Отступление от темы:опера и русский хоровод

О «звучании» Мира, музыке и струнах души

Иными словами, те, кто тонко ощущает взаимосвязи и течение колебательных процессов в Жизни, объективно владеют свойством выстраивать собственную членораздельную обращение в ладу с высшим объективным смыслом течения событий, придавая субъективное значение смысла тем звукосочетаниям, которым в тех либо иных складывающихся событиях Жизнь как-то отвечает и каковые сами как-то соответствуют Судьбе в этих событиях. Наряду с этим придаваемый такими людьми определённым звукосочетаниям тот либо другой субъективный (кроме этого определённый) суть представляет собой собственного рода «кальку» объективного смысла, высшего по отношению к субъективному и во всей его полноте запредельного для возможностей миропонимания самогo субъекта. Для того чтобы рода субъективная «калька», снятая с объективного смысла, оказывается тем более чистой от вероятных безсмысленных «шумов», чем более правильны (выверены) эмоции и вся алгоритмика[25] психики субъектов.

Данный процесс порождения осмысленной речи локализован большей собственной частью в безсознательных уровнях психики человека, а его сознание, его воля, опираясь на данный процесс, смогут решать какие-то иные задачи, не имеющие яркого отношения ни к пониманию и осознанию языка как объективного явления, ни к выработке собственной культуры речи. Наряду с этим смогут появляться казалось бы парадоксальные обстановки: потому, что обращение адресуется к уровню сознания в психике человека (в первую очередь), а проистекает она из безсознательных уровней психики, далеко не всегда и не во всём подвластных воле (неизменно действующей с уровня сознания) и каковые многократно превосходят сознание по количествам дешёвой и перерабатываемой информации, то:

Человек способен высказывать изустно и письменно мнения, каковые намного выше его текущего миропонимания (миропонимание — в собственности в психике к уровню сознания), и до понимания которых ему самому будет необходимо расти в течение достаточно продолжительного времени, быть может, что в течении всей оставшейся жизни.

Но в случае если обратить внимание на язык как на объективное явление, и на культуру речи в обществе как на явление личностно-статистическое, то люди неизбежно начинают осознавать, что окружающий их Мир «звучит» во всех диапазонах частот, что его «звучание» оказывает действие на каждого из них, соответственно тому, как его собственное «звучание» оказывает действие на окружающий его Мир.

Осознавая это, человек начинает вспоминать о том, дабы вести себя по Судьбе так, дабы его «звучание» было в ладу со «звучанием» Мира — его симфонией. Если он осознанно-волевым порядком начинает заботиться об этом, то обостряются и выверяются его эмоции, разширяется спектр восприятия Судьбы через них. И человек выясняется увлечённым спиральным потоком его собственного развития.

В нём он легко может удерживать себя, не испытывая усталости, в случае если ощущает явление когерентности (своевременности) и его поведение когерентно (вовремя) по отношению к динамике объемлющих процессов, впредь до процесса Вседержительности[26].

Такое вuдение возможностей звучания и объективной данности «языка» субъекта в жизни, показывает и на то событие, что в полноте обычной культуры людской общества культура изустной и письменной речи — органично произрастает из музыкальной культуры, а через музыкальную культуру неизбежно оказывается связанной с культурой телесной и духовной пластики, культурой «танца» в самом неспециализированном смысле этого слова как «танца судьбы».

Другими словами:

Членораздельная обращение высказывает некую внутреннюю музыку личности, а слова ложатся на эту музыку или (в случае если это слова другого человека) внутренняя музыка личности способна отвергнуть их в тех случаях, в то время, когда они высказывают не «созвучную» с нею внутреннюю музыку второй личности.

Это указывает, что нынешняя культура, в которой взаимно разобщены и изолированы друг от друга музыка, танец и речь, — противоестественна и не соответствует природе человека.

С этих мировоззренческих позиций раскрывается особый взор на оперное искусство[27], разрешающий осознать его особенную роль в культуре.

На первый взгляд, свойственный многим, оперное мастерство — чуть ли не самый изолированный от судьбы вид художественного творчества, что по условности и искусственности используемых в нём ясных (т.е. языковых — в самом широком смысле этого слова) средств превосходят разве что балет и открыто обнажённый абстракционизм (само собой разумеется, в случае если это абстракционизм, несущий какие-то эмоции и идеи, выразить каковые средствами «реалистического мастерства» очень затруднительно либо нереально, а не абстрактоподобное порождение больной психики).

В базе для того чтобы рода точек зрения о нежизненности оперного мастерства лежит как раз то событие, что в оперном действии слиты воедино и взаимно обуславливают друг друга музыка, текст, сценическое воздействие, танцы, декорации, при помощи которых в опере отображается жизнь в тех либо иных её проявлениях, тогда как в самoй настоящей жизни, дешёвой восприятию всех, люди говорят, но не поют, разговаривая между собой; танцуют не на улицах и площадях, а в намерено отведённых местах; и музыка, в случае если кроме того сопутствует деятельности и жизни людей, то лишь из динамика приёмника либо плеера — Сейчас; а до наступления эры электроники повседневность в течении тысячелетий большей частью протекала без музыки, которая лишь скрашивала редкие праздничные дни либо задавала неспециализированный ритм в работе коллективов[28].

Но вопреки для того чтобы рода мнениям об оперном мастерстве, как раз оно есть самая полнокровной (безграничной) совокупностью отображения настоящей судьбе в художественном творчестве.

Начнём с того, что музыка в собственности звуковому диапазону механических колебаний, каковые человек принимает на слух. В зависимости от того, какие конкретно это колебания, человек принимает мелодии, аранжировки и аккомпанемент, гармонию либо какофонию и т.п., а организм (биополе и тело), психика (информация и алгоритмика, характерные личности) некоторым образом отзываются на звучание музыки кроме воли самих людей.

Но в окружающей каждого из нас Природе и в каждом человеке имеется множество вторых колебаний, каковые не принадлежат звуковому диапазону либо не являются механическими колебаниями[29] и потому на слух не воспринимаются. Наряду с этим нужно осознавать, что закономерности колебательных процессов едины по их существу во всём диапазоне частот для каждого из видов колебаний, каковые характерны тем либо иным видам материи.

Иными словами, Мир около нас «звучит», и все мы «звучим» в нём, но лишь малая часть этого общего звучания есть механическими колебаниями и в собственности звуковому диапазону частот и на уровне сознания воспринимается нами как звуки, — среди них и те упорядоченные некоторым образом звуки, каковые именуются «музыкой». Но мало кто вспоминает: что случится, в случае если те либо иные природные процессы отобразить в звуковой диапазон частот?

В прессе проскальзывали сообщения о том, что в то время, когда перемещение по орбитам небесных тел, составляющих Солнечную совокупность, запрограммировали для воспроизводства на компьютере и отобразили в звуковой диапазон, то из динамиков полилась гармоничная мелодия.

Так же один из способов упреждающей диагностики аварийности механизмов основан на различии спектра колебаний исправных аналогичных механизмов и механизмов, в конструкциях которых образуются микротрещины, талантливые в будущем привести к поломке. При отображении этих спектров колебаний в звуковой диапазон исправные и дефективные механизмы звучат по-различному: конструкциям, так или иначе склонным к поломкам, и владеющим низкой эргономичностью[30], характерно неприятное звучание.

Граница, обособляющая всякую личность в Мироздании, условна в том смысле, что общеприродные (физические) поля, входящие в биополе человека, простираются на большом растоянии от места нахождения его вещественного тела и сливаются с подобными общеприродными полями вторых объектов и субъектов. И на базе для того чтобы рода биополевого Жизни и взаимодействия личности человеку на безсознательных уровнях его психики доступно очень многое из того «звучания» Судьбы, которое имеет место вне звукового диапазона частот и вне механических колебаний. Но в случае если имеется разнообразные колебательные процессы, то им характерно да и то, что именуется гармонией[31] и диссонансом[32].

Человек, эмоции и психика которого в ладу с Судьбой, и сам действует в мире гармонично, избегая диссонансов в собственных взаимоотношениях с Судьбой, содействуя устранению около себя разрушительных процессов, выражающихся в каких-то диссонансах. Человек, эмоции и психика которого не в ладу с Судьбой, и сам действует в мире дисгармонично, порождая диссонансы и избегая гармонии в собственных взаимоотношениях с Судьбой и противоестественно разрушая гармонию около себя и в себе, что выражается в каких-то новых диссонансах по отношению к объемлющей гармоничности.

Другими словами мы живём в Мире, в котором «звучит» собственная музыка, музыка гармоничная, в которой диссонансы:

или эпизоды, появляющиеся большей частью при не через чур успешных переходах из одних режимов функционирования природных и неестественных совокупностей в другие режимы;
или некие болезненные явления, каковые пресекаются самой Судьбой в случае, если они обретают тенденцию к дальнейшему распространению и устойчивому течению.

И из всего множества видов искусств, развитых в культуре, художественный образ судьбы как раз в таком — разнообразно «звучащем» — Мироздании способна продемонстрировать человеку единственно опера[33].

В опере всё взаимно дополняет и проявляет значимость друг друга: музыка, ведущая сценическое воздействие и несущая тексты; сценическое воздействие, протекающее на фоне декораций и ведущей его музыки; декорации, подчёркивающие суть текста и сценического действия, — при собственном соответствии музыке[34], — помогающие принимать и её, и художественную целостность оперы[35]. Иными словами, добротная во всех собственных составляющих и их связях опера — и как жанр, и как определённое произведение этого жанра — это многое в культуре всякого народа[36].

Но оперному мастерству характерно разделение причастных к сценическому действу на актёров, музыкантов — с одной стороны, и иначе — на зрителей. В хороводе же (в отличие от оперы) все его актёры — и участники, и зрители, и потому в хороводе музыка, танец и текст сливаются воедино как нигде.

Хоровод — издревле один из атрибутов русской культуры и одно из средств осуществления людьми коллективной волшебстве народа как части его естественной жизни[37].

Потом продолжение главного текста.

* *
*

Благодаря этого события, в случае если быть честным перед собой, то нужно признать наличие и высшую разумность Природы в ней высшего по отношению к человеку объективного смысла всей алгоритмики Жизни в её развитии; объективного смысла, несомого всей совокупностью колебательных процессов и выражающегося в переизлучении, в резонансных, когерентных и автоколебательных явлениях.

И соответственно в названных объективных событиях некая «мартышка» не получила «интеллект» «сама собой» безцельно и безсмысленно, и не дошла до мысли о придании по её произволу тех либо иных значений житейского смысла тем звукосочетаниям, каковые способен в виде механических колебаний среды обитания излучать её организм в звуковом диапазоне частот. Но не внемлющая Жизни и к тому же глупая «мартышка» может думать и в том смысле, что она — «сама собой» и «сама по себе»…

Т.е. рассмотрение вопроса о членораздельной осмысленной речи кроме того с общей теории физики и позиций колебаний, далёких от богословия и философии, неизбежно должно уводить всякого мало-мальски думающего человека от дикого материалистического атеизма хотя бы (для начала) к пантеизму (признанию в качестве Всевышнего — самой Вселенной), а позже (при постановке вопроса: откуда и для чего это всё в Природе?) — к признанию акта творения Мироздания и диалогу по Судьбе с Всевышним — Вседержителем и Творцом.

В общем случае рассмотрения живое слово (произносимое в звуковом диапазоне частот либо произносимое человеком «в мыслях» в его субъективном внутреннем мире, т.е. на базе немеханических неакустических колебательных процессов, характерных духу — биополю человека) способно оказать действие через каскад разнообразные природных и техногенных переизлучателей на всё, что имеется в Мироздании.

И это воззрение на язык, — подразумевающее бытие Всевышнего, акт творения Мироздания и Вседержительность как процесс судьбы Мироздания, — в полном соответствии с представлениями атеистической материалистической науки, которой известны такие явления, как переизлучение, резонанс, автоколебания, когерентность, и чьё естествознание, зажмурившись, признаёт осмысленное начало только за человеком, не вспоминая наряду с этим о сути Человека и смысле Жизни[38]. Это воззрение на язык по собственной сути есть Богоначальным, но не смотря на точку зрения многих как раз оно несёт свободу и для её воплощения в Судьбу освобождает разум людей из созданной для него клетки, с которой атеисты (как материалисты, так и идеалисты)[39] свыклись.

1.3. «Волшебство слова»:
в русле Вседержительности…

Как раз в силу названных объективных событий в течении всей истории в культуре человечества неискоренимы разнообразные учения о «магии слова» и об освоении этого искусства действия на течение событий в Жизни.

В предельно жадных собственных выражениях они доходят до рвения определить «сокровенное имя Всевышнего» чтобы получить власть над Ним. А вторая их сторона выражается в традициях, характерных в различное время различным обществам, в соответствии с которым подлинное имя человека в праве знать лишь он сам и самые родные ему люди, а все остальные смогут знать человека лишь по прозвищам[40]. Из ощущения «волшебства слова» проистекают и традиции именования по иносказательным прозвищам тех сил (природных объектов и субъектов), призывать каковые по тем либо иным настоящим либо мнимым обстоятельствам представляется нежелательным[41].

А в самоё светлом и жизнеутверждающем виде для того чтобы рода учения живут в некоторых чудесных сказках для детей. И это — тот случай, в то время, когда сказка не неправда и не вымысел чего-то неестественного, а правильный намёк на жизненно значимые обстоятельства и человечества и развития открытые пути личности в целом[42].

Возможность для того чтобы рода действия живым изустным либо мысленным словом в той либо другой мере закрыта либо открыта в зависимости от ответа на вопросы:

что именно предполагается избрать в качестве объекта действия?
какой каскад переизлучателей для оказания этого действия нужен?
подвластны ли воле конкретного субъекта:

O нужный каскад переизлучателей?

O возможности создания каскада переизлучателей либо каких-то его компонент при их отсутствия?

O свойство выдать целеуказание для действия каскада переизлучателей?

И в случае если всё названное прямо либо опосредованно подчинено воле человека, то язык, обращение вправду становятся средством «волшебного» действия на Мир[43]. И это средство — так или иначе — дешёвое всем.

А освоение для того чтобы рода возможностей — путь из экологически самоубийственной для всего человечества технократической цивилизации, в которой люди — заложники созданной ими же техносферы, вбиологическую цивилизацию. В ней, воплощая в себе Высшее предопределение бытия Человека, люди-человеки будут свободны от необходимости защищаться от биосферы Почвы и от Космоса средствами техники, но будут пребывать в ладу с Космосом и Землёй, в ладу с Всевышним, на базе как следует другой культуры, которую им нужно выстроить в нынешнюю эру.

Помимо этого подход к рассмотрению языка с общей теории физики и позиций колебаний неизбежно ведет к двум выводам:

различные языки не эквивалентны друг другу в качестве средства виброакустического (включая и переизлучение)[44] действия человека на течение событий в Жизни потому, что в каждом из них собственные комплекты звуков, вероятные и неосуществимые последовательности которых определяются структурными изюминками языка (морфологией — внутренней законами словообразования и структурой слов; грамматикой, определяющей вероятные связи слов во взаимосвязи и фразах фраз; ситуационно и контекстуально обусловленным подбором слов во фразах и порядком фраз);
ругань и сквернословие по характеру собственного действия на течение событий и на самогo сквернословящего субъекта в каждом языке неизбежно образуют особенную, во многом изолированную, область языка.

прямые и Неприятие сквернословия запреты на сквернословие (включая и ситуации, в то время, когда человек находится наедине с самим собой) это — не безсмысленное требование этикета, а реакция общества на тот объективный факт, что сквернословие по собственному виброакустическому (включая переизлучение) действию на Судьбу и на самогo сквернословящего вправду объективно, — мягко говоря, — неблаготворно.

С для того чтобы рода неэквивалентностью различных языков в качестве средства виброакустического (включая и переизлучение) действия на течение событий в Жизни связаны различные учения об особых возможностях и особой роли некоторых из языков человечества[45]. Приверженцы для того чтобы рода учений доходят до того, что возводят тот либо другой земной язык в ранг Языка, которым Всевышний осуществил Творение Мироздания. Для того чтобы рода заявления делаются большей частью в отношении иврита (язык Торы — Ветхого Завета, библейских эзотеризма и оккультизма), арабского (язык Корана и суфийского эзотеризма), древнерусского (церковнославянского), санскрита (язык Вед), китайского и японского[46].

Но в случае если соотноситься с представлениями земной науки об информации, то создание разнообразные совокупностей как правило требует предварительного определения особенностей самoй совокупности и её компонент на объемлющем её языке, что возможно запечатлён в совокупности в неявном виде, а в явном виде — лишь отчасти[47]. И чем сложнее совокупность — тем выше при её создании потребность в языке, выходящем за пределы данной совокупности.

Но в условиях толпо-“элитаризма” с количественным преобладанием в обществе носителей нечеловечных типов строя психики[48] чьи бы то ни было “элитарные” претензии на возведение в ранг «супер-языка» того либо иного языка из исторически сложившихся, значимость которого якобы всецело обесценивает значимость всех других, жизненно несостоятельны и просто вздорны, потому, что для действенности «волшебства живого слова» — осуществления виброакустического действия (включая переизлучение в других частотных диапазонах) — объективно нужны переизлучатели, а часть переизлучателей несёт в себе сам человек — тот самый. Последнее событие свидетельствует:

Чтобы переизлучение свершилось, нужно, дабы не только имелось целеуказание в отношении объекта либо субъекта, на что предстоит влиять вольно (либо нечайно в алгоритмике безсознательного поведения), но и структуры переизлучателей[49]:

были достаточно развиты, дабы быть пригодными к действию в сложившихся условиях (иными словами объект предполагаемого действия обязан пребывать в пределах их досягаемости);
были активны в соответствующий период времени, для чего нужны:

O накачка их соответствующими видами материи и энергии[50];

O информационно-алгоритмическое обеспечение их функционирования должно быть не только доступно, но и должно быть «загружено» в систему[51];

O субъект обязан пребывать при определённом — соответствующем средствам и целям их успехи — типе строя психики.

Благодаря названных событий:

«магические языки» и «Волшебные слова», владение их грамматикой и словарём являются далеко не всё, что нужно для их потребления в целях действия на течение событий.

Субъективная обусловленность эффективности каждого из языков в качестве средства виброакустического действия на течение событий не есть однозначным результатом освоения их словаря и грамматики. Это есть следствием того, что действенный каскад нужных переизлучателей возможно собран из различных элементов, организованных на различных материальных носителях (как вещественных, так и полевых), по-различному настроенных. Соответственно субъективная свойство влиять на течение событий оказывается во многом свободной от того либо иного определённого языка[52].

Все эти события делают во многом ущербным либо безпредметным рассмотрение некоторых вопросов языкознания в отрыве от владеющих личностной спецификой организации и нравственности психики носителей языка. Иначе и ответы на многие вопросы психологии в каждом конкретном случае смогут быть обусловлены языком (языками), которым пользуется разглядываемый субъект, и его личностной культурой речи[53].

Но «волшебство слова» — лишь одна из функций языка. Но она неразрывно связана с другими функциями языка в жизни каждого человека и общества. И в зависимости от того, как люди употребляют язык в этих функциях (т.е. вне «магии слова» конкретно), — язык в его историческом развитии изменяется так, что объективные возможности виброакустического (включая переизлучение) действия с его помощью на течение событий в Жизни или увеличиваются, или утрачиваются.