На этапе перевыражения неточности обусловлены в первую очередь не хватает мастерским владением языком перевода, неспособностью отыскать в языке перевода формы, эквивалентные соответствующим формам оригинала.
Начнем с самые простых примеров, не требующих долгих лингвистических разысканий, к каким, кстати сообщить, должен быть готов переводчик. Для этого возвратимся к переводу романа Турнье и разглядим следующий отрывок текста, обращая внимание в основном на выделенные фрагменты: А) прогорклое масло
Cette palpitation rougeatre et l’odeur de vieille graisse qui impregne toute chose ici composent une atmosphere que je hais, et dans laquelle pourtant inavouablement je me complais.
Эти красноватые вспышки к тому же запах прогорклого масла, пропитавший окрестности, и создают то окружение, которое я ненавижу, но, к собственному стыду, и обожаю.
В данной же картине в русском переводе появляется запах прогорклого масла, пропитавший окрестности. Создается чувство,
словно бы рядом с авторемонтной мастерской храбреца расположена какая-то недорогая харчевня, где гниют продукты, распространяя запах, отравляющий все около. Но во французском тексте нет ничего аналогичного: ни прогорклого масла, ни окрестностей. Человеку, мало-мальски привычному с русским языком, ясно, что прилагательное прогорклый относится к сломанным пищевым продуктам, имеющим не только неприятный запах, но и неприятный вкус.
Значительно чаще это прилагательное употребляется в сочетании с существительным масло. Сама лексическая форма прилагательного прогорклый содержит как элемент значения печаль.
У Турнье же речь заходит об отработанной автомобильной смазке, которой пропахло все в мастерской храбреца. Тот, кто хотя бы раз заглядывал в авторемонтную мастерскую, замечательно воображает себе данный воистину всепроникающий запах.
Но переводчик не обращает внимания на то, что речь заходит об автомастерской, а не о пиццерии, он не старается отыскать в словаре значение французского слова graisse (смазка), а уж словосочетание vieille graisse {ветхая, отработанная смазка) вовсе уводит его в область пищевых продуктов. По всей видимости, чувствуя как-то абсурдность собственного выбора, переводчик заменяет французское toute chose ici (все предметы, все вещи, находящиеся тут, т.е. в мастерской) на некие окрестности. Так, привычный для храбреца-автомеханика запах смазки в мастерской преобразовывается в переводе в запах сломанных продуктов около мастерской, в ее окрестностях.
Разглядим еще один пример. У Булгакова один из персонажей первой главы «Мастера и Маргариты» одет в тёмные тапочки: «Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый юный человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых штанах и в тёмных тапочках».
В переводе на чешский язык случилась замена тапочек на сандалии (а cеrn?ch sandalech). В чешском языке имеется слова, обозначающие понятия, родные русскому слову тапочки. Trepky (домашние тапочки), platenky cvicky (спортивные тапочки).
Переводчик же одел Бездомного в сандалии, т.е. летнюю легкую обувь, в основном на кожаных ремешках, что изменяет картину обычной наружности молодого интеллигента несложного происхождения в Советской республики 20-х гг.
Обратимся к второму примеру. Героиня романа Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн» («Mein Name dei Gantenbein») планирует в свет и неимеетвозможности отыскать собственную цепочку: Sie findet ihre Halskette nicht. В переводе эта обстановка выглядит следующим образом: Она неимеетвозможности отыскать собственного ожерелья.
Как мы видим, германская шейная цепочка преобразуется в переводе в ожерелье. На первый взгляд, замена допустима.
И цепочка, и ожерелье являются женскими украшениями и носятся на шее. Но, в случае если посмотреть в словарь
языка перевода, т.е. русского, то возможно выяснить, что ожерелье — это лишь украшение из драгоценных камней, жемчуга и т.п. В противном случае говоря, цепочка и ожерелье не одно да и то же. Ожерелье замысловатее и дороже цепочки.
