Переводом с листа с подготовкой»

4) Устно-письменный перевод,либо письменный перевод устного текста. ИЯ употребляется в устной форме, ПЯ — в письменной. На практике подобный вид перевода употребляется редко.

Пожалуй, значительно чаще он употребляется в учебных целях, на занятиях по практике перевода либо практике зарубежного языка в форме диктанта-перевода.

Вместе с тем возможно допустить применение этого вида перевода в форме перевода устных текстов, записанных на магнитофон либо диктофон.

В целом же, любой из указанных видов перевода соотносится с двумя главными видами: письменный и устный перевод . Различия между письменным и устным переводом возможно обозначить следующим образом:

• В письменном переводе переводчик не ограничен твёрдыми временными рамками, он может в любую секунду прервать перевод, возвратиться к уже переведенному отрезку речи, израсходовать дополнительное время на обдумывание варианта перевода. В устном переводе действия переводчика строго ограничены по времени темпом ораторской речи, необходимостью выдавать перевод в один момент со звучанием ораторской речи либо сразу же по окончании произнесения соответствующего текста (либо его части) оратором.

• В каждом из этих видов перевода переводчик имеет дело с неодинаковыми отрезками оригинала. В письменном переводе переводчик переводит одно высказывание за вторым, но в его распоряжении имеется целый текст, и в большинстве случаев процесс перевода начинается с ознакомления переводчика со все текстом.Переводом с листа с подготовкой» Исходя из этого любая переводимая в будущем единица воспринимается как раз как единица данного текста.

В устном переводе переводчик принимает и переводит текст маленькими сегментами по мере их произнесения оратором и неимеетвозможности обращаться в ходе перевода к вторым сегментам либо разбирать содержание текста в целом.

• Письменный и устный перевод различаются и по характеру связи с участниками межъязыковой коммуникации. В большинстве случаев, письменный переводчик не общается с автором оригинала и с получателями текста перевода конкретно в ходе перевода. К тому же, создатель оригинала имел возможность жить пара столетий назад, а текст перевода может читаться получателями через большое количество десятилетий по окончании смерти переводчика.

В устном переводе переводчик находится в ярком контакте со всеми участниками межъязыкового общения, что разрешает ему устанавливать обратную сообщение с участниками коммуникации. Яркое общение в ходе устного перевода разрешает переводчику разбирать и оценивать особенности самих коммуникантов, каковые смогут влиять на ход коммуникации, оценивать их реакцию на перевод и корректировать собственную стратегию в зависимости от данной реакции.

• Письменный и устный перевод различаются кроме этого и «направлением» перевода, другими словами характером соотношения участвующих в акте коммуникации языков. В письменном переводе соотношение языков постоянное, перевод осуществляется неизменно «в одну сторону» (к примеру, с английского языка на русский), тогда как в устном переводе это соотношение языков и «направление» перевода смогут изменяться, как при двустороннего перевода беседы (любой из коммуникантов последовательно выступает то в роли Источника, то в роли Рецептора).

Как уже было сообщено, это две главные классификации видов переводческой деятельности. Применение иных параметров может привести к созданию вторых классификаций перевода. Виды перевода возможно классифицировать по следующим параметрам:

—по участию человека в ходе перевода («машинный перевод» в противопоставлении переводу с участием человека);

—по однородности и типу использованных в ходе коммуникации семиотических (сравнительное изучение знаковых совокупностей, 2 ф-ции: передача сообщения либо выражение смысла и ф-ция общения, т.е. обеспечение понимания слушателем сообщения) совокупностей (межсемиотический перевод и внутрисемиотический перевод, в рамках внутрисемиотического перевода различают межъязыковой внутриязыковой перевод и перевод).

• Одновременное применение всех параметров позволяет выстроить безграничную классификацию видов переводческой деятельности.

Эта классификация, вовсе не претендуя на абсолютную логичность и полноту описания построения, однако разрешает более совершенно верно обрисовать виды переводческой деятельности с учетом их изюминок. В этом описании сомнение может привести к соотнесению жанрово-стилистической и психолингвистической классификаций. К примеру, традиционно художественный перевод представлялся как перевод, осуществляемый в письменной форме (письменно-письменный перевод).

К тому же, имеется все основания вычислять, что синхронный перевод кинофильмов кроме этого относится к художественному переводу, но, осуществляемому в устной форме (устно-устный перевод). Официально-деловой, научно-технический переводы смогут осуществляться как в классической письменной, так и в устной форме (перевод устных выступлений на конференциях, на протяжении официальных переговоров и т.п.).

3. Буквалистские переводы религиозных текстов.

ФЕДОРОВ (СТР. 33-34)

ЗАМЫСЕЛ

1. 2 типа перевода

2. перевод Библии и Первый тип

История перевода знакомит нас с существованием двух тенденций, двух типов передачи иноязычного текста, воображающих крайнюю противоположность по отношению друг к другу. Видятся они и в Античности, и в средние века, и в новое время.

Это: 1) перевод, основанный на тенденции к дословному воспроизведению языка оригинала — в ущерб смыслу целого и в ущерб языку, на что текст переводится, и 2) перевод, основанный на рвении отразить «дух», суть подлинника и соблюсти требования собственного языка. Оба эти типа засвидетельствованы как сохранившимися текстами самих переводов, среди них и переводов последних столетий до нэ (действительно, большей частью в более поздних редакциях), так и теоретическими высказываниями, каковые до нас дошли1.

В качестве примеров первого типа в большинстве случаев именуют кое-какие переводы Библиина языки греческий и латинский, переводы ее на языки некоторых народов средневековой Европы, и средневековые переводы философских трудов Аристотеля.

направляться оговориться, что буквальность перевода проистекала не столько из осознанного теоретически принципа, сколько и из пиетета, «священного трепета» перед библейскими текстами, равно как и из лингвистической наивности большинства переводчиков всего этого периода, непонимания ими всей степени расхождения между языками, из предположения, что один язык возможно механически приноровить к второму. Из этого бессчётные неточности в передаче отдельных слов, синтаксическая запутанность, нарушения норм языка, на что делался перевод.

Эти нарушения вызывали некоторую критику и отпор со стороны приверженцев противоположного метода перевода. Принцип буквального перевода продолжительное время какого-либо теоретического выражения не получал, будучи привычным, само собою разумеющимся.

Противопоставление буквального и вольного переводов.

ФЕДОРОВ (СТР. 34-46)

ЗАМЫСЕЛ

1. Позиция Цицерона

2. Точка зрения Иеронима

3. Точка зрения Рожер Бекона

4. Точка зрения Данте

5. Точка зрения Сервантеса

6. Хар-ка ренесанса

7. Точка зрения Мартина Лютера

8. Переводческая обстановка в восемнадцатом веке

9. Переводческая обстановка в девятнадцатом веке

10. Вклад деятелей романтической школы

11. Точка зрения Гете

Второй тип перевода чаще использовался к произведениям светского характера, к примеру, к произведениям греческой словесности, передаваемым на латинском языке. Теоретическая формулировка его задачи видится уже у Цицерона (I в. до н. э.), что относительно перевода речей Эсхина и Демосфена, выполненного им сказал:

«…я сохранил и мысли, и их построение- их (т. е. речей- А. Ф.) лицо, так сообщить, но в подборе слов руководился условиями отечественного языка. При таком отношении к делу я не имел необходимости переводить слово .в слово, а лишь воспроизводил в общей совокупности суть и силу отдельных слов; я полагал, что читатель будет потребовать от меня точности не по с ч е т у, а вдруг возможно так выразиться -по весу».

И потом:

«Их… речи я решил перевести… так, дабы все их преимущества были воспроизведены в переводе, т. е. все их мысли, как по форме, так и по чередованию и содержанию, слова же только постольку, потому, что это позволяют условия отечественного языка.,.»1.

Иероним (4 в н.э.) сформулировал переводческий принцип как воспроизведение смыслового содержания текста, не подчеркивая ясной роли языковых средств, как носителей отношения формы к содержанию. Но в данной формулировке проявляется осознание того факта, что языки разны и что элементам языка подлинника нужно искать формально иные средства выражения. Большое количество позднее, но еще в пределах средних столетий Рожер Бекон ‘ (XIII в.) в собственном «Opus Majus» выставил требование сознательного подхода к передаче зарубежных подлинников — на базе знания языков и разных наук, разрешающих верно передать содержание переводимого; он же энергично восставал против тех искажений, каким в переводах подвергалось содержание трудов Аристотеля.

Как раз в аналогичных суждениях, отвергающих дословный, «буквальный» перевод и отдающих предпочтение переводу по смыслу, начинает проявляться критическая переводческая идея, которая потом разовьется в множество сложных нормативных концепций, а в отдаленном будущем приведет и к теоретическим построениям.

В случае если в средние века идея переводчиков и учёных занимал вопрос о методе, каким лучше переводить, но самая возможность удовлетворительного результата их работы не вызывала сомнений, то начиная с ренесанса такие сомнения появляются — вначале, действительно, только по поводу поэзии. Данте в собственном трактате «Пир» утверждал:

«Пускай любой знает, что ничто, заключенное в целях гармонии в музыкальные базы стиха, не может быть переведено с одного языка на другой без нарушения всей его прелести и гармонии»1.

А в конце ренесанса Сервантес положил в уста Дон Кихота скептическое сравнение перевода с изнанкой ковра, в то время, когда «фигуры, действительно, видны, но обилие нитей делает их менее явственными, и нет той гладкости и нет тех красок, которыми мы любуемся на лицевой стороне…»2.

Но для собственного времени подобное суждение без сомнений означало ход вперед в развитии лингвистической мысли, было критично и в собственном роде прогрессивно, потому что означало отказ от наивного представления о разных языках, как о в полной мере тождественных методах выражения одних и тех же мыслей.

Для ренесанса с ее интересом к античности, к произведениям светской литературы, с ее критическим отношением к литературе церковной, вопросы перевода были очень ответственны. И в случае если все отчетливее осознавались трудности несовершенства и перевода многих существующих переводов, то длилась — и на практике и в критических суждениях — борьба между приверженцами перевода буквального и приверженцами перевода, верного по смыслу, отвечающего требованиям собственного языка.

Самым ярым соперником дословного перевода на родной язык, как непонятного народу, выступил Мартин Лютер, потребовавший в собственном послании «Об мастерстве переводить» („Von der Kunst des Dolmetschen, 1540) применения настоящих ресурсов народного языка, благодаря которым достигалась бы верная Передача смысла оригинала и вместе с тем — возможность полного понимания переведенного текста для читателя. Данный принцип он фактически осуществил в собственном известном переводе Библии на немецкий язык, переводе, беспримерном для того времени по широте и смелости применения разнообразных элементов живой речи и ставшем серьёзной вехой в истории развития немецкого языка, и и наибольшим событием в политической борьбе против власти и папского Рима католической церкви в Германии. Пример Лютера отыскал продолжение в Англии.

Отказ от буквальности перевода часто переходил и в принцип свободного перевода (уже использовавшийся частично и в средние века при передаче произведений светской литературы).

Рвение к свободе перевода особенно очень сильно проявилось у Альбрехта фон Эйба; он в собственной передаче комедий Плавта (подобно тому, как и Плавт переделывал греческих авторов) прибегал к способу «перелицовки» на местный лад, заменяя не только образы оригинала более своеобразными, местными, вместе с тем изменяя имена действующих лиц и обстановку действия. Это было связано и со взором, теоретически высказанным им: согласно его точке зрения, нужно переводить «не по словам, а по разумению и смыслу предмета, так, дабы он был выражен как возможно понятнее и лучше». В будущем — в XVII-XVIII столетиях — все большее и большее место занимает свободный перевод.

XVIII век приносит особенное явление в области перевода — господство в европейских литературах переводов, всецело приспосабливающих подлинники к требованиям эстетики эры, к нормам классицизма. переводчики и Французские писатели стремились подчинить иноязычные литературы своим канонам, своим правилам «вкуса», собственному пониманию художественного идеала.

Требованиям «вкуса» и представлению об эстетическом идеале должны были отвечать не только уникальные литературные произведения, но и переводы, независимо от изюминок подлинника; иначе говоря переводы предполагали в каждом случае огромную переделку. Данный вид перевода, характерный для эры классицизма, взял распространение и в других европейских государствах и сохранялся до конца XVIII — начала XIX века.

Конечно, что при таком методе перевода стирались, вернее шепетильно вытравливались местные, национально-исторические и личные изюминки подлинника и что от таковой передачи больше всего страдали произведения, где эти изюминки были ярко выражены. Среди авторов, подвергавшихся особенно значительным переделкам со стороны французских переводчиков, прежде всего направляться назвать Шекспира, поскольку искажения доходили до композиции и изменения структуры его катастроф, до трансформаций в сюжете, до значительных сокращений.

Кроме того таковой выдающийся и прогрессивный для собственного времени теоретик перевода, как британец А. Ф. Тайтлер, в собственном «Опыте о правилах перевода»2 признал правомерным большие вольности по отношению к оригиналу, впредь до приукрашения его, не смотря на то, что вместе с тем он потребовал точности в передаче соблюдения и содержания характера авторской манеры. В понимании теоретиков XVIII века подобные требования были совместимы с хорошей оценкой переводов, в которых свободное обращение с подлинником переходило порою и в произвол – смысловой и стилистический (как, к примеру, в принадлежащем А. Попу переводе «Одиссеи», высоко оцененном Тайтлером)т.е. перевод как переделка, как улучшение «несовершенного» подлинника и его приближение к эстетическому идеалу представлялся в полной мере осуществимым.

В десятнадцатом веке появляется новое, в корне противоположное отношение к мастерству перевода. Случившаяся перемена во взорах охарактеризована Пушкиным в цитированной статье «О Мильтоне и Шатобриановом переводе Потерянного рая»:

«От переводчиков стали требовать более верности и менее усердия и щекотливости к публике — захотели видеть Данте, Сервантеса и Шекспира в их собственном виде, в их народной одежде…» .

Это новое познание задач перевода, сложившееся в первой четверти XIX века, было подготовлено литературой подымающейся буржуазии еще в восемнадцатом веке и было связано с неспециализированной политической обстановкой в Европе во время войн против Наполеона и по окончании разгрома Наполеоновской империи, с подъемом национально-освободительного перемещения в большинстве государств. Из этого оживление интереса писателей к национальному прошлому собственной страны, к ее фольклору и вместе с тем к литературному творчеству вторых народов в их национальном своеобразии.

Не смотря на то, что новое познание принципов и целей перевода совсем определилось в эру романтизма и отыскало собственных выразителей в среде деятелей романтической школы (Август Шлегель, Людвиг Тик — в Германии; Шатобриан, Альфред де Виньи — во Франции), оно вытекало из неспециализированных прогрессивных тенденций всего исторического периода в целом, которые связаны с национально-освободительным перемещением. Своеобразное же проявление творческого способа, характерного романтизму, в переводах, которыми владел представителям данной школы, приходится констатировать в сущности тогда, в то время, когда подлинник делается в них материалом для вольной вариации на кое-какие его темы и подвергается переосмыслению. Интересовались они в основном произведениями прошлого и тем самым в деле ознакомления читателя собственного времени с хорошим наследием сыграли огромную хорошую роль.

Полного единства в конкретных методах передачи подлинника не было, а исходя из этого употреблялись ,к примеру, следующие методы:

1. приспособления текста к сценическим требованиям (допускались перестановка и ряд сокращений некоторых сцен)

2. отказ от передачи стихотворной формы Мильтона.

Но при всем различии в конкретном осуществлении нового переводческого принципа неспециализированной чертой являлось рвение передать и продемонстрировать характерные изюминки подлинника, перенести читателя либо зрителя в другую страну, другую эру, выделить все необычное либо необыкновенное, что имеется в переводимом произведении.

Гёте так сформулировал собственный познание дорог переводческой работы:

«Существует два принципа перевода: один из них требует переселения зарубежного автора к нам, — так, дабы мы имели возможность заметить в нем соотечественника, второй, наоборот, предъявляет нам требование, дабы мы отправились к этому чужеземцу и применились к его условиям судьбы, складу его языка, его изюминкам.

Новый принцип перевода стал в будущем господствующим, а способ перевода «исправительного» либо украшающего, перевода-переделки либо перелицовки в чистом виде, фактически, прекратил существовать; элементы его сохранились лишь в переводах, упрощающих либо сглаживающих те черты подлинника, каковые представлялись через чур непривычными, резкими, тяжёлыми для восприятия (наиболее живучим данный вид перевода был во французской литературе и в драматическом жанре).

Социально-историческая роль перевода (РЕФЕРАТ).

ЛЕКЦИЯ 2 Главные этапы истории перевода в Российской Федерации.

ЗАМЫСЕЛ

1. Перевод в Киевское Руси

2. Переводческая деятельность Мефодия и Кирилла.

3. Столичный период 14-16вв

4. Деятельность Максима Грека

5. Диапазон языков-источников для перевода в XVI в.

Возвратимся назад, к истокам европейской письменности, дабы обсудить историю перевода в Российской Федерации. закономерности и Основные тенденции ее развития совпадают с западноевропейскими, но имеется и черты своеобразия, свойственные как раз русской истории перевода.

Киевская Русь.

Истоки истории России перевода, запечатленной в письменных монументах, относятся к поре появления и принятия христианства в Киевской Руси письменности. Как и у всех европейских народов, безотносительным приоритетом начиная с X в. пользуется теория пословного перевода, основанная на иконическом восприятии словесного символа и особенном статусе текста Библии, что и заложил традицию пословного перевода вторых текстов.

Первые переводы делаются в основном со среднегреческого языка. Переводы выполняются обычно не в Киевской Руси, не славянами, а греками, и не на русский язык, а на старославянский (в противном случае — староболгарский, либо церковно-славянский). Староболгарский язык делается и языком православного богослужения, и литературным языком христианских монументов, выполняя функции, подобные функциям латыни для народов, объединенных под руководством римской ортодоксальной церкви.

Единый язык православия — еще одно подтверждение тому, что в средние века в Европе различия в вероисповедании означают больше, чем национальные.

Православный славянский мир воображал собой культурную общность, и эта общность владела неспециализированным фондом текстов. самые авторитетные универсальные произведения славянского Средневековья — все переводные. Исследователи отмечают, что в домонгольском письменном наследии русской литературы, к примеру, не более 1% собственных произведений, а 99 % монументов — переводы.

В XI-XII вв. по обилию переводов Русь опережает все славянские страны.

Среди переводов данной поры— произведения церковных деятелей: Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Василия Великого; жития: «Житие Св. Ирины», «Житие Алексея, Человека Божия»; хроники: «Хроника Георгия Алтартола» и «Хроника Иоанна Малалы». Все эти ранние переводы отмечены рвением держаться как возможно ближе к подлиннику.

Разбирая «Хронику Ионанна Малалы», М. И. Чернышева отмечает наличие не только главного пословного принципа, но и поморфемную передачу, которая заключалась в переводе каждой греческой морфемы в отдельности41.

Наровне с христианской литературой в XI-XIII вв. переводятся произведения в полной мере светские, но с нравоучительной тенденцией. Популярностью пользуются «Повесть об Акире Премудром», «Повесть о Валааме и Иосэфате», «Девгениево деяние» (базой для которого послужил, по-видимому, рыцарский роман), «Александрия», «Троянская притча». В переводах этих произведений заметно больше свободы в обращении с подлинниками, большее разнообразие стилистических средств, что разъясняется не только их светским характером, но и влиянием живого русского42, и высокой стилистической культурой языка перевода — староболгарского.

В ходу и переводные книги, которые содержат естественно-научные представления Средневековья: «Физиолог» и «Шестоднев».

Но особенную славу завоевала «Иудейская война» Иосифа Флавия, и это, непременно, не просто так. Историография, написанная броским, образным языком, что обнаруживает тенденцию к ритмизации, переведена в традициях, напоминающих римские, с значительными отступлениями от правил пословного перевода. Переводчик выдерживает симметрию построения фразы, сохраняет риторический период, сообщает метафоры, т. е. ориентируется на передачу стиля подлинника.

Естественный порядок слов говорит о том, что переводчик стремился не искажать языка перевода и сделать текст понятным для читателя. Более того, переводчик повышает эмоциональную наполненность подлинника и динамизм повествования: косвенную обращение он заменяет прямой, конкретизирует описания, усиливает эмоциональную окраску пейзажных описаний. Для этого переводчику приходится вносить в текст кое-какие добавления.

Так, кроме пословного перевода в киевский период истории России перевода удачно употребляется и традиция свободного переложения подлинника.

Переводческая деятельность Мефодия и Кирилла.

ЗАМЫСЕЛ

1.Биографические сведения

2. переводческая деятельность и Жизнь Мефодия и Кирилла

3. Славянские азбуки: «глаголица» и «кириллица»

4. Существовало ли письмо у древних славян до введения кириллицы, и каким было это письмо

5. Осмысление переводческой деятельности Мефодия и Кирилла

в научной литературе. Оценка первых Мефодия и славянских переводов Кирилла

Кирилл (827-869) и Мефодий (815-885), греческие миссионеры, создатели славянской письменности. Братья Кирилл (в миру Константин) и Мефодий появились в Солуни (сейчас Салоники, Греция) в семье византийского полководца.

Главными источниками Мефодия деятельности и изучения Кирилла помогают их жития, каковые были написаны учениками уже по окончании смерти братьев. В соответствии с этим житиям Константин с детства проявлял выдающиеся лингвистические свойства и тягу к наукам. Он воспитывался при дворе, обучался вместе с малолетним императором Михаилом III.

Среди его преподавателей были Лев Фотий и Математик, будущий патриарх Константинопольский.

Константин, отказавшись от удачной женитьбы и блестящей карьеры принял сан священника, а по окончании тайного ухода в монастырь, начал преподавать философию (из этого прозвище Кирилл-«Философ»). Но уединиться в монастыре ему не удалось. Он трудился библиотекарем патриаршей библиотеки, преподавал философию (исходя из этого в житиях он именуется «Кирилл Философ»), принимал участие в полемике с иконоборцами.

В 855-856 Константин принимал участие в миссионерской поездке к арабам («сарацинская миссия»), где вел полемику с мусульманами, демонстрируя хорошее знание Корана. Константин недаром был прозван Философом. То и дело он срывался из шумной Византии куда-нибудь в уединение.

Подолгу просматривал, думал.

А после этого, накопив очередной запас мыслей и энергии, щедро растрачивал его в путешествиях, спорах, спорах, в научном и литературном творчестве. Старший брат, Мефодий, шел по судьбе прямой ясной дорогой. Только два раза он изменял ее направление: первый раз — уйдя в монастырь, и второй- опять возвратившись под влиянием младшего брата к борьбе и активной деятельности.

Мефодий в юности сделал административно-военную карьеру, был управляющим византийским княжеством со славянским населением. Около 852 года он принял монашеский постриг, позднее стал игуменом.

Оба брата жили по большей части духовной судьбой, стремясь к воплощению собственных идей и убеждений, не придавая значения ни чувственным эйфориям, ни достатку, ни карьере, ни славе. Братья ни при каких обстоятельствах не имели ни жен, ни детей, всю жизнь скитались, так и не создав себе дома либо постоянного пристанища, а также погибли на чужбине.

Оба брата прошли через судьбу, деятельно изменяя ее в соответствии со убеждениями и своими взглядами. Но в качестве следов от их деяний остались только плодотворные трансформации, внесенные ими в народную судьбу,

смутные рассказы житий, преданий, и преданий.

Краткая история России


Удивительные статьи:

Похожие статьи, которые вам понравятся:

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: