Откуда берет начало мужественность?

Чтобы выяснить, откуда в сердце мужчины появляется рана, вы должны осознать главную истину на пути превращения мальчика в мужчину: мужественность не приходит сама по себе, она даруется (либо передается). Мальчик определит, кто он и на что способен, от мужчины либо группы мужчин. Он неимеетвозможности определить об этом каким-то иным образом.

Он неимеетвозможности определить об этом от вторых мальчиков, не определит он этого и в женском окружении. Он начала мира существует Божий план, в соответствии с которому основание в сердце мальчика будет заложено его отцом и папа передаст ему это самое основное уверенность и знание в собственной силе. Папа делается первым мужчиной в жизни мальчика и окончательно остается самым ответственным мужчиной в его жизни.

Более того, папа обязан ответить на самый главный вопрос собственного сына и дать ему имя.

в течении всей истории , записанной в Библии, как раз папа благословляет сыновей и так дает им имена.

Адам взял собственный имя от Всевышнего, и вместе с именем он взял власть давать имена. Он дал имя Еве и, как мне думается, на этом основании возможно сделать вывод, что он кроме этого дал имена своим сыновьям. Мы знаем, что Авраам дал имя Исааку, и не смотря на то, что сыновья Исаака, Иаков и Исав, взяли собственные имена от матери, они отчаянно боролись за благословение, которое имел возможность им дать лишь папа.

Благословение взял Иаков, и практически через сто лет, опершись на собственный посох, он передает его своим сыновьям — он дает им имя и определяет их индивидуальность. «Юный лев Иуда… Иссахар — осел крепкий… Дан будет змеем… Гад, — масса людей будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам… Иосиф — отрасль плодоносного дерева… жёсток остался лук его…» (Быт. 49:9, 14, 17, 19, 22, 24).

Иоанна Крестителя назвал Иоанном его папа, не обращая внимания на то что остальные родственники желали назвать его Захарией, в честь отца. Кроме того Иисусу нужно было услышать слова одобрения от Собственного Отца. По окончании того как Он был крещен в Иордане, перед ожесточённой атакой, которой Он подвергся в пустыне, Его Папа сообщил Ему: «…Ты Сын Мой Любимый; в Тебе Мое благоволение!» (Лк.

3:22).

Иначе говоря Он сообщил: «Иисус, Я весьма горжусь Тобой, Ты сможешь совладать со Своей миссией».

Мне особенно увлекательна одна история о том, как папа дал имя собственному сыну. Это история Вениамина, последнего сына Иакова. Рахиль дала жизнь этому мальчику, но сама погибла в родах.

В последнии секунды собственной жизни она назвала его Бенони — «сын моей скорби». Но вмешался Иаков и назвал его Вениамин — «сын моей правой руки» (см.: Быт. 35:18).

Вот данный решающий момент, в то время, когда мальчик определит о том, кто он, не от собственной матери, а от отца.

Обратите внимание, что тут требуется решительное вмешательство мужчины; так происходит неизменно.

Матери и сыновья

Мальчик приходит в данный мир благодаря собственной маме, и она есть центром его мироздания в годы и первые месяцы его жизни. Она кормит его грудью, воспитывает, защищает, она поет ему песни, просматривает книжки, заботится за ним, как говорится, «как наседка». Она частенько дает ему имена, ласковые имена типа «мой мелкий ягненочек», либо «мамина эйфория», либо кроме того «мой мелкий друг».

Но мальчик неимеетвозможности возмужать с этими именами, не говоря уже об имени «сын моей скорби», и наступает время изменений, в то время, когда он начинает искать внимания и любви собственного отца. Он желает поиграть с ним в мяч, побороться с ним, совершить вместе с ним время на природе либо в его мастерской. В случае если папа трудится вне дома, как большая часть мужчин, его возвращение к себе вечером делается для мальчика самым главным событием дня.

Стейси может сообщить, в то время, когда это время наступало в жизни каждого из наших сыновей. Это сверхтяжелый период в жизни матери, в то время, когда папа заменяет ее и делается самым главным человеком в глазах ее сына. Данный уход, эта замена приносит Еве скорбь.

Мать редко соглашается с этим и еще реже верно реагирует на эти трансформации. Многие дамы просят собственных сыновей заполнить ту вакуум в душе, которую оставляет их супруг. Но у мальчиков имеется вопрос, требующий ответа, и они не смогут взять его от собственной матери.

Дама ни при каких обстоятельствах не сможет дать сыну то, что сделает его настоящим мужчиной.

Мама довольно часто именовала меня «солнышко», а папа кликал меня «тигром». Как вы думаете, какой образ будет для мальчика привлекательнее? Он так же, как и прежде будет прибегать к маме за утешением (к примеру, в то время, когда разобьет коленку), но он отправится к отцу в отыскивании приключений, для получения возможности показать собственную силу и, в первую очередь, для получения ответа на основной вопрос собственной жизни.

Хороший пример этого вечного поединка я замечал не потом как прошлым вечером.

Мы ехали в машине всей семьей, и мальчики обсуждали, какую машину они желали бы водить, в то время, когда придет их время обзавестись собственным транспортным средствам. «Я бы желал обзавестись «Хаммером» либо мотоциклом, возможно, кроме того танком. А ты как думаешь, отец?» «Я за «Хаммер». Мы имели возможность бы поставить на его крышу пулемет». «А ты, мам, ты бы какую машину мне дала совет?» Понимаете, что она ответила?… «Надёжную».

Стейси красивая мама, она так редко ругается и ворчит, что время от времени я сомневаюсь, не редкость ли она по большому счету чем-то обижена. Она не давала воли бешенству, в то время, когда мы с мальчиками попадали в какую-нибудь историю, которая заканчивалась тяжелыми потерями либо кровопролитием. Ее первая реакция — «надёжная машина» — такая естественная, такая понятная.

В итоге, она — воплощение Божьей нежности. Но в случае если мать не разрешит собственному сыну стать страшным, если не разрешит отцу забрать его у себя, она отнять у него мужественности. Совсем сравнительно не так давно я прочёл историю о даме, находящейся в разводе с мужем, которая пришла в неистовство, в то время, когда ее бывший супруг захотел забрать сына с собой на охоту.

Она постаралась взять официальный документ, в соответствии с которому отцу запрещалось бы говорить сыну о том, как обращаться с оружием. Это и имеется лишение мужественности. «Моя мама не разрешила бы мне поиграть с Джи-Ай Джо[9]http://lib.rus.ec/b/171338/read — n_9#n_9», — пожаловался мне один юный человек. Второй сообщил: «Мы живем в восточной части прибрежной полосы, рядом с парком аттракционов.

В том месте имеется старое рыбацкое судно, древесное, но моя мама ни при каких обстоятельствах не даст мне залезть на него».

Это также лишение мужественности, и в аналогичной обстановке совсем нужно активное вмешательство отца либо другого мужчины.

Один из примеров для того чтобы вмешательства замечательно продемонстрирован в фильме «Идеальный мир». Кевин Костнер играется сбежавшего осуждённого, что берет в заложники мальчика и направляется к границе страны. Но по мере того как разворачиваются события, мы понимаем, что в действительности храбрец Костнера не причиняет мальчику вред, а выручает его.

В то время, когда Костнер похитил мальчика, на ребенке были маленькие штанишки.

Многие матери желают, не смотря на то, что и не отдают себе в этом отчета, дабы их сыновья ни при каких обстоятельствах не вырастали из детских штанишек. Они желают, дабы их мелкий ягненочек всегда был поблизости. По мере того как шли дни — я бы добавил «дни, совершённые бок о бок», — Костнер и мальчик, что рос без отца, становились ближе друг другу.

В то время, когда Костнер определит, что мать не разрешала сыну плавать на лодке, он приходит в гнев. После этого мы видим сцену, в которой мальчик, размахивая руками, колесит по сельским дорогам на крыше автомобиля. Для него это стало приглашением в мужской мир — мир, в котором имеется место опасности.

Приглашение же подразумевает ободрение: «Ты сможешь с этим совладать, ты из этого мира».

Наконец, наступает момент, в то время, когда Костнер берёт мальчику настоящие брюки (данный фильм проникнут необычным символизмом), но ребенок не желает переодеваться у него на глазах. Это скромный, застенчивый мальчик, которому еще предстоит улыбнуться в данной истории. Костнер ощущает, что-то не так.

— Что произошло? Ты не желаешь, дабы я заметил твой член?

— Он… мелкий.

— Что?

— Мелкий.

— Кто тебе это сообщил?

Мальчик (его кличут Филипп) молчит. За этим молчанием прячется стыд и недостаток мужественности. Отцовского голоса не слышно. Исходя из этого Костнер вмешивается и говорит: «Дай-ка я взгляну… Я сходу сообщу тебе».

Мальчик нехотя раздевается. «Да нет же, Филипп.

Для мальчика твоего возраста это в полной мере приличный размер». На лице ребенка появляется ухмылка, как словно бы солнце выходит из-за туч, и зрителю делается ясно, что мальчик пересек эту основную для него границу, за которой начинается мужской мир.

От силы к силе

Тяжело заявить, что такое мужественность, но каждому мальчику она нужна совершенно верно так же, как вода и пища. Это что-то, чем обмениваются мужчины. «Классический способ воспитания сыновей, — увидел Роберт Блай, — что использовался в течении тысяч и тысяч лет, что был крайне важен и для отцов, и для сыновей, живущих в весьма тесной — убийственно тесной — близости, заключался в обучении отцом сына собственной профессии: это могло быть животноводство и земледелие либо плотницкое, кузнечное либо портняжное дело».

Мой папа научил меня ловить рыбу. Мы довольно часто проводили совместно продолжительные дни на реке, в лодке, пробуя поймать рыбу. Я ни при каких обстоятельствах в жизни не забуду, как он радовался за меня, в то время, когда мне получалось что-то поймать.

Но сама рыба ни при каких обстоятельствах не воображала для нас особенной ценности.

Самой громадной сокровищем была радость, общение, чувство причастности к мужскому делу. «Молодец, настоящий тигр! Давай, тащи ее! Вот так… Превосходно сработано!» Послушайте мужчин, в то время, когда они с теплотой говорят о собственных отцах, и вы услышите что-то подобное: «Мой папа научил меня чинить трактор… делать финт[10]http://lib.rus.ec/b/171338/read — n_10#n_10… охотиться на перепелов».

И если не вдаваться в подробности, то самое основное, что в таких ситуации отцы дают сыновьям собственный мужское благословение.

«В большинстве первобытных племен сыновья и отцы проявляют необычную терпимость по отношению друг к другу, — говорит Блай. — Сыновьям нужно многому обучиться, исходя из этого сыновья и отцы часами находятся совместно, пробуя изготовить наконечники для стрел, либо починить копье, либо загнать дикое животное. В то время, когда сын и отец так много времени выполняют совместно, что еще делают кое-какие сыновья и отцы, то возможно заявить, что некая субстанция, нужная практически так же, как пища, передается от старшего младшему».

Как раз исходя из этого мои мальчики так обожают бороться со мной — и все здоровые мальчики обожают бороться со собственными отцами. Им нравится физический контакт, они обожают прикасаться к моей щеке, чувствовать покалывание моей щетины, им нравится ощущать мою силу и пробовать собственную на мне.

И эта проба сил так серьёзна. Становясь старше, сыновья пробуют мериться со мной силами. Этим утром на это отважился Люк.

Я был на кухне, готовил ланч; Люк решил воспользоваться моментом, негромко спустился по лестнице и подкрался ко мне позади; в то время, когда он подошел достаточно близко, то с силой ударил меня. Это было больно, но им нужно видеть, что это больно. Так ли они сильны, как их отец? Становятся ли они посильнее, возможно ли это проверить? Я ни при каких обстоятельствах не забуду тот сутки, в то время, когда в пылу борьбы Сэм разбил мне губу до крови.

Это случилось, вероятнее, случайно.

Должен с сожалением согласиться, что сперва сын отпрянул от меня в страхе, что с моей стороны последует вспышка бешенства. Но к счастью, в тот раз я кровь, улыбнулся и сообщил: «Ух ты… хороший удар». Он просиял, возможно кроме того сообщить, надулся от гордости. Ему удалось очень сильно ударить меня.

Эта новость мгновенно разнеслась по всему дому, так что тут же показались его младшие братья; они наблюдали на нас во все глаза, удивленные тем фактом, что одному из них удалось «разрешить войти кровь».

Раскрывались новые возможности. Возможно, юные бычки смогут кинуть вызов ветхому быку.

«В первобытном обществе люди верили, что мальчик делается мужчиной только за счет того, что совершается особенный ритуал и прикладываются определенные упрочнения, — только благодаря активному вмешательству более зрелых мужчин», — напоминает нам Блай. Папа либо второй мужчина обязан деятельно вмешаться в процесс воспитания, а мать обязана отпустить от себя собственного сына.

Блай обрисовывает ритуал, совершаемый в одном из племен, что предполагает, как и все подобные ритуалы, что мужчины уводят мальчика для обряда инициации. Но в этом случае, в то время, когда они возвращаются, мать мальчика притворяется, что не знает его. Она требует представить ее «молодому человеку».

Это красивый пример того, как мать может оказать помощь собственному сыну стать частью мира его отца.

Если она этого не сделает, то в будущем сын может столкнуться с громадными проблемами, в особенности в то время, когда женится. Между сыном и матерью устанавливается эмоциональная сообщение, которую возможно назвать эмоциональным инцестом. Женившись, он старается сохранить верность сходу двум дамам. Вот из-за чего в Писании сообщено: «Исходя из этого покинет человек отца собственного и мать собственную и прилепится к жене собственной…» (Быт.

2:24; курсив мой. — Дж.

Э.).

Время от времени, в то время, когда мать не желает отпустить сына, он отчаянно пробует оторваться от нее. В большинстве случаев это происходит в подростковый период и довольно часто принимает некрасивые формы; время от времени юный человек начинает сказать собственной матери страшные вещи. Мать чувствует себя отвергнутой, сын чувствует себя виноватым, но он знает, что легко обязан оторваться от нее.

Так было в моем случае, и мои отношения с матерью с того момента, как я вступил в переходный возраст, уже не было возможности назвать хорошими.

Я понял, что многие, весьма многие взрослые мужчины обиженны собственными матерями, но затрудняются назвать обстоятельство собственного недовольства. Они просто чувствуют, что тесное общение между ними нереально. Мой дорогой друг Дейв согласился: «Я ненавижу звонить собственной маме. Она постоянно говорит что-то типа „я так счастлива слышать твой сладкий голосочек“.

Мне двадцать пять лет, а ей так же, как и прежде нравится именовать меня своим мелким ягненочком».

Каким-то образом он ощущает, что родные отношения с матерью смогут пагубно оказать влияние на процесс его возмужания, что он может возвратиться обратно в детство. Это бессознательный ужас, но он говорит о том, что в его судьбы были пропущены два серьёзных момента: мать не разрешила ему оторваться от себя, а папа не забрал его у нее.

Кроме того в случае если матери не удается вести себя верно, обстановку может спасти вмешательство отца. Давайте возвратимся к истории о Сэме и скалолазании. «Ты правда думаешь, что я повел себя как настоящий мужчина?» Сэм не задал вопрос: «Ты правда думаешь, что я — хороший мальчик?» Он задал вопрос, достаточно ли он силен, хватит ли ему смелости совладать с тяжёлой обстановкой. Переход мальчика в мир мужчин будет сопровождаться многими подобными моментами.

Задача отца — готовиться к ним, побудить собственного мальчика задавать эти вопросы, не пропустить момент, в то время, когда они появятся, и своевременно сообщить «да» собственному сыну. Ты достаточно мужествен. Вот из-за чего самые глубокие раны наносят мальчикам их отцы.

Как сообщил Бучнер, «в случае если новые впечатления и незнакомые люди смогут потрясти мир ребенка, то люди, которых он обожает и знает, смогут перевернуть данный мир с ног на голову».

Раны, нанесенные отцом

Дейв не забывает тот сутки, в то время, когда ему поранили . Его родители ссорились на кухне, папа осыпал оскорблениями мать. Дейв вступился за нее, и папа взорвался. «Я не помню всех слов, что он сообщил, но я запомнил его окончательные слова. „Ты легко маменькин сынок!“ — прокричал он.

После этого он вышел из кухни». Быть может, если бы в целом у Дейва были хорошие, родные отношения с отцом, такая рана имела возможность бы затянуться, имела возможность бы быть залечена словами любви.