Подробность туалета помогает косвенной чёртом персонажа, исходя из этого замена одного предмета вторым представляется неоправданной.
В пятой главе «Мастера и Маргариты» описывается обстановка ожидания Берлиоза участниками Правления Массолита, в то время, когда всем хотелось выпивать, все нервничали и злились, и разговор шел о писательских дачах в поселке Перелыгино на Клязьме:
— Хлопец, предположительно, на Клязьме застрял, — густым голосом ото
звалась Настасья Лукинишна Непременова…
— Разрешите! — смело заговорил создатель популярных скетчей
Загривов. — Я и сам бы на данный момент с наслаждением на балкончике чайку
попил, вместо того дабы тут вариться.
Эта сцена особенно увлекательна в переводе на французский, поскольку в ней место желаемого действия обозначено словом балкончик, заимствованным из французского.
— Le gars est направляться en train de trainasser au bord de la
Kliazma, — dit d’une voix epaisse Nastassia Loukinichna Nieprevmienova…
— N’exagerons rien! Coupa hardiment le populaire auteur de
sketches Zagrivo. Personnellement, je m’installerais avec plaisir a une
terrasse pour boire un bon verre de the, au lieu de rester a cuire ici.
Важнейшими для отечественного анализа в этих фрагментах являются русское высказывание Я и сам бы на данный момент с наслаждением на балкончике чайку попил… и его французский эквивалент Je m’installerais avec plaisir a une terrassepour boire un bon verre de the…
Первое, что завлекает внимание в французской фразах и русской, это русское слово балкончик и его французский эквивалент terrasse.
В русском языке существуют заимствованные из французского слова терраса и балкон, исходя из этого первый вопрос содержится в том, из-за чего в переводе появляется слово terrasse, a не balcon.
Толковый словарь французского языка дает определения слову balcon, каковые в русском переводе смогут быть трактованы следующим образом:
1) платформа, выступающая из фасада строения и сообщающа
яся с квартирой одним либо несколькими отверстиями;
2) балюстрада (перила);
3) балкон в театре1.
Значения русского слова балкон совпадают с первым и третьим значениями французского слова.
1 См.: Le Petit Robert. Vol. I. Paris, 1987. P. 155.
Первое значение, на первый взгляд, не противоречит значению русского слова балкончик (если не принимать к сведенью уменьшительного суффикса, создающего дополнительную эмоциональную окраску).
Но при более пристальном рассмотрении денотата, обозначенного французским словом, обнаруживается, что он не похож на тот, что обозначен русским сходно звучащим словом. В действительности, французское слово balcon обозначает совсем маленькое пространство, где достаточно места лишь для цветов. На таком балконе выпивать чай нереально. Одновременно с этим во французском языке существует слово terrasse, которое обозначает:
1) возвышение почвы;
2) площадка на свежем воздухе на каком-либо этаже дома,
идущая уступом к нижнему этажу;
3) балкон громадных размеров;
4) площадка на тротуаре перед кафе либо рестораном1.
Так, третье значение фактически соответствует значению русского слова в тексте оригинала. Возможно предположить, что именно это значение и обусловливает выбор переводчика. Но для французского читателя со словом terrasse ассоциируется в первую очередь совсем другая картина, соотносимая с четвертым словарным значением.
Реально выясняется, что четвертое значение самый привычно для французов, каковые выпивают чай, кофе либо что-либо еще на террасах кафе и ресторанов. Исходя из этого само слово terrasse, появляющиеся в тексте перевода, уводит читателя совсем в иную область.
Употребляя слово terrasse, переводчик выводит персонаж на улицу. В переводе воздействие происходит вне дома, в публичном месте, где за еду необходимо платить.
Более того, французскому слову terrasse предшествует неизвестный артикль. Это еще раз выделяет, что речь заходит о террасе какого-либо кафе, бара либо ресторана. Нарисованная в переводе картина оказывается привычной и понятной французскому читателю; ему представляется, что русские выпивают чай равно как и французы.
У М.А. Булгакова же картина представляется совсем другой.
Выпивать чай на балконе — это культурная традиция русских, происхождение которой возможно растолковать следующим: во-первых, жаждой пребывать в теплую погоду на свежем воздухе, вне помещения, но одновременно и в своей квартире либо на даче, т.е. в определенной обособленности, а во-вторых, реакцией на малочисленность и нетрадиционность открытых летних кафе кроме того
Le Petit Robert. P. 1947.
в городах. Это может разъясняться не только иными климатическими условиями, но и денежной несостоятельностью большей части населения Советской республики. Для них рестораны и кафе с открытыми верандами — недоступные территории.
Форма слова балкончик вбулгаковском тексте несет определенную эмоциональную нагрузку благодаря уменьшительному суффиксу -чик-, что обозначает «маленькой, комфортный балкон собственной квартиры, где возможно приятно совершить время, поставить мелкий столик, покушать и попить». Такое наслаждение не влечет каких бы то ни было громадных денежных затрат.
Русский фрейм «чаепития» в уединенной прохладе на даче либо на балкончике в столичной квартире трансформируется в переводе во фрейм чаепития «по-французски», т.е. на открытой террасе какого-нибудь уличного кафе, где мимо снуют прохожие, официанты и т.п. Изменение пространственной характеристики фрейма повлекло за собой расширение его актантовой структуры, в частности расширение потенциальных участников обстановки. В противном случае говоря, в оппозиции дома — в публичном месте русский фрейм находится на одном полюсе, а французский — на втором.
В некоторых случаях прямой перевод высказываний, снаружи не воображающих каких-либо затруднений, может оказаться деформирующим. Деформации подвергаются авторские идеи, каковые необходимо видеть не в строчках текста, а «между строчков».
Для иллюстрации данной деформации приведем еще один пример из «Мастера и Маргариты». Следующее высказывание содержит большую отношение автора и культурологическую информацию к обрисовываемой предметной обстановке. Его перевод на французский выполнен только совершенно верно, но концептуально неверно. Воланд обращается к Степе Лиходееву, проснувшемуся в состоянии тяжелого похмелья:
Но! / Я ощущаю, / что по окончании водки/ — /вы выпивали портвейн. /Помилуйте, / да разве это возможно делать!
Sapristi! / Et je sens /qu’apres la vodka, / hier, /vous avez bu du
porto. / Voyons, voyons, / peut-on faire une chose pareillei
В этом высказывании проявляется один из качеств универсального концепта «пьянства», понятного носителям самых различных культур, но различающегося как нюансами содержания, так и оценочной модальностью. В базе пьянства лежит, в большинстве случаев, неумеренное (количественная категория) потребление недорогих, т.е. дешёвых (качественная категория), спиртных напитков. В булгаковском высказывании формулируется правило, понятное носителю русской культуры и заключающее в себе некую норму поведения:
Догадка: В случае если человек выпивал водку (не выпил водки, в частности выпивал водку).
Диспозиция: он не должен затем выпивать портвейн. Санкция: В другом случае наступает болезненное состояние.
Правило, продемонстрированное Булгаковым с явной иронией, основано на представлении о русском пьянстве. В русской культуре главным спиртным напитком есть водка. Количество потребления этого напитка может быть около очень внушительных размеров.
Потребление водки связано в большинстве случаев с потреблением пищи (с закуской). Момент насыщения пищей может наступить раньше момента насыщения алкоголем, и тогда наступает очередь более легкого и сладкого напитка — портвейна, что возможно выпивать без закуски. Но русский портвейн — это обычно недорогое крепленое вино вызывающего большие сомнения качества, напиток людей тяжелого материального положения.
