Перевод и межъязыковая интерференция

Перевод — это обстановка двуязычной коммуникации, в базе которой лежит билингвизм, т.е. свойство переводчика применять в коммуникации два языка. Переводчик, как и каждый билингв, оказывающийся в ситуации коммуникации на одном из двух языков, кроме этого испытывает на себе действие совокупности другого языка. В его речи в большей либо меньшей степени появляются факты интерференции.

О явлении интерференции, т.е. действии совокупности одного языка на другой в условиях двуязычия, значительно чаще вспоминают, в то время, когда речь заходит об изучении зарубежных языков. Вправду, интерференция проявляется самый четко при так именуемом асимметричном билингвизме, в то время, когда один из языков, в большинстве случаев, родной, господствует над вторым, изученным. Интерференция может затрагивать любой уровень сотрудничества языков, выясняющихся в контакте в языковой практике индивида.

В случае если забрать, для примера, несколько языков — французский и русский, где главным будет русский, то на фонетическом уровне возможно найти недопустимое во французском оглушение финальных согласных, характерное русскому, размытое, нечеткое произнесение гласных и т.п.Перевод и межъязыковая интерференция На интонационном уровне интерференция особенно отчетлива, она есть

первым показателем, отличающим чужестранца от носителя языка. На лексическом уровне интерференция обусловлена несовпадениями в отношених между означающими, означаемыми и символами в различных языках. Довольно часто возможно замечать различия ассоциа-тивных полей лексики, несовпадения лексической сочетаемости и другое.

Интерференция подталкивает и к искажениям грамматических значений чужого языка: элементарный пример — искажение родо-временных значений; русские существительные класса tentum pluralis (чернила, деньги, штаны и т.п.) часто покупают формы множественного числа во французском языке русских студентов. Интерференция есть обстоятельством неверного выбора синтаксических структур, порядка слов, неточностей в пунктуации и еще во многом втором. Подобные явления устраняются из речи на зарубежном (чужом) языке по мере того, как применение этого языка делается все более и более привычным, т.е. в то время, когда асимметрия билингвистической компетенции индивида выравнивается впредь до совершенного состояния «совершенного» либо «полного» билингвизма.

самые интересные и одновременно с этим самые сложные явления интерференции появляются, но, не на системном уровне, в то время, когда асимметрия затрагивает те либо иные формы языковых совокупностей, а на узуальном, в то время, когда в силу интерференции фонетически, лексически, грамматически а также интонационно верная обращение на зарубежном языке покрыта налетом чужого. В ней не оказывается того, что имело возможность, а правильнее, должно было бы быть в речи носителя, и, наоборот, может появиться то, чего в речи носителя языка вероятнее не было бы. К примеру, учители французского языка как зарубежного обратили внимание на увлекательную закономерность: в грамматически верной речи чужестранцев на французском языке практически нет местоимений en либо у, частенько видящихся в речи французов.

Перевод — это обстановка билингвизма особенного рода. Особенный темперамент перевода по сравнению с другими случаями двуязычной коммуникации отмечал и французский исследователь теоретических неприятностей перевода Ж. Мунен в сформулированном им определении перевода. «Перевод, — пишет Мунен, — имеется контакт языков и факт билингвизма. Но данный факт билингвизма совсем особенного рода обязан бы, на первый взгляд, быть отвергнут как скучный, потому что не подпадает под неспециализированное правило.

Перевод, являясь несомненно обстановкой контакта языков, имел возможность бы быть обрисован как конечный случай для того чтобы контакта, статистически очень редкий, в то время, когда сопротивление привычным последствиям билингвизма более сознательно и более организованно. В этом случае двуязычный коммуникант сознательно борется против

всякого отклонения от языковой нормы, против всякой интерференции, в следствии существенно уменьшаются возможности сбора любопытных фактов этого рода в переведенных текстах»1. Перевод, так, имеется факт сознательного противодействия интерференции, т.е. действия со стороны совокупности того языка, что на протяжении порождения речи остается в сознании переводчика и не экстериоризируется.

В противном случае говоря, переводчик сознательно подавляет попытки находящейся сейчас в пассивном состоянии совокупности языка проявиться, т.е. облечься в ту либо иную материальную форму. Одним из примеров этого могут служить так именуемые «фальшивые приятели переводчика».

Но перевод есть особенным случаем билингвизма не только вследствие того что переводчик осознанно избегает того, что неосознанно появляется в иных обстановках билингвизма. Основная изюминка перевода как случая двуязычной коммуникации в том, что перевод по собственной сути неизменно вторичен, перевод — это речевой акт, цель которого не создание, а воссоздание на втором языке уже существующего речевого произведения. В противном случае говоря, в случае если каждый, за исключением перевода, коммуникативный акт имеет совершенную базу, поскольку материализует в речи сообщение как некую совершенную сущность, то перевод имеет материальную базу, поскольку воспроизводит в речи при помощи другой знаковой совокупности сообщение, уже взявшее материальную оболочку.

Это значительное свойство перевода формирует особенную обстановку: переводчик оказывается во власти не только двух совокупностей языков, но и уже материализованного в символах одного из этих языков сообщения. Эта «третья власть» и вызывает к судьбе такое явление, как переводческая интерференция.

§ 2. Понятие «переводческой интерференции»

Определение перевода как одного из видов языковых контактов, как явления билингвизма воображает интерес еще и вследствие того что языковая коммуникация с переводом значительно отличается от простой обстановки билингвизма, в то время, когда двуязычный субъект попеременно, в зависимости от окружающей среды, пользуется или

1 Mounin G. Les problemes theoriques de la traduction. Paris, 1963. P. 4. («La traduction, donc, est un contact de langues, est un fait de bilinguisme.

Mais ce fait de bilinguisme tres special pourrait etre, a premiere vue, rejete comme ininteressant parce qu’aberrant.

La traduction, bien qu’etant une situation non contestable de contact de langues, en serait decrite comme le cas-limite: celui, statistiquement tres rare, ou la resistance aux consequences habituelles du bilinguisme est la plus consciente et la plus organisee; le cas ou le locuteur bilingue lutte consciemment contre toute deviation de la norme linguistique, contre toute interference — ce qui restreindra considerablement la collecte de faits interessants de ce genre dans les textes traduits»).

дним, или вторым языком. Перевод предполагает одновремен-ную актуализацию обоих языков. Исходя из этого простую обстановку билингвизма возможно выяснить как билингвизм статический, а перевод — как билингвизм динамический.

При динамическом билингвизме в контакт вступают не только два языка, но и две культуры, а переводчик соответственно есть местом контакта нe лишь языков, но и двух культур.

В случае если сказать о переводе как о контакте культур и разглядывать в качестве контактирующих структур культуры как необычные исторически-конкретные формы людской жизнедеятельности в рамках определенных этнических, национальных и Языковых общностей, то будет правомерным постараться осознать, до какой степени в переводе контактирующие культуры смогут сберигаться нетронутыми и в какой мере они взаимно воздействуют друг на друга. В противном случае говоря, возможно постараться распространить понятие интерференции на явления культурного сотрудничества и разглядывать случаи не только языковой, но и этноязыковой интерференции, проявляющейся при сопоставлении переводов и текстов оригиналов.

В переводе язык предстает не в виде семиотической совокупности, владеющей социальной предназначенностью, т.е. существующей для определенного языкового социума в целом, не как безграничная форма отражения окружающей человека действительности, а в виде текстов. Речевые произведения создаются одним индивидом для другого, время от времени принимаемого обобщенно и достаточно абстрактно (степень абстракции зависит от того, как создатель воображает себе собственного читателя), время от времени, наоборот, для в полной мере конкретного.

Переводчик — это еще один индивид, он лично, лишь в силу собственного собственного, одному ему свойственного мировосприятия расшифровывает то, что заметил, осмыслил, прочувствовал и после этого обрисовал создатель уникального текста. Заметив, осмыслив и прочувствовав это, переводчик пробует воссоздать виртуальный образ действительности: он не перерисовывает снова, как копиист, фрагмент настоящей действительности, обрисованный автором оригинала, он обязан выразить иными средствами то, что уже взяло собственный выражение в уникальном тексте. В следствии для того чтобы воссоздания рождается еще одна картина, в которой действительность просматривается через призму двойной субъективности мировосприятия, переводчика и субъективности автора. Но в этом ходе субъективного отражения действительности и создатель оригинала, и переводчик оперируют символами языков как публично значимых форм отражения действительности, каковые заключают в себе данные о культуре всего языкового социума,

а не перевода и текстов конкретных создателей оригинала. И в случае если нас интересует вопрос о том, как происходит контакт культур не по большому счету, в частности в переводе, то мы должны обязательно учитывать то, что в переводе всегда осуществляется не столько контакт, сколько столкновение культур.

Но не культуры одного народа с культурой другого как-объективных способов жизнедеятельности народов, а культуры, субъективно воспринятой и обрисованной автором оригинала, с субъективными представлениями переводчика о чужой культуре и об изюминках ее интерпретации автором оригинала.

Исходя из этого изучение сотрудничества культур народов через перевод и в переводе представляется делом достаточно сложным. Способы так именуемого конкретно-научного структурализма, отдельные направления которого разглядывали язык в качестве базы для изучения строения культуры, доказали собственную плодотворность в изучении культуры первобытных племен, в других областях и фольклористике. Отчего же не постараться применять идеи, появившиеся в недрах данного направления, в изучении характера сотрудничества культур, забрав за базу перевод как явление контакта культур через контакт языков?

Создатель уникального речевого произведения формирует некую модель как следствие отражения принимаемого фрагмента действительности. Эта модель — продукт его личной познавательной и творческой деятельности. Как раз эту модель и обязан декодировать переводчик, обратившийся к тексту оригинала.

Эта отраженная модель действительности, а не сама реальность воспроизводится в переводе. Непонимание этого ведет к неотёсанным переводческим неточностям. Причем неточности появляются тогда, в то время, когда переводчик пытается максимально совершенно верно передать отдельные элементы текста, соотносимые с отдельными фрагментами действительности.

Обстоятельство этих неточностей в том, что единицы, либо элементы, отношения и первичного объекта между ними не совпадают с отношениями и единицами между ними в моделируемом объекте.

Это несовпадение происходит в силу субъективного восприятия автором первичного объекта, в случае если данный объект находится в области настоящей, а не мнимой действительности, и вследствие того что создатель формирует новый целостный совершенный объект с особенным характером взаимоотношений между его единицами. После этого данный совершенный объект приобретает собственный материальное воплощение в тексте посредством знаков языка, каковые высказывают обобщенное представление о том либо другом фрагменте действительности.

В этом еще одна трудность для переводчика: символы языков, языка перевода и языка оригинала, завораживают собственной мнимой эквивалентностью, переводчик настораживается только тогда, в то время, когда

эта межъязыковая эквивалентность внезапно прерывается, появляется единица, требующая долгих раздумий, либо в то время, когда по завершении работы переводчик ощущает, что его верный, «элементарно эквивалентный» перевод оказался вялым, аморфным. Появляется асимметрия, конфликт парадигматики и синтагма- тики, столкновение личной культуры автора обобщённой культуры и оригинального текста, заключенной в единицах языка оригинала и довлеющей над сознанием переводчика, что в полной мере конечно, в случае если учесть, что свойство к обобщению — это универсальное и наиболее значимое свойство языка, отличающее его от вторых семиотических совокупностей.

Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: