Операции с единичными понятиями. переводческая ономастика

Единичныминазывают понятия, в количество которых входит лишь один объект. К единичным именам относятся, например, имена личные, каковые, не обращая внимания на внешнюю простоту, часто заставляют переводчиков задуматься над тем, какой выбрать эквивалент для их передачи на языке перевода. По крайней мере транскрипцией либо транслитерацией (не смотря на то, что выбор между транслитерацией и транскрипцией также требует обоснованного ответа) дело не исчерпывается.

§ 1. Фонетические модуляции в переводе антропонимов

Разглядим пример элементарной, на первый взгляд, переводческой операции — передачи имени собственного в переводе. Допустим, в исходном тексте на одном из европейских языков

встречаем имя собственное Stem как фамилию человека. Переводчик сооружает собственный виртуальный объект, что включает как минимум две смысловые оппозиции:

1) имя германское либо британское;

2) имя значащее либо незначащее.

Под именем «значащим» направляться осознавать такие имена личные, которым в конкретном тексте создатель придает дополнительный суть на базе внутренней формы слова. Такими значащими именами собственными выясняются, к примеру, так именуемые «говорящие фамилии».

Эти две оппозиции предполагают выбор из четырех вариантов виртуального объекта:

1) германское имя незначащее;

2) германское имя значащее;

3) британское имя незначащее;
4} британское имя значащее.

В случае если переводчик сооружает объект (1), то его изменение будет основана на том, что германской букве S значительно чаще в русском языке при транскрипции соответствует буква Ш, и виртуальный объект на поверхностном уровне примет форму Штерн.

В случае если переводчик, осознав некие заложенные в форме слова смыслы, выстроит виртуальный объект (2), то в переводе возможно ожидать сноски «Штерн, что свидетельствует звезда». Соответственно объект (3) предполагает форму Стерн, а объект (4) — ту же форму со сноской: «Стерн, что свидетельствует строгий, жёсткий», либо же введение столь же «говорящего» имени, допустим, Жёсткий, в случае если речь заходит не о фамилии, а о кличке.

Приведем пример из настоящей переводческой практики. Героиню одного германского романа кличут Lila. В современной практике перевода на русский язык имен собственных принята норма транскрипции, т.е. передачи звуковой формы зарубежного имени, максимально приближенной к форме языка оригинала.

В германском языке данное имя должно звучать как [lilaj, что соответствует форме 1л’и да] в русском, т.е. с жёстким [л] во втором слоге — [ла]. Переводчик же уподобляет германское имя русскому Лит (уменьшительному от некоторых полных женских имен Лилия, Елизавета, Элеонора и др. в зависимости от личных вкусов и звуковых ассоциаций). Подобное уподобление вряд ли целесообразно, поскольку формирует неправильное представление о взаимозаменяемости имен собственных в различных культурах.

Тем самым оно стирает культурные различия, усредняет, нивелирует различные культуры.

В западных языках кроме этого отмечается тенденция обозначения имен в той форме, в которой они приняты в языке оригинала.

Так, французы, каковые, как отмечал еще Пушкин, «продолжительно пренебрегали словесностью вторых народов», в устной речи, а соответственно и в устном переводе, применяли офранцуженные формы, т.е. произносили зарубежные имена исходя из норм французской фонетики. направляться подчернуть, что в языках, применяющих латинский алфавит, имена личные в письменной речи не изменяют, в большинстве случаев, собственной графики.

Так, в имени Чарли Чаплин — Charlie Chaplin последний слог in произносился в соответствии с французскими правилами чтения как носовой звук [ё]. на данный момент при произнесении этого имени сохраняется в последнем слоге гласный звук [i]. Одним из свежих примеров есть имя террориста № 1 Бен Ладена, в латинизированном написании — Ben Laden — произносится как раз [ben laden], не смотря на то, что сочетание букв еп по сложившимся во французском языке правилам чтения должно произноситься как носовой звук.

Особенную осторожность приходится проявлять переводчику, в то время, когда он сталкивается с зарубежными именами собственными, имеющими уже традиционно сложившиеся формы перевода. В этом случае перед переводчиком поднимается неприятность выбора: или дать новый, более надежный вариант перевода, основываясь на транскрипционном подходе, или покинуть ветхую, менее правильную, но уже привычную, общепринятую форму. Выбор переводчика должен быть продиктован степенью освоенности того либо иного имени.

По крайней мере у читателя переводного произведения не должно появиться представления, что речь заходит о каком-то другом явлении.

Так, русскому человеку известно имя германского поэта Генриха Гейне \Heine]. По современным нормам транскрипции с немецкого языка его фамилия по-русски обязана звучать как Хеше. Но имя публициста и немецкого поэта через чур известно в Российской Федерации как раз в классическом варианте.

Как раз так оно обозначено в бессчётных изданиях его произведений на русском. На русском написано множество работ об этом германском поэте, где его имя именуется в классическом виде. То же самое возможно сообщить о германском философе Гегеле [Hegel]. Но менее узнаваемые германские имена на русском именуются по-различному.

карикатуриста начала и Немецкого графика XX в., однофамильца поэта именуют по-русски и Гейне и Хеше.

Подобная неустойчивость в воспроизведении в русском языке германских имен собственных отмечается и в таких формах, как [Hebbel] Хеббель — Геббелъ (Кристиан Фридрих, германский драматург), [Неутат] Хейманс — Гейманс (Корней, бельгийский физиолог) и во многих вторых.

Неверные ответа время от времени принимаются переводчиком, в то время, когда он переносит закономерные транскрипции, принятые для одной

пары языков, на иную несколько языков. Так, к примеру, в русском языке слова, заимствованные из немецкого языка, и германские фамилии, начинающиеся на согласные [stj, традиционно принимают форму [шт]: Штейн [Stein], Штейнер \Steiner], Штейниц [Steinitz], Штраус \Strauss] и т.п. Подобные по графической форме имена видятся и в других языках, к примеру в британском либо французском.

Создатель известной книги по истории и теории перевода британский исследователь Стейн ер* ошибочно приобретает время от времени в работах на русском германское имя Штейнер, не смотря на то, что имеется в русском языке верные прецеденты транскрибирования имен, начинающихся на данное сочетание согласных, к примеру Стейнбек [Steinbeck], Стейхен [Stelchen], Стейн [Stein] и др. В русском языке у британских имен время от времени, действительно, отмечается смешение гласных [а] и [э], ср.: Стейн и Стайн от [Stein].

Французский этнограф Леви-Строс \Levi~Strauss] время от времени делается в русскоязычной литературе Леей-Страусом, по всей видимости, по ассоциации с Оскаром Леей-Страусом \Levi-Strauss], американцем баварского происхождения, начавшим в 1853 г. создавать и реализовывать золотоискателям брюки из неотёсанной полотняной ткани — джинсы, и с известной маркой джинсов, либо кроме того на германский манер Леей-Штраусом.

Выбор верной формы не всегда идет по устойчивой модели перехода от одного языка к второму, исходя из этого переводчику для перевода имен собственных направляться обращаться к справочным материалам. Перевод фрагмента романа Булгакова «Мастер и Маргарита» на сербский язык завлекает внимание еще к одной занимательной проблеме перевода имен собственных, в частности сохранения способа и выбора перевода некоторых атрибутов внешней формы уникальных имен.

В романе выведен персонаж с зарубежным для русского именем «Азазелло», В форме этого слова угадывается пародия на итальянские имена. В русском языке для передачи зарубежных имен установилась традиция смешанного перевода методом транскрипции в сочетании с транслитерацией, в то время, когда удвоенные согласные уникального имени передаются удвоенными согласными в русских интерпретациях имен. К примеру, ирландец Биггар (Biggar), итальянцы Биджаретти (Bigiaretti), Боккаччо (Boccaccio], Боттичелли (Botticelli}, американец Биллингс (Billings), словак Бот-то (Botto), африканец Бокасса (Bokassa) а также французы (как мы знаем, что во французском языке удвоенные согласные произносятся как один звук) Бразза (Brazza), Брессон (Bresson) и многие другие сохраняют удвоенные согласные в русских предположениях.

Время от времени его начывают по-русски Стайнером, что еще раз подтверждает сложность операций с единичными понятиями.

В сербском переводе мы обнаруживаем форму Азазело, т.е. с устранением одной из удвоенных л. Как мы знаем, что в сербском языке нет удвоенных согласных. Исходя из этого переводчик и передает зарубежное имя в соответствии с языковой нормой переводящего языка.

Так, перевод имен собственных с русского на сербский не потребует трансформации формы имени, в случае если в нем имеется удвоенные согласные. Это относится в основном имен зарубежного происхождения (к примеру, Рокоссовский), и зарубежных имен, каковые смогут встретиться в русском уникальном тексте.

Сложнее окажется вопрос выбора формы, в случае если нужно будет переводить имена, заимствованные из какого-либо третьего языка, с сербского на русский. Переводчик обязан будет искать уникальную форму имени в том языке, где оно показалось, и «переводить» ее уже не с сербского, а с иного языка, руководствуясь традициями передачи форм имен собственных, сложившимися в практике русской ономастики.

§ 2. Дублетные обозначения. люд и Короли

Достаточно увлекательным случаем выясняется наличие в языке не одной, а нескольких моделей для перевода одних и тех же имен. Наличие нескольких моделей ставит перед переводчиком задачу выбора, и не всегда эта задача решается удачно.

Начнем с примеров переводческой неточности.

