой, девятой норме. В то время, когда уходили в рейды и на боевые операции, тогда забирали сухие пайки, сухпаи, как их именовали. Сначала на них было большое количество нареканий.

Сплошь консервы, они не хорошо усваивались в афганскую жару. Я другой раз замечал: подразделение уходило в рейд и оставляло в размещении части консервные банки — все равно в жару их содержимое имеется невмоготу.

Кое-какие воины открывали тут и банки же выбрасывали. Позже сухой паек поменяли… Горные пайки были большое количество лучше. В зимний входили суп либо борщ, колбасный фарш либо прессованное мясо, галеты, чай, сгущенка.

Летом додавали сок.

Подразделения отряд специального назначения дополнительно приобретали шоколад. С хлебом особенных неприятностей не появлялось, не смотря на то, что на протяжении боевых операций он доставлялся нерегулярно. Хлеб имелся и в консервированном виде в полиэтиленовой пленке.

Действительно, у него был своеобразный вкус. Воины проветривали его и ели».

Обстоятельствами того, дабы быт и жизнь воинов так и не были налажены на высоком уровне, Дьяченко видел в «нерасторопности, халатности и неумелости». В пара другом свете осознавали данную обстановку исследователи Д. Гай и В. Снегирев, собеседники многих опрощеных и авторы одной из первых аналитических работ по афганской войне. Согласно их точке зрения, многие неприятности были напрямую связаны с тем, что боевые действия в Афганистане не получили от управления СССР официального статуса войны.

Данное событие машинально снижало вес ОКСВА, обделяя его в том, что касалось снабжения. В следствии контингент с неприятной иронией именовали «во всем ограниченным».

Иначе, участники военных действий второй половины 80-х годов отзываются о продуктовом снабжении более позитивно. Так, А.М. Тришкин думал, что «со снабжением неприятностей не было.

И кормили нас прекрасно, питание три раза в день (кашу на сгущенке варили).

Начальники строго следили, дабы из столовой мы выходили с флягой тёплого чая». Упоминание о начальниках не просто так. По словам В.Л.

Гуревича, «всё зависит от начальника.

Начальник обязан решать 3 задачи: дабы воин был сыт, одет, обут, научен». Как и в других военных конфликтах, как раз от порядочности и рвения конкретных лейтенантов, капитанов и майоров зависело уровень качества судьбы воинов в Афганистане.

На отношение человека к качеству питания важное влияние оказывали его темперамент, привычки, уровень судьбы до войны. К примеру, у кадровых офицеров однообразие рациона редко приводило к сильной эмоциональной реакции. На вопрос о пище Н.Д.

Изместьев ответил: «Нормально. Кашу ели перловую, консервы. Раз, 3 месяца кормили вместо тушенки паштетом польским.

Я, в то время, когда к себе приехал, супруга стол накрыла и паштет на стол поставила: “ешь, говорит, тебе покинули”. Я его сходу отодвинул. “Дай, говорю, его детям лучше”. Воины минтай ели.

А так: в обед – сухой паек, на ужин и завтрак – горячее. Ужин готовит батальон. В то время, когда прокараулишь – в муке червь заведется: каша “с мясом”, значит».

Нейтральное отношение офицера к постоянству в еде в этом случае легко объяснимо привычкой к военным порядкам.

Так, за годы нахождения войск СССР в Афганистане неприятность их снабжения всеми нужными видами продовольствия так и не была решена на высоком уровне, не смотря на то, что необходимо выделить, что определенные хорошие сдвиги, касавшиеся, в первую очередь, состава сухих пайков, были осуществлены упрочнениями тыловых работ.

Нужно раздельно коснуться вопроса о пресной воде и ее качестве. Генерал медицинской работы В.С. Перепелкин писал в тексте собственного доклада на медицинской конференции, посвященной афганской войне:

«Пробуренные в первые годы нахождения отечественных армий в Афганистане неглубоководные скважины подавали воду, не соответствующую ГОСТу по показателям микробной загрязненности. Одновременно с этим технических средств надежного обеззараживания не было. Не хватало и средств обеззараживания личных запасов воды — пантоцида, аквасента, пуритапса».

Со временем обстановка пара изменилась. Как отмечал в собственной книге Е.Г. Никитенко, «в подготовительный период к грядущим операциям персональный состав доукомплектовывался личными аптечками, средствами для обеззараживания воды (пантоцидом из расчета две пилюли на одну флягу)».

По словам С.А. Кузнецова, «с водой перебоев не было, ее перегоняли, но попахивало хлоркой. Получалось с осадком серого цвета.

С того времени начал разбираться в воде».

А.М. Тришкин вспоминал, что «сырую воду выпивать не давали, опасались, что мы дизентерию подхватим».

Эти опасения не были напрасными. Из материалов, обобщенных генералом медицинской работы, главным инфекционистом Минобороны К.С.

Ивановым как мы знаем, что «громаднейшее количество больных, лечившихся в инфекционных стационарах, зарегистрировано с 1984 по 1987 гг. и составляло 31—34 процента от числа личного состава в год, а с учетом лечившихся в медпунктах… до двух третей личного состава…» Наряду с этим «позицию лидера занимал вирусный гепатит (40,6–51,2% всех больных), шигеллезы и другие острые кишечные заразы (14,6–20,2%), паратифы и брюшной тиф А и Б (9,6–26,9%), малярия (2,7–5%), амебиаз (3,3–11,1%)». Иначе, как отмечали Д. Гай и В. Снегирев, «заболевали офицеры и солдаты не только от потребления воды, но кроме того от пыли, содержавшей бактерии и опасные микробы».

Сказывался и так называемый «антропогенный фактор». Недостаточный контроль со стороны медицинских работников, низкая требовательность должностных лиц и командиров тыла к проведению санитарно-гигиенических и противоэпидемических мероприятий привели, согласно точки зрения Е.Г. Никитенко, к увеличению заболеваемости инфекционным гепатитом.

Страдали от этого и сами представители комсостава – к примеру, Б.В. Громов не избежал заражения гепатитом. «К сожалению, профилактика всю войну оставалась самым не сильный звеном совокупности помощи», – констатировал полковник медицинской работы Ю.В. Немытин, глава Центрального военного госпиталя в Кабуле, глава медицинской работы 40-й армии.

Это замечание касалось и контроля качества питьевой воды.

Униформа контингента

Советская Армия примера 1979 года была массовой призывной армией, комплектовавшейся и проходившей боевую подготовку на базе опыта громадных войн и предназначенной, в основном, для применения в условиях климата европейских равнин. В соответствии с мышлением эры «холодной войны» разрабатывалась и униформа офицеров и солдат. Не обращая внимания на собственную добротность и довольно хорошее уровень качества, она мало доходила к условиям локальных вооруженных конфликтов.

В первой половине 80-ых годов двадцатого века рабочая группа, контролировавшая работу тыла 40-й армии, пришла к следующим заключениям: «…Быстро увеличился одежды и износ обуви. Так, за 14 дней действий в горах одного мотострелкового батальона вышло из брюк 90% и строя обуви… В ботинки юфтевые и хромовые из-за низких берц попадает песок, растирая ноги до крови… Хлопчатобумажные носки выдерживают не более 14 дней носки, по большей части воины носят обувь на босу ногу… Нужно заменить кирзовые сапоги на сапоги с укороченными голенищами».

Как уже отмечалось выше, особые части нуждались в особой обуви. «Необходимы кроссовки тем, кто трудится в горах, в первую очередь разведчикам. Каждые кроссовки! Тут на “компанию” не наблюдают», – писала Е. Лосото.

Довольно трансформаций в обмундировании ОКСВА высказывался А.С. Сиваков:

«Трансформации коснулись и формы одежды. Хлопчатобумажная, крепкая, она однако была малоприспособленной к афганскому климату. Через пара месяцев становилась, как дерюга, стояла коробом.

Да и пошив не из успешных. Лишь к середине войны показались куртки и брюки свободного покроя».

Обращение в этом случае идет, в первую очередь, о показавшихся в 1980-х годах и многократно обрисованных наборах униформы, известных как «дубок» и «горка».

Значительные трудности приводили к скачкам температуры воздуха в течении 24 часов, характерные для афганского климата. По словам А.М. Тришкина, «климатические условия для меня были непривычны. Днем плюсовая температура, а ночью минусовая. Мороз дикий, шапку-ушанку по самые уши натягивал.

Еще из горячей одежды нам бушлат выдавали на сапоги и зиму».

От ночного холода особенно страдали особые подразделения, каковые были вынуждены останавливаться на привал в горах. Е. Лосото отмечала, что «лучший трофей в Афганистане – это солдатский спальник, изготовленный в ФРГ. Он в пять раз легче отечественного и вдвое теплее».

Известными стали так именуемые «лифчики» (самодельные разгрузочные жилеты для снаряжения и боеприпасов), каковые воины по окончании ухода «на гражданку» передавали снова прибывшим. Их шили из брезента, что снабжало удобство и лёгкость в сражении. В особые карманы заталкивались рожки автоматов, и время от времени металл кроме того защищал от осколков.

Иначе, надеть на таковой «лифчик» бронежилет было нереально, что повышало уязвимость бойцов.

Сходу пара образцов неуставных «лифчиков» на одном фото

Так, не обращая внимания на попытки (с середины войны – небезуспешные) руководства 40-й армии укомплектовать персональный состав снаряжением и обмундированием, максимально подходящим к местным климатическим и тактическим условиям, данную проблему довольно часто вынуждены были решать офицеры и сами солдаты, деятельно применяя трофеи и проявляя личную изобретательность.

Досуг

В большинстве случаев, участники военных действий в Афганистане с радостью делятся воспоминаниями о том, как проводили свободное от исполнения служебных обязанностей время. По всей видимости, это разрешает пара отвлечься от тяжелых мыслей, которые связаны с возвращением (пускай кроме того на уровне образов, рождаемых памятью) к армейским реалиям.

По словам В.Л. Гуревича, «довольно часто были кино и концерты. Концерты проводились в клубах под руководством Кобзона.

В том месте и появилась поговорка: “Как не остановить бегущего бизона, так не остановить поющего Кобзона”. Приезжали Розенбаум, Зыкина и другие».

Н.Д. Изместьев сказал, что Л.Г. Зыкина «давала концерт в медсанбате». Рядовой В.Г. Аполлонин обрисовал приезд Кобзона в одну из частей ОКСВА:

«Один раз к нам с концертом кроме того приезжал Иосиф Кобзон. Это для нас было полной, но приятной неожиданностью. Мы были счастливы, что Отчизна нас не забывает.

Иосиф Давыдович пел популярные собственные песни и, по большому счету, песни о войне. Была возможность не то что с ним пообщаться, а и взять автограф. Он прилетел к нам на вертолете в обед.

Мы все обедали рядом с ним.

Вечером был концерт. По окончании него Иосиф Давыдович продолжительно с нами говорил. Кто-то внес предложение поиграть в карты – и мы игрались.

По большому счету, Иосиф Давыдович был весьма общительным человеком.

И весьма радостным. А утром он улетел в второе место. Своим присутствием он весьма поднял отечественное настроение».

Иосиф Кобзон в Афганистане

О.И. Агафонов вспоминал:

«Гитары у большинства были… Песни пели, устраивали концерты. Обожали группу “Каскад”, они к нам приезжали… Несколько “Каскад” — это настоящая афганская музыка… Весьма нравилась и нравится песня А. Розенбаума “Тёмный тюльпан”. К нам приезжали артисты Киевского театра эстрады и прибалтийский ансамбль… Магнитофон катушечный слушали. Телевизор наблюдали. Программа “Время” была необходима для просмотра.

Знали, что происходит в Альянсе.

Книг не было, ничего не просматривали. Спортом занимались: качались ж