Но данный удар был нанесен по окончании продолжительных лет обоюдного отчуждения. Папа Дейва довольно часто пропадал на работе с раннего утра до позднего вечера, исходя из этого редко убивал время вместе с сыном. Помимо этого, Дейв ощущал, что папа уже давно разочаровался в нем.

Он не был гениальным спортсменом, каким желал бы видеть его папа. Он испытывал сильный духовный голод и довольно часто посещал церковь, что в глазах отца было полностью никчемным занятием. Исходя из этого те слова стали для Дейва последним ударом, смертельным решением суда.

Линн Пейн заявил, что в то время, когда отношения между сыном и отцом складываются верно, «раскидистое и дающее укрытие силы и дерево мужественности, растущее в отце, защищает и питает хрупкие ростки мужественности, пробивающиеся в сыне». Папа же Дейва забрал топор и нанес сокрушительный удар по молодому деревцу. Как бы мне хотелось, дабы данный случай был исключением, но я с сожалением обязан подчернуть, что слышал множество историй, похожих на эту.

К примеру, от молодого человека по имени Чарлз, что обожал играть на пианино. Его братья и отец были опытными спортсменами. Кто знает, сколько всего накопилось в душе отца за годы презрительного отношения к сыну-«отщепенцу», но в один раз, в то время, когда папа с братьями возвратился к себе по окончании тренировки и заметил Чарлза играющим на пианино, Чарлзу досталось по полной программе: «Да ты легко гомик».

Второй мужчина, ровесник моего отца, поведал мне о собственном безрадостном детстве.

Его семья волновалась нелегкие времена, и его папа, пьяница, что частенько сидел без работы, договорился о том, дабы сын батрачил у соседа на ферме. в один раз, трудясь в поле, мальчик заметил, как подъехала машина его отца; ребенок не виделся с отцом уже пара недель и помчался ему навстречу. Но перед тем как он успел добежать, папа сгреб деньги, заработанные сыном, и, заметив, что мальчик бежит к нему, запрыгнул в машину и умчался прочь.

Мальчику было пять лет.

В тех случаях, в то время, когда отцы имеют вспыльчивый темперамент, их ответ, что приобретают их сыновья на собственный самый главный вопрос, оказывает разрушительное воздействие. «Достаточно ли я сильный, дабы совладать с тяжёлой обстановкой? Похож ли я на настоящего мужчину, отец?» Нет, ты — маменькин сынок, идиот, гомик, легко чайка. Вот решения суда, каковые определяют жизнь будущего мужчины.

Такие душевные раны напоминают раны огнестрельные.

Они смогут причинять невыносимую боль, в особенности в случае если оскорбления сопровождаются физическим либо сексуальным насилием, от которого ребенок страдает годами. Без квалифицированной помощи многие мужчины ни при каких обстоятельствах не оправляются от аналогичных ран. Но имеется одна неспециализированная черта, характерная для ран, нанесенных обвинениями: они очевидны.

Скрытые раны совсем другие, они губительны, подобно злокачественной опухоли. Из-за собственной незаметности эти раны довольно часто не обнаруживаются и благодаря этого не хорошо залечиваются.

Мой папа был во многих отношениях хорошим человеком. Он познакомил меня с Диким Западом, научил ловить рыбу и разбивать лагерь. Я до сих пор не забываю бутерброды с жареными яйцами, каковые он готовил нам на обед.

Каждое лето я трудился на ранчо его отца, моего дедушки, и мы с ним изучили все Западное побережье на протяжении продолжительных переездов из Южной Калифорнии в Орегон, частенько делая крюк, дабы порыбачить в Айдахо и Монтане. Но, как многие мужчины его поколения, мой папа ни при каких обстоятельствах не пробовал разобраться в собственных душевных ранах, и в то время, когда его жизнь начала катиться под уклон, он начал выпивать.

Мне было тогда одиннадцать-двенадцать лет — критический период на пути превращения мальчика в мужчину, поскольку в этом возрасте всплывает на поверхность самый главный мужской вопрос. И в тот самый момент, в то время, когда я отчаянно пробовал осознать, что означает быть настоящим мужчиной и смогу ли я справляться с трудностями судьбы, мой папа отстранился от меня, не отвечал на мои вопросы.

Сзади дома у отца была мастерская, примыкающая к гаражу, и он часами сидел в ней в полном одиночестве, просматривая, разгадывая кроссворды и выпивая. Для моего сердца это стало незаживающей раной.

Как сообщил Блай, «если вы не приобретаете никакого благословения от собственного отца, это причиняет вам травму… Если вы, будучи ребенком, не видите собственного отца, ни при каких обстоятельствах не проводите время вместе с ним, в случае если у вас нет с ним родных взаимоотношений, если он всегда отсутствует, исчезает на работе, то это также причиняет вам травму». Папа моего приятеля Алекса погиб, в то время, когда его сыну было четыре года. Для Алекса солнце закатилось и ни при каких обстоятельствах уже не поднималось над горизонтом.

Как мог мелкий мальчик осознать это? Любой вечер Алекс стоял у окна и ожидал, в то время, когда его папа возвратится к себе. Так длилось около года. У меня имеется большое количество больных, чьи отцы и ни при каких обстоятельствах больше не возвратились.

К примеру, так случилось со Стюартом, чей папа и ушел, а мать, дама неспокойная, не смогла воспитать сына.

Исходя из этого Стюарта послали к его дядя и тётя. Развод либо уход отца из дома — это рана, которая ни при каких обстоятельствах до конца не заживает, поскольку мальчик (либо девочка) считает, что если бы он (она) вел(а) себя лучше, отец не ушел бы из дома.

Кое-какие отцы наносят своим сыновьям рану легко своим молчанием; они помой-му рядом, но в действительности они отсутствуют. Такое молчание способно оглушить. Я не забываю, что в юные годы желал, дабы мой папа погиб, и ощущал невыносимую вину за это желание.

Сейчас я осознаю, что в действительности желал, дабы кто-то подтвердил, что я ранен.

Мой папа отсутствовал, не смотря на то, что физически он был поблизости. Исходя из этого я жил с раной, которую никто не имел возможности заметить и осознать, откуда она показалась. В случае если у мальчика немногословный, пассивный либо всегда отсутствующий папа, то вопрос сына остается без ответа. «Смогу ли я совладать со непростой обстановкой?

Похож ли я на настоящего мужчину, отец?» За молчанием отца прячется следующий ответ: «Я не знаю… Сомневаюсь… Тебе придется самому это узнать… Возможно, и нет».

Последствия ранения

У каждого мужчины имеется рана. Я ни разу не встречал мужчину, что не был бы когда-то ранен. Не имеет значение, как вы довольны собственной судьбой, вы живете в несовершенном мире, полном несовершенных людей.

Ваши мать либо папа смогут быть легко красивыми родителями, но они не смогут быть идеальными. Они — Евы и дети Адама. Исходя из этого в нашем мире нет дороги, на которой ты был бы застрахован от ран. А любая рана, будь то явная либо скрытая, несет с собой послание.

Это послание есть для нас настоящим и действенным, полностью действенным, по причине того, что владеет громадной силой.

То, как мы реагируем на него, воздействует на формирование отечественной личности совсем в некотором роде.

Из этого проистекает отечественная склонность надевать на себя маску. Большая часть мужчин, которых вы понимаете, живут под прикрытием данной маски, принимают позу, которая напрямую связана с их раной. Разрешите мне прояснить данный вопрос.

Послание, которое несла с собой моя рана (нанесенная отцом, поглощенным собственными битвами), было несложным: «Ты сам по себе, Джон. Тебе не на кого положиться, некому продемонстрировать тебе верный путь, и самое основное — некому сообщить тебе, являешься ли ты настоящим мужчиной либо нет. Основной вопрос твоей души останется без ответа».

Как именно это отразилось на мальчике?

Во-первых, я стал неуправляемым ребёнком. Меня выгнали из школы, у меня были приводы в полицию. Мы довольно часто неправильно толкуем подобное поведение, именуя его «юношеским бунтом», на самом же деле это крик о помощи, о необходимости вмешательства.

Кроме того по окончании того, как Всевышний прекрасным образом спас меня в возрасте девятнадцати лет и я стал христианином, рана не зажила. Как сообщил мой друг Брент, «в то время, когда вы становитесь христианином, ваши неприятности не разрешаются сами собой.

Мои стрелы так же, как и прежде сидят во мне, не разрешая затянуться некоторым глубоким душевным ранам».

Я уже писал, что много лет был весьма требовательным, нетерпимым и болезненно дорожащим собственной независимостью человеком, перфекционистом. Отечественное общество поощряет подобное поведение; большая часть преуспевающих мужчин, просматривающих эту книгу, ведут себя так же. Но мое поведение делало несчастными окружающих меня людей — людей, которым я причинил боль либо которых кинул, включая моего отца.

Я был близок к тому, дабы уничтожить собственный брак и, без сомнений, утратить собственный сердце.

Так как чтобы жить той судьбой, которую я для себя избрал, я должен был в буквальном смысле похоронить собственный сердце либо загнать его в угол. Я не имел возможности признать, что нуждаюсь в чем-то, что я не сильный. Вот что получается, в то время, когда вы надеваете на себя маску.

Если вы спросите мою жену, были ли отечественные отношения теплыми и дружескими первые десять лет совместной судьбе, быть может, она ответит положительно.

Но если бы вы задали вопрос ее, чего не хватало отечественному браку, ощущала ли она, что отечественная лодка разрешила течь, она ответила бы вам без промедления: «Я была не нужна Джону». Видите ли, таков был мой девиз: мне никто не нужен. Моя рана была глубокой и незалеченной, и послание, которое она с собой несла, казалось неизменным: в данной жизни я сам по себе.

У меня имеется еще один приятель, Стэн, — преуспевающий юрист и просто хороший юноша. В то время, когда ему было около пятнадцати лет, его папа покончил с собой — вложил пистолет себе в рот и надавил на курок. Его родственники постарались сделать вид, что ничего не случилось, катастрофа была забыта, и о ней ни при каких обстоятельствах не говорили.

Послание, которое несло с собой это мрачное событие, звучало приблизительно так: «У тебя чёрное прошлое, о мужественности в твоей семье не принято рассуждать, любое ее проявление — это принуждение и зло».В следствии мальчик решил: «Я ни при каких обстоятельствах не совершу ничего хоть мало страшного, рискованного либо необдуманного. Я ни при каких обстоятельствах не буду таким, как мой отец (какое количество мужчин дали себе подобное обещание?). Я не сделаю и шага в том направлении, в каком двигался он.

Я буду самым хорошим юношей, каких вы лишь встречали». И понимаете что? Он таким и стал.

Стэн — самый дорогой юноша из всех, что вам виделись, — мягкий, заботливый, негромкий, с творческими свойствами.

Но на данный момент он ненавидит все эти собственные качества, он ненавидит саму идея о том, что он таковой бесхарактерный, что он никому неимеетвозможности дать отпор, неимеетвозможности сообщить «нет», неимеетвозможности постоять за себя.

Существует два главных варианта реакции на боль, которую причиняет нанесенная рана. Мужчины или пробуют каким-то образом заглушить боль и ожесточаются, или пробуют притерпеться к боли, свыкнуться с ней и становятся пассивными. Довольно часто мы замечаем необычное сочетание того и другого.

Посмотрите, например, на молодого человека студенческого возраста: с одной стороны, он отращивает «козлиную» бороду, как бы говоря этим: «Со мной шутки нехороши», а иначе, носит бейсболку задом наперед, как будто бы хотя добавить: «Но в действительности я — мелкий мальчик, не нужно ничего от меня потребовать». Как это осознавать? Ты сильный либо не сильный?

Не забывайте Алекса, что стоял у окна в ожидании отца, что так ни при каких обстоятельствах и не возвратился? Вы ни за что не додумались бы о его прошлом, если бы встретили этого парня уже в колледже. Это был самый настоящий мужчина, потрясающий футболист. Он большое количество выпивал, вел разгульную судьбу, и любой юноша стремился напоминать него.

Он ездил на грузовике, жевал табак, обожал выезжать на природу. Он кроме того ел стекло. Я не шучу.

Это был его коронный номер на вечеринках, сногсшибательная демонстрация силы.

Он вправду откусывал маленькой кусок стекла, медлительно пережевывал его и проглатывал. В то время, когда он трудился вышибалой в одном злачном заведении, то устраивал такие впечатляющие шоу, дабы припугнуть зар