Один из героев романа Вирджинии Вульф «Госпожа Дэллову-эй» носит в полной мере распространенное имя Джозеф. В переводе Джозеф делается Иосифом, не смотря на то, что британское имя Джозеф прекрасно знакомо русскому читателю, передавать его русифицированной формой нет никакой необходимости. Форма Джозеф так же прекрасно склоняется по-русски, как и форма Иосиф, соответственно ее применение в тексте не вызывает дополнительных трудностей в построении высказываний самой различной структуры.

Русификация только ликвидирует национальную окраску имени. Еще один пример. Некое время тому назад у входа в 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, где расположена библиотека Французского университетского колледжа МГУ, главная коллекция которой была подарена фондом «Ашет» [Fondation Hachette], висела вывеска: Библиотека имени Людовика Ашетта.

Вывеска приводила к некоторому недоумению у лиц, привычных с историей Франции: кто та малоизвестная коронованная персона, чье имя присвоили университетской библиотеке? В действительности обращение шла об основателе одной из старейших и наибольших издательских групп Па-

рижа Луи Ашете. Но в сознании русского человека имя Людовик ассоциируется лишь с монархами.

В русской традиции передачи французских имен собственных сложились две модели: одна — для именования коронованных персон, а вторая — для всех остальных, исходя из этого одно да и то же французское имя собственное может звучать по-русски различно. Коронованные персоны будут носить имена, восходящие к германским аналогам, а все остальные — легко транскрибированные по законам того времени, в то время, когда они вошли в русский язык.

Так, французское имя Franqois будет звучать как Франциск, в случае если речь заходит о короле Франции (Francois ler — Франциск Первый), и как Франсуа, в случае если речь заходит о таком видном писателе, как Франсуа Мориак (Francois Mauriac).

Подобные отношения устанавливаются для многих французских имен: Charles (Charles V le Sage — Карл У Умный, но Charles de Gaulle — Шарль де Голлъ}; Auguste (Augusts — Август (император), но Auguste Rodin — Огюст Роден); Antoine (Antuine (Marc) — Антоний (Марк Антоний), но Antoine de Saint-Exupery — Антуан де Сент-Экзюпери); Henri (Henrie IV — Генрих IV, но Henri Barbusse — Анри Барбюс); Louis (Louis XIV — Людовик XIV, но Louis Pasteur — Луи Пастер).

То же самое происходит и в других языках. Британское имя [William], звучащее в большинстве случаев по-русски как Вильям (устаревшая норма) либо Уильям, преобразовывается в германское имя Вильгельм [Wilhelm], в то время, когда речь заходит об король Англии, к примеру Вильгельм I Завоеватель [William the Conqueror], а время от времени о нидерландском короле, к примеру Вильгельм II (Фредерик Георг Лодевейк), не смотря на то, что по-голландски его имя звучит Виляем fWillem].

Итальянское имя Джованни преобразовывается в Иоанн, в то время, когда именуют одного из пап католической церкви, кроме этого Иоанном именуют и французского короля с именем Жан, к примеру Иоанн II Хороший [Jean П 1е Bon], и британского с именем Джон, к примеру Иоанн Безземельный [John Lackland]. Особенные модели употребляются русским языком по отношению к испанским и португальским монархам. Им оставляют имена в том виде, в каком они звучат, в то время, когда речь заходит о простых людях.

Так, имена испанского короля (Хуан Карлос [Juan Carlos]) и испанского писателя (Хуан Мануель [Juan Manuel]) по-русски звучат одинаково. Такое же явление возможно замечать и в португальских именах. Португальские короли, носящие имя [Joao], по-русски обозначаются как Жуан.

Британское имя Джордж, к примеру Джордж Вашингтон [George Washington], преобразовывается в Георг, в то время, когда именуют королей; Генри [Henry] делается Генрихом, а Джеймс [James] — Яковом. Подобные примеры возможно продолжить.

§ 3. Передача имен древних храбрецов

Еще одну переводческую проблему являются имена героев и классические языки античности, оставшихся в истории людской цивилизации.

Западноевропейские языки, в частности британский и французский, заимствуют в основном имена древних храбрецов из латинского языка, не изменяя их формы.

Так, в начале романа Марселя Паньоля «Слава моего отца» рассказывается об исторических событиях, происходивших в конце прошедшей эры, т.е. еще до Рождества: …les guetteurs de Marias. Переводчик (француз) в русском тексте пишет: дозорные Мариуса. Если вы захотите определить, кто таковой Мариус, и обратитесь к справочникам и словарям на русском, то имени для того чтобы в том месте не отыщете, не смотря на то, что речь заходит о достаточно известной личности в истории Древнего Рима.

Дело в том, что в русском языке принята другая модель для обозначения латинских имен собственных: последний слог многих латинских имен, оканчивающихся на -us, передается в русском языке формой -аи. Мариус — это Гай Марий, римский консул и полководец, разбивший в 102 г. племена тевтонов. Неточность переводчика может ввести читателя в заблуждение.

Но не всегда обозначение древних храбрецов идет в современных языках по одной модели. Так, Brutus, Acanthus, Absyrtus в русском языке звучат соответственно Брут, Акант, Абсирт,

Имеются различия в передаче латинских имен собственных и в других языках. В английском в имени ужасного персонажа евангельских сказаний Понтия Пилата Pontius Pilatus частично сохраняется латинская форма: Pontius Pilate, подобно другим именам античности. Французский же в обозначении этого имени отходит от распространенной модели и дает форму Рапсе Pilate.

А в чешском языке мы обнаруживаем совсем иную форму — Pilot Pontsky.

В противном случае говоря, при переводе с русского на зарубежные имен известных древнеримских личностей переводчик неимеетвозможности всегда доверять одной модели, даже если она и распространяется на большая часть имен. Он обязан в обязательном порядке контролировать, какая форма принята в языке перевода для обозначения того либо иного имени.

§ 4. Ономастика в метатекстах

Разглядим другие примеры, наглядно показывающие дороги создания переводчиком собственного виртуального объекта, кроме этого связанного с его понятием об имени собственном. В этом случае обращение отправится о метатексте. Метатекстом именуют в большинстве случаев

таковой фрагмент текста, в котором сам язык делается предметом описания. Имена личные чаще, чем имена неспециализированные, становятся объектом металингвистических описаний в переводе, по причине того, что смогут делать в текстах определенные функции, вызывая у читателя те либо инные ассоциации. направляться различать две разновидности метатекстов, обрисовывающих семантику имен собственных.

В первом, более редком, случае переводчик переводит метатекст, уже имеющийся в исходном тексте. Во втором случае, в то время, когда внутренняя форма имени оригинала достаточно прозрачна и понятна читателям уникального текста (к примеру, Дубина, Бессмертный и т.п.), но не ясна получателям переводного текста, переводчик должен строить личные метатексты. Он вводит дополнительные металингвистические пассажи или в корпус самого текста, или в примечания.

Приведем пример перевода метатекста, созданного автором уникального речевого произведения. Таковой фрагмент мы обнаруживаем в рассказе Н.В. Гоголя «Шинель»:

«Фамилия государственного служащего была Башмачкин. Уже по собственному имени видно, что она когда-то случилась от башмака; но в то время, когда, в какое время и как именно случилась она от башмака, ничего этого не известно. И папа, и дедушка, а также шурин, и все совсем Башмачкины ходили в сапогах, переменяя лишь раза три в год подметки».

В итальянском переводе мы видим следующую трактовку: II nome di famiglia dell’impiegato era Basmackin. Nome che, come si vede, deriva da basmak, ossia scarpa; ma quando e come si fosse prodotta tale derivazione, ecco cio che non sapremmo dire. Sia il padre che il nonno, e persino il cognato, tutli i Basmackin fmo all’ultimo portarono scarpe, facendole soltanto risuolare tre volte Г anno (курсив мой. — Н.Г.).

Итальянский переводчик сооружает собственный виртуальный объект на базе объекта и параллелизма имени, от которого случилось имя: Башмачкин

Примеры фактически переводческих метатекстов встречаем в переводах на различные языки булгаковских произведений. Так, в перводе «Мастера и Маргариты» на французский метатексты, разъясняющие аллюзии и семантику имен Бездомный и Берлиоз, вынесены в комментарии внизу страницы. В одном из переводов на английский «Собачьего сердца» метатекст, растолковывающий семантику клички Шарик, внесен в корпус главного текста.

Создатель этого перевода применяет транскрипцию с последующей парафразой: «Sharik» .she had called him… «Little ball»… Не смотря на то, что, на мой взор, в этом нет необходимости, поскольку потом Булгаков сам дает метатекст, разъясняющий суть клички: «Шарик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку кушает, сын знатных своих родителей…» Переводчик воспроизводит данный метатекст: Sharik is somebody round, в один раз, silly, a son of aristocratic parents who gobbles oatmeal… что формирует некую избыточность.

§ 5, Конструирование имен собственых

В романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» имеется такая фраза: «Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бесприютный».

В переводе на чешский язык читаем: «Ivan Nikolajevic Potapka, pisiici pod pseudonymem Bezprizorny»’.

В чешском переводе две замены: Понырев — Potapka и Бесприютный — Bezprizorny. Первая замена воображает особенный интерес, поскольку чешский переводчик очевидно пытается осознать ассоциации, которые связаны с фамилией Понырев. Не отыскав в современном русском языке слова, которое имело возможность бы послужить базой для фамилии, он обратился, по всей видимости, к структуре слова (префикс по-и корень -ныр-).

С корнем -ныр- в русском языке имеется слово, обозначающее человека с определенными особенностями: проныра, т.е. ловкач, проникающий везде благодаря хитрости и ловкости. Слова, обозначающие людей с определенными особенностями, довольно часто ложатся в базу фамильных имен (Добродеев, Доброхотов и т.п.). Переводчик устанавливает, так, ассоциативную связь между именем Понырев и словом проныра, наделяя фамилию отрицательной оценочной коннотацией.

В переводе появляется имя, кроме этого начинающееся на согласный [п] и наделенное отрицательной коннотацией — Potapka — означающее поганка, стиляга. Но вряд ли действия переводчика возможно назвать правомерными. Вряд ли Булгаков желал установить ассоциативную связь между именем персонажа и словом проныра. Чтобы постараться осознать, чем обусловлен выбор автора, необходимо разглядывать имя

Выделено большое количество- — Н.Г.

персонажа Понырев вместе с псевдонимом Бесприютный. Булгаков продолжительно выбирал имя для этого персонажа. В ранних предположениях романа он именовал его Антошей Безродным, Иванушкой Поповым, Иванушкой Безродным, перед тем как прийти к окончательному варианту.

В имени и псевдониме персонажа содержится откровенная аллюзия на известного советского поэта Демьяна Бедного, посвятившего много собственных произведений атеистической пропаганде. Настоящее имя Демьяна Бедного Ефим Придворов. Значение униженности, угнетенности частенько появлялось в псевдонимах писателей и поэтов 20-х гг. [Демьян Бедный, Голодный (Михаил Эпштейн) и др.], демонстрировавших то, что они встали из самых обездоленных слоев общества.

Булгаков выбрал для собственного персонажа достаточно распространенную фамилию, которая, как и фамилия Д. Бедного, имела приставочную форму и начиналась на согласный [п]. Корневая же база фамилии, та же, что и у глагола нырять, уже предсказывала событие, которое послужило одним из предлогов предстоящих злоключений храбреца.

Замена псевдонима Бесприютный на Беспризорный представляется допустимой, поскольку в чешском языке существительное с родственным корнем besdomovek свидетельствует человека без гражданства, а не без дома.

Функция клички Шарик в повести Булгакова особенная, поскольку из нее вырастает фамилия персонажа — Шариков. Переводчики по-различному решают эту проблему. В британских переводах фамилия последовательно транскрибируется за кличкой.

Во французском и в итальянских переводах переводчики предпочитают передать суть клички, подобрав адекватные формы, а после этого на базе этих форм конструируют фамилию. Так, во французском переводе кличка передается как Boule — шар, а в итальянском — Pallino (Pallo — шар, -то — уменьшительный суффикс) — шарик,. После этого, в то время, когда новый человек требует взять «наследственную фамилию, французский переводчик превращает кличку Boule в фамилию Boulle, уточняя: с двумя II.

Итальянский переводчик русифицирует фамилию посредством суффикса -ov, практически калькируя русскую фамилии и оппозицию клички: Шарик — Шариков = Pallino — Pallinov.

§ 6. перевод и Образность ономастики

Определенную сложность для перевода воображают имена личные, входящие в состав фразеологических оборотов. Включение имен собственных в состав идиом кроме этого асимметрично в различных языках. Приведем только кое-какие примеры. Так, библейское имя Адам время от времени употребляется в образных словосочета-

ниях. В русском языке существуют кадык , Евы и костюм Адама. Во французском языке Анри Ван Ов отыскал и обрисовал тринадцать образных словосочетаний с этим именем, а в британском — двадцать. В русском языке таких выражений всего три, из них совпадают с британским и французским и оказываются полными эквивалентами только два:

кадык— Adam’s apple — ротте d’Adam

Евы и Костюм Адама — Adam and Eve’s togs — costume d’Adam.

В двух языках, британском и французском, из тринадцати вероятных совпадают, время от времени частично, только пять:

Adam’s apple — la ротте d’Adam — кадыкAdam and Eve’s togs — le costume d’Adam — Евы и костюм Адама Adam’s fig — le figuier d’Adam (райское дерево} Not to know from Adam — ne connaitre т d’Eve ni d’Adam (не знать ни о чем, букв, ни об Адаме, ни о Еве)

Old Adam — le vieil Adam (ветхий распутник}’.

Остальные словосочетания, а их выясняется большая часть, свойственны лишь одному из языков и соответственно не имеют эквивалентов с тем же именем собственным в другом. Встретившись с таким идиоматическим выражением в исходном тексте, переводчик окажется перед выбором: или использовать эквивален-цию и заменять фразеологизм фразеологизмом, но уже на другой образной базе, или калькировать зарубежный оборот, сохранив уникальный образ.

Многие имена личные имеют особенную семантику и приводят к определённым ассоциациям. Так, русская фамилия Попов во французском языке употребляется как имя нарицательное для обозначения русских les Popoffs, в английском имя Попов как обозначение русских не употребляется. Наоборот, американцы и Соединенные Штаты симметрично именуются Дядюшкой русским и Сэмом, и французским (oncle Sam), и британским (uncle Sam.) языками, равно как гансами и фрицами (Fritz, Hans}2 — немцы.

Но лишь по-французски (очевидно, из трех сопоставляемых языков) Мохамеды (Mohamed) — это арабы, лишь по-английски Майки (Mick) и Мики (Mickey) — ирландцы, Тони (Топу) — итальянцы, а Аби (Abie) — иудеи. Не все русские, входя в Москве в одну из британских пивных «Джон Булль», знают, что это имя собственное в далеком прошлом стало нарицательным не только в британском, но и во французском языках и обозначает типичного англичанина и британскую нацию.

1 См.: Van Hoof H. Les prcnoms dans la langue images /7 Meta. 1998. Vol. 43. N 2.

2 на данный момент немцы просят не переводить Hans как Ганс, а произносить Ханс,
по причине того, что Cans по германски — это гусь/гусыня либо дурочка.

Все три языка дружно именуют жиголо Альфонсами (Alphon-se). Одновременно с этим французский Жак (Jacques) — это крестьянин, а британский Джек (Jack) — чаще моряк, не смотря на то, что время от времени и Джек и Жак обозначают слуг. Французский преступник — это Шарль (Charles), а британский — Джон (John Family), французская девушка легкого поведения — Жюли (Julie), а британская — Анни (anytime Annie) и т.п.1 Для французского и британского языков такая образная «шутливая» ономастика — привычное дело.

Так, распространенное британское имя Charley употребляется более чем в двадцати образных выражениях: Charley Brady — шляпа, Charley Coke — кокаиноман, Charley Dilk — молоко, Charley Freer — пиво, Charley Lancaster — носовой платок, Charley Pope — мыло, Charley Prescott — жилет, Charley Randy — др2 и бренди. Вряд ли возможно найти в «святцах» имя, которое не взяло бы в этих языках образного переосмысления. Русский же язык фактически не применяет имена личные для образных выражений.

Кроме того те примеры, каковые мы разглядели, скорее являются заимствованиями, нежели фактически русскими образованиями. Исходя из этого такая образная ономастика может причинить много неприятностей как на уровне понимания уникального текста, так и на уровне выбора эквивалента в русском языке, в то время, когда он выступает в качестве переводящего. По крайней мере передать образность таких выражений очень сложно.

Это показывает, что имена личные не всегда позволяют всецело эквивалентной замены в переводе.

§ 7. Особенности перевода топонимов

Проблему для перевода составляют и без того именуемые топонимы,т.е. географические заглавия. Образование топонимов в каждом языке — это сложный лингвоисторический процесс, что не может быть сведен к одной либо кроме того нескольким словообразовательным моделям. На данный момент никто не вспоминает над тем, из-за чего по-русски говорят Англия, Испания, Франция, Германия, не смотря на то, что в языках, функционирующих в этих государствах, эти заглавия звучат в противном случае.

Эти топонимы прекрасно известны и смогут быть отнесены к разряду так называемых прецизионных слов, т.е. слов, имеющих правильные эквиваленты и не предполагающих каких бы то ни было изменений. Такие слова составляют немногочисленную группу языковых форм.

Русские наименования этих государств разрешают вывести словообразовательную модель имен женского рода на -ия (суффикс -и,

1 Van HoofH. Op. cit.

2 Ibid.

фонематически \-uj\. В действительности, более половины русских названий стран мира строится по данной модели. Считается, что заглавия государств и других территориальных единиц образуются от заглавия народностей, к примеру: киргиз — Киргизия.

Не смотря на то, что это не всегда так. Многие заглавия стран мира образованы в русском языке не от названий народностей, а от названий этих государств на каком-либо языке, т.е. в следствии перевода (транскрипции либо транслитерации) с одновременным освоением посредством суффикса -и, т.е. по стандартной модели. В то время, когда и из какого именно языка пришло в русский язык наименование того либо иного страны — это вопрос истории языка.

Основное в том, что в русском языке словообразовательная модель на -и остается продуктивной (ср.: Швамбрания, страна Муравия, Цыгания и пр.). Эта модель выясняется очень продуктивной и у переводчиков, в особенности в то время, когда речь заходит о малоизвестном заглавии страны, а внешняя форма зарубежного слова подсказывает модель. Так, в одном из устных переводов с румынского языка на русский возможно было услышать экзотическое наименование Скоция как переводческий эквивалент румынского заглавия Шотландии \Scotia].

В этом же переводе появилось архаичное наименование Швейцарии — Гельвеция (по-румынски Швейцария до сих пор зовется Helvetia). Из глубокой древности внезапно появилось государство Галлия как эквивалент французского заглавия Le pays de Galles, означающего всего-навсего Уэльс.

Примеры говорят о том, что переводчикам направляться знать предельное количество географических названий, а не конструировать их кроме того по продуктивным моделям.

Кое-какие географические заглавия смогут быть отнесены к категории «фальшивых друзей переводчика». Их форма обманывает, создавая чувство несложного соответствия. Так, во французском языке имеется пара географических названий, выстроенных по модели словосочетания со словом la Terre (почва}:

la Terre du Nord, la Terre de Feu, les Terres Australes et Antarctiques, la Terre-Neuve.

В русском языке эквивалентами первых трех наименований кроме этого являются словосочетания со словом почва:

Северная Почва, Огненная Почва, Южные и Антарктические почвы.

Но четвертое наименование — la Terre-Neuve, которое, казалось бы, замечательно соответствует русскому топониму Новая почва, свидетельствует совсем иное, в частности Ньюфаундленд. А Новая Почва именуется по-французски LaNouvelle-Zemble. Обманывает переводчика и форма французского слова La Rhenanie. Суффикс -ie как

бы подсказывает, что речь заходит о какой-то Ренании, но па самом деле это Рейнская область.

Одинаковые французские лексемы предполагают совсем разные переводные эквиваленты в русском языке: форма Vienne обозначат столицу Австрии Вену. То же слово с артиклем la Vienne есть заглавием департамента и реки во Франции и по-русски звучит как Вьенна. Французское Valence свидетельствует и провинцию в Испании, и город во Франции.

В первом случае оно имеет в качестве русского эквивалента слово Валенсия, а во втором — Баланс.

Это еще раз подсказывает, что имена личные имеется особенные символы культуры.

Определенную проблему для переводчика воображают топонимы, не относящиеся к языку и культуре исходного текста, т.е. пришедшие в текст из какого-либо «третьего» языка.

Так, в «Маргарите и Мастере» для обозначения города, где происходили древние события, Булгаков принимает транскрипцию с древнееврейского языка — Ершалаим. Нужно считать, что применение древнееврейского обозначения вместо принятого в современном русском языке заглавия Иерусалим не просто так. Булгаков и данной подробностью пытается передать исторический и местный колорит.

Но основное пребывает в том, что роман по плану имеет два замысла, поделённых пространством и временем. Временное разделение замыслов и подчеркивается выбранной формой.

Создатель британского перевода совершенно верно направляться булгаковскому тексту. У него равно как и в оригинале, — Yershcdaim.

Французский переводчик принимает половинчатое ответ: он вводит в текст современное обозначение города — Jerusalem, но дает сноску о том, что в уникальном тексте принята транскрипция с древнееврейского (Dans le texte russe Boulgakov designs la ville par le vocable hebreu de Ershalaim). Чешский переводчик вовсе отказывается от старой формы и заменяет ее современным заглавием города: Jemzalem.

Подобно именам людей географические заглавия часто покупают переносные значения и входят в состав фразеологических оборотов. К счастью, переносные значения некоторых географических названий в ряде европейских языков совпадают, к примеру мифологический Лесбос, библейские Содом и Гоморра и др., что облегчает их перевод. Но большая часть топонимов имеют различные переносные смыслы в различных языках.

Это может привести к переводческой неточности, в случае если переводчик отправится по пути фальшивой аналогии и уподобит переносное значение топонима в одном языке его значению в другом. Так, топоним Голландия не имеет в русском языке никакого переносного смысла. Во французском языке он входит в состав образного выражения Je riai que

faire d’aller en Hollande (букв. Мне остается только отправиться в Голландию), которое функционирует как ответ на щедрые обещания, в каковые не верят. Британское выражение с этим топонимом The Dutch have taken Holland свидетельствует: Это давнишняя история.

Германское же образное выражение Das kosted Holland und Brabant имеет значение стоить весьма дорого.

Французское образное выражение invitation а Гатёпсате (букв, приглашение по-американски, в то время, когда любой платит за себя, делает собственный взнос) находит аналог в германском языке — amerikanische Einladung, а в британском по-американски заменяется на по-китайски — Chinaman’s shout. Во французском языке презерватив именуют capote anglaise, а в британском — American!French!ItalienlSpanish letter либо Port Said garter, в германском — это Pariser1.

Переводчику приходится быть предельно внимательным при переводе топонимов в переносных значениях, поскольку кроме того контекст не всегда помогает расшифровать их суть.

Серьёзную трудность для понимания воображают географические заглавия «третьих» языков, воспроизводимые языком оригинала. Особенно затруднено их восприятие на слух. Достаточно отыскать в памяти политические дискуссии по Югославии, проводившиеся на различных европейских языках.

Определить заглавия сербских, хорватских и других сёл и поселков в британских, французских и других устных текстах и соотнести их с теми формами, каковые приняты в русском языке, было достаточно тяжело.

Трудности перевода топонимов делают их приоритетным объектом многих упражнений, нацеленных на подготовку устных переводчиков.

Глава 8

ПЕРЕВОД РЕАЛИЙ

Реалии подразделяются на различные группы. Одной из чаще всего разглядываемых групп реалий выясняются реалии этнографические. Впоросы перевода реалий, которыми владел этой группе, изучаются особенно внимательно вследствие того что предметы быта, одежда, кушанья и т.п. в художественном тексте придают высказываниям определенный национальный, региональный либо местный колорит, составляющий важную часть поэтики.

Переводчики выбирают различные методы перевода реалий в зависимости от того, как большую функцию делает тот либо другой символ-реалия для поэтики переводимого текста.

1 См.: Van Hoof H. Lcs noms de pays, de peuples et dc licux dans le langage image // Mcta. 1999. Vol. 44. N 2.

Переводческая перифраза— это применение в переводном тексте дефиниции, определяющей слово, обозначающее реалию в исходном тексте.

Разглядим пример из того же перевода чеховского рассказа «Дом с мезонином»:

Это было 6— 7 лет тому назад, в то время, когда я жил в одном из уездов Т-ой губернии, в имении помещикаБелокурова, молодого человека, что поднимался весьма рано, ходшг в поддевке, по вечерам пыл пиво

и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия.

All this happened six or seven years ago when I was living in the province of Т., on the estate of a landed proprietor called Belokurov, a young man who rose very early, went about in a full-skirted peasant coat, drank beer of an evening, and was always complaining that he never met with sympathy anywhere.

В этом русском сообщении возможно найти сходу четыре реалии: две реалии — губерния и уезд — относятся к территориально-административным, третья — помещик — к социально-классовым и четвертая — поддевка — к этнографическим.

Разглядим пример перевода этнографической реалии поддевка, которая обозначает верхнюю мужскую одежду, «рол пальто в талию с небольшими оборками»1. В полной мере быть может, что в каком-либо словаре русского, дешёвом переводчику, было дано определение: длиннополая одежда крестьянина, которое переводчик и перевел на английский, передав русское слово британской перифразой.

Возможно, эту перифразу придумал он сам по аналогии с очень распространенным образом графа Толстого, ходившего в несложной крестьянской одежде. По крайней мере форма исходного символа поменяна: термин заменен дефиницией, т.е. развернутым определением. Логическая операция, лежащая в базе переводческого перефразирования, — это «определение понятия через видовое отличие и ближайший род».

Такая логическая формула складывается из двух частей: определяемого понятия (левая часть, definiendum) и определяющего {правая часть, definiens). Определяемое понятие — это то, показатели которого отыскиваются. Определяющее же понятие отражает искомые родовые и видовые показатели.

В отечественном примере определяемым понятием есть поддевка, а определяющим coat — платье, одежда (родовой показатель) и a full-skirted — длиннополая, peasant — крестьянская (видовые показатели).

Так, в переводческой перифразе мы обнаруживаем логическую связь между сообщениями исходного текста и пере-

Словарь русского: В 4 т. Т, 3. С. 184.

веденного в виде определения: в исходном тексте находится левая часть определения, а в переводном — правая. Левая часть выражена средствами одного языка, а правая — другого.

Учитывая особенность данного материала (этнографическая реалия, плохо знакомая переводчику), мы не будем детально разглядывать несоответствие видовых показателей в определении слова поддевка, выводимых в Словаре русского и в британском тексте. Переводчик продемонстрировал основное в условно вероятной для художественного текста форме: он продемонстрировал, что речь заходит о национальном костюме, имеющем социальную закрепленность.

Административные реалиитакже воображают большую сложность для перевода. В приведенном примере переводчик выпустил обозначение реалии уезд, а слово губерния перевел как the province, т.е. словом, не передающим изюминок административно-территориального деления России.

В высказывании с «еловыми иголками» встретился еще один тип реалий, в частности русское национальное обозначение меры длины, ставшее сейчас историзмом, — «вершок». Вершок, обозначавший первоначально излишек, «горку», образовывающуюся при насыпании зерна, равен 4,4 см.

Чтобы решить о методе передачи этого слова, переводчику нужно было выбрать между транскрипцией, перифразой и адаптирующей транспозицией, т.е. параболой. Транскрипция была бы непонятной британскому читателю и настойчиво попросила бы комментария. Перифраза непозволительно утяжелила бы текст художественного перевода.

Остается адаптация. Но адаптация кроме этого предполагает возможность применения двух вариантов: обращения к современной метрической единице, известной в равной степени и в современной русской, и в современной британской культуре, либо же поиск соответствующей единицы среди мер длины, традиционно употреблявшихся в британской культуре до