Подчинение и гипо-гиперонимическая асимметрия

Подчинениехарактеризует такие логические отношения, в то время, когда количество одного понятия всецело поглощается количеством другого. В лексике это проявляется при сравнении слов, заключающих в себе родовые понятия (гиперонимы), со словами, обозначающими видовые понятия либо имена личные (гипонимы). Определение какого-либо понятия как подчиненного либо подчиняющего не имеет полного характера и вправду лишь в конкретной паре.

Гипо-гиперонимические цепочки смогут иметь довольно много участников. В этих цепочках каждое последующее понятие оказывается подчиненным прошлому. Эти переходы очень ответственны для перевода.

Как раз в силу возможности неограниченного обобщения генерализация как переводческий прием есть одним из самый распространенных.

Отношения подчинения просматриваются в словах detective (англ.), detective (фр.) и детектив (русск.). И в русский, и во французский языки это слово прищдо из британского. Это в известной степени и обусловило направление и характер межъязыковой асимметрии.

В британском слово detective обозначает инспектора полиции, сыщика, сыскного агента, переодетого полицейского, агента безопасности, следователя. Во французском языке подобное по форме слово обозначает лишь частного сыщика. В русском языке слово обозначает агента сыскной полиции.

Так, количество понятия британского слова покрывает количества понятий как французского, так и русского слов. Исходя из этого при переводе с английского языка на русский применять сходное по форме слово

возможно не всегда, а только в конкретных случаях, в то время, когда британское слово будет обозначать как раз тот конкретный объект, что подпадает под значение русского слова, т.е. агента сыскной полиции. При переводе в обратном направлении ограничений на применение британской лексемы не будет.

Пара в противном случае складываются отношения между британским и французским словом. При переводе с английского на французский придется всегда выбирать соответствующую форму для обозначения как раз того конкретного объекта, что будет назван обобщающим британским словом. Слово detective во французском тексте появится в том случае, в то время, когда английский язык уточнит private detective, private eye.

Британский	Французский	Русский
detective	inspecteur de police	—
—	inspecteur	—
—	policier en civil	—
—	agent de securite	—
—	enqueteur	детектив
private detective	detective	—
—	—	детектив (книга)

Последняя строка в таблице межъязыковых преобразований увлекательна тем, что она демонстрирует сложный темперамент межъязыковой асимметрии в диалексемах.

В действительности, наличие у русского слова детектив значения книги демонстрирует другой темперамент логической связи. В противном случае говоря, британское и русское слова находятся между собой в отношении не только подчинения (по первому значению), но и вне-положенности (по второму значению). Сложность логических связей характеризует многие пары асимметричных диалексем.

Неспециализированная типология «фальшивых друзей переводчика» в сфере лексики возможно представлена следующим образом:

Настоящие асимметричные диалексемы	Псевдоанало-гизмы
Межъязыковые омонимы (внеположен-ность)	Частично асимметричные диалексемы
Стилистические и исторические синонимы (равнообъем-ность)	Семантические синонимы, метафоры, метонимии (перекрещивание)	Гипонимы, гиперонимы (подчинение)

Категория «фальшивых друзей переводчика» отражает сверхсложное и многогранное явление межъязыковой асимметрии. Кроме того наличие двуязычных словарей не всегда способно оказать помощь переводчику избежать фальшивых шагов. представление и Подобие формы о том, что языковые универсалии вероятны, создают особенную психотерапевтическую обстановку, в которой переводчик может кроме того не заглядывать в словарь, дабы убедиться в справедливости выбора эквивалента.

Исходя из этого неприятность «фальшивых друзей переводчика» и образовывает важную часть теории переводческой эквивалентности.

Итак, теория перевода направлена на то, дабы оказать помощь переводчику выбрать самые оптимальные ответы в условиях действия на него множества факторов культурологического, лингвистического, социально-исторического, психотерапевтического замыслов. Как справедливо отмечал Ж. Мунен, верно используемые научные знания оказывают помощь переводчику больше, чем какой бы то ни было ремесленнический эмпиризм. Но не только научные знания лежат в базе переводческих ответов.

Деятельность переводчика, даже если он трудится вне области литературно-художественного перевода, есть творчествоми оказывается сродни мастерству.

Глава 8

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ

и ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ ЭКВИВАЛЕНТ.

ПЕРЕВОД — МАСТЕРСТВО

Обнаружение сущностных сторон перевода как деятельности предполагает обращение в первую очередь к двум его нюансам, в частности: а) перевод — это речевая деятельность и б) перевод — это мастерство. Разглядев перевод как вид двуязычной речевой деятельности, попытаемся посмотреть на то, что сближает его с мастерством, что разрешает многим мастерам перевода заявлять: перевод — это мастерство.

Мастерство предстает как несколько разновидностей людской деятельности,объединяемых потому, что они являются своеобразными художественно-образными формами воспроизведения действительности. В более широком замысле мастерством именуют любую деятельность, если она совершается умело, «искусно» в технологическом, а время от времени и в эстетическом смысле.

Определение перевода как искусства приводит к новому вопросу: мастерства в узком либо в широком смысле? Возможно, по всей видимости, пойти по второму пути и разглядывать перевод в более широком

смысле, как умело совершаемую деятельность. Но в этом случае мы вряд ли продвинемся в понимании сущности переводческой деятельности. Во-первых, мастерство в этом значении не имеет какое количество-нибудь четко выраженных сущностных категорий, на каковые возможно опереться в определении перевода. Во-вторых, «умелая» и «искусная» — это сущность категории субъективно-оценочные.

Они не смогут быть положены в базу определения понятия.

В действительности, одинаковый перевод может рассматриваться различными лицами как более либо как менее искусный. Известно кроме этого, что представления об «искусности» перевода в течении многих столетий много раз изменялись. Но наряду с этим сущность переводческой деятельности оставалась неизменной.

Попытаемся посмотреть на перевод как на мастерство в узком смысле слова, т.е. как на деятельность, в базе которой лежит художественно-образная форма воспроизведения действительности.Первое, что сближает перевод с различными видами мастерства, это как раз его вторичный темперамент. Как и каждый вид мастерства, перевод воспроизводитдействительность, т.е. некую данность, существовавшую до начала данной деятельности.

В противном случае говоря, продукт переводческой деятельности, как и любого другого вида мастерства, — это продукт личного отражения некоего объекта действительности. В этом еще одно, и очень значительное, отличие понятия перевода от понятия мастерства в широком замысле, поскольку в следствии «искусной» деятельности смогут создаваться первичные объекты, не являющиеся воспроизведением действительности.

Центральной категорией мастерства в узком смысле слова есть понятие художественного образа.На первый взгляд, эта категория и не разрешает разглядывать перевод как мастерство, поскольку говоря о переводе, мы имеем в виду не только художественный перевод, которому не чужды все категории литературного творчества, среди них и категория художественного образа, но другие разновидности перевода, как тематические (научный, технический, публично-политический и т.п.), так и формальные (к примеру, различные формы устного перевода).

В философии понятие художественного образа определяется как общая категорияхудожественного творчества, форма и средство освоения судьбы мастерством. Если она общая, то обязана распространяться и на переводческую деятельность, в другом случае перевод не может быть выяснен как мастерство в узком смысле слова и выражение «перевод — мастерство» окажется только пустой, лишенной содержания фразой, уводящей от подлинной сущности разглядываемого нами объекта.

Одновременно с этим категория художественного образа ни при каких обстоятельствах не являлась категорией теории перевода. В случае если о художественном об-

разе и говорили, то только тогда, в то время, когда обращение шла о художественном переводе, и только по поводу того, как удалось переводчику сохранить совокупность художественных образов автора оригинала.

Исходя из этого вернее было бы выделить центральную категорию перевода и взглянуть, как ее структура сходится либо не сходится со структурой художественного образа. Совпадение, либо по крайней мере близость, структур той и второй категории разрешили бы нам вычислять переводческую деятельность одним из видов искусств.

Центральной категорией перевода как деятельности есть, на мой взор, категория переводческого эквивалента.Вправду, какую бы проблему перевода мы ни забрали, в конечном счете она сводится к категории переводческого эквивалента. Понятие образа в искусстве и философии предполагает в первую очередь его вторичность. Образ — это отражение, будь то итог познавательной деятельности человека либо обобщенное художественное представление действительности.Образ повторяет в той либо другой форме то, что существует кроме него и исторически предшествует ему.

Переводческий эквивалент кроме этого есть вторичным по отношению к тексту оригинала. По определению, эквивалентным есть то, что равнозначно второму, всецело его заменяет. Заменять же возможно лишь то, что существует кроме замешаю-щего объекта и исторически до него.

Следовательно, и понятие образа, и понятие эквивалента соотносятся с вторичными объектами, замещающими кое-какие первичные.

Значительное отличие понятия «эквивалент» от понятия «образ» пребывает в том, что эквивалент претендует на полную равнозначную замену первичного объекта, понятие же образа, наоборот, постоянно предполагает некую субъективность воспроизведения, исходя из этого неимеетвозможности претендовать на равнозначность по отношению к замещаемому объекту. Но вся история перевода говорит о том, что в конечном итоге переводческие эквиваленты ни при каких обстоятельствах, правильнее очень редко, не бывают равнозначной заменой форм оригинала. Они субъективны в той же степени, что и образы в мастерстве и в познавательной деятельности человека.

Разглядим структуру категории художественного образа как философского понятия и постараемся выяснить, что в ней неспециализированного с категорией переводческого эквивалента.