Французское представление о пьянстве связано совсем с иным продуктом потребления — недорогим красным либо розовым сухим вином, дешёвым любому «клошару». Наоборот, и водка и порто (портвейн) — довольно дорогие отличные импортные напитки, потребляемые в малом количестве.
Наряду с этим во французской культуре считается вовсе не зазорным, а наоборот, очень изысканным выпить мало водки со льдом в качестве аперитива, на протяжении еды выпить сухого вина, а по окончании еды на десерт съесть дыню с порто. Исходя из этого во французском переводе суть обрисованного Булгаковым правила выясняется малопонятным. Французский читатель видит лишь последовательность, в которой не усматривает ничего необычного и страшного.
На мой взор, с целью достижения желаемого результата, так называемой динамической эквивалентности, в переводе было бы целесообразно актуализировать сему количества (неумеренно громадного) и качества (вызывающего большие сомнения) потребляемых напитков. На мой взор, интересующий нас фрагмент высказывания имел возможность бы смотреться во французском переводе следующим образом:
Et je sens que vous avez abuse de la vodka, hier, et puis encore du mauvais porto.
В начале упоминавшегося уже романа «Лесной царь» создатель разбирает, что такое монстр, в чем сущность этого явления. Он обращается к этимологии этого слова и отмечает, что (во французском языке) оно связано с глаголом показывать {montrer), утверждая, что первое происходит от второго — L’etimologie reserve deja une surprise un peu effrayante: monstrevient de montrer.
Создатель наряду с этим оказывается не совсем правильным, поскольку перескакивает через кое-какие звенья цепи этимологических изменений: французский глагол montrer появляется приблизительно в X в. в форме mostrer либо, как вариант, monstrer от латинского глагола monstrare с подобным значением. Слово же monstre восходит вероятнее конкретно к латинскому monstrum — знамение,
предзнаменование, но и чудовище, немыслимая вещь, урод. Но принципиально важно то, что латинский monstrum случился от глагола monstrare, в базе значения которого лежит сема «показа». Турнье пренебрегает подробностями исторических переходов, но правильно показывает их сущность: глагол показывать оказывается первичным по отношению к имени монстр, по крайней мере в латинском языке.
Переводчик находит в полной мере успешное ответ: он связывает слово монстр со словом демонстрировать, каковые в действительности этимологически родственны. Но делает это он через чур прямолинейно, оставляя неизменной структуру фразы оригинала: «В случае если обратиться к этимологии, нас ожидает потрясающее открытие: слово монстр происходит от глагола демонстрировать. Переводчик не поймёт того, что соответствующая французская фраза имеется метавысказывание, т.е. высказывание о французскомязыке.
Но метавысказывание, практически верное для французского языка, оказывается абсурдным для русского. Автором же этого вздора для русского читателя по вине переводчика выясняется Турнье. Русское слово монстр никак не происходит от глагола демонстрировать.
Но оно с ним этимологически связано, и этого было бы достаточно продемонстрировать в переводе.
Стилистические неточности
И, наконец, последнее, на чем хотелось остановиться в анализе переводческих неточностей в преобразовании текста, основанных на невнимательном отношении к уникальному произведению, — это стиль автора оригинала. Обратимся снова к роману Турнье и к его переводу. Стиль повествования — первое, что кидается в глаза при чтении перевода: пара развязная, игриво-ироничная манера речи, претензия на свободу и простоту речевого общения с читателем.
Спокойный и вдумчивый Турнье со стилистически выдержанной, обработанной речью, шепетильно подбирающий каждое слово, заговорил на русском так, как говорят с нами ведущие развлекательных программ в эфире, именующие себя «диджеями» и т.п.: простецки, по-свойски, без комплексов, не стесняясь в выражениях.
Выбрав для первой части романа форму личного ежедневника, предполагающую повествование от первого лица, Турнье применяет отдельные разговорные формы речи. Оттенок разговорности имеют кое-какие синтаксические формы: неполные, правильнее, незавершенные предложения (Quant a la monstruosite…; Comme un serin…), членение текста на маленькие простые фразы (J’ai perdu Rachel. C’etait ma femme).
Но такие конструкции, кстати достаточно редкие, органично вплетаются в структуру текста. Создавая воздух доверительности, они однако не придают тексту разговорной окраски. Не говорят о разговорности стиля и глагольные формы, употребляемые автором. Формы Passe
compose, более характерные, как мы знаем, разговорной речи, появляясь в повествовании в соседстве с книжными формами Passe simple, не противоречат современной литературной норме и делают определенную смысловую функцию. Для Турнье, утверждающего на страницах романа, что все имеется символ (tout est signe), такое сочетание глагольных форм, непременно, значимо. Оно показывает не только степень отдаленности в прошлом тех либо иных событий от момента речи, но и говорит о степени отчужденности от них героя романа.
Что же касается лексики, то в ней нельзя заметить ни просторечия, ни, наоборот, слов возвышенного стиля. Турнье применяет лишь тот слой лексического состава языка, что отвечает литературной норме. Он не пытается ни к опрощению, ни к выспренности.
Стиль повествования возможно охарактеризовать фразой самого Турнье, в то время, когда его храбрец говорит о Рахиль как о даме собственной жизни.
Образ открыто клишированный и напыщенный. Исходя из этого Турнье сразу же вносит уточнение: Я говорю это без всякой напыщенности. Таков и целый стиль романа: никакого фальшивого пафоса, никакой вычурности.
Переводчик же, не искушенный в таинствах стилистики, радостно прыгает по тексту, жонглируя словами и не вспоминая об их уместности. В переводе нередки такие изыски стиля, как «-вспыхнул свет, разгоревшийся от искры, высеченной из, казалось бы, самого обыкновенного события. Он и озарил мой путь» вместо в полной мере нейтрального высказывания у Турнье «Or cette lumiere, les circonstances les plus mediocres V ont fait jaillir hier, et elle n’a pas fini d’eclairer ma route»; «явить истину» либо «лицезреть лицо в зеркале».
Эти перлы невозмутимо соседствуют с этими вызывающими большие сомнения для художественной литературы выражениями, как «марать чистый лист», «размазывать собственные кишки по чистым страницам»; «трахать» {имеется в виду даму) и очень многое тому подобное.
Разглядим пример еще одной стилистической неприятности перевода, в частности выбор соответствующей грамматической формы. Как мы знаем, что различные языки по-различному применяют относительные прилагательные. Английский язык достаточно вольно применяет относительные прилагательные для обозначения притя-жательности.
Во французском языке под влиянием британского относительные прилагательные все чаще заменяют аналитическую конструкцию с предлогами de либо a. Но не все замены будут считаться во французском языке нормативными. Не считается стилистически оправданным и чрезмерно нередкое потребление относительных прилагательных. Злоупотребление относительными прилагательными в тексте и стало называться «аджективита» (от фр. adjectif— прилагательное).
В русском языке многие притяжательные прилагательные имеют в качестве синонимов существительные в родительном падеже.
Но синонимичные формы существительного и прилагательного не полностью тождественны. Прилагательные обозначают более постоянный показатель, нежели существительные в родительном падеже. Исходя из этого не всегда образование прилагательного от имени собственного нужно, даже если оно и вероятно.
Притяжательные прилагательные на -ов, -ин, обозначающие принадлежность конкретному лицу, вытесняются в русской нормативной речи существительными в родительном падеже, используютсяв просторечии и видятся в ходожественной литературе, где делают определенную стилистическую функцию.
В тексте Булгакова в притяжательной функции использована форма существительного Азаземо, не изменяющаяся по падежам: Крем Азазелло.
В сербском языке, где потребление существительных в родительном патеже для обозначения притяжательности менее распространено, в подобной функции употребляется относительное прилагательное Азазелова помада. Подобную замену существительного в родительном падеже в уникальном тексте относительным прилагательным в переводе на сербский показывают многие другие примеры. Это говорит об закономерности и устойчивости данной грамматической транспозиции.
Ср.: сердце Маргариты — Маргаритино срце; тело Маргариты — Маргаритино тело; ветви клена — кленово грагье.
Во французском языке в этом случае вероятна лишь аналитическая конструкция La creme d’Azazello, поскольку никакая морфологическая модель образования относительных прилагательных неприемлема.
Категория переводческой неточности подводит нас к взору на переводческие преобразования текста иначе, в частности с позиций некоего постороннего «критика», внешнего к процессу перевода, но талантливого оценить его итог методом сравнения уникального текста с переводным.
В этом случае деформация и трансформация в основном предстают как оценочные категории и составляют оппозиционеров, в которой первый член есть антиподом второго. С позиций этого «постороннего наблюдателя» итог одних и тех же операций, именуемых время от времени переводческими приемами, может расцениваться или как изменение, т.е. со знаком «плюс», или как деформация, т.е. преобразование со знаком «минус».
Различие только в их обоснованности. Как раз обоснованность тех либо иных действий переводчика, преобразующих текст оригинала, есть тем главным критерием, что разрешает критику делать выводы о верности переводческих ответов, оценить уровень качества переводческой работы. Обоснованные действия, как бы на большом растоянии ни уводили они время от времени переводчика от текста оригинала, его формы, отраженной в нем действительности, ожидаемого результата,
предстают в виде оправданной изменении, согласующейся с концепцией критика.
В противном случае говоря, переводческое преобразование исходного текста предстает для критика как изменение, в случае если декодированная им концепция перевода согласуется с концепцией переводчика. И наоборот, в случае если концепция переводчика, определяющая его стратегию, и концепция критика, выросшая из анализа текста перевода в его сопоставлении с текстом оригинала, не совпадают, то последний будет стремиться представить переводческое преобразование текста как его деформацию.
Так, в переводческой критике деформацией возможно названо любое искажение оригинала, которое и оценивается отрицательно. Наряду с этим не всегда как деформация, т.е. искажение, квалифицируются как раз сознательные деформирующие действия переводчика. В эту категорию попадают и переводческие неточности.
Приводившиеся примеры переводческих неточностей снова возвращают нас к вопросу об неспециализированной культуре переводчика, о его когнитивном желании и опыте (либо нежелании) познать то, чего пока не знаешь, об ответственности за уровень качества делаемой работы, о нравственных началах переводческого труда и о способности человека, принимающегося за перевод, критически оценивать собственные возможности и сопоставлять их со сложностью дела.
Как мы постарались продемонстрировать, переводческие неточности, вызванные непониманием уникального текста, далеко не всегда выглядят красиво и изящно и не все переводческие вольности имеют основания. Время от времени мы сталкиваемся в переводе с этими искажениями, с таким «предательством», каковые не смогут не привести к, за собственный ли дело взялся человек, вознамерившийся принести людям второй культуры, говорящим на втором языке, художественное произведение, созданное мастером.
К сожалению, время от времени к переводу приобщаются и посредственности. А посредственность в большинстве случаев сочетается с безответственностью. Тогда и появляются образцы переводного литературного жанра, что с полным основанием возможно выяснить, как «неверные уродины».
К счастью, большая часть переводчиков, уже не одно тысячелетие несущих на собственных плечах тяжелую ношу «межкультурной коммуникации», сознают всю меру ответственности за плоды собственного труда, ответственности перед автором оригинала и перед читателем, и за то, каким предстанет создатель подлинника в другой культуре, какими окажутся результаты контакта культур, случившегося в переводе.
ПЕРЕЧЕНЬ РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
I. Главная литература
1. Бархударов Л.С. перевод и язык. М., 1975.
2. Гак В.Г., Григорьев Б.Б. практика и Теория перевода. Французский
язык. М., 1997 и др.
3. Комиссаров В.Н. Слово о переводе. М., 1973.
4. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. М., 1980.
5. Комиссаров В.Н. Теория перевода. М., 1990.
6. Комиссаров В.Н. Неспециализированная теория перевода. Неприятности переводоведения
в освещении зарубежных ученых. М., 1999.
7. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение / Учебное пособие.
М., 2001.
8. Копанев П. И. теории и Вопросы истории художественного перевода.
Минск, 1972.
9. Латышев Л.К. Разработка перевода. М., 2001.
10. Лилова А. Введение в неспециализированную теорию перевода. М., 1985.
11. Львовская З.Д. Теоретические неприятности перевода. М., 1985.
12. Миньяр-Белоручев Р.К. Неспециализированная устный перевод и теория перевода.
М., 1980.
13. Миньяр-Белоручев Р.К. методы и Теория перевода. М., 1996.
14. Миньяр-Белоручев Р.К. Последовательный перевод. М., 1969.
15. Миньяр-Белоручев Р.К. Записи в последовательном переводе. М., 1997.
16. Рецкер Я.И. переводческая практика и Теория перевода. М., 1974.
17. Семенец O.E., Панасъев А.Н. История перевода. Киев, 1989.
18. Федоров A.B. Введение в теорию перевода М., 1953.
19. Федоров A.B. Базы неспециализированной теории перевода. М., 1983.
20. Швейцер А.Д. Теория перевода; Статус, неприятности, нюансы. М., 1988.
21. Швейцер Преисподняя. лингвистика и Перевод. М, 1973.
II. Дополнительная литература
1. Акуленко В.В. Вопросы интернационализации словарного состава
языка. Харьков, 1972.
2. Алексеева И.С. Опытное обучение переводчика. СПб., 2000.
3. Борисова Л. И. «Фальшивые приятели переводчика» научно-технической ли
тературы. М., 1989.
4. Брандес М.П. перевод и Стиль. М., 1988.
5. Будагов P.A. Фальшивые его переводчика // язык и друзья Человек.
М., 1976.
6. Виноградов B.C. Лексические вопросы перевода художественной про
зы. М. 1978.
7. Виссон Л. Синхронный перевод с русского на английский. М., 2001.
8. Влахов С, Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1980.
9. Вопросы перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978.
10. Гак В.Г. Языковые преобразования. М., 1998.
11. Галь И.Я. Слово живое и мертвое: Из редактора и опыта переводчика.
М., 1987.
12. Готлиб К.Г.М. Межъязыковые аналогизмы французского происхож
дения в германском и русском языках. Кемерово, 1966.
13. Гоциридзе Д.З., Хухуни Г.Т. реформация и Возрождение в истории пе
ревода и переводческой мысли. Тбилиси, 1994.
14. Казакова ТА. Художественный перевод. СПб., 2002.
15. Большое В.Н. В творческой лаборатории переводчика. М., 1976.
16. Большое В.Н. Курс перевода. Английский язык. М.,1979.
17. Латышев Л.К. Курс перевода (способы и эквивалентность перевода
ее успехи). М., 1981.
IS. Любимов Н.М. Перевод — мастерство. М., 1982.
19. Нелюбин Л.Л. прикладная лингвистика и Перевод. М., 1983.
20. Оболенская Ю.Л. диалектика перевода и Диалог культур. М., 1998.
21. коммуникация и Перевод / Под ред. А.Д. Швейцера и др. М., 1996.
22. Попович А. Неприятности художественного перевода. М., 1980.
23. Русские писатели о переводе. М., 1960.
24. Скворцов Г. П. Учебник по устному последовательному переводу.
Французский язык. СПб., 2000.
25. Стрелковский Г.М., Латышев Л.К. Научно-технический перевод.
М., 1980.
26. Стрелковский Г.М. практика и Теория армейского перевода. М., 1979.
27. перевод и Текст / Под ред. А.Д. Швейцера. М., 1988.
28. критика и Теория перевода. Л., 1962.
29. Топер П.М. Перевод в совокупности сравнительного литературоведения.
М., 2000.
30. Университетское переводоведение. Вып. 1. СПб., 2000.
31. Федоров A.B. жизнь литературы и Искусство перевода. М., 1983.
32. Чернов Г.В. практика и Теория синхронного перевода. М., 1978.
33. Черняховская Л.А. смысловая структура и Перевод. М., 1976.
34. Чужакин А.П. Устный перевод XXI: теория + практика, переводче
ская скоропись. М., 2001.
35. Чуковский K.M. Высокое мастерство. М., 1964.
36. Ширяев А.Ф. Синхронный перевод. М., 1979.
37. Якобсон Р. О лингвистических качествах перевода // Якобсон Р.
Избранные работы. М., 1985.
38. Ballard M. De Ciceron a Benjamin. Traducteurs, traductions, reflexions.
Lille, 1992.
39. Bassnett-McGuire S. Translation Studies. L.; N. Y., 1980.
40. Cary E. Comment faut-il traduire? Lille, 1986.
41. Catford J. A Linguistic Theory of Translation. L., 1965.
42. Cordonier J.-L Traduction et culture. Paris, 1995.
43. Delisle J. L’analyse du discours comme methode de traduction. Ottawa, 1984.
44. Etkind E. Un art en crise. Essai de poetique de la traduction poetique.
Lausanne, 1982.
45. Letamimi J.-R. Traduire: theoremes pour la traduction. Paris, 1994.
46. Jager G. Translation und Translationslinguistik. Halle, 1975.
47. Kode O. Die Sprachmittling als gesellschaftliche Erscheinung und Gegen
stand wissenschaftlicher Untersuchung. Leipzig, 1980.
48.Larbaud V Sous l’invocation de saint-Jerome. Paris, 1946.
49. Lederer M. Interpreter pour traduire. Paris, 1997.
50. Les traducteurs dans l’histoire / Sous la direction de J. Delisle et J. Woods-
worth. Ottawa, 1995.
51. Mounin G. Les problemes theoriques de la traduction. Paris, 1963.
52. Mounin G. Les belles infidelles. Lille, 1994.
53. Neubert A. Text and Translation. Leipzig, 1985.
54. Newmark P. Approaches to Translation. Oxford, 1981.
55. Nida E. Towards a science of translating. Leiden, 1964.
56. Nida E., Taber C.R. The Theory and Practice of Translation. Leiden, 1964.
57. Nida E., Reyburn W.D. Meaning Across Cultures. N.Y.
Удивительные статьи:
- Вечеринка и её последствия 5 страница
- Духовное значение киевского процесса. к прославлению андрея киевского
- Лавро́вый вено́к или ветвь лавра — со времён античности — символ славы, победы или мира
Похожие статьи, которые вам понравятся:
-
Ошибки, обусловленные непониманием смыслов исходного текста
На протяжении многих лет теория перевода разрабатывалась в основном самими переводчиками, опиравшимися на личный опыт практической работы и в меньшей…
-
Трактат л. бруни «об искусном переводе». типология переводческих ошибок
Имя итальянского гуманиста финиша XIV — начала XV в. Леонардо Бруни (1374—1444), канцлера Флорентийской республики, автора 12-томной «Истории Флоренции»,…
-
Операции с единичными понятиями. переводческая ономастика
Единичныминазывают понятия, в количество которых входит лишь один объект. К единичным именам относятся, например, имена личные, каковые, не обращая…
-
Вавилон — символ перевода и… ошибка интерпретации
В текстах Священного Писания мы находим и мифологическую версию происхождения языка, и версию его разделения. В Библии обрисован процесс сотворения